~~~
Неделя Юри превратилась из плохой в худшую, а затем в совершенно невероятно удивительную! Виктор Никифоров ворвался в его жизнь, словно чрезмерно счастливая метель, заявил, что он решил стать тренером Юри прямо в чем мать родила, не прикрываясь ничем, кроме пара, наелся до отвала, выпил сакэ, назвал Юри «маленьким поросенком», а потом незамедлительно потребовал, чтобы парень спал с ним. Окей, Юри признает, что последняя часть была самой странной из всех махинаций, проделанных Виктором (может быть, немного менее странной, чем инцидент в горячем источнике), и он прижимает левую руку к груди, баррикадируя дверь от Виктора и его настойчивого стука. «У меня есть соулмейт. У меня есть соулмейт. Сам Виктор Никифоров стоит за моей дверью, но у меня есть соулмейт, и я должен! Оставаться! Верным!». Даже так, тот факт, что кумир его детства и отрочества сейчас в этом доме, желает стать его тренером… Юри признает, что чувствует себя так, словно находится во сне. — Мы должны установить связь! — хнычет Виктор, стуча костяшками по дереву. — Как я узнаю, как ты выглядишь во сне, если ты не даешь мне спать рядом? — Ты и не должен знать этого! — истерично визжит Юри, свежим взглядом оглядывая свою комнату. Молодой Виктор и Маккачин рядом с его столом, огромный постер Виктора с длинными волосами, фото Виктора в рамочке… Его кумир ни за что бы не переступил порог этой комнаты. Виктор Никифоров издает печальный вздох, сопровождаемый скулежом Маккачина, и плечи Юри опускаются с облегчением, когда он слышит шаги, удаляющиеся от двери вглубь коридора. Только тогда Юри расслабляется и позволяет себе отойти от двери и начать аккуратно снимать каждую фотографию и постер, которые он собирал на протяжении многих лет. Он позволяет себе один вздох сожаления — это действительно позор, но парень ни в коем случае не показал бы Виктору, насколько далеко зашло его увлечение им. Мысли о Викторе напомнили Юри о еще одной важной вещи. «У меня есть родственная душа!» «Ох? У меня тоже!» — Интересно, как выглядит его соулмейт, — бормочет Юри, прижимая колени к груди. Он закусывает губу и тянется за ручкой, колеблясь одно мгновение, прежде чем написать неуверенное «Мне жаль» на руке. Прошло много дней с тех пор, как он в последний раз слышал своего соулмейта — тот не ответил после резкого ответа Юри, и не в первый раз сам Юри желает, чтобы у него была возможность точно выразить свои чувства другому человеку. Пытаясь не зацикливаться на ожидании, Юри встает и застилает кровать, замирая, когда слышит шаги, гремящие по полу над ним. — Ruchka!!! — Юри кажется, что он слышит, как Виктор визжит, и всерьез начинает переживать, все ли с его тренером (его тренером!) в порядке. Позже следует тишина, и Юри, пожав плечами, направляется в ванную, чтобы почистить зубы. Он видит черные чернила, появляющиеся на тыльной стороне ладони, когда умывается. Парень быстро ополаскивает и вытирает лицо, хватает очки и мчится обратно в комнату. «Грустно», — пишет его соулмейт на японском. -«Но понимаю. Встретимся когда-нибудь?» Юри чувствует, что вот-вот заплачет и яростно моргает, чтобы лучше видеть и пишет свой ответ. «Да!», — выводит он на русском, но не знает, как сказать «однажды», и потому пишет это на своем языке. Пляшущие сердечки начинают покрывать его руку, и Юри прижимает ее ко рту, искривленному в горькой улыбке. Этажом выше, Виктор Никифоров касается губами тыльной стороны своей руки, опираясь на помятую коробку, поврежденную его желанием достать шариковую ручку.~~~
Виктор разминает шею, вдыхая свежий утренний воздух, и выглядит слишком уж довольным, наблюдая за хрипящим Юри, выполняющим упражнения на скамейке рядом с ним. — Я бы сказал, что нет ничего лучше утренней тренировки, — заявляет Виктор. Юри пытается издать звук, похожий на согласие, стараясь не показывать, что умирает. — Ты так и не ответил мне, знаешь, — продолжает Виктор, и Юри расценивает это как разрешение наконец остановиться. Он сбился со счета где-то после пятидесяти — вся нижняя часть его тела совершенно точно завтра будет болеть. — Насчет чего? — Насчет… ну, я никогда не спрашивал прямо, да? Я хотел узнать насчет твоего соулмейта. — М-моего соул… — громко вскрикивает Юри, чуть ли не падая со скамейки, всеми силами стараясь сдерживать себя, чтобы не упасть лицом в землю перед своим кумиром. Он осторожно спускается вниз и садится рядом с Виктором, обмахивая себя футболкой. — Я имею в виду… Особо нечего говорить. — Хорошо, ну, а что насчет меня, — снова вступает Виктор, красуясь, — мой соулмейт и я взаимодействуем по большей части через чувства, а не слова, понимаешь? Пока что мы не встречались лицом к лицу, но я уже люблю его больше, чем мое сердце может позволить! — В-вау, — говорит Юри, одновременно удивляясь и задумываясь. — Это невероятно. — Не так ли? Загадка придает еще больше привлекательности. Юри делает паузу, сомневаясь. — Но почему вы до сих пор не встретились? Если я могу спросить… — Конечно! Ну… — Виктор останавливается, смотря на верхушки деревьев перед ним, его взгляд становится задумчивым. — Он не готов, и я не в праве на него давить. Ну, не в праве давить слишком сильно, — внезапно Виктор становится робким, и Юри наклоняет голову, излучая любопытство. — Хотя я надеюсь увидеть его в ближайшем будущем. Я имею в виду, я не знаю точно где он, но я знаю, что он живет зд… Маккачин громко лает, и они поворачиваются, видя, как пудель возбужденно привлекает внимание птицы, сидящей на дереве. — Маккачин! — беспечно кричит Виктор, — оставь бедное создание в покое! — он замолкает, когда его взгляд цепляется за крышу замка, возвышающегося позади них, и с интересом дует губы. — Что это? — Ох, — глаза Юри начинают светиться и на лице появляется улыбка. — Это дом ниндзя! — Ниндзя! — возбужденно повторяет Виктор. — Вау! Улыбка Юри становится шире, когда он делает фото Виктора и Маккачина возле замка, а про себя он думает о том, что кем бы ни был соулмейт Виктора — ему действительно повезло. Но также, поправляет себя Юри, это нормально — нервничать, встречая кого-то настолько талантливого, как Виктор.~~~
Приезд Юрия Плисецкого — очередная буря в жизни Юри, только на этот раз менее дружелюбная и в десять раз более разрушительная. Как кто-то настолько маленький мог быть такой большой угрозой всему, чего Юри ожидал на протяжении всей прошлой недели? — Еды! И ванну! — требует пятнадцатилетний пацан. — Я видел это! — Да, да, — успокаивающе говорит Юри, поднимая руки в знак отсутствия намерения быть агрессивным. — Просто позволь показать тебе источник, и ты сможешь отправиться туда сразу после обеда… — Я уже говорил, что не хочу принимать ванну с другими людьми, — едко перебивает Юрий. — Я хочу принять ее один. — Ладно, — наконец говорит Юри, натягивая на лицо снисходительную улыбку. — Сперва дай мне хотя бы накормить тебя. — Кацудон здесь просто невероятно вкусный, Юрио, — встревает Виктор, и Юрий возмущенно хрипит: — Не называй меня так. Что за дурацкое прозвище, которое дали человеку только с ним встретившись, эта семья чокнутая, о, и ты! Дай мне две котлеты. — Ладно, ладно, — повторяет Юри, уходя, чтобы сообщить матери о их новом госте. — Не называй их чокнутыми, — доносится до Юри голос Виктора. — Они очень хорошие. И вкусно готовят. — Пф. Не могу дождаться момента, когда мы вернемся в Россию. — Если ты хочешь этого, тебе придется хорошенько поработать, чтобы выиграть горячие Источники На Льду, Юрио! — весело говорит Виктор, и Юри сжимает кулаки, борясь с приступом тревоги. Виктор? Уезжает? «Я собираюсь привести тебя к победе, Юри!». Юри улавливает «Я сказал не называть меня так!», когда выбегает из гостиной, обувается и аккуратно кладет коньки со снаряжением в рюкзак.~~~
Катание на коньках всегда было для Юри способом сбежать. Каток был его убежищем, равносильно как и причиной беспокойства. Соревнования, давление, стресс по поводу правильности выполняемых упражнений и приведения себя в форму к сезону… Но когда дошло до дела, фигурное катание стало его единственной любовью. Предоставление доступа к Ледовому Дворцу Хасецу было благословением, которое Юри всегда берег, окунаясь в мягкий скрежет лезвий о поверхность льда и резкий щелчок удачного приземления. Юри выдыхает, медленно вращаясь по кругу, давая рукам парить в прохладном воздухе. Когда он не готовился к предстоящим соревнованиям, Юри нравилось давать телу двигаться естественно, давать себе время просто подумать. Неудивительно, что первыми вещами, пришедшими в голову были Горячие Источники На Льду, Виктор, и его соулмейт. «Подожди», — пугается Юри, на долю секунды его коньки начинают опасно колебаться. — «Сперва соулмейт. Я думал о нем первым. Он важен». Чувствуя себя виноватым, Юри пытается вернуть душевное равновесие, наклоняясь вперед, скользя с одной части катка в другую. «О чем я думаю?», — Юри нервно выдыхает. «Конечно, он важен, но сперва я должен выиграть Горячие Источники на Льду, если я хочу Виктора…» Он снова оступается, теряя баланс. Разочарованный, Юри хватается за ограждение и позволяет своему телу повиснуть на нем. «Что… я чувствую себя виноватым?», Юри трясет головой, вытирая со лба пот, начинающий появляться несмотря на прохладную температуру катка. «Виктор мой кумир. Конечно я рад, что он здесь. Конечно я не хочу, чтобы он уезжал. Это шанс, которого я ждал всю свою жизнь». Однако, это не помогает снять внезапно появившийся груз вины, и Юри начинает думать о другом. «Эрос. Эрос. Было бы легче, если бы мне дали Агапэ», — Юри внутренне стонет, отталкиваясь от бортика, позволяя себе бесцельно скользить по льду. «Сексуальная любовь? У меня даже щенячьей любви не было. У меня вообще любви не было!» Теперь чувствуя себя явно по-детски, Юри запускает руку в волосы, растрепывая их. «Эрос. Э-ро-с», — он закрывает глаза, представляя невидимую руку, рисующую основу под крестики нолики. Вырисовывающую десятки сердец на коже. Губы, движущиеся в приветствии, безмолвное доброе утро, добрый вечер, стесняешься? Юри представляет эти руки в своих, катясь назад, воображая тепло, заключенное в его ладонях. Руки в его воображении поднимаются вверх, одна из них обхватывает его подбородок, и, внезапно, Юри смотрит в глаза Виктора Никифорова. Юри вздрагивает, чувство вины возвращается. Все же, он разрешает своему воображению продолжить, чувствуя прикосновение Виктора столь же явно, как и все, что его окружает. Он прикрывает глаза, прижимает руки к груди, позволяя им скользить вниз, к бокам, помогая ему балансировать, медленно скользя назад на одной ноге. Воображаемый Виктор тянет его вперед, и Юри подчиняется, скользит по кругу на одной ноге, раскинув руки, пытаясь достать до своего партнера. Виктор мягко улыбается, побуждая Юри повернуться. Юри вздыхает, набирает скорость и ведет себя вокруг катка. Он может чувствовать, как набирает обороты, пока не взлетает в приподнятом тройном флипе, вторя катанию Виктора. Глаза Юри вновь почти закрываются, позволяя цветам катка смешаться и расплыться перед глазами в один, когда он делает плавную комбинацию из вращений. Он теплый — он почти может представить обернутые вокруг него руки, приятный мягкий голос в его ушах, яркий взгляд Виктора, устремленный на него с края катка… Глаза Юри распахиваются, встречаясь со взглядом Виктора на добрую половину секунды, прежде чем он теряет контроль над своими вращениями и падает плашмя на задницу, испуганно вскрикивая. — Юри! — Я в порядке! Я в порядке! — вздыхает Юри, уши горят от смущения больше, чем одной причине. — Что… Что ты здесь делаешь? — Ну, старшая сестра Кацуки сказала, что ты либо здесь, либо «у Минако» — должен добавить, это очень загадочное определение — я удивился тому, что она имела в виду балетную студию, и вот он ты! — Виктор опирается на бортик, не отводя взгляда от Юри. — Уже практикуешь свой Эрос? Знаешь, я еще даже хореографию не закончил. Но я приветствую твой энтузиазм. — Нет, это просто было… — Юри беспомощно замолкает, наконец отворачивается и пытается встать. Он никогда не чувствовал себя настолько неустойчивым на льду до этого. — Это было прекрасно, — мягко роняет Виктор, и Юри не сразу понимает, что услышал. — Только немного грубовато. Но этого следовало ожидать. О ком ты думал? — О ком? — Юри чувствует себя так, будто поперхнулся воздухом, и он нервно прижимает руки к животу. В его голове мелькает улыбающееся лицо Виктора, и он встречается с настоящим, будучи взволнованным. — Я… о моем соулмейте. Я думал о моем соулмейте. — Мм, — на лице Виктора проскальзывает несвойственное ему смущение так быстро, что Юри думает, что ему причудилось. Затем харизматичная улыбка с экрана возвращается, и Юри чувствует, что должен моргать как от солнечного света. — Ну, должен сказать, мне немного завидно! Кто бы он ни был, но увидев, как много любви ты в это вложил, он бы понял, что ему очень повезло, — Виктор опять замолкает, и в этот раз Юри почти уверен, что видит нерешительность на лице Виктора. — Но не так повезло, как моему! У меня имеется переполненный источник любви для моего дорогого! — Представляю, — говорит Юри, нерешительная улыбка касается его губ, и Виктор улыбается еще одно длинное неловкое мгновение, после чего наконец отворачивается, зовя Юри за собой. — Атмосфера была прекрасна, Юри, — скромно говорит Виктор, и Юри жалеет, что повернулся, чтобы увидеть его лицо. — Но все же! — его возможный тренер оглядывается, чтобы дьявольски улыбнуться. — Ты делаешь не Агапэ, так что это сегодняшнее влюбленное выражение лица совсем не поможет тебе на следующей неделе! — Виктор! — протестует Юри, чувствуя, как горят уши. Влюбленное? — К тому же, экс-маленькой-хрюшке пора домо-ой, — напевает Виктор, нетерпеливо постукивая ногой, после чего пятится к выходу. — Завтра ты не катаешься, но даже пока я хореографирую, я ожидаю много-много сделанных приседаний! Пошли, Юри! — Я не собака, — вполсилы отвечает Юри, скользя к выходу с катка. Он краснеет, когда Виктор ему улыбается, и поспешно садится, чтобы снять коньки. «У меня есть соулмейт», в N-ный раз думает Юри. « И мы предназначены для того, чтобы быть вместе. Как только встретимся». Юри поднимает взгляд и видит Виктора, задумчиво на него смотрящего. Когда тот замечает, что попался, то быстро разворачивается, подгоняя Юри с веселой ухмылкой на лице. Юри краснеет и склоняет голову вниз. «…как только мы встретимся».~~~
Ровно полночь, и Юри Кацуки определенно не спит, готовясь к долгому дню тренировок. Его одинокая настольная лампа светит в сумраке комнаты, излучая достаточно света для того, чтобы он видел две руки. И ручку. «Я хочу увидеть тебя», — Юри стискивает зубы и снимает колпачок. «„Я…хочу…увидеть… тебя“. Давай, Юри! Просто напиши это!» Юри судорожно выдыхает, листая свой словарь в тысячный раз. Но как только он наконец поднимает ручку, темная линия появляется на тыльной стороне ладони. Он задыхается, едва не роняя ручку и словарь с кровати, когда наклоняется, чтобы наблюдать за выцветанием букв на коже. «В Японии по делам». Длинная пауза, во время которой Юри чувствует, как сердце готово словно воспламениться. Его соулмейт здесь? В Японии? «Спрошу один раз. ОК если „нет“…». И затем невидимая ручка ускоряется, как будто он тщательно практиковал эту фразу снова и снова, пока она не стала почти идеальной. «Встретимся?» Достаточно нелепо, но Юри чувствует, как слезы вновь собираются в уголках его глаз, и он почти не медлит, когда пишет быстрое «ДА!». Юри ощущает мурашки, ползущие вверх по руке, когда, несколько моментов спустя, его соулмейт начинает писать опять. Вместо кучки незначительных сердец или письменного восклицания, его соулмейт пишет одну единственную фразу: «Я очень счастлив».