Я помню Тьму

      Как и предполагалось, Трандуил забыл про обещанную прогулку. Аманиэль не расстраивалась и успокаивала себя мыслями о том, что сделала все возможное — не навязываться же. Без Владыки было спокойнее, наконец появилось время для раздумий и поиска решений. Хотя первые дни дальше раздумий не шло: Элендил должен был стать помощником Аманиэль, ведь она никого и ничего не знала здесь. Казалось, что без чар не обойтись, но связаться с мамой через Осанвэ до сих пор не получалось. Видимо, силы еще не восстановились после болезни. Приходилось обращаться за советом к книге.       Никто не требовал ее назад, но принцесса полюбила приходить в библиотеку. На нижнем ярусе стояли столы с перьями, чернильницами и стопками бумаг для записей. Перед столами располагались широкие кресла с удобными вогнутыми спинками, в которых Аманиэль сидела часы напролет. Точнее, она снимала обувь, забиралась в кресло с ногами и устраивалась так, как было удобно, все равно никто не видел. Темноту принцесса всегда недолюбливала, но здесь она напоминала одеяло, скрывающее от холода и шума. Светлячки парили вокруг и тихонько трещали крыльями. Иногда они садились на страницы и деловито ползали по ним, будто читая. Аманиэль сама не заметила, как стала разговаривать с насекомыми; дома ее всегда окружали друзья, а в Лихолесье не с кем было даже обсудить прочитанное. Лотанариэ казалась хорошей, но могла все передавать Трандуилу. Да и вряд ли она поняла бы чародейскую книгу, написанную на квенья лишь частично: принцессе часто попадались слова из неизвестного ей диалекта, но явно эльфийского.       Все это было занимательно, только не помогало найти убийцу галадрим. Аманиэль нуждалась в помощнике, но не знала, где его взять. Больше всего подходили люди, как и говорил Элендил, но они не имели никакого отношения к Владыке и не смогли бы ничего выяснить. Озарение пришло внезапно, когда принцесса случайно облилась молоком — прачки! Да, они каждый день видели постельное белье Трандуила и знали, ночевал ли он в своей кровати. Им приносили его грязную одежду, и можно было догадаться, где он ходил. Эти мысли налетели на Аманиэль ураганом, а перед глазами встали испачканные сапоги Владыки, рядом с которыми она упала во время прогулки. Ее трясло, пока Лотранариэ снимала мокрое платье. Эльфийка куда-то унесла его, а спустя время оно появилось в сундуке, чистое и отглаженное — разве у Владыки было время думать о таких мелочах? Аманиэль надеялась, что нет.       Отправив Лотанариэ на кухню за «чем-нибудь необычным и лихолесским», она села за туалетный столик и открыла шкатулку из красного дерева. Внутри лежали драгоценности, и принцесса стала перебирать их не глядя. Она кожей чувствовала твердую ауру бриллиантов, мягкость жемчуга, но искала гибкость и податливость, которую бы не заглушало что-то другое. Наконец, в руку будто сами легли сережки. Они выглядели скромно и украшались небольшими ромбами с выпуклым узором. Такой же был на кольце в пару к ним — Аманиэль носила их дома, когда не ждала гостей. Сейчас ее привлекало золото, из которого они были сделаны. Этот материал хорошо впитывал магию, особенно если содержал мало примесей.       Принцесса надела кольцо на палец, а серьги зажала в кулаке и поднесла его к губам:       — Будешь меня слушать, будешь меня слышать, будешь меня слушаться, — шептала она, представляя, как слова проникают в украшения, сливаются с ними и заставляют блестеть. Она даже почувствовала тепло, и на сердце стало радостно: приятно было осознавать свою силу. Только как передать их кому-нибудь из прачек? Аманиэль не могла просто прийти к ним, ведь у эльфов возникнут вопросы.       Вернулась Лотанариэ, держа в руках сияющий поднос, от которого поднимался дым. Комната за мгновение наполнилась запахом горячей выпечки, и принцесса забыла обо всем. — Вот, это «лесной пирог», — со счастливой улыбкой помощница опустила поднос перед Аманиэль, — его часто пекут на сторожевых постах, когда надоедает лембас. Стражи его и придумали: соорудили из камней подобие печи и слепили из того, что нашлось под рукой. Внутри голуби и их яйца, а еще травы. У стражей вся суть в начинке, а тесто на воде и даже без сахара. Здесь мы добавляем молоко и корицу, чтобы было ароматнее.       Лотанариэ водила руками в воздухе и звонко нахваливала угощение. Казалось, что тесто раскатали, а затем скрепили края, и получился пузатый мешочек. Аманиэль рассматривала румяную корочку и облизнула губы, подумав о сочной начинке, но ее жутко смущали когтистые птичьи лапы, торчащие из верхушки «мешочка». Она знала, что их должны были хорошенько отмыть, но так и видела грязь, по которой топтались эти лапы раньше. В конце концов чарующий аромат победил, и эльфийки взялись за еду. Лотанариэ принесла ягодную настойку, и принцессе пришлось отвлечься, чтобы незаметно пролить ее на себя.       — Балрог! Это же подарок Арвен! — взвизгнула она и схватилась за бледно-малиновую юбку.       — Ничего страшного…       — Ничего страшного? А если пятно не вывести?       — Выведется, давайте я вас раздену.       Лотанариэ торопливо вытирала руки салфеткой, а Аманиэль принялась ныть:       — Ты не понимаешь, это же гондорский атлас, мне его подарила Арвен! Она расстроится, если узнает, что я все испортила!       Атлас и впрямь был из Гондора, но прислал его Арагорн на какой-то праздник. Вряд ли он помнил об этом, но Аманиэль старательно изображала горе и потребовала привести прачку, чтобы лично с ней поговорить. Это не должно вызвать подозрений, она всего лишь беспокоилась о своем гардеробе. Лотанариэ нахмурилась, но исполнила веленое, и скоро в комнату зашла женщина в простом коричневом платье и мокром фартуке. Принцесса плохо разбиралась в людях, но ей показалась, что гостья была немолодой: полная, с большой грудью и круглым лицом, кожа на котором выглядела дряблой. Из-под платка на голове выглядывали русые пряди с седыми волосками, что подтвердило догадку.       Аманиэль принялась объяснять гостье ценность платья, а та усиленно кивала и хлопала глазами. Когда Лотанариэ отвлеклась на пирог, принцесса быстро вложила заговоренные серьги в руки прачки:       — Тебе, за старания, — сказала она и погладила сухой кулачок женщины.       Аманиэль не была уверенна, что чары подействуют, поэтому замерла в ожидании страшного. Время остановилось, только сердце отсчитывало мгновения, тяжело бухая в груди. Прачка молчала, и принцесса затаила дыхание, когда увидела, что глаза напротив проясняются. Они даже посветлели и мягко блеснули. Женщина улыбнулась, и Аманиэль выдохнула. Она будто сняла тяжелую ношу, и двигаться стало легче. Чары подействовали, теперь все будет хорошо.       Прачка забрала платье и направилась к выходу, а принцесса смотрела ей вслед и чувствовала себя вредителем. Нельзя применять чары к беззащитным, но она же не хочет ничего дурного. Всего лишь расспросит эту женщину и снимет колдовство. А еще подарит ей что-нибудь более ценное и красивое, обязательно. Аманиэль успокаивалась этим, но гадкое чувство лишь разрасталось. Пришлось вспомнить о галадрим и собственной никчемности: ее бы и не прислали сюда, если бы не приглашение Трандуила и безвыходность родителей. Придется терпеть, чтобы оправдать из надежды.       Вздохнув, она сцепила руки в замок и погладила пальцем кольцо.       «Не снимай, но прячь под платком и никому не показывай», — мысленно велела принцесса.

***

      Следующие дни прошли в томительном ожидании. Аманиэль порывалась связаться с прачкой, но знала, что следовало дать той больше времени. Придумать что-то еще не удалось: все планы рушило то, что принцесса не могла свободно ходить по дворцу. Ее в лицо знали все до последнего светлячка и могли наговорить лишнего Трандуилу. Можно было раздать завороженные вещи и другим людям, но больше никто не обладал качествами и влиянием для того, чтобы стать полезным. Да и резкое усиление магии во дворце не останется незамеченным.       Аманиэль развлекалась тем, что гуляла с Лотанариэ и изучала дворец, или сидела в библиотеке с чародейской книгой. Странные слова не затрудняли чтение и скоро удалось понять, куда исчезло Осанвэ: дворец, лес, даже воздух здесь были пропитаны колдовством. Принцесса находилась под магическом куполом, который не подавлял ее силы, но мешал им покинуть свои пределы. Вполне возможно, что по воле Трандуила. Здесь он был хозяином, и Аманиэль ощущала себя запертой в клетке. Казалось даже, что она не сможет вернуться домой и лес не выпустит ее. От таких мыслей еще меньше верилось, что Трандуил не знал о происходящем в Восточном Лориэне. Вдруг женитьба стала только предлогом, и в действительности она пленница?       Такие догадки изводили, и вечером третьего дня принцесса не выдержала. Ей нужно было что-то делать, чтобы не сойти с ума. За окном уже стемнело и луна испускала бледное сияние — лучше времени не найти. Пока Лотанариэ ходила за их плащами, Аманиэль взяла кольцо с ромбом и покрутила его в руках. Она представляла беседку в самой глухой части сада, во всех подробностях рисовала ее круглую форму и колонные, служившие заменой стенам. Их густо покрывал вьюнок с маленькими белыми цветами, а вокруг росли красные маки. Сейчас цветы наверняка закрылись, а ветер заставлял стебли и листья раскачиваться на фоне черного леса…       — Вот, принцесса, пойдемте. — Картинку прогнал голос Лотанариэ.       Помощница расправляла бордовый плащ Аманиэль и ворчала что-то о холодном ветре. В последнее время она стала смелее и иногда раздражала, но это было лучше вежливого безразличия.       Сад находился за дворцом и напоминал бугристое поле, где цветы росли сами по себе. Вряд ли Трандуил позволил бы такое вблизи своей резиденции, наверняка беспорядок был мнимым, но очень красивым. Суета осталась позади, и принцессу окружил ковер из желтых тюльпанов, нарциссов и огромных ромашек. Все здесь так отличалось от клумб и подстриженных кустов Лориэна, что хотелось нырнуть в заросли и изведать их. Над ними летали светлячки, придавая саду волшебное сияние и отгораживая от уханья сов из леса.       Образ нетронутой природы нарушали только извилистые дорожки, да и те почти скрывали листья растений. Приходилось идти осторожно, чтобы не сломать их. Подул ветер, и светлячки суетливо закружили в воздухе, а цветы будто ожили и затрепетали.       — Холодно, — вздохнула Аманиэль.       — А я вас предупреждала.       Лотанариэ шла рядом и куталась в свой черный плащ.       — Не все же взаперти сидеть. Вот что, сходи и принеси мне зимний плащ с меховой подкладкой. И себе возьми — там несколько.       Помощница вздохнула и искоса взглянула на принцессу.       — Иди, я буду ждать тебя в беседке, — твердо сказала Аманиэль.       Она бросила на Лотанариэ недовольный взгляд, отмечая, что та забывалась все чаще. Этого хватило, чтобы помощница сделала реверанс и направилась в сторону дворца. Не тратя временя, принцесса зашагала дальше, выглядывая впереди беседку. Торопиться было некуда: она лишь хотела присесть, что здесь подозрительного? Казалось, что ничего, но страх облепил ее, как паутина.       «А паук рядом», — мелькнуло в голове.       Аманиэль обернулась и увидела, что вдалеке мерцание светлячков сливалось, превращаясь в желтую полосу. Из нее вырастал дворец: черный, покрытый ветками, как щупальцами. Он словно наблюдал и готовился обрушиться на врага; принцесса нутром ощутила его тяжесть и отвернулась. Скоро показалась беседка, и ветер усилился. Растения угрожающе закачались и потянулись к ней, цепляясь за плащ, роняя листья. Совы в лесу замолчали, и собственное дыхание стало оглушительным. Аманиэль высоко подняла юбки и кинулась к беседке, чтобы быстрее все закончить. Стебли больно хлестали голые ноги, и от каждого прикосновения сердце пропускало удар. Природа будто восстала против нее, как в день исчезновения Элендила.       Оказавшись у беседки, принцесса схватилась за колонну, чтобы остановиться. Легкие горели, холодный воздух жег горло, и она закашляла. На мгновение перед глазами все слилось, а затем в глубине беседки показалась тень. Аманиэль узнала сидящую на скамейке прачку, но испуг прошел через ее тело, как молния. С трудом дыша, она села рядом с женщиной и посмотрела на сад между колоннами. Из-за ветра и насекомых едва удавалось разобрать хоть что-то, но принцесса упрямо выглядывала силуэты незваных гостей. Убедившись, что рядом никого не было, она спросила:       — Знаешь, кто занимается вещами Трандуила?       — Так я и еще несколько прачек.       Аманиэль облегченно вздохнула. Разумеется, Лотанариэ привела к ней ту, что имела отношение к самой драгоценной одежде во дворце, но для уверенности не хватало подтверждения. В конце концов, у Владыки могли быть и персональные люди для такого.       — Его, а теперь еще и эльфийскую принцессочку на нас свалили, — продолжила женщина.       От удивления Аманиэль забыла, что искала между колоннами. Она взглянула на прачку, но рассердиться не дала ее искренняя улыбка. Искренняя и глуповатая: магия не меняла чувства, а затуманивала разум. Скорее всего, эта несчастная даже не понимала, кто сидел рядом, от того и откровенничала.       «Так вот, как они меня называют. Что ж, могло быть и хуже».       Принцесса вновь почувствовала себя виноватой. Дружелюбный взгляд прачки холодил кожу и пробирался внутрь, заставляя неосознанно сжиматься.       — Какая-то она криворукая, — протянула женщина и отвернулась, — то выльет на себя что-то, то еще… Ой, а что она сделала с платьем, в котором на прогулку ездила! Ты бы видела, это ж что делать надо было?       Посмеиваясь, прачка начала строить догадки о судьбе несчастного платья, и раскаяние Аманиэль исчезло. Она вспомнила маму, Арвен, Келебриан — как им удавалось всегда оставаться красивыми и аккуратными?       — Принцессочка там на брюхе ползала, не иначе.       «Уверена, ты бы ползала так, что осталась чистенькой», — подумала Аманиэль и взяла женщину за руку. Та посмотрела на нее и замолчала, ожидая указаний. Принцесса удивленно застыла, но быстро сообразила, что такая близость усиливала магию. Она вновь присмотрелась к саду, и вновь увидела лишь неясные тени. Лотанариэ наверняка уже поднялась в комнату — нужно было торопиться.       — Расскажи о Трандуиле… что угодно, что заметила.       — Король-то уж два дня в свою кровать не ложился: нам грязные простыни не приносили, значит, он на них не спал, — ответила прачка и хитро улыбнулась.       — А его одежду на утро приносили?       — За это время только в одно утро. Тоже грязную… что у них, принято по лесам передвигаться, как зверям?       — Что на ней было?       Прачка говорила быстро, и Аманиэль показалось, что истина нарочно пряталась. Она ловила каждое слово и неотрывно смотрела в лицо женщины.       — Еловые иголки повсюду застряли, а еще все сапоги в мокрой земле были, и тиной пахли.       В спину ударил порыв ветра, и светлячков унесло прочь. Темнота обрушилась внезапно, только глаза прачки слабо блестели во мраке. Принцесса вздрогнула — дурной знак. Шуршание растений стало походить на треск, захотелось спрятаться под лавку, и переждать, но времени оставалось мало. Аманиэль ощущала бег драгоценных секунд, и от напряжения растеряла все мысли. Она по-прежнему держала прачку за руку, и та накрыла ее пальцы своей ладонью. От чужого тепла стало неприятно — это была не доброта, а веление магии.       — А вот прошлой ночью король ночевал у себя, — сказала женщина.       Ветер утих, и светлячки снова окружили беседку. Принцесса заметала, что ее собеседница поджала губы, словно с трудом сдерживая слова.       — Не один ночевал. — Прачка не выдержала и придвинулась к Аманиэль, — На простынях это видно.       — Что видно?       Эльфийку куда больше интересовал сад и призрачные силуэты в его глубине, поэтому она не успевала обдумать услышанное.       — Ой, девка! — хохотнула женщина и с силой пихнула ее.       Толчок заставил очнуться: какие еще следы?       — Баба у него была, неужто не понимаешь.       — Зачем? — выпалила Аманиэль и покраснела так, что лицо вспыхнуло огнем.       Прачка смеялась и качала головой. От ее снисходительного взгляда было невыразимо стыдно. Принцесса отвернулась и попыталась сосредоточиться на саде, но тот извивался, как отражение на воде. Мысли о неизвестной «бабе» и возвращении Лотанариэ изводили и мешали рассуждать.       — Ты уверена? — спросила Аманиэль, потирая виски. — Этого не может быть, ведь Трандуил — эльф. Если бы он сделал это, то в глазах Эру стал бы женатым.       Удивительно, но прачка рассмеялась. К стыду прибавилась обида: принцесса запуталась и чувствовала себя последней дурой. Но откуда ей было знать о таких вещах? Их никто и никогда не обсуждал.       — Ага, слушай больше, — прачка вытерла слезу и улыбнулась, — эльфы своих девок берегут, а таскаются за нашими.       Происходящее напоминало сон. Новые знания слишком отличались от тех, к которым привыкла Аманиэль. Щеки полыхали все сильнее, стало жарко, и она отодвинулась ближе к колоннам, между которых тянуло холодом.       — Что, не веришь? — Женщина вскинула брови. — Зря. Хотя эльфы правильные, прям до «э-э-этого» не доводят, но поразвлечься любят. Уж я то знаю, я же не всегда была такой.       Она похлопала себя по пухлым бокам и придвинулась к принцессе:       — А на простынях-то еще кое-что интересное было.       От знакомого заговорщического тона стало не по себе, но Аманиэль кивнула, решив идти до конца.       — Кровь там была, как будто король спал с кучей длинных царапин. Следы еще такие ровные прямо… вот интересно, что они там делали?       Прачка втянула воздух и явно собиралась продолжать, только эльфийке уже хватило. Она встала и заправила за уши несуществующие волоски. Ей было гадко от столь интимных знаний о Трандуиле и эльфах целиком. Будто в корзине с грязным бельем порылась, причем тайно.       Опасаясь возвращения Лотанариэ, Аманиэль велела женщине идти по своим делам, а сама устроилась на лавочке и задумалась. Россказни о гостье Владыки не выходили из головы: эльфы не позволяли себе такого, потому что Эру спрашивал с них строже, чем с людей. Хотя принцесса слишком мало знала о таких вещах, чтобы рассуждать. Зато мокрая земля и сапоги были куда понятнее. У дворца текла единственная река в Лихолесье, наверняка Трандуил ходил где-то вдоль нее, рядом с хвойными деревьями. Кажется, по дороге в поселение Аманиэль их не видела. Она понимала, что Владыка мог всего лишь выйти прогуляться, но решила разузнать об этом поподробнее.

***

      Утром принцессу разбудила Лотанариэ. В кровати было тепло и мягко, даже двигаться не хотелось, поэтому она недовольно замычала. Тогда помощница начала трясти ее за плечо.       — Вставайте же, скорее!       Сон никак не уходил, и грубое пробуждение злило. Аманиэль перевернулась на бок и уткнулась носом в мягкую подушку. На мгновение стало так хорошо, что и Дагор Дагорат не вызвал бы интереса, но все испортил назойливый голос Лотанариэ:       — Принцесса, нужно собираться, Владыка Трандуил зовет вас!       Пустота в голове вмиг наполнилась звуками ночного сада и образами прачки. Узнал? Донесли? Аманиэль резко села на кровати, и у нее закружилась голова.       — Зачем?! — выпалила она, уже придумывая оправдания.       Не за платье же она так переживала. Эру, а если Трандуил почувствовал магию от сережек? Это будет концом, он вышвырнет ее отсюда лично.       — Он хочет показать вам поселение, как вы и просили.       Лотанариэ отошла к столику и принялась звенеть стоящей на нем посудой. Сердце билось как сумасшедшее, и суть сказанного доходила медленно. Это казалось слишком легким избавлением от кары, хотя она не сделала ничего опрометчивого — вряд ли кто-то мог обо всем узнать. Принцесса успокоилась, но ненадолго, ведь ей предстояла встреча с самим Трандуилом. Эру дал Аманиэль шанс исправить первое впечатление; как бы все не испортить.