So far from who I was

– Хо-хо-хо-хо, – с наигранным добродушием рассмеялся монстр, стоя у широко распахнутых дверей. Он чуть наклонился вперед, рассматривая всех присутствующих неимоверно пристально, точно впервые увидев и пытаясь запомнить все наши многочисленные черты. У одной на лбу морщинка, у другой – веснушки, румянец на впалых щеках, первые – высокие, вторые – низкие, все разные… Десяток не похожих друг на друга женщин. Его темные глаза светились радостью, точно комната эта – конфетный магазин, а Ниган – ребенок, вознамерившийся попробовать каждую. – Смотри, не стесняйся. Я в твоем возрасте хотел каждую первую встречную. Даже самых-самых уродливых баб. Мужчина улыбался, обращаясь к Карлу, а кузен молча смотрел вперед. Без особого интереса или жадного блеска в глазах. Карл делал это нехотя, обреченно, он не отвернулся лишь оттого, что ему велели смотреть вперед под неозвученным, но громким страхом смерти. Я молча наблюдала за происходящим, чувствуя ласковое тепло Шэрри, стоявшей ко мне слишком близко. – А вот и моя милая Ло, – протянул руки Ниган, слащаво улыбнувшись. – Моя, – заметил он, обращаясь к Карлу. – Иди к папочке, милая, обними меня. К нему нужно подойти, если просьба уже озвучена, нужно сдвинуться. Но я не пошла. Стояла, вперив взгляд в брата, бездумно и опасливо рассматривая его лицо. Щеки у Карла были бледными, губы – все жались и жались друг к другу, оборачиваясь тонкой нитью на красивом бледном лице. И чем дольше я стояла без движения, тем сильнее напрягался мой импульсивный кузен, сильнее сжимал кулаки и кривил плотно сложенные губы. Монстр начинал злиться. Я не видела, но чувствовала его гнев саднящими еще ребрами. Из ступора меня вывел только предостерегающий толчок Шарлотты, ударивший ровно в ушибленный бок. Я скривила губы, вымазанные в темной помаде, а после прошествовала вперед, чтобы исполнить «просьбу». Обнять его пришлось крепко, чтобы искупить вину промедления. – Моя малышка, – обманчиво-ласково произнес он, поглаживая меня по голове, прижимая к своей широкой груди и заставляя щекой упереться в острую незастегнутую молнию. – Тебе ужасно идет этот наряд, – прошептал он мне на ухо, убирая одну из закрученных прядей от моего раскрасневшегося лица. Тон его голоса говорил о спокойствии, о хорошем расположении духа, о том, что Ниган не настроен приносить боль или нагонять на окружающих страх, но девушки, в большинстве отступившие как можно дальше, не выглядели спокойными. Шэрри потупила взор, но в глазах ее все еще горел вызов. Блондинка тихо хныкала в уголке, мулатка залпом опустошила полупустой бокал шампанского. – Вот они, – проговорил Ниган, сдвигая меня в сторону и руками точно обводя комнату. – Мои прекрасные жены. Нравятся, малец? Не зарься, я не жадный до бабенок ради друзей, но ты слишком мал для этого дела. Самой младшей из них уже есть восемнадцать. Он выпустил меня из рук, и я смогла обернуться, посмотреть на сестриц по несчастью во всей их красе… Только подумать, а ведь умудрялась жалеть их, сочувствовать, бояться за искалеченные судьбы. Половина из собранных в клетке женщин ему улыбались. Почти искренне, неимоверно жеманно и тепло, улыбались, как близкому другу. Заискивали, вертели хвостами, точно сучки перед кобелем, ждали, что их подзовут за следующими объятьями, назовут их имя. Господи, да они хотят… Хотят попасть в число «особенно» приближенных к нему жен. – Скажу по секрету: Шарлотты – мои фаворитки. Нет, ты не подумай, что я это как-то показываю остальным, – говорил Ниган полушепотом заговорщика. – Но не заметить этого все равно сложно, они же не все тупые. Монстр вытянул руку, привлекая к себе Шэрри, обнимая ее уже сам. Крепко, властно и жадно, почти не требуя ответа. Его сильная ладонь легла девушке на талию, вторая – на щеку. Их губы объединились в борьбе, сначала робко коснувшись друг друга, самым краешком, а после – слившись в танце страсти. Шарлотта отвечала, и в лице ее сквозило нечто странное. Смесь противоположных, смежных и одинаковых эмоций. Отвращение, похоть, желание, ненависть… Слишком много для одного касания, для одного хрупкого, бледного человечка, заключенного в руках другого – более сильного. В дверях показался знакомый человек. Тот, чье лицо с одной стороны «красил» уродливый ожог, а с другой – жгучая неприязнь ко всем и всему вокруг. Носитель его пытался скрыть шрам за длинными светлыми волосами, грязными патлами, лезущими в приятное некогда лицо, но у него не выходило, искореженную плоть нельзя спрятать таким способом. Жалость – первое чувство, обуявшее меня при одном только взгляде на него, неприязнь – второе. Если Шэрри сомневалась в своих чувствах к Нигану открыто, то он, обожженный, раболепствовал и наигранно преклонялся перед тем, кого никогда, никогда не любил, не уважал, но всегда боялся. – А-а-ах, – выдохнул монстр, позволив своим губам короткий перерыв. – Что там еще? Головорез, обожженный с одной только стороны, тут же двинулся к Нигану и начал свой долгий и безэмоциональный доклад. Мне показалось, показалось или нет, но он на секунду взглянул на потерянную после случившегося Шарлотту. Без злобы, без похоти, которой так часто не лишен беглый мужской взгляд… Но с глубокой скорбью, с искренним сочувствием, точно понимая ее печальное положение. Но он не знает, не может прочувствовать, не понимает в полной мере. Мужчина этого не поймет. Да, здесь, за холодным забором, все принадлежит Нигану, все вокруг. Каждая травинка, каждый лист на десятках деревьев, что растут за высоким забором мнимой безопасности. Только лист, только головореза, только подчиненного никто не возьмет без его согласия, не унизит так, как монстр унижает одну или двух из нас каждый день, каждый вечер. – Ло, давай, не стой там в сторонке, расскажи-ка своему дорогому кузену, как тебе хорошо со мною, – проговорил Ниган с истинно кошачьей ленью в голосе, позволяя мне выронить пару слов. – Расскажи про свой дом, спальню, побрякушки в шкафу… – К-Карл, – шепнула я, заикаясь, не поднимая взгляда, сомневаясь в искренности разрешения на разговор. – Как ты здесь… – Нет, Ло, нет, никаких вопросов, – мягко поправил меня жадный до внимания монстр. – Об этом потом. Сейчас ты будешь говорить только о себе и обо мне. Обо мне в тебе, если не застесняешься. Но застеснялась я тут же, еще без разговора, но при упоминании. Вспоминаю то чувство: жгущий огнем румянец на впалых щеках, стыд, отчаяние, сжимающее горло. Карл взглянул на меня с жалостью, в его глазу пылало пламя, готовое перекинуться на моего обидчика и спалить его дотла... Только делать этого не нужно, я уже тогда знала, что монстр сгорит сам, его нужно только подтолкнуть в нужную сторону, к согревающему до самых костей жару, только подождать, пока тот вспыхнет и взовьется к небу алым дымом злобы. – Я… Мне здесь хорошо, Карл, правда, – сказала я, чувствуя на себе их липкие взгляды, спиной ощущая общую на всех улыбку. – Хорошо. У меня даже есть свое жилье. Я покажу тебе свой домик, если сэр… – Да. Может, потом, милая. Сейчас нам с мальцом еще нужно будет побеседовать, – нетерпеливо перебил меня монстр. Ему было важно, чтобы Карл услышал мое одобрение. «Все хорошо, все отлично» – этого хватит для беседы, разрешенной мне сейчас. Пусть и такое наигранное, тихое, мерзкое – мое одобрение было озвучено, все его слышали, все видели, смогут подтвердить. И если что-то случится, совесть монстра будет чиста, ведь он сможет сказать, что не имел и малейшего понятия о моем недовольстве, что я молчала об этом, выдавливая из себя благодарную улыбочку после каждого его удара. Что-то коснулось моей ноги, и я вздрогнула. Неожиданно, холодно, мерзко. Гленн… Он, это он выползает из-под земли, лицо его – изрыто струпьями засохшей крови, с губ сыплются опарыши, но язык продолжает ворочаться, пытаясь издать звук, он прижимается к небу, выдавливая букву «М» из развороченной глотки, но молчит, молчит, а я оборачиваюсь, чтобы отдернуть ногу. Вырвать из рук мертвеца, вырвать живую еще плоть, потому что я – не мертва. Быстрее. И плевать, что земля далеко внизу, а здесь – только дерево… Гленна нет. Это только подол платья Шэрри мягко коснулся меня, не рука мертвеца, не холодные пальцы близкой смерти, не монстр из страшных снов. Только. Гипюровое. Платье. Обернувшись назад, встретив собственный взгляд в закрепленном на стене зеркале, я ужаснулась. Кожа казалась еще бледнее, тоньше в контрастном сочетании с красным и черным цветом, на щеке все еще виднелся след безграничного счастья, ласки и заботы моего нового хозяина, а в глазах – только испуг. – Тебя осмотрит врач, – проговорил Ниган торопливо. – Зачем? – осведомился Карл, словно выпятив вперед юношескую грудь в желании казаться старше или сильнее. Он посмотрел на меня по-другому, ища признаков тяжелого или легкого недуга. – Ты заболела? Тебе плохо, Шер? – Нет. Это плановый осмотр, малец, с Ло все отлично. Пошли, у нас с тобой есть очень взрослый разговор, а потом ты увидишь сестру еще разок… Ниган подмигнул мне, подмигнул Шарлотте, а после обвел собравшихся перед ним жен взглядом, полным желания. Я отвернулась так быстро, как смогла в тот колючий момент. Карл не оборачивался, но кожа его точно стала чуточку белее, а кулаки – задрожали. Он заметил след на моей щеке? Заметил мой страх, мой ужас, холод, идущий из глубин моей новой сути? Заметил. Заметил, я знаю. – Пошли, – взволнованно шепнула Шэрри, аккуратно положив руку мне на плечо. – Не бойся, они зайдут в его комнату переговоров, немного побеседуют… Знаешь, она – огромная. Как его спальня, да и каждая комната в этом доме, если подумать. Они все большие, Ниган любит роскошь на грани с комфортом. Шарлотта пыталась отвлечь меня, вырвать из скользких рук липкого страха, но монстр держал меня слишком крепко. Шаги не запомнились, ни один из них. Я не помню бесконечных пролетов, не помню коридор, улицу, лестницу. Не помню. В голове – пустота, и пустота эта медленно заполняется ужасом. Ярким и сочным, я тону в нем, захлебываясь слюной, смешанной с вязкой матовой помадой. Мой ужас имеет глубокий винно-красный цвет. Доктор оказался миловидным, в голове сразу возникла странная картинка: он до апокалипсиса. С длинными светлыми волосами, собранными в тугой хвост, тонкими пальцами за резиновыми перчатками, с маской на красивом молодом лице. Такие люди располагают к себе, с ними хочется откровенничать, льнуть к ним в надежде обрести союзника, друга и советника на долгие-долгие годы. Только здесь, в новом мире, союзников ни у кого нет. «Все мы – Ниган» – выкрикнуло когда-то одно единственное лицо в толпе, и многие ответили ему коротким кивком. Не все, но… Их было слишком много, чтобы не заметить синхронного движения десятка голов, не заметить пустых взглядов, выцветших глаз, беззвучных голосов. Глаза… Их – серые и пустые, Гленна – красные, полные слез, а мои… Они голубые? Мамины? Нет. – Здравствуй. Шарлотта вышла незаметно, я – осталась стоять посреди помещения. Доктору пришлось поздороваться первым, он подался вперед, точно собираясь протянуть мне руку, но после вернулся в привычное положение, не решившись представиться. Он указал мне на кресло, стоявшее рядом, а я смущенно отвела взгляд. У меня не было ничего для этого осмотра. Ни теплых длинных носков, ни пеленки, ни матери, что раньше водила меня к таким нужным врачам. – Хочешь принять душ? – спросил молодой доктор, догадавшись, что мне некомфортно. – Не бойся, Ло. Для меня это – рутинное занятие, я тебя не обижу. Только посмотришь, как обижал он. За соседней дверью таилось биде, которым я и не преминула воспользоваться. Жаль, что смыть себя следы «ласк», смущение и страх не удалось, только остатки кровоподтеков и пот. Кресло оказалось холодным, руки врача – ледяными, но пеленку он мне нашел, что помогло чуть расслабить мысли. Просмотр проходил неприятно, но привычно, доктор то и дело говорил мне что-то, старательно выговаривая умные слова, объясняя их более доступным языком, интересуясь о возникновении боли. – Все в порядке, – заключил он. – Первый опыт, верно? Без травм, небольшие синяки, но они заживут, даже следа не будет, можно уже… – Ему можно уже? – спросила я хриплым голосом, испугавшись продолжения. – Повторить… Повторить это? Доктор посмотрел на меня так, словно не понял, о чем я пытаюсь ему сказать. Взгляд светлых глаз мог порезать, убить, и этого должно было хватить для ответа. Я хотела взять слова назад. Его губы, плотно сжатые вместе, раскрылись, но с них не слетело и звука. Я хотела потереть глаз, но остановила руку, вспомнив, что Шарлотта нанесла мне макияж. Нельзя его портить. – Вот о чем ты думаешь… – прошуршал уже не такой приветливый голос. – Я мог бы выписать тебе справку, Ло, и попросить его не трогать тебя пару дней. Но я не хотел бы рисковать своим положением, знаешь… К тому же, эта самая справка сейчас тебе не нужна, – доктор аккуратно стянул с себя мокрую перчатку, потер переносицу и слабо улыбнулся. – Ты никогда не выживешь здесь, если попытаешься заботиться о ком-то кроме себя. По акценту, сделанному на слове «сейчас», я поняла, что она должна пригодиться когда-нибудь после, что Нигана не остановит простое «нет», и его широкая ладонь превратит каждый мой отказ в неясный вскрик. Мне стало холодно, холод цапнул меня через пеленку и металл, я спрыгнула с кресла, точно столкнутая на землю. Врач – мне не помощник, он не друг, не союзник… Никто. Лишь очередное лицо в бесконечной толпе Его подчиненных. Все вставало на свои места, что-то щелкнуло в терзаемой страхом груди. Никто мне не поможет, никто из них, ведь каждый здесь – только монстр. Кто больше, кто меньше, но исключений нет. За дверью ждала Шэрри, переступая с ноги на ногу и бездумно поглядывая вперед. И она… Она – очередное лицо среди сотни иных. Она – тень, линия, ветка в кроне дерева, выросшего из старого пня. Здесь нет союзников, нет, только Дэрил, которому нужно выжить также, как и мне, только я, только Карл. Карл, запертый в одной комнате с монстром, ждущий, трясущийся... – Ты готова идти? – спросила Шарлотта, отрывая от губ дымящую сигарету. – Ну как? Все в порядке? Прошло нормально? – Нормально, – отмахнулась я от страшно знакомого запаха табачного дыма. – Можно мне к Нигану? Женщина ответила мне не сразу, ее приятные губы изогнули в неприятную улыбку, с них сорвался горький однозначный смешок. Шэрри понимала, зачем я хочу его увидеть, но идею та явно не одобряла. Она промолчала, не решилась дать совет, потому что судьба моя заботила ее не так сильно, как собственная. Если бы этот подход к жизни импонировал мне уже тогда… Скольких проблем можно было избежать? – Пошли, – ответила она тихо, затушив сигарету о стену и бросив почерневший окурок на пол. Дыма не было, только запах в воздухе. – Я отведу тебя.