Дорога к тебе.

Он стоял и смотрел. Прямо на приближающуюся к нему руку. Спокойно, даже как-то безразлично, словно знал сценарий наперед. Не отклонился, ничего не сказал, даже не опустил глаза. Он не собирался ни о чем просить. Или не хотел. Или не думал, что это что-то изменит… Михаэль не знал, что ему делать. Он не умел быть с мужчинами. И не хотел, в общем-то. Но злость требовала выхода, требовала действий. Боль, живущая внутри – невысказанная, невыплаканная, нерастраченная, затмевала разум и логику. Боль стремилась вылезти наружу – ее было слишком много. Он рванул это странное полуплатье. Рубашка показавшаяся под ним почти довела лорда до бешенства. Раб не помогал и не мешал – стоял неподвижным истуканом. Это тоже злило. Почему он не сопротивляется? Врезал бы что ли… Михаэль рванул и рубашку. Та юбкой повисла вниз, заправленная в шаровары. Аллерой сначала увидел только это – странную рваную рубашку, а потом поднял глаза. Рука, рванувшаяся к телу, остановилась на полпути. Михаэль не помнил уже – что он хотел сделать? Ударить? Притянуть к себе? Сорвать шаровары? Его разум затопило одно осознание один вопрос – «Что это?» Он медленно приблизил руку к телу и провел по уродливому шраму у шеи. Срезанные бусинки сосков… шрамы-шрамы-шрамы бесконечной вереницей страшным узором по всему телу. Злость ушла. Осталась боль. Странная, тягучая, за себя и за него. И отвращение. Яркое страшное осознание, что ты монстр отнюдь не снаружи – но и внутри. Это отвращение к самому себе заставило отступить на шаг, накинуть на плечи безучастного раба собственный камзол и позвонить в колокольчик. - Гостевое крыло, синяя комната. Камин растопить, все необходимое предоставить. Слуга кивнул и попросил гостя следовать за собой. Раб странно посмотрел на нового хозяина и чуть заторможено двинулся следом за провожатым. Едва за ними закрылась дверь, Михаэль взял ближайшую к нему вазу какого-то там века и со всего размаху бросил на каменный пол. Сел на пол рядом с осколками и закрыл лицо руками. Что-то изнутри выжигало дотла. Но слез не было. Следующий день выдался пасмурным. И свободным. Была пара приглашений, но от лиц рангом значительно ниже, так что на них можно было и не обращать внимания. Иллюзия приличия. Не хорошо отказать человеку из своего круга, совсем неприлично – людям выше тебя по положению, если вдруг те о тебе вспомнили. И совсем нормально, если ты не отвечаешь на приглашение кого-то пониже тебя титулом. Мол, так и надо. Все в рамках хорошего тона. Обман. Вообще многое в этой жизни было изысканным самообманом. Или обманом окружающих. Общество закрывало глаза на один случай и раздувало скандал из такого же, но с другими людьми. На самом деле нет понятий хорошо-плохо. Просто кому-то – можно, кому-то нет. И если бы Михаэль вчера избил бы или изувечил этого странного человека с юга, ему бы ничего не было. Потому что лорду с рабом так можно. А может, и нужно. Но Аллерой не сделал этого. И это была та нить, которая помогала выкарабкиваться из кошмара, в который он сам себя загнал. Не сделал. Но хотел. Но не сделал. Слабое оправдание человеческой жестокости и властолюбию. Но он цеплялся за это «не сделал», вытаскивая себя самого из пучины ужаса и отвращения. Все-таки не сделал. Не совсем чудовище. Занятый этими рассуждениями, о госте он вспомнил только к вечеру. Дворецкий доложил, что его кормили. Сам гость ничего не просил, посему ему ничего больше не давали. Чем занимался? Да ничем вроде. Спал, ел, стоял у окна. Лорд собрался с силами и попросил проводить после ужина гостя в гостиную. Он пришел в том же наряде. Порванный ворот рубашки торчал из-под ворота тщательно перемотанного широким поясом по талии камзола. Или платья, черт его разберет. Вошел – прямой как стрела, остановился посередине комнаты. Глаза глядели в пол. Михаэль растерялся. Что теперь делать? Предложить присесть? Завести разговор? Но раб же неровня лорду! Грозно объяснить его права и обязанности? Но он их еще не успел придумать! Извиниться? Еще чего?! Да и не умел Микки быть милым. Или разучился. Взгляд зацепился за покрытый слоем пыли футляр. - Умеешь играть в шахматы? – неожиданно для себя самого спросил он. Раб оживился, кивнул. Ответ Аллероя порадовал. Он подошел к полке, осторожно стер пыль с красивого сундучка. Почти благоговейно его открыл. Посмотрел на раба, кивнул на кресло напротив. - Садись. Южанин немного удивился, но послушно уселся на указанное место. Даже, кажется, чуть расслабился. Лорда это почему-то порадовало. Он сел за стол, аккуратно ставя доску и начиная раскладывать фигуры. Сначала они играли молча. Потом вдруг донеслось: - Так нельзя. Михаэль даже вздрогнул, настолько неожиданной прозвучала в тишине эта тихая реплика. - Отчего же? - В рокировке ладью меняют с королем, а не королевой. - Разве? С королевой. - С королем. - Королю нет замены! Разве королева выше короля? Раб спокойно, даже чуть насмешливо посмотрел на лорда. - А разве нет? Ответ Михаэля обескуражил. - Королева подчиняется королю! - Иногда важнее тот, кто подчиняется. - Но главная фигура в партии – король! - Но что стоит король, если на поле он остался один? И его не охраняет королева и армия? Михаэль поднял глаза от доски. Раб сидел в ожидании. Словно решал в уме: ударят – нет? Но решал холодно, расчетливо. - Ты не боишься, что я тебя накажу? Южанин опустил глаза. - Вы наказываете за правду? - У тебя очень длинный язык. - Разве вам не интересна эта беседа? Михаэль, взявший в это мгновение бокал вина, закашлялся от этой наглости. Потом вдруг уловил вторую суть этой фразы… Его развлекали. Как и тогда, на балу. Раб выполнял свою функцию. И только. Накатила горечь, заскребла по душе злость. Только работа. А ты и расслабился, дурак. Лорд неожиданно встал, сгреб фигуры с доски и зло выплюнул: - Вон. Южанин удивленно вскинул брови. - Я вас чем-то разозлил? Михаэль отвернулся. Пальцы правой руки сжимали ножку хрустального бокала. - Нет. Выйди, раб. Раб вышел. Михаэль поставил хрусталь на стол и с сомнением посмотрел на красивую малахитовую вазу. Вспомнил, сколько она стоила, и тяжело выдохнул. Эту бить точно нельзя. Зазвенел колокольчик, призывая слугу. Еще вина, всех вон, и какой-нибудь поувесистей и поскучнее том по истории, чтоб точно заснуть прямо здесь. Все как обычно, в общем. Проклятый дом. Проклятый вечер. Проклятое лицо. Мужчина прикоснулся к стеклу. Несмело, словно оно могло откусить ему руку. Провел ладонью по подоконнику, коснулся ручки. Тишина. Осторожно открыл окно, шагнул на широкий узорчатый подоконник. Никого. Сбежать? Он усмехнулся. Уже сбегал. Из плена, из тюрьмы, от хозяина. В первый раз поставили клеймо. Второй раз он напоролся на военный разъезд собранный из отморозков которые… В третий раз покалечили и продали за бесценок. Впрочем, учитывая, какой у него был хозяин, это событие меняло что-то в жизни к лучшему. Хотя… Бежать некуда. Без документов, с такой примечательной внешностью он недалеко уйдет. А даже если и уйдет? Опять напорется на разбойников? На какой-нибудь патруль, который грубо отымеет во все щели и проиграет в карты старшему по званию? На садистов? Некромантов? Просто добрых людей, что усомнятся в его искренности и поднимут на вилы? Мужчина выдохнул, прогоняя ненужные размышления и отдающие тоской в груди воспоминания. Отошел от окна и устроился в кресле, накрывшись пледом. Закрыл глаза. Спать. Без сновидений.