Как на счёт сдохнуть?

Каччан прикрывает глаза, мысленно отсчитывает от нуля до девяти, а на первом десятке расхерачивает все к чертям собачьим. Потому что его безумно бесит этот. Де-е-е-еку. Этот мелкий кусок говна-а-а. Каччан стирает собственные зубы в порошок, потому что ничего не может сделать. Потому что Деку опять с кем-то о чём-то договаривается про что-то-куда-то-зачем-то. Потому что перед Деку, блять, враги, а он предлагает им мир, радость, дружбу. Каччан шипит и взрывает. Катсуки держит свою голову опущенной только из уважения к стоящему, сгорбившись, человеку в большой ему одежде, поодаль, а не из-за каких-то взъерошенных сошек перед собой или простого, съедающего изнутри любого другого стыда. Но не Каччан. Бакугоу выслушивает все обвинения, угрозы и упреки в пол уха, даже не стараясь делать вид, что очень-очень сожалеет. Ведь Бакугоу не любит врать. Преступники, что держали заложников на прицеле, предложили такой себе обмен - Деку на пару людей. Не всех, а пару. Ну, Катсуки и не согласился... наплевав на решение Деку. Каччан не задавал себе глупых вопросов, не спрашивал и окружающих: за что же его, в конце концов, отчитывают? Потому что Каччан совершенно не глуп и может понять, что заложников, вышедших из здания, было на два меньше. Правительство факт этот хотело скрыть ото всех. А у Каччана крепкая память. На лица и голоса. Особенно, в собственном взрыве. Бакугоу уходит от начальства практически бегом, вылетая из кабинета, снося людей, и выметается на свободную улицу, вдыхая холодный воздух. Он опять считает с нуля до девяти, только... на десять не взрывает все вокруг. Он медленно опускает напряженные руки вниз, разжимает кулаки и расслабляет плечи. Его ужасно, жутко, до чертиков все бесит. Изуку стоит на крыльце, сзади, в метрах двух, но Каччан и спиной чувствует тяжелый, непонятный взгляд. Пронзительный взгляд. Каччан сам поворачивается и натыкается на окутанные сигаретным дымом глаза "товарища". Изуку никогда не курил. Просто люди рядом пыхтят. Мидория подходит медленно, будто пробует - а можно ли с Бакугоу рядом стоять вообще. Или это действует только на него, Деку. Он набирает в легкие побольше воздуха, открывает рот. И не произносит не звука. Катсуки неопределенно ерошит свои волосы, топчется на месте, но глаз не отводит; смотрит прямо, не скрытно, слегка раскрепощено. Катсуки просто не ведает: знает ли Деку о тех, двух несчастных, или нет. — Там. Он замолкает, замечая настороженный взгляд на себе. Бакугоу сам громко сглатывает, опять сжимает кулаки и говорит на одном дыхании. — Убил. Двух. Деку смотрит на него непроницаемыми зелёными глазами, плечи его ровно вздымаются, и сам он, видимо, спокоен. Бакугоу опять не знает, не может прочитать по его глазам правды. Он разучился это делать. Когда-то. — Я знаю. Отрывисто, быстро и четко – будто отчитывается перед верхушкой. И слишком мало. Бакугоу готов слушать лишь в пол уха, этого Де-е-е-еку. наверное