***
Аманиэль раз за разом прикладывала к уху ладонь и ворожила, но не помогало. Магия текла через пальцы и разбивалась о жар, источаемый раной. Она горела и ныла, стоило повернуть голову, а мази лекаря помогали лишь на время. От этого становилось жутко. Принцесса не знала, что с ней, беспомощность угнетала, и она сделалась тихой. Говорить не хотелось, как и есть. Лотанариэ крутилась рядом и старалась помочь, но больше раздражала. Вечером она привела лекаря. Увидев его, Аманиэль захотела спрятаться под кровать, на которой она сидела: маленький, с худыми острыми плечами и такими же чертами лица. Особенно смущали его рыжие волосы. Они переливались на свету и напоминали огонь, делая эльфа похожим на Балрога. Казалось, что такой обязательно сделает больно, но нет, рану он даже не трогал. — Воспалилось, — задумчиво сказал лекарь, склоняясь над принцессой. При этом Лотанариэ придерживала ее волосы, и Аманиэль скрипела зубами от гнева: она никогда не болела, а суета заставляла чувствовать себя зависимой от посторонних. — За несколько часов? Как такое могло произойти? — спросила она и отстранилась. — От нелепых случайностей погибло больше, чем из-за войн, — вздохнул лекарь. Судя по невеселому тону, он знал, о чем говорил — точно Балрог, только грустный. — Даже царапины нежелательно трогать руками — за день на них много чего собирается. А вы были в лесу, может, задели что-нибудь или насекомое село незаметно… Воспаления, насекомые. Аманиэль поморщилась, а «грустный Балрог» все не унимался. Вздыхая и причитая, он дал Лотанариэ мешочки с травами и велел делать примочки. После его ухода та привела двух эльфиек, которые все ночь тормошили принцессу, заставляя переворачиваться на бок и прикладывали ткань, пропитанную отваром. Пах он скверно, как будто полынь смешали с сахаром и варили. Но к утру боль прошла, осталось только ощущение чего-то большого, тяжелого и горячего вместо уха. Да и сама Аманиэль стала грузной и едва оторвала голову от подушки. С помощью Лотанариэ она устроилась за туалетным столиком, зеркало на котором отразило ее белое лицо с нездоровым румянцем. Хрящик покраснел еще сильнее и распух. Глядя на него, принцесса окончательно поняла, что ее заворожили. — Я приведу лекаря, — заявила Лотанариэ и повернулась к двери. — Нет. — Но ведь… — Я сказала, нет! — крикнула Аманиэль, и зашипела от боли. — Иди и приготовь мне платье. Ее руки подрагивали от нетерпения, но эльфийка все не уходила. Пришлось еще раз крикнуть на нее, хотя это было мучительно: в ушах звенело, и собственный голос казался острым. Хотелось лечь, но принцесса знала, что лекари и примочки здесь не помогут. Сейчас ее не заботило, как так вышло, главное — избавиться от этой напасти. Из-за нее Аманиэль сама себе была неприятна. Что-то меняло ее, росло внутри, и это казалось отвратительным. Ухо горело, и собраться с мыслями не удавалось. Принцесса словно блуждала в тумане и кусала губу, наблюдая, как Лотанариэ подходила к двери. Оставшись в одиночестве, она закрыла глаза и подняла руку. «Сильны чары, идущие от сердца, а не подчиненные глупым ритуалам», — любила повторять мама, поэтому Аманиэль не следила за их движениями. Она представляла, как вокруг ее пальцев загораются белые огоньки, старалась ощутить их прохладу и мягкие касания. Но воображение не слушалось, и огоньки гасли раньше, чем достигали раны. За дверью раздавались голоса, которые сбивали принцессу. Она хмурилась и заставляла себя представить нужную картинку — без толку. Образы таяли, силы утекали, и Аманиэль сдалась. «Мама», — позвала она, но никто не ответил. Мысли бились в голове и не могли выйти. Значит ли это, что и с ней нельзя было связаться? От слабости принцессе казалось, что голова и руки окаменели. Думалось с трудом, и она забыла про Осанвэ, когда в комнату вошли эльфийки, которые не давали ей спать. Одна держала в руках поднос с завтраком, вторая — кувшин и полотенце. — Где Лотанариэ? — спросила Аманиэль. Услышав имя, эльфийки замерли и переглянулись. Они раскрывали губы, но не решались заговорить, будто их поймали за шалостью. — Что случилось? — еще раз спросила принцесса. Эльфийки вздрогнули и одна из них неуверенно сказала: — Ее забрали. Только что приходили стражи и увели ее. Наступила тишина. Аманиэль хлопала глазами и мысленно повторяла услышанное. Туман в голове рассеивался нехотя, и она боялась, что могла все перепутать. — Зачем забрали? — Принцесса чувствовала нарастающее беспокойство, а молчание этих двоих выводило еще сильнее. — Сказали, что просто хотят поговорить. Вчера исчез один из советников Владыки Трандуила, и они разговаривают с каждым, кто был на прогулке. Эльфийки смотрели на Аманиэль и ждали чего-то. «Советник», «исчез», «на прогулке» — слова клином вошли в сознание. Элендил, он пропал! — Эру! — вскрикнула принцесса. — Как пропал? Там же рядом поселение, неужели его никто не видел? Она изучала лица эльфиек и надеялась отыскать в них веселье или облегчение. Любую эмоцию, показывающую, что с авари все хорошо. Но в их глазах читалось удивление, и только. Они пожали плечами, и Аманиэль вспомнила красные глаза и паутину вен на шее Элендила. Словно наяву раздался хрип, и она вскочила на ноги. Нужно было двигаться — эмоции бурлили, и тело изнывало. Необходимо все рассказать Трандуилу, немедленно! Принцесса шагнула к двери и замерла, вспомнив разговор с авари. Как объяснить, что они встретились в лесу? Случайность? Да, она так и скажет. Аманиэль кивнула своим мыслям, но не могла сдвинуться с места. Ноги не слушались; Трандуил мог почуять обман, ведь он не доверял Элендилу. Принцесса не заблуждалась и на свой счет. Владыка мог заподозрить их, или просто разозлиться от того, что его возможная невеста тайком встречалась в лесу с эльфом. Тогда он выставит ее из Лихолесья или начнет следить. «Я должна думать о своем народе. Я здесь для того, чтобы защитить их», — подумала Аманиэль, но успокоиться не могла. — Принцесса? — Кто-то тронул ее за плечо. Она дернулась и вспомнила, что стояла посреди комнаты, босая и в ночной сорочке. Эльфийки усадили ее перед накрытым столом, но муки совести мешали пониманию. Аманиэль рассматривала ломтики хлеба и видела силуэт Элендила, исчезающий за деревьями. Она ведь бросила его там. Эру, он же сам отказался от помощи и ушел. Трандуил не захотел слушать, а больное ухо отвлекло ее окончательно. — Вот, выпейте. Кто-то протянул принцессе кружку, и она бездумно взяла ее. Горячий напиток жег горло, но она едва замечала это и думала о том, что могла бы рассказать. Вряд ли от признания будет толк: Аманиэль видела авари недалеко от поселения. Раз его до сих пор не нашли, значит, он уже где-то далеко. Скорее всего, она не поможет ему и только зря выдаст себя. Раздался стук в дверь, и каждый удар повторился в висках. Принцесса опустила глаза на кружку и внимательно посмотрела на янтарный напиток в ней. Она старалась отвлечься, но кто-то продолжал стучать. Разум, интуиция и страх кричали, что пришли за Аманиэль. Если Трандуил устроил допрос, глупо было думать, что он забудет о ней. К тому же эльфы могли рассказать про встречу в библиотеке и взгляд, который принцесса бросила на Элендила перед его исчезновением.Глава 6. Зараза к заразе все-таки прилипает
29 марта 2017 г. в 11:36
Трандуил шел по поселению, и эльфы отскакивали в стороны, как ужаленные. Казалось, что от него вот-вот пойдет пар: Владыка злился. Это чувствовалось по резким шагам и движениям глади волос, которая блестела и напоминала острое лезвие. Аманиэль старалась держаться подальше, уверенная, что снова провинилась. И неважно, что Трандуил уже был таким, когда они встретились в лесу.
Черный жеребец взвизгнул, когда Владыка запрыгнул на него.
— Где Элендил? — рявкнул он.
От грозного голоса у принцессы затрепетало все в животе. Она знала, что вопрос был адресован не ей, но все равно ощущала себя виноватой и чем-то обязанной.
— Он пошел прогуляться, — ответил один из стражей, и Аманиэль облегченно выдохнула: спасибо, Эру, что нашелся хоть кто-то, кто перетянул на себя внимание Трандуила.
— Догонит, — бросил Владыка и дернул коня за поводья.
Тот опять взвизгнул, но покорно развернулся и поскакал прочь. Анорион и все остальные последовали за ним, а принцесса осталась со своей лошадью и стражем, который стоял на одном колене и ждал, когда она поднимется в седло. Напряжение развеялось внезапно, и спокойствие буквально ошарашивало. Аманиэль стояла и не понимала, что делать. Но птичьи песни и детский смех недолго радовали ее; в груди что-то кольнуло, и по венам расползлась обида. Трандуил бросил ее. Что он о себе думал? Что хотел от нее? Дела делами, но так нельзя!
Внезапно образ Владыки сменился выпученными глазами Элендила. Кожа покрылась мурашками, когда из недр памяти раздались его хрипы. Они словно царапали уши, как скрип стекла. Принцесса обернулась, но не увидела эльфа — он остался в чаще. От такой мысли стало тревожно. Она щурилась, но знакомый черный силуэт не появлялся. Нельзя было оставлять его здесь.
Забыв про обиды, Аманиэль села верхом и помчалась за Владыкой. Лошадь двигалась плавно и до того ловко огибала деревья, что принцесса не удивилась бы, вскочи та на ветку. Скоро лес расступился, и показались сияющие воды реки. Трандуил скакал далеко впереди, и Аманиэль пустила лошадь галопом. Ветер приятно бил в лицо, освежая мысли и придавая смелости.
— Владыка, — позвала она, догнав его, — Владыка, я…
— Не сейчас! — ответил он и коротко обернулся.
Это больше напоминало желание отогнать муху. Голос прозвучал до того хлестко, что принцесса отшатнулась. Казалось, что Трандуил дал ей пощечину. Глупо: Аманиэль понимала, что он просто был занят, но все равно ждала чего-то. Хотя бы взгляда, дающего понять, что все хорошо. Но нет, Владыка разговаривал с Анорионом, ему было все равно. На мгновение принцессе перестало хватать воздуха. Она чувствовала, как в груди нарастает что-то твердое. Оно обволакивало легкие и тянуло вниз, даже лошадь замедлила шаг.
Аманиэль вдыхала и вдыхала, но не могла избавиться от гадкого ощущения внутри себя. Она вспомнила, что Трандуил не встретил ее вчера. Вспомнила, как он смотрел на нее за ужином: ища недостатки, словно выбирая кобылу. Еще и отчитал сегодня при всех. И это поведение эльфа, который собирался жениться на ней? Принцесса еще раз взглянула на Владыку и поняла, что отстала и ехала позади всех, одна, не нужная ни лихолессцам, ни их повелителю. Жалость к себе сдавила горло, и глаза защипало. Аманиэль зажмурилась: ну нет! Не хватало только разреветься.
Чтобы скрыть расстройство, она опустила на лицо вуаль и остаток пути разглядывала свои руки. Несмотря на ясную погоду, в голове звучали тоскливые слова песни, доносившиеся из темного коридора:
«Не ходи в этот лес, полный тайн и загадок.
Не составит труда их тебе разгадать,
Но, пожалуй, разгадывать лучше не надо,
Ибо больно и страшно потом умирать».
Видимо, люди были мудрее, чем казались: все шло кувырком с тех пор, как галадрим ступили в этот лес.
Оказавшись у дворца, Трандуил спрыгнул на землю и лишь кивнул Аманиэль, прежде чем уйти. Ей вновь вспомнился мрачный коридор, и остатки радости будто затянуло в его глубины.
— Не ходи в этот лес, древний, тёмный, угрюмый, — напевала она, слезая с лошади.
Уже во дворце принцесса велела Лотанариэ подготовить купальню, а сама зашла в свою комнату. Она сняла вуаль и устроилась на стуле перед туалетным столиком. Вопреки опасениям, выглядела она не так уж скверно. Взлохмаченные волосы смотрелись игриво, на щеках горел мягкий румянец. Кожа, правда, была бледная, зато глаза блестели.
«От невыплаканных слез», — подумала Аманиэль и закрыла лицо руками.
Ну и что, что от слез? На лбу ведь это не написано. И что в ней не понравилось Трандуилу? Привлекать мужчин внешностью казалось недостойным, но Владыка почти не разговаривал с принцессой. Как сделать это на расстоянии, она не знала. Не умела, потому что всегда была на виду, и опасалась даже смотреть на эльфов без необходимости, иначе по Лориэну расползались сплетни. Перед отъездом в Лихолесье мама учила ее взглядам и жестам, но слушать про это от нее было стыдно, и запомнить ничего не удалось.
Дверь открылась и вошла Лотанариэ. Впервые Аманиэль заметила, как плавно та двигалась и качала бедрами. Что штаны на ней чересчур узкие, а ворот нижней рубашки расстегнут. Белая ткань закрывала шею и грудь, но при ходьбе она иногда расходилась, и становилась заметна ложбинка. Принцесса всегда ощущала себя дурнушкой рядом с такими эльфийками: обаятельными и смелыми. Она точно должна была знать, как Аманиэль вести себя с Трандуилом, но доверять ей и рассказывать тайны не хотелось.
— Ты замужем? — спросила принцесса.
Эльфийка потянулась к расческе на туалетном столике, но ее рука повисла в воздухе.
— Да, за Эленандаром, помощником Морнэмира, — улыбнулась она.
«Точно знает», — подумала Аманиэль, но продолжить беседу не осмелилась.
Было трудно выдавить из себя просьбу, да и Владыка мог узнать про этот разговор. Она молча наблюдала, как Лотанариэ расчесывала ее волосы и злилась: почему-то стало обидно от того, что эльфийка оказалась замужем. Принцесса вновь почувствовала себя одинокой в этом месте, остававшемся загадкой для нее одной.
Она не была наивной и знала, что вряд ли повторит историю Лютиэн. Однако Аманиэль думала, что у нее все будет красиво, с долгими беседами и попытками узнать друг друга. Она оказалась не готовой к…
— Ай! — вскрикнула принцесса, когда ее ухо пронзила боль.
Лотанариэ задела его расческой, и в плоть словно вонзилась игла. Она погружалась глубже, вокруг все мучительно пульсировало, горело.
— Дайте посмотреть. — Эльфийка суетилась рядом, но Аманиэль прижала к уху ладонь.
Она раскачивалась взад-вперед и боялась остановиться. Так было легче терпеть, это отвлекало.
— Я только посмотрю.
Лотанириэ сумела отнять ее руку и ахнула. Принцессе уже почудилась кровь и ошметки плоти вместо уха. Слава Эру, оно было на месте, и облегчение прокатилось по телу холодной волной. Даже боль исчезла, но вчерашняя царапина стала шире и превратилась в бордовую полосу. Хрящик вокруг нее вздулся и покраснел, будто собираясь лопнуть.
— Почему же вы не сказали? — спросила Лотанариэ.
— Утром этого не было.
Аманиэль аккуратно трогала кожу у раны. Все ныло и там, где красноты не было. Царапина напоминала растение, пустившее корни глубоко внутрь. Воображение нарисовало длинные черные нити, которые опутывали голову и шевелились. Что, если это они навеяли странный сон и голос? Принцесса отвернулась и взглянула на окно. Она обратила все внимание на штору, но тревога не унималась. Откуда взялась эта рана? Почему она так болит?
— Действительно, я этого не видела, — говорила Лотанариэ, перебирая ее волосы.
Аманиэль мотнула головой, давая понять, что хватит. Лес за окном шелестел, напоминая иллюзорное «не ходи», а царапина пульсировала в такт.
— Наверное, грязь попала. Я схожу к лекарю. — Перед уходом эльфийка тронула принцессу за плечо, но легче от этого не стало.
Что за грязь могла сотворить такое? И откуда она взялась? Принцесса старалась винить лес и насекомых, но сердце разубеждало ее. Оно с силой стучало в груди, будто протестуя. Нет, это не грязь; больше похоже на чары, Аманиэль ведь не человек какой-нибудь. Тем более, ее защищала магия, унаследованная от матери. Выходит, что кто-то ворожил против нее?
Сперва эта мысль не пугала, но с каждым вздохом принцесса все явственнее чувствовала предметы вокруг. Стены, мебель — все излучало что-то. Это было как тепло, но колючее, способное вредить. Сердце забилось быстрее, и Аманиэль резко оглянулась. В глазах рябило и казалось, что ветки в стене двигались. Она вспомнила звук трущихся друг об друга стволов и затаила дыхание. Кто-то продолжал смотреть на нее, но теперь в затылок. Принцесса вновь повернулась и увидела свое отражение в зеркале. Румянец исчез, а огромные глаза светились страхом, и все из-за неясных ощущений.
— Да какие чары? — громко произнесла Аманиэль.
Голос показался ей музыкой, ведь был настоящим, в отличие от взглядов. Глупости, откуда бы здесь взялся чародей, способный обойти мамины заклинания? Это случайность, принцесса сама себя исцелит раньше, чем вернется Лотанариэ.