Серебряный перезвон

Выбор есть: забить или биться, И сделать следующий ход. Никто за нас не сможет родиться, Никто за нас не умрёт. (Слот Бой) “Татидомару-на, аруки цудзукэро!” (Не останавливайся, иди вперед!) 立ち止まるな、歩き続けろ Девушка на его руках изо всех сил прижимает ребенка к себе. Ей бы впору читать молитвы, шептать их, отчаянно надеясь, что всё хорошо закончится… Но она молчит. Она уже столкнулась с Адом. Увидела смерть. Сена криво усмехнулся, стоя на одной ноге на верхушке дерева и осматривая деревеньку внизу. Хотелось бы убедиться в ее безопасности, прежде чем отпустить девушку. Надо же… сравнить себя с Ее величеством. Но как ни крути, слуги Графа – акумы, были невольно, одновременно с этим, посланниками Смерти. Интересно, ее это устраивало или бесило? Сена отмахнулся от абстрактных мыслей. Граф точно существовал, есть ли в этом мире Костлявая дама с косой на плече? Может, это всего лишь фольклор. - О чем ты думаешь? – спрашивает девушка, поднимая на него взгляд. Сена смотрит на нее в ответ. Она не боится его, несмотря на то, как он сейчас выглядит. Девушка бледна, напряжена, но его не боится. Верно. Самое страшное она уже перенесла. Сена думал, что ответить, а потом медленно кивнул своим мыслям. Его острый взгляд различил внизу экзорциста. Шагнув вниз, Сена на ходу обратился в обычного на вид человека: самого обыкновенного мужчину с короткой бородкой и карими глазами… Ему очень хотелось верить, что это так. Хотя бы на вид. Плавно спружинив на сильных ногах, Сена зашагал со своей ношей к деревне. - Можешь отпустить меня, я смогу идти, - тихонько сказала девушка. - Уверена? Она тяжело кивнула. Ее руки еще дрожали, ноги наверняка тоже. Но, прижимая к себе свое сокровище, испуганно молчащее, она собиралась через силу идти вперед. “Люди достаточно сильны, чтобы несмотря ни на что идти сами, даже если они так не думают”, - вспомнились Сене слова отца. Девушка прошла довольно много, а потом, обессилев, упала на колени. Она смотрела на деревеньку, а по глазам ее текли слезы. Кто-то из местных ее заметил и побежал за помощью. Сена, который просто за ней следил, за секунду оказался рядом. Он не прикасался к ней, не утешал. У него не только не было слов, у него не было желания говорить. Он знал, что такое потерять все. - Юри… Юри, это ты? – хриплый голос. Сена поднял глаза. Пожилой мужчина, опирающийся на палочку и цепляющаяся за него, такого же возраста полная женщина. - Дочка! – она бросилась к девушке и ребенку, падая на колени и сжимая обоих в объятьях. Кажется, здесь уже знали, что случилось что-то ужасное. Сена оглянулся. Действительно, со стороны уничтоженной деревни поднимался дым. Кажется, несмотря на прохладу, как минимум подлесок загорелся. Вряд ли сгорит лес, тем более маловероятно, чтобы огонь добрался сюда. Сене даже было интересно, так ли остро он раньше чувствовал чужую трагедию, потерю и драму. Но в прошлом ему не довелось испытать настолько сильных чувств, чтобы теперь сравнить. Быть может, даже если бы и были, они бы затерлись. Он просто не мог чувствовать сильно. Чтобы быть человеком, ему приходилось прилагать неимоверное усилие. Лишь одна эмоция была настолько сильной, чтобы гореть в его сердце, заставлять идти вперед несмотря ни на что… Проходя через сердце и душу, казалось, любовь к Йоичи связывала его в единое целое, оставляла живым существом с вполне человеческим сознанием… Младенец наконец-то разразился громким плачем, отвлекая Кобаякаву от абстрактных рассуждений, позволяя наконец окинуть деревню внимательным взглядом. Сена отметил, что та намного больше, богаче. Но акумы действительно прошли мимо. Как же Граф выбирает маршрут? Насколько силен приказ, что даже раздираемые голодом акумы не смеют поступить иначе? Сена мысленно скривился. Ему повезло. У парня было ощущение, что ему помогли, что сам бы он не разорвал Приказ. Что случилось? Откуда появилось это слабое звено в нерушимом доселе Приказе, и чьи глаза он видел? Необычный цвет притягивал, манил, затягивал… А рука… Разве она принадлежала не Аллену? В крике малыша Сена отчетливо слышал не боль или страх, а облегчение. Ребенок понял, что все наконец-то хорошо. Сена снова глянул на отца девушки, видя, что тот дрожит, но делает вид, что все нормально. А вот позади него стоял крупный мужчина. Тот самый, ранее замеченный экзорцист. Сена бы даже сказал, что мужчина тот - толстый, буквально круглый, совсем не старый тип. Может, даже возраста Хирумы, просто килограммы добавляли лет. Парень этот был затянут в привычный взгляду Сены синий костюм. Надо же, ведь был же здесь экзорцист! Неужели он не успел добраться до той деревни? Неужели не понял, что происходит? Возможно, только прибыл сюда? Сене было интересно, чуют ли экзорцисты акума, как чует он, или нет? Но ничего спрашивать Сена не собирался. И совсем не хотел, чтобы начали расспрашивать его, а это было более, чем реально. Особенно учитывая, что старик уже жамкал его руку, благодаря за спасение дочери, а потом вообще обнял. Сил тому было не занимать, несмотря на больную ногу. Конечно же, экзорцист не мог не обратить на него внимание. Людям не по силам спастись. Акумы - беспощадны, люди - бессильны. Сена легонько вздрогнул, когда огромная лапища легла на его плечо. Кобаякава пытался найти в себе страх, но не нашел. Это был рефлекс, настолько привычный, что даже другое тело отзывалось на уровне подсознания. Том самом глубоком уровне, который даже сознание не контролировало. Для Сены страх не стал абстракцией, он боялся, по его меркам, многого. В первую очередь гибели Хирумы, во вторую – боялся того, что снова придется убивать. И куча маленьких других страхов, которые Сена вполне мог углядеть в самом себе. Но главного страха, быть убитым – Сена не нашел. Этот экзорцист может стать для него олицетворением смерти, последним, что он увидит в этой страшной жизни-нежизни. Но тем не менее Сена не боялся. Он смотрел в теплые карие глаза, благодушную физиономию, и даже понимание того, что этот человек обязан его убить, имеет для этого силы, не вызывало в нем страха. Хотеть жить и не иметь права умереть – совсем разные вещи. Сена до конца этого не понимал, но сердцем чувствовал. Только даже это право – жить дальше, на самом деле стоило заслужить, а не сопливо решить, что он что-то там вызнает и тем самым поможет Хируме… Сена уныло уставился на экзорциста. Кто это решает? Кому судить? В этом мире полно судей, но те, кто готов вынести приговор, смотрят на мир очень однобоко, желая смерти всем до единого акума. Сена, тяжело вздохнул, молчаливо соглашаясь. Чего, как не смерти желать для акума? Разве что избавления? - Пастор, как вы себя чувствуете? – голос экзорциста был приятным, мягким, может, капельку детским. Сена кивнул, как бы молчаливо отвечая, что все хорошо. - Вам повезло. Наверное, нашли подходящий схрон? – экзорцист добродушно подкидывал безопасный для Сены вариант развития событий. Кобаякава вдруг подумал, что никакому экзорцисту не придет в голову, чтобы акума спас человека… В страшном сне им такого не приснится. “Никогда не недооценивай противника. Можешь плохо кончить”, - вспомнил Сена слова Хирумы, глядя в добродушные глаза толстяка. Кобаякава улыбнулся краешком губ. Если лицемерие – норма этого мира, то странно полагать, что этот экзорцист наивен или глуп. - Да? – переспросил тот, глядя уже на девушку, которой помогли подняться. Младенца взяла на руки мать Юри. Сена улыбнулся девушке. Она явно замёрзла, ей бы уже домой, к родному огню. Кобаякава вдруг понял, что даже не знает, должен ли он сражаться с экзорцистом, если тот нападет, или нет. Он думает о том, что ему к камину больше не вернуться, рассказы отца не услышать, пирога матери не отведать, и уж тем более не почувствовать, как Хирума обнимает его за плечи… Почему бы девушке не сказать правду? Ее наверняка защитят. Сена вздрагивает, когда Юри берет его за руку. - Спасибо, пастор, если бы не ваша расторопность… подумать страшно. Его тут же пригласили к ним домой. Сена вежливо отказался, но родители Юри настояли, да и девушка с силой сжимала его руку. Разве она не должна бояться его? Разве она может быть уверена, что он не обратится в монстра? Почему? Сена искренне не понимал чужой теплоты и странного бесстрашия. Экзорцист неожиданно предложил свою помощь. Сена допускал, что неожиданно только для него, потому что сам толстяк говорил так, будто для него это норма жизни. Звали его Куритой, и Сена полагал, что тот японец. Удивительно, но глядя на лицо, это уже не было ему очевидно. Может, он перестал различать расы? Сену это не сильно удивило. Не больше чем то, что он понимает все языки мира, будто это был какой-то логичный обмен. Домик семейства Савай был скромным, но уютным местечком. Сена, сняв сапоги, уселся с ногами в кресло, ближе к огню. Кобаякава надеялся, что на них не тратятся последние поленья. Так совсем не казалось, все были счастливы чудесному спасению своих дочери и внука, предпочитая не говорить об очевидном и ужасном. Слезы были еще впереди, сейчас им хотелось радости. Сена чувствовал, что тоже рад. Это было тихое чувство - отраженное чужое счастье. Его даже нельзя назвать бальзамом для души, просто приятное тепло. То ли от камина, то ли от чужих счастливых лиц. - Пастор! Почему бы вам пока не почитать молитву, пока я делаю ужин? – предложил Курита. Кажется, он действительно собирался его делать. Сена недоуменно глянул на Куриту. Пастор? Ах да… Кажется, экзорцист собирался не только ужин испечь, еще и пирожки сделать… - Да… Конечно… - прошептал Сена. Все молитвы он знал наизусть, хотя целенаправленно никогда не учил. Просто проводил в детстве много времени в церкви, промежду прочим, запоминая слова. Для него это была не более чем песня, почему бы и не запомнить? Но Сене казалось, что не он, а самого его тело, вернее Кои, помнит нужную молитву, потому что слова тут же оказались на языке. Вокруг него собралась вся семья, даже капризничавший малыш затих, слушая его. Голос Кои, что громкий, что тихий, красив. Очаровательный и сильный, он, казалось, мог достучаться до любого, донести свои мысли, заставить задуматься. Сене иногда думалось, что отец мог бы и шторм уговорить перенестись в другое место… Удивительно, но экзорцист был действительно добряком, совершенно никого не напрягал, а уж его пирожки были просто объедение! На секунды забывшись, Сена достаточно внятно и не тихо, будто в сердцах, сказал: - Йоичи бы понравилось… - не любящий сладкое Хирума бы точно оценил… Кобаякава замер, напрягаясь, уже предчувствуя вопросы, но вопреки ожиданиям, даже Курита ничего не спросил. Неужели он не знает Хируму? Вроде, экзорцистов же мало? Да и имя для Европы должно быть необычным… Правда, Сена уже не был в этом столь уверен. Однако, Курита только мягко улыбнулся, чувствуя тоску за этими словами. Не желая бередить чужие раны, он тактично промолчал. Сена тоже слабо улыбнулся в ответ, оценив. Среди экзорцистов есть такие милые люди… Неужели им не хочется просто жить со своей семьей? Или может именно поэтому, желая своей семье счастья, они жертвуют, в конечном итоге, своими жизнями? Сена не мог знать, не хотел спрашивать. - Вкусно, - сказал Кобаякава, сглатывая вместе с пирожком, комок в горле. Парень понимал, что если он действительно хочет помочь Хируме, то он не может отказываться от знаний, которые готовы упасть к нему в руки. Поэтому Курита должен быть ненавязчиво допрошен. Все, что тот готов рассказать, должно прозвучать. Сене даже было интересно, как он теперь переносит алкоголь. Вдруг его не унесет после того, как понюхает пробку? Не уносило. Но и перепить Куриту было тяжело. Когда Рёкан начал с ностальгией говорить о родине, Сена понял, что ему почти это удалось. Как Кобаякава и ожидал, Курита был японцем, жил на западном побережье. Сена никогда и не думал, что мог бы разговорить другого человека, но это оказалось легко. - Главное, уметь слушать и слышать, - говорил его отец. – И человек расскажет сам, даже самое сокровенное. Но в первый момент Сене показалось, что Курита ничего такого принципиально нового и не знает. Да, он начал говорить об Ордене, но очень поверхностно. То, что вполне мог знать пастор его возраста… Или то, что рассказала Мими. Разговор был неспешным, Сена не пытался как-то его ускорить. Они уже остались только вдвоем, возле камина, так что Кобаякава, задумчиво глядя в огонь, слушал о жизни в Ордене. Как там вкусно готовят, какой там хороший был Смотритель, да и новый неплох… Но его он лично еще не знает. Что там есть еще японцы, например, Шин или Канда… Оказывается, японцев не так уж и мало в Ордене… Сену это не слишком поразило. Но Шин? Имя казалось ему знакомым, хотя оно-то как раз довольно распространено в Японии. Молчаливый парень, уверенный в себе… Слова Куриты медленно рисовали образ человека, которого он видел один раз, с которым даже сфотографировался, но так и не получил этой фотографии, она не была ему важна. А сейчас у Сены было ощущение, что он мог бы встретить призрака из прошлой жизни. Хотя кто из них “призрак” даже не вопрос. Странно все-таки слышать, что твой знакомый жив, чем-то занимается… А ты вроде и жив и нет, но Сена собрался с мыслями и прекратил рефлексировать. Все равно, к чему-то конкретному прийти было сейчас невозможно. - А вот Канда Ю… - глаза Куриты вдруг стали большими, круглыми и почему-то реально страшными. Сена даже невольно повел плечами, будто почувствовал холод этого взгляда. - Помните, пастор, я говорил, что Чистая Сила – редкость? Что каждый боец, что может войти в синхронизацию с ней, бесценен? – голос Куриты, звучал как голос пророка, который готов был поведать тайну мироздания, так что Сена невольно напрягся, приготовившись очень внимательно слушать. Слушать было что. Кобаякаве казалось, что он побледнел, забыл как дышать. - Силой? – повторил он следом за Куритой. – Насильно запихнуть в человека силу, надеясь на синхронизацию? Голос Сены невольно пропал. Курита кивает, продолжая рассказ о Падших, и Сена с ужасом рисует в воображении картины людских страданий. Глупцы, возомнившие себя героями; невольные жертвы, у которых не было выбора… Сене было жалко их всех, но особенно тех, кого не пытались спасти, а вместо этого решили впихнуть какую-то дрянь в тело, пытаясь создать нового воина… Не оставили выбора, а решили за них, обрекая на страдания и еще более ужасную смерть. Как, зная это, можно продолжать служить Ордену? - Лишь двое смогли это пережить, - Курита сделал почти торжественную паузу. – И лишь один жив сейчас - Канда Ю. Сена не знал, какой от него хотят реакции, может быть восхищения? Но парень только кивает, глядя вниз на руки, а потом переводит взгляд на камин. - У него есть печать… Вот здесь, - пришлось посмотреть, - и, я так понял, она позволяет ему как-то регенерировать. Но я не знаю всего… Голос стал тихим, почти заговорщицким. Надо же, и этого вот парня Сена хотел приписать к наивным добродушным идиотам? Хотя возможно, он таким и был когда-то. Но Орден наверняка не оставил шанса. Изменяйся или умрешь. Как всегда выбора было немного. Сена вздохнул про себя. Не бывает чисто белого, не бывает чисто черного. А он ведь так надеялся, что Орден сборище героев, которые спасут человечество! - Эксперимент над Вторыми – секрет. Очень большой секрет… Но я отлично пеку пирожки. Сена это заметил, только не знал, как связано с основной темой повествования. - А кухня, как правило, ими полна. Помните, я говорил о Рувелье? Сена помнил. Хоть Курита сказал про него всего ничего, ощущение почему-то было отрицательным. Рёкан задумался. - Он печет отличные торты. Но не менее здорово делает сладости его подчиненный. Говард Линк. - И? – не выдержал Сена. - И торты для него, как для других алкоголь. Сена понял, к чему Курита клонит. - Кроме экзорцистов, с акума могут бороться и люди. Вполне тянуло на откровение, но, судя по горящим глазам Куриты, дальше будет обязывающее продолжение. - Их называют Вороны. После паузы Курита, находка для шпиона, продолжил свой рассказ, который снова стал душещипательным. О несчастных сиротках, которым пришлось пройти суровые тренировки… Сена очень хотел спросить Рёкана, почему тот служит Ордену, если только что показательно заляпал его черной краской? Но Курита вскоре ответил сам, как раз после того, как Сена тихо сказал: - Инструменты… - он вовсе не хотел, чтобы Рёкан его услышал, но так получилось. И Курита ответил: - Да, Орден нас использует, ничего с этим не поделать. Но он дает нам знание и силу, без которых невозможно бороться с акума, невозможно спасти мир от разрушения. Сена слабо усмехнулся. С этим трудно поспорить. Но можно ли любое действие обелить, сказав, что это ради спасения мира? Презумпция меньшего зла всегда была Сене непонятна. Кобаякава признавал, что герой из него всегда выходил слабенький. Он всегда делал так, как лучше будет для других, но не абстрактных других, а дорогих сердцу людей. То, что из него отчаянно пытались сделать героя – великолепного Айшилда с ногами, которые бегут со скоростью света – проблема только тех, кто пытался. Изначально это было придуманным Хирумой блефом, а потом наросло, как снежный ком, только и всего. Герои - они другие… Герои не будут оставлять себе надежд и лазеек. Здесь и сейчас попросят Куриту прекратить его существование. Сена знал, что что бы ни думал, не попросит, не скажет. Это было выше его сил, даже если он считал, что так правильно. Когда Сена хотел спросить все-таки про Хируму и заикнулся об этом, то увидел, что Курита спал. И сон его был настолько глубок, что поэт бы сказал, что равен смерти. Само собой, Рёкан был жив, и отец семейства теперь недоумевал, как уложить почтенного экзорциста в кровать, при его то массе. - Я справлюсь, - с готовностью поднялся Сена. Отец хотел помочь, понимая, что скорее будет мешаться, но Юри его остановила. - Пастор справится, - уверенно сказала она. Та самая уверенность, что заставляла Сену иногда думать, что может, он действительно герой, способный на что угодно? Пока игроки так думали, пока он забивал голы, грех не думать так… Реальность была совсем другой, но чужая уверенность в нем, все так же придавала сил. ** Мюнхен - город огромный, в нем так легко потеряться, что Сена с удовольствием и делает. Просто сливается с толпой, наслаждаясь шумом улиц, тихим шепотом воды. Пока он не владел своим телом его унесло аж за пределы Италии, и деревенька та оказывается была уже немецкой. Как Сена подспудно и ожидал, языкового барьера не существовало. Он даже не понял, что это другой язык. Юри Савай дала ему координаты своей кузины, хотя Сена подозревал, что найти ее в большом городе все равно будет непросто. Реальность оказалась другой. Здесь у домов были номера, по одной четные, по другие нечетные, что почему-то подсознательно сильно поражало Сену. Кобаякава с трудом припомнил, что в японских городах было иначе, и это тогда его не сильно беспокоило. Но с номерами было все элементарно! Даже если на одном доме номера почему-то не было, он был на двух других. Настолько элементарная математика была подвластна даже школьнику. Сене нравилась атмосфера города, она будто бы позволяла забыться, потеряться в людском потоке, в чужих словах, но, к счастью, не в своих мыслях. Кобаякава даже повеселел, не думая ни о чем мрачном хотя бы какое-то время. В городе царила весна, несмотря на то, что Мюнхен севернее Италии в целом, ощущение было именно такое. Погожий денек, светит яркое солнце, прилично пригревая. Он ищет какое-то кафе, в котором забесплатно работает жена бандита, владельца этого самого кафе… Совершенно стандартная ситуация в жизни, ничего нового. Перед глазами Сены мелькнули забегаловки, которые держали семейные пары. Да, это было в норме в Японии, но, казалось, совсем не нравилось Юри. Почему? Может, ей на самом деле муж кузины не нравился? Рассуждения Сены носили поверхностный характер, его на самом деле это совсем не волновало. Но кажется, он мог рассчитывать на какой-то свой уголок над кафе… Или где там жила Тсумине? Наконец-то Сена нашел нужное место. Это было маленькое кафе, отнюдь не выглядящее местом сбора криминальных авторитетов. Светлое место: цветочки на клумбе… открытая веранда с белыми удобными стульчиками, ажурными и легкими… Цветы, как раз, вышла поливать девушка, по описанию похожая на Тсумине Мегу. И она тоже заметила его. - Мы еще не открылись, - сказала она. – Но вы можете подождать на открытой веранде. Я принесу вам воды. Сена оглядывал ее, простоволосая, русая, совсем непохожая на свою кузину. Совсем непохожая на деревенскую девушку, впрочем, и на леди тоже. Ощущение от кафе не очень сочеталось с впечатлением от девушки, но этот дисбаланс не напрягал, а казался дополнительной приправой к ожидаемому блюду. Сена слабо усмехнулся. Не ему говорить о еде. Его голод ничем подобным не утолить. Даже притупить не получится. Сена извинился и протянул Мегу письмо от сестры. - Вы курьер? – успела она спросить и удивилась, когда Сена отрицательно качнул головой. Напрягшись, Тсумине тут же вскрыла конверт, вчитываясь. Сена же подумал о экзорцисте, путь с которым разошелся совсем недавно. Тот собрался обогнуть Мюнхен и направиться дальше на север… Курита абсолютно не помнил, что именно рассказал пастору, но помнил, что что-то запретное. Поэтому попросил его не сдавать и поверил на слово, что так и будет. После этого Рёкан травил исключительно байки. Так что образ в голове Сены все равно сложился благодушный и наивный, хоть умом Кобаякава понимал, что экзорцист, который выжил ни в одной переделке, таким уже не будет. Тот не мог знать Хируму Йоичи, Курита уехал из штаба за несколько месяцев до того, как Сена упал с лошади. Для Сены такой долгий срок, будто вся жизнь. В каком-то смысле так и было… Целая новая жизнь. Сена все-таки не удержался, прямым текстом спросил про нового экзорциста, но Курита неловко пожал плечами, смакуя имя на губах. Кобаякава поймал себя на мысли, что готов питаться любыми отголосками информации о Йоичи, будто только это и удерживает его в мире. Сене казалось, что он не так уж и неправ. Иначе, зачем ему вообще жить дальше? - Не может быть! – Тсумине была в легком ужасе, а потом сграбастала Сену в объятья. – Спасибо, пастор! Простите, что назвала вас курьером! Спасибо огромное, что спасли ее! Кобаякаве было неловко от того, что его обнимает девушка за то, что он не совершал. Он не спас Юри. Он просто ее не убил. По его мнению, это была чудовищная разница. - Мегу, что случилось?! – из кафе вылетел молодой мужчина, совершенно стереотипной бандитской внешности. Увидел он, как его жена, вытирая глаза, обнимает мужика за сорок, строгой внешности, с бородкой, которую не мешало бы подравнять. - Что-то с семьей? – голос мужчины сел. Хорошо, что тот не увидел какой-нибудь банальной интрижки, а то кто этих бандитов знает? Мегу кивнула, сжимая пальцы на переносице, а Сена, вздохнув, сжал ее плечи. - Смерть придет за каждым из нас. Слез достойны живые, а не мертвые. Будь сильной. - А чего тогда достойны мертвые? Знаешь, каким хорошим был Дерек? – Мегу подняла голову, глянув в глаза Сены и замирая, будто пойманная птичка. - Добрых слов, теплых воспоминаний, - уверенно сказал Сена, как всегда легко вживаясь в роль отца. Но сам он тоже был полностью согласен с Коей, правда, не был уверен, что сам был бы в силах последовать его советам… Не плакать, не разрушать себя, пережить и жить дальше, быть счастливым несмотря ни на что. Для этого надо быть настоящим героем. Но Мегу, всхлипнув в последний раз, собралась с духом. - Пойдемте, я покажу вам, где можно остановиться. Муж Мегу пошел за ними, пока ничего не спрашивая, но его волнение и любопытство Сена чувствовал отчетливо. Звали его Руи, больше Сена ничего пока не знал. Как и ожидалось, как только он поставил вещи в уголок и понял, где будет спать – ему выделили кровать, и даже стол со стулом, Мегу попросила рассказать, что произошло. В тот момент Сена, разглядывая молодую пару, решил поставить, возможно, самый жестокий эксперимент, на который до сих пор не решался Орден. Рассказать обычным людям правду. Нет, он не стал говорить, кто он. Но рассказал, в каком виде может прийти смерть, которая и не смерть вовсе, и что Дар ее на самом деле Проклятие. Оружие ее - чужая любовь и горе, оружие это, родившись в новом мире, будет страдать и нести страдания другим, убивая. - И эти твари… Они… Уничтожили всё село? – спросил Руи, сжимая руки в большие кулачищи. Сена кивает. - Их не берет оружие. Поэтому мне и Юри просто повезло остаться незамеченными. - Ты не выглядишь слабаком, неужели… Мегу толкнула Руи под ребра, и тот извинился. - Пастор… неужели с ними никак не сладить? - Обычным людям нет. Это была жестокая правда, которую прямо сказал Сена, наблюдая за реакцией. - А необычным? – Тсумине не поддалась панике, так что логика подсказала ей выход. Сена кивнул. - Они есть. И сражаются. - А нам что остается? Верить? – фыркнул Руи, снова получая тычок под ребро. А Мегу была сильной дамой, раз ее муж ощутимо чувствовал удар. Сена слабо улыбнулся. Эти двое были очень милы. Быть может, это жестоко раскрывать им правду. Быть может, они успели бы прожить прекрасную и спокойную жизнь… Но в глубине души Сена был уверен, что этого не произойдет. Целые города исчезнут на том пути, что выберет Граф. Он наконец начал действовать, ведь раньше такого не было, раньше он сидел на востоке Японии… Сена горько усмехнулся. А он даже не знал, что находился в эпицентре событий. Руи подумал, что усмешка относится к его словам, и даже смутился, подумывая, не извиниться ли ему еще раз, но Сена поднял на них глаза, улыбаясь. - Вера еще никого не делала хуже. Вопрос в том, в кого же верить. - Разве не в бога? – Руи был уверен, что пастор иначе ответить не может, но Сена не только не был пастором, он знал, что и отец его не ответил бы так просто. Но и как отвечать самому, Сена тоже не очень представлял. В конце концов, он не в той позиции, чтобы советовать обычным людям. - Не совершать ошибок. Отпускать мертвых, не пытаясь вернуть их такой ценой. Пытаться избежать гибели, не надеясь ни на кого, только на самих себя. Больше Сене нечего было сказать. Способен ли Орден реально их защитить? Он не мог знать. Раз этих Избранных Чистой силой так мало, то есть ли вообще от них толк? Или они сами расходный материал, инструменты, которые легко могут погибнуть? - Йоичи… - прошептал про себя Сена, чувствуя горький вкус досады во рту. Как же он не хотел, чтобы Хирума был в Ордене. Владея чистой силой, он оказывался на передовой, но у него хотя бы был шанс себя защитить. Так рассуждал Сена, но не сказать, что эта мысль сильно его успокаивала. - И больше ничего? – прошептала Мегу. - Этого более чем достаточно, - вдруг сурово припечатал Руи. – Мы знаем врага, знаем, что против него кто-то может бороться. Да, пока что придется скрываться и убегать, но со временем все изменится. Вот увидишь. Пока же нам надо делать то, что мы можем сделать. Сена улыбнулся. Руи был отличным человеком, даром что бандит. ** Химуро Маруко была красивой, но строгой леди. Сена бы даже стушевался, но под щетиной особо видно не было. (В комнате, что выделила ему Мегу, Сена привел себя в порядок. Так что на него в зеркало глядел импозантный мужчина. Даже харизматичный, если открыть рот и начать отстаивать свою точку зрения. Наверное, он был и очаровательным по-своему, во всяком случае, объяснить отношение к себе мужского и женского пола Сена не мог. Мужчины его уважали, женщины были заинтересованы… Сена с усмешкой подумал о внезапно нагрянувшей популярности. Отцу в его деревне подобное и не снилось. Он всех считал своими детьми. Сена даже подумать не мог, что через чужое тело все равно проглядывает его собственная натура.) Так вот, Маруко стойко не поддавалась обаянию нового жителя города. Она пыталась быть абсолютно четкой, корректной, произвести хорошее впечатление о чиновниках города. Химуро была полицейским, даже больше, детективом. Но были у нее и совершенно обычные обязанности по регистрации новоприбывших. - Родственник Тсумине… - прошептала она, рассматривая фальшивые документы. Скорее всего, девушка знала, что они поддельные, но доказать этого никак не могла. Поэтому она внимательно вглядывалась в лицо Сены, задавая каверзные, по ее мнению вопросы. Сена был к ним готов. Если уж на то пошло, он всегда умело обходил чужие ловушки. Особенно словесные. Когда он вышел, Маруко уронила голову на стол и тихо застонала: - Зачем я ему дала свой номер и сказала звонить в любое время… Что он теперь подумает? Сена ничего не подумал. Он-то думал, что это номер управления, а не домашний телефон, ведь те были очень редки. Выйдя из здания, Сена оглянулся на монументальное творение неизвестного ему архитектора. Все превратится в прах и пепел, если не станет человечества… - Три дня и три ночи… - прошептал Сена. – Три дня тьмы… Кобаякава считал, что не ему быть Ноем, способным спасти человечество. Оставалось надеяться, что в Ордене есть такой человек. А если нет? Где его искать? Сена хмыкнул. Да уж, воистину достойный вопрос для акумы второго уровня! Химуро Маруко взяла себя, а заодно очередной отчет, в руки. Маруко была отличным детективом, у нее было то, что не было у многих мужчин. Интуиция. И сейчас она была уверена, что странное поведение некоторых людей в ее городе не спроста. Не могла она списать это на горечь от утраты любимых. Не так люди себя обычно ведут, или уж по крайней мере не все подряд. А Маруко знала о пяти странных случаях. Сами родственники сообщили в полицию, боясь, что все кончится суицидом. Полная апатия, пустота в глазах, минимальные передвижения, взгляд в одну точку и тому подобное. - Что-то здесь не чисто, - сказала она, глянув на дверь, над которой висело распятие. – Определенно. ** Странное это ощущение, когда у тебя даже документы есть. Странно просто так шататься по городу: без особой цели, без всякого смысла. Сконцентрироваться на мыслях? Сена не был уверен, что готов к этому. Он знал, что должен сделать вывод, принять решение. Но, зная его где-то на подсознательном уровне, он не хотел согласиться с ним в текущей реальности. Сена вздохнул и слабо улыбнулся. Итак, Кобаякава Коя был вполне себе жив, хотя если копнуть глубже, то совсем и нет. Руи мог наделать таких документов сколько угодно, на какие угодно имена, но Сена не стал придумывать, хотя может быть правильнее было взять другое имя, другую фамилию, ведь сам он нечто среднее… Но Сена не стал заморачиваться. К тому времени, как кто-то из чинуш поймет что, что-то не то, его уже здесь не будет, а где он будет и кем он будет, вопрос совсем не праздный. Да и нет в Европе никому дела до японского пастора, что недавно почил… Даже те, кто читали его труды, не помнят лица, а те, кто помнят фамилию, скажут – однофамилец. Человек – песчинка по значению в этом мире, не стоит обольщаться. Однако, Мюнхен поражал воображение. Это был город с совсем иным темпераментом, так что и люди в нем жили другие. Кто-то скажет, что, мол, наоборот, сначала люди, а потом город. Но Сене думалось именно так, что город задавал атмосферу жизни в нем. Когда-то архитекторы исполнили свои задумки, и теперь здания властвовали над всем остальным, людьми в том числе. Но Сена, конечно, на своей теории не настаивал, ему даже поделиться таким бредом было не с кем. На самом деле ему было одиноко, и это толстое и черное чувство Сена попытался спрятать очень глубоко, но полностью так и не получилось. Ему хотелось услышать, что скажет Хирума, как посмеется над его домыслами, или внезапно согласится, признав, что и такая ерунда достойна жизни… Он скучал. И эта скука была сестрой одиночества, не имея ничего общего с праздностью. Наконец Сене надоели главные улицы, и он пошел по вторым линиям, совсем не трущобам, но тихим и пустым. Зачем они нужны, если по ним никто не ходит? Чтобы просто разделять дома? Внутренние фасады тех же самых домов были много старше, потрескались, обветшали, имели неприглядный вид. Будто женщина смыла тонну краски и оказалась старой лысой каргой. Неожиданное предательство, которое, однако, совсем не трогало Сену за живое. Так просто было. С этим можно было только смириться. Как, наверное, придется смириться со многим в его новой жизни. Сена помотал головой, чтобы отогнать нахлынувшую тошноту. Не сейчас, мысли! Не сейчас… Он идет по пустой улице, и старые камни гулко отзываются под его туфлями. Сена смотрит на город изнутри, думая о том, как и кому живется здесь. А потом на глаза ему попадается парень. Он сидит на крыше дома, глядя поверх крыш. Кажется, он собирается прыгнуть. Здесь четвертый этаж и, возможно, ему удастся умереть сразу, если постараться. Главное, прыгнуть головой вниз. Сена остановился под ним, поднимая глаза. - Привет. Что ты делаешь? - Курю. Будете? Сена отрицательно покачал головой. - Ты не будешь прыгать? - А вы хотели понаблюдать, как мозги растекаются по камням? - Уже навидался, - Сена очаровательно улыбнулся, скорее даже, своим мыслям. Чего он только не видел! Пожалуй, все внутренности человека, и даже то, что внутри некоторых органов. Что ему какой-то раскроенный череп? Собственная ирония заставила Сену еще больше расстроиться. Неужели он привык? К чужой смерти? Сена искренне надеялся, что показалось. Любопытство взяло верх, потому что паренек спустился вниз по лестнице. Кажется, ему хотелось познакомиться с ним. Интересно, зачем? Не из-за его слов, в конце концов. А потом Сена понял. Пастор же обязательно выслушает, поможет советом, верно? И в церковь идти не надо. - Вы же пастор? – этот парень хотя бы уточнил. Правда, ответа ждать не стал: - Выслушаете меня? Сена кивнул. Ему действительно хотелось послушать другого человека; человека, который нуждается в нем, пусть и в такой малости. Сена довольно цинично окрестил свои ощущения “абстрактным смыслом жизни”. Работа курьером предполагает, что люди в нем нуждаются, ждут, даже высматривают, благодарят, пытаются как-то дополнительно поощрить. Да, многие приветливы и искренне рады, были и те, кто пытались относиться презрительно, как к брошенной собаке. Но Сена не расстраивался. Это были люди, живые люди. Он не смог бы никому другому объяснить, как счастлив взаимодействовать с ними, будто сам живет. И все же, это было совсем не тоже самое, что происходило сейчас. Парень вел с ним задушевный разговор, доверял самое ценное, что было на его душе… Сена слушал, чувствуя, что от него хотят совета, помощи, ждут этого. Поэтому Кобаякава впервые почувствовал, что согревается от чужого тепла. Даже камин в доме Юри этого сделать не мог. Тогда Сена не был уверен, что заслужил все эти почести. - Папа… - это Сена вздохнул про себя. Облик отца сразу внушал людям доверие, его манеры, голос, все это должно было расслабить человека настолько, чтобы тот, не стесняясь, поведал свою тайну. Тайну, что чаще всего была камнем на душе. Сена не чувствовал себя тонким знатоком человеческих душ. Но он всегда умел слушать. Кобаякава даже не думал, что это может быть даром. Что на это способны далеко не все. Юки Манабу не был жителем трущоб. У него были деньги, и сидели они сейчас в тихом и уютном кафе, в хорошем месте. Дом юноши, по словам самого Манабу, был довольно большим. Только толку от этого было очень мало. Оказывается, место, где Сена его подловил, было местожительством его отца, что развелся с матерью, оставив все до гроша ей. Манабу говорил почти весело, но что-то в его тоне напрягало Сену. Наконец-то, чувствуя, что его слушают и симпатизируют, Юки, тяжело вздохнув, уже с явной истерикой в голосе, рассказал про смерть отца. Его отец явно был отдушиной для тяжелой жизни парня. Отнюдь не физически тяжелой, а психически и морально. Он безумно устал быть отражением жизни матери, очень суровой и волевой женщины. Несмотря на контроль каждого шага, Манабу казался самостоятельным, но сильно жаждущим свободы и не имеющим возможности ее обрести. - Что тебя останавливает? – спросил его Сена. - Был бы жив отец… - То что? Манабу задумался. - Ты боишься от нее уйти? Жить сам? Что тебе мешает? Деньги? Их можно заработать. Юки, конечно, выглядел тщедушным, так что ему не каждая работа бы подошла, но парнем он должен быть умным, учитывая сколько в него вложила матушка. - Деньги у меня есть, - Манабу слабо улыбнулся. – Работаю и подрабатываю. Не так много, как могло бы быть. Но не могу же я отказать матери, и не отдавать их ей? Сена слабо улыбнулся. Надо же, с ним советуются по самому, что ни на есть, бытовому вопросу. Что бы ответил настоящий пастор? Сена мог только предположить. - Если продолжите жить вот так – сломаетесь. Либо проживете не свою жизнь. Это самое ужасное. Остаться пустышкой, чьей-то тенью или игрушкой. Скопите хоть самую малость и исчезайте, если не можете иначе. Тихо и внезапно. Можете по-другому? Пожалуйста. Так будет сложнее, но более честно. Ведь вас все равно любят, за вас будут волноваться. Сена помолчал, отмечая завороженный взгляд Юки, а потом добавил: - Все люди имеют право ошибаться, потому что они просто люди. Ошибаются даже святые, просто это не всем ведомо. - Неужели и боги… Но Сена на это только слабо улыбнулся. С кем незнаком, с тем незнаком. Но ненависть Графа к человечеству, неужели не имеет оснований? Неужели он просто злодей? Сена в этом сомневался. По ощущениям это была месть, настолько ужасно было то, что он творил. Но за что он мстит Богу? Как думалось, Сене. Или, быть может, Граф и есть Бог? Который хочет уничтожить то, что сотворил? Разве Нои, о которых упоминала Мими, не должны подчиняться Богу? Сена тяжело вздохнул, и Юки принялся извиняться, думая, что мог обидеть. Манабу был хорошим парнем, поэтому Кобаякава постарался дать ему хороший совет. Но сможет ли тот поступить правильно? Это только выбор самого Юки. Они вместе вышли из кафе, Юки поблагодарил его еще раз, кажется, парню полегчало. - Куда ты сейчас? – спросил Сена. Не то чтобы ему это было так важно знать, но ему казалось, что будь он человеком, они смогли бы стать хорошими друзьями. Удивительно другое, что человеком ему себя приходилось представлять, да еще и с некоторым трудом. И может, именно благодаря этому желание жить, пусть вот так, не человеком, но носить и откликаться на имя Кобаякава Сена начало расти в его душе.