So far from who I was

Мне нравится шум, ждущий меня в салоне автомобиля. Машина восторженно ревет, пока дорога пробегает под нею, запах сгорающего топлива доходит до пассажиров лишь смутным отголоском, но внутренности все равно оживляются, придерживая обед внутри. Это напоминает о том времени, что мы давно потеряли, о времени спокойствия, мира. Мне нравится, что ходячие – там, за стеклом, что я в безопасности, нравится думать, будто мир вновь стал прежним, и если я подниму глаза, то в зеркало заднего вида увижу лишь улыбающееся лицо моей матери. Мне нравится шум бесконечно бегущей вперед дороги, нравится сидеть в салоне потому, что это означает, что мы еще не прибыли в убежище, что я не шагнула в объятья своего нового дома и все еще не вынуждена опуститься в холодную кровать. Интересно, кто спал на ней прежде? Дядя Рик вернулся в сумерках, но до наступления ночи, вид его был истрепанным, руки – грязными, и Ниган тут же принялся задавать по этому поводу вопросы. Я знала, и все вокруг знали, что монстр не желает менять Рика на посту главного, но показывать это открыто он все равно не решался. Как-то раз монстр говорил мне, что лидера определяет не сила, не отвага, замешанная в крови, даже не ум, но умение принять тяжелое решение, и дядя хорошо с этим справлялся. Смогла бы я? Помню, что еще в прошлой жизни мне сложно было решить: съесть на завтрак кашу или хлопья, лечь на час раньше или позже, гладить юбку сегодня или завтра… Мне всегда было сложно определиться, даже в мелочах я долго искала верный путь, иногда все равно умудряясь сбиваться. Нет, лидерство – не наша семейная черта. – Что он дал тебе, Ло? – спросил Ниган, выбивая меня из состояния задумчивости. – Дай-ка мне посмотреть. Карл вручил мне подарок перед отбытием – сверток вещей, что, по его мнению, должны были мне пригодиться. Он намеревался отдать его мне после того, как вызволит отсюда, но, поскольку план кузена провалился, ждать не пришлось. Я не развернула коробку, потому что у меня не было желания, не было сил, и сейчас оставалось лишь жалеть об этом, наблюдая за тем, как Ниган потрошит мой подарок. От упаковки со звездочками остались лишь рваные клочья, от бантика – тонкая нить. – Так-так, парни, что тут у нас есть? Игрушечный мишка – один экземпляр, флакон с блестками – два экземпляра, розовый блеск для губ – один экземпляр, комиксы с глазастыми человечками… – Господи, что с твоим братом не так, Ло? – спросил монстр, продолжая посмеиваться. – Ничего. Это раньше поднимало мне настроение, сэр, – тихо ответила я. – Раньше, Ло, раньше. Сейчас нужно, чтобы настроение поднималось от чего-нибудь другого. – Покажи ей, от каких журналов поднимается у тебя, Ниган. Его подручные мерзко засмеялись, водитель прикрыл исходящий слюной рот кулаком. Все веселились, веселились, смотря за тем, как щеки мои наливаются румянцем. Я ненавидела это, ненавидела всей душой: пошлость, их грязные намеки, заставляющие меня краснеть и мямлить, не понимать, о чем идет речь. Нигану, впрочем, мое замешательство казалось интересным, даже сейчас он ласково погладил мое колено, откладывая коробку назад. Я лелеяла в душе надежду о том, что невинность скоро пройдет, а вместе с ней и усиленное внимание его персоны. Некоторые из жен Нигана же не видели его у себя неделями, жили в тишине и уюте, лишь наслаждаясь привилегиями, дарованными им. Некоторые, не те, что я или Шэрри. Машина остановилась, мотор ее затих, и салон начал медленно пустеть под тяжестью времени. Ниган не подал мне руку, казалось, что поездка порядком его вымотала, и сил не осталось даже на то, чтобы строить из себя джентльмена. Я молча открыла дверь, молча вышла наружу, оглянувшись по сторонам. Стены убежища стояли на месте, мертвецы под ними не сдвинулись, дома и деревья – все вокруг оставалось нетронутым. А ведь там, в истинном моем доме, погиб человек, импульсивный и наглый, но живой, жаждущий жить. А сколько людей сегодня погибло в других частях света? – Мы так и не обсудили, что делать с этой чертовой вдовой. Она, по слухам, баба не жесткая, но ты же знаешь, что из них делает ненависть и жажда мести. Впрочем, стоит ли это обсуждения… В конце концов, что она может сделать? – Я ждал такой глупости от какого-нибудь сопливого девственника, но от тебя, Шеймус, – произнес Ниган, улыбаясь. – Нет ничего страшнее разъяренной женщины, жаждущей мести, и особенно страшно, если эта женщина при мозгах. Мы обязательно обсудим это, но позже. Сейчас я хочу побыть с женой. – С которой? – заговорчески улыбаясь, спросил один из подручных. – С юной, тихой и ласковой. Ло, пошли. Как же я надеялась, что эпитеты эти названы не в мою честь. Нет, дело не в том, что мне не хотелось быть юной или ласковой, я лишь страшно желала не быть той женой, с которой Нигану не терпелось «провести время». Он протянул мне руку, и пришлось сжать его теплую ладонь в своей, чтобы дойти до дома вот так – чувствуя тепло его потного тела. Я шла молча, а Ниган говорил с кем-то по рации, вслушиваясь в шипящие ответы с того конца линии. – А почему они не отвечают? – спрашивал он, делая долгие паузы, выжидая, пока кто-то не зашипит ему в ответ. – Ну, скверное дело, что еще я могу тебе сказать? Разберись с этим, будь добр. Отвечавший замолчал, отправился разбираться. Дорога наша кончилась слишком быстро, я не успела достаточно испугаться предстоящего, не успела испытать надежду на быстрое избавление. А, меж тем, надежду эту мог дать мне его усталый голос, голос человека, что желает лишь быстрее закончить день и провалиться в мир сновидений о лучших временах. Ниган открыл дверь, мягко подталкивая меня внутрь. Я не успела перешагнуть порог, потому неловко споткнулась о него, умудрившись сохранить равновесие лишь чудом. Монстр оставил это без комментария, без смешка, он лишь быстро стянул с себя тяжелую кожаную куртку и бросил ее на диван. Словно хозяин. В какой-то мере, он и был хозяином в доме, отведенном мне, был и моим хозяином… – В душ, – громко произнес он, открывая один из кухонных шкафчиков. – Жди меня голой. – Да, сэр, – ответила я севшим голосом. Не помню, как поднималась по лестнице, не помню, о чем думала в тот долгий момент. Я лишь шла наверх, разглядывая не ступени под ногами, но собственные руки, пальцы, то и дело сжимающиеся в кулаки. Давно это стало моей рутиной: видеть человеческие смерти, ощущать под кожей липкий страх предстоящей близости и ненавидеть себя за слабость, неумение дать отпор? Быть может, горячая вода даст мне долгожданный ответ, смоет последние сомнения. До душа оставалось не так далеко. Нет. Струйки воды бежали вниз по спине, впитывались волосами, делая их тяжелее, вода омывала мое тело, но душа все еще оставалась грязной... Я не стала ждать Нигана, чтобы принять душ вместе, хотела отделаться от этого одна. Вода – только вода, не доктор, не лекарство, способное залечить каждую мою рану, вода не меняет, не решает, не дает. Только вода, не больше, не меньше. Он никогда не стучал, не боялся нарушить мое спокойствие, ворвавшись в личное пространство. И сейчас Ниган не удосужился потратить время на вежливость. Дверь в ванную комнату отворилась, монстр зашел, даже не взглянув в мою сторону. Он снял майку, стянул с себя штаны и белье, бросив все на пол. Ему не было дела до луж, не было дела и до того, что в кармане потрепанных старых джинсов валялась рация, ждущая новых команд. Дверь в душевую кабинку открылась, наружу выбежало облако пара. Ниган вошел в нее, источая пряный аромат алкоголя. Вот, что он искал в шкафчиках, вот, к чему тянулись эти жадные руки. Я поморщилась, не смогла спрятать от него своего омерзения, и Ниган лишь хмыкнул мне в ответ, забавляясь реакции. Он улыбался, стоя в шаге от меня, улыбался, предвкушая новую порцию веселья. – Ты дрожишь под такой горячей водой, Ло? – спросил он тихо, наклоняясь к самому моему уху. – Тебе все еще холодно? – Это не от холода, – только и ответила я, понимая, что оба мы слишком устали для игр. Монстр принял мой ответ без усмешки. Взгляд его не выражал ничего, в темных глазах не было ни единой искры… Ни единой, до той минуты, как рука его сжала мой подбородок, заставляя не отводить взгляд. Я не знаю, как страх преображает мое лицо, не знаю, чем он становится. Блеском зрачков? Дрожью губ? Складкой над бровью? Что бы то ни было – Ниган желал большего. – Скажи мне, Ло, ты когда-нибудь думала о мальчиках? О красивых одноклассниках, о братьях подруг? Может, о кинозвездах? – Нет, сэр, – прошептала я, чувствуя, как рука его скользит вниз по моему мокрому телу. – В моем классе не было мальчиков. – И ты никогда не испытывала «плохих» желаний, глядя на мужчин? На красивых мужчин, Ло, которых девушкам сулят в мужья соседские старушки. – Нет, сэр. До встречи с вами, – солгала я, надеясь, что этот ответ он и ждал. – Умная девочка. И наградой за находчивость мне стала лишь горячая рука на талии, больно сжавшая белую кожу. Ниган развернул меня к себе спиной, ладони его пробежались вниз, к моим дрожащим ногам, поднялись, изучая полученное в рабство тело. Монстр гладил мою кожу, ласкал ее, тщетно надеясь вызвать страстный ответ, но нутро оставалось холодным. Его зубы изучали мою шею, он оставлял на мне укусы, тут же зализывая выступающие следы, а я ежилась в предвкушении. Бедра уже чувствовали его готовность, оставалось лишь взять. – Потерпи. Мне пришлось послушаться. Зубы сжались сами собой, руки скользили по гладкой стенке душа, словно в попытке найти выход из душной камеры. Ниган начал медленно, медленно, сжимая мои бедра так, чтобы не оставить на них синяков, пьяно дыша мне в ухо. Он двигался осторожно, и я не могла понять, причиной тому было великодушие или отсутствие сил. – Нет, ты все же не замерзла, – говорил он, заставляя меня краснеть лишь сильнее. – Я чувствую, как внутри горячо. Монстр брал меня с тихим шепотом, я даже не видела его лица. Будь я не так напугана, не так слаба даже в собственных мыслях, могла представить себе кого-то иного, могла выдумать мужчину, готового быть со мной ласковым, быть мною любимым. Но я не могла и помыслить о том, что происходящее со мной сейчас, несколько дней ранее, то, что будет длиться вечно – имеет приятный оттенок с правильным человеком. Нет, усталость сняло удовольствие. Он ускорил темп, входя глубже, заставляя меня болезненно вскрикивать и ежиться в его же руках. Ниган не желал останавливаться, руки мои сползли, и в горячую мокрую стенку душа я теперь упиралась лицом, чувствуя, что не могу вздохнуть от боли и унижения, чувствуя, что по щекам течет не вода. В порыве страсти мужчина забывал обо всем, мой комфорт заботил его даже меньше обычного. Ниган просто брал свое, не взирая на немые протесты. Последнее свое движение он окрасил большей болью, входя в меня на всю длину. Тело мое задрожало болью, с уст слетел не вскрик, но вопль, и монстр застыл в блаженстве победителя. Он прижал меня к себе ближе, его пальцы темными следами отпечатались на ребрах, и боль от их касаний я чувствовала еще много дней. Воду выключил Ниган, он же обтер мои бедра полотенцем, вынес из душа, держа на крепких руках. Холодный воздух комнаты облизывал мое тело, мурашки стайкой прошлись по ногам. С деланной заботой он донес меня до кровати, сорвал с нее покрывало и уложил мокрое еще тело ко сну. Сил во мне было меньше, чем в нем, а желание говорить, действовать или двигаться сгинуло в преддверии ночи. Ниган молчал долго, наблюдая за тем, как спокойно мое бледное лицо. Ладонь его аккуратно погладила меня по щеке, ласковое касание вызвало в душе знакомый отблеск, и я подалась вперед, гоняясь за призраками счастливой прежней жизни. Мертвецы молчали внутри, песни их стихли, оставляя звенящую тишину истерзанного разума. Здесь была только я. – Скажи, что действительно может поднять тебе настроение? Я устал от твоего угрюмого взгляда. – Не знаю, сэр, – тихо ответила я. – Я не чувствую себя угрюмой с вами. – Да-да, умница… Барахло твоего братца я отдам одной местной девчушке. Ей семь лет, Ло, ей это будет полезнее, чем тебе. – Хорошо, – тихо ответила я, зная, что препираться незачем. Монстр открыл было рот, чтобы ответить мне что-то с улыбкой, но замер, прислушиваясь к ночи. Ветка царапала закрытое окно, ветер играл снаружи, и рация тихо шуршала, продолжая лежать в кармане скинутых на пол брюк. Улыбка тут же сползла с лица Нигана, он двинулся за ней, оставляя меня в блаженном одиночестве. До меня доносились лишь обрывки его громкого разговора. – Как сбежал?... Но кто мог… Кого еще не хватает?... Ты понимаешь, что за это кто-то должен будет ответить? С каждым оброненным словом тон говорившего повышался, монстр терял контроль над ситуацией, отпуская и самого себя, лелея таящуюся в глубине злость, давая ей выход. Я сжалась, подтягивая одеяло к самому носу, как в детстве надеясь, что оно защитит. Ни к чему, Ниган вышел из ванной, одеваясь, он не обращал внимания на мои жалкие попытки испариться. – Я не смогу сегодня спать с тобой, Ло, кое-что срочное случилось. Продолжай быть умной девочкой, оставайся здесь, – произнес он, останавливаясь у выхода из комнаты. – А не то знаешь, что будет. Я знала, помнила, помнили об этом и еще не зажившие после усвоенного урока синяки. Ниган вышел, шаги его зазвенели в коридоре, на лестнице и на кухне, снова бряцнула дверца шкафчика, прятавшего за собой бутылку с виски. Последним звуком, что издал покидающий меня монстр, был лязг. Лязг старых проржавевших со временем ключей, крутящихся в дверном замке.