На следующий день Шандор, как и обещал, переехал в другую каюту.
Казалось бы, это то о чём Юнатан мечтал с самого своего пробуждения на корабле! Но теперь почему-то он этому не обрадовался. Было грустно и одиноко засыпать в пустой кровати и не чувствовать такого родного альфьего запаха. И когда запах Шандора стал ему родным? Не иначе всё течка виновата!
А в том, что она приближается, не приходилось сомневаться: омегу потряхивало каждый раз, когда капитан к нему невзначай прикасался — подать там руку или придержать, чтобы не упал, — мурашки удовольствия щекотали позвоночник, заставляя передёргивать плечами, и, чтобы Шандор ни о чём не догадался, Юнатану приходилось кривить лицо и изображать недотрогу.
Утром второго дня он, лёжа в свежей постели, нестерпимо захотел потереться носом о старые простыни, что ещё хранили запах альфы. Он встал, выудил из большой плетёной корзины бельё, что ещё не передал в стирку, и с упоением зажал его между ног, нюхая краешек ткани.
Хорошо, что Шандора здесь не было, иначе что бы он о нём подумал? Юнатан и сам себя не узнавал. Дома в преддверии течки его начинали поить разными травками и отварами, чтобы снять симптомы природного «бедствия», и он если и хотел ласк, то как-то слабо и приглушённо. А тут… что будет тут — было страшно даже представлять.
Вечером, когда закат лиловым покрывалом разлился над морем, и лёгкий ветерок остужал после жаркого дня, Юнатан стоял на палубе и смотрел вдаль.
— Хочешь со мной поужинать? — послышался за его спиной голос капитана.
— Ой, нет, — Юнатан резко развернулся, вздрогнув от внезапного трепета собственного тела. — У меня совершенно пропал аппетит.
— Хорошо, не буду настаивать, — Шандор понимающе кивнул. — Я приготовил всё в твоей каюте: запасы воды, закуски, постельное бельё.
— Любезно благодарю за заботу, — омега вполголовы поклонился, — завтра я, пожалуй, уже не выйду. Надеюсь, это время промчится незаметно.
Он хотел обойти альфу и уйти к себе, но тот вдруг резко схватил его за предплечье:
— Запирай двери, Юнатан, — прошептал он близь самого уха, щекоча горячим дыханием кожу, — не искушай меня. Я не каменный истукан, моя кровь закипает рядом с тобой, не надо проверять мою выдержку.
— Да, да… — пролепетал юноша, вытягивая свою руку из захвата. — Я всё понимаю, я запру двери и окна… Спокойной ночи!
Юнатан припустил прочь, желая побыстрее оказаться вдали от этого пугающего человека. Его сердце громко колотилось о рёбра, а лицо горело. Нужно было срочно унять волнение.
На первой ступеньке вниз он обернулся. Шандор стоял на том же месте, впиваясь в него взглядом. Его широкоплечая фигура возвышалась на фоне заката, на чёрных растрёпанных ветром волосах играли красные отсветы, а губы сомкнулись в напряжённую линию. Казалось, ему стоит больших усилий оставаться на месте.
Омега поспешил спуститься в каюту. И только за закрытой дверью он позволил себе облегчённо выдохнуть. Фу-у-ух, на висках проступила испарина, и он стёр её пальцами. Его тело чутко отзывалось на запах альфы, рождая где-то в глубине тёмные пугающие чувства.
Ночь прошла без волнений, а на рассвете Юнатана разбудил неприятный спазм. Живот завязало узлом, и несколько минут он напряжённо выдыхал через рот всю боль, что сковывала его внутренности. Этому учили омег с детства, но только сейчас он остро понял зачем.
Дыхательные упражнения помогли, боль отступила, и на её место пришло облегчение и ватная слабость. Юнатан откинулся на подушки и в бессилье закрыл глаза. Перед глазами плясали красные пятна, и казалось, что он снова впадает в горячку. Но это точно была не она.
Омега пролежал какое-то время в полудрёме, пытаясь максимально расслабиться и забыться, пока новая волна течки не догнала его. Он ощутил, как жар начал приливать к низу живота, заставляя член наполниться кровью и восстать, он упёрся в ткань нательной рубашки и при каждом движении вызывал лёгкое томление. Юнатан неуклюже стянул её с себя и кинул на спинку кровати. Рубашка, казалось, стесняла его, прилипала к телу и мешала почувствовать кожей свежесть утра.
Избавившись от всего лишнего, Юнатан с удивлением подумал, что в первый раз в жизни проводит течку полностью обнажённым. Дома он всегда оставался в нижнем белье и парился с закрытыми окнами, пока слуги готовили ему отвары и обтирали лоб и шею мокрым полотенцем.
А теперь он растянулся на простыне и наслаждался тем, что тонкий поток воздуха накрывает его приятной прохладой. Какой же чувствительной стала кожа… Юнатан пробежал пальцами по ключицам, вокруг сосков, спустился к пупку, потрогал нежные волоски ниже — каждое его движение откликалось томительным блаженством. Потом он позволил себе ласкать своё тело, где ему заблагорассудится — теперь не было неизменных блюстителей нравственности в лице слуг.
Его анус стал такой влажный, такой восприимчивый, что от любого прикосновения пальцем его пронзал сладостный укол удовольствия. А если бы это был член Шандора? От этой мысли Юнатан ещё сильнее возбудился, жар волнами стал накатывать на него, и ему показалось, что вот-вот он достигнет пика, но наслаждение постепенно переросло в давящее напряжение, а потом — в мучительный спазм, не позволяющий омеге разогнуться. Схватившись за живот, он зажмурил глаза и пытался сосредоточиться на глубоком дыхании — это хоть немного облегчало боль.
"Нет, я не могу, нельзя думать об этом человеке, это неправильно… — уговаривал себя Юнатан, цепляясь пальцами за кожу, — это, уф, распутно… Я потерплю…"
Затем спазмы незаметно утихли — природа снова дала послабление, позволяя омеге перевести дух.
И так повторялось раз за разом. Только интервалы времени между волнами удовольствия и боли становились всё меньше. Юнатан потерял счёт времени, утро сменилось днём, освежающая прохлада — полуденным зноем, простынь взмокла от его пота и смазки, и очень хотелось открыть хотя бы одно окно, но он не решался этого сделать.
Чтобы подольше отлежаться, Юнатан старался ни о чём не думать, но упрямые мысли настойчиво проникали в его голову: «Почему бы не поддаться соблазну? Ты уже не должен блюсти честь дворянина, ты теперь простой омега… да и кто об этом узнает?»
«Нет, меня не так воспитывали, — отвечал невидимый благовоспитанный пай-мальчик, — это недостойная слабость, это грех!»
Юнатан кивал и внутренне соглашался со своей светлой стороной. Но в расплывчатом мареве под сомкнутыми веками возникала и другая фигура. Тёмный порочный юноша, сладко изгибающий спину, пока влажный от пота Шандор снова и снова насаживал его на свой член. Юноша стонал и хватал ртом воздух, а его любовник рычал и крепко впивался пальцами в его ягодицы.
Это было так хорошо, что Юнатан вмиг загорался, кровь приливала к паху, и чувственная пытка начиналась снова.
«Представь, если бы это была не твоя рука, а губы Шандора, — шептал распутный двойник, — если бы это он скользил вот так вверх-вниз?»
«Ох, не-е-ет, — задыхался омега от нахлынувшего удовольствия, — я не должен… я не выдержу этой пытки…»
Он стонал и всхлипывал от невозможности прийти к развязке, его пальцы были слишком маленькими, чтобы достать внутри заветную точку, дарующую завершение.
«Ну, почему… почему всё так плохо? — повторял он про себя, вновь, как в бреду, катаясь по кровати от боли. — Это он виноват! Этот гадкий, свинский пират! Я ненавижу Шандора! Я убью его, когда это всё закончится…»
Но следом перед ним вырастала фигура альфы, пронзающая его взглядом на палубе, и тёмный Юнатан в восторге падал на колени, желая продолжения.
«Это только твои мечты, о них никто не узнает… смотри, как это приятно»
И Юнатан покорялся, ласкал себя и представлял их с Шандором поцелуи. Он представлял, как лежит обнажённый после спасения, а капитан растирает ему кожу. Какие же у него руки, такие сильные и уверенные… Что было бы, если бы альфа не отступил, а схватил его за ногу и притянул к себе? Сграбастал в свои объятия, не взирая на бурное сопротивление, целовал и сжимал его кожу, оставляя красные обжигающие следы, пока Юнатан не сдался бы на милость победителя?
«Тебе не попасть на небеса! Бог же всё видит, — всё ещё пищал пай-мальчик, растворяясь в комнатной духоте, — ты пожалеешь об этом…»
« Я пожалею… позже, — соглашался измученный омега, — но сейчас я хочу помечтать. Я всего лишь человек, я слабый… Я не могу сопротивляться».
И тёмный Юнатан торжествовал.
Закат первого дня тянулся лентой над горизонтом. Дневная жара спала, и стало чуть прохладнее. За весь день воздух в комнате превратился в густое стоячее марево, простыни пропитались запахами смазки, пота и возбуждения, и хотелось свежести и обновления. В одну из передышек Юнатан сполз с кровати, его ноги дрожали и подгибались.
— Божечки, что со мной творится? — прошептал омега, цепляясь за мебель. — Никогда такого дома не было. Это какие-то дурные чары.
Но всё же он смог сгрести старую простынь и постелить новую, обтёрся водой из умывальника и выпил полкружки компота, заботливо оставленного капитаном в большом графине. Он сидел в его кресле. Массивном, кожаном, впитавшим в себя запах альфы. Юнатан провёл носом по обивке и… очередной прилив тепла накатил так резко, как будто дал под дых: воздух отказался проходить в лёгкие, оставив омегу тяжело вздыхать и открывать рот. Снова стало жарко, тонкие волоски на затылке встали дыбом, и он почувствовал, как смазка растекается под ягодицами.
«Помнишь, как он сидел за этим столом? — в голове материализовался порочный двойник. — Представь, что он распластал бы тебя на нём, раскинул твои ноги и с силой вошёл бы в твою беззащитную попку… Он вбивался бы в тебя как зверь, а ты бы кричал от удовольствия. Как бы это было хорошо…»
Видения и фантазии поплыли в измождённом мозгу, и Юнатан уже не хотел им сопротивляться. Он закинул ногу на стол и бездумно ласкал себя, зажмурив глаза и закусив до боли губу. Смазки было так много, что он скользил по сидению как по маслу, и не смог удержаться от падения на пол.
«Ай, проклятая деревяшка! — взорвался Юнатан, потирая ушибленные места, его кожа стала такой чувствительной, что простое падение выбило слёзы из глаз. — Надо открыть окно, — омега выполз из-под стола и направился к заветным створкам. — Ночь остудит мою кожу, и мне станет легче».
«Не-е-ет, альфа же может учуять», — прошелестело что-то на задворках его сознания.
Но Юнатан уже не слышал. Он распахнул окно и вздохнул свежий морской воздух. Лавина прохлады ворвалась в каюту, втыкая тысячи мелких иголок в разгорячённое тело омеги и вызывая почти экстаз.
«Это бесподобно! — ликовали Юнатан и его тёмное «я». — Это то, что мне нужно!»
Запахи окружили его хороводом: морская вода, чайки, рыба и водоросли, сосновая смола и деготь, джутовые верёвки такелажа и… запах Шандора. Омега тут же уловил этот горячий, обволакивающий шлейф — не то, что крохи старого запаха, впитавшиеся в каюте. Он одурманивал, он проникал во все органы, он вызывал жаркий огонь в его чреслах. Альфа был там. Далеко, где-то на носу корабля. Но Юнатан всё равно его чувствовал.
Волна удовольствия от запаха Шандора вдруг замерла внутри и натянулась как струна. Юнатан знал, что будет дальше. И впервые на него нахлынуло отчаянье:
— А-а-а-а, — вырвалось в открытое окно что-то похожее на стон.
Скоро к нему снова придёт мучительная боль. А Шандор не придёт.
Он захлопнул окно и сполз на пол. В уголках его глаз набухали слёзы. Ну, почему он такой жалкий и несчастный?
Юнатан притянул колени к себе и уже начал рыдать, как вдруг почувствовал, что желанный запах приближается. Блаженство и паника одновременно разлились по телу, и на лбу проступила испарина: это правда или его горячечный бред? Он неуклюже подполз к двери. Она была тяжёлой, дубовой и очень крепкой. Омега провёл по ней рукой — такую не сломать плечом даже Шандору.
А за дверью тонкие обрывки запаха всё больше сгущались и превращались в осязаемую фигуру. И вскоре Юнатан почувствовал, что альфа прямо за ней.
И он также безумно возбуждён. Даже через дверь омега слышал, как неистово пульсирует кровь в напряжённом члене капитана.
— Ты звал меня? — раздался в темноте низкий хриплый голос.
Мурашки побежали по коже. «Запирай двери, Юнатан, не проверяй мою выдержку», — вспыхнули воспоминания в его голове.
«Да, я звал тебя! Я хочу тебя! — распутный двойник слился с омегой и стал с ним единым целым. — Я хочу, чтобы твоя выдержка разлетелась вдребезги!»
И Юнатан сделал полный поворот ключа.
Он тут же оказался подхвачен сильными руками альфы и прижат к стене. Спиной он упёрся в гладкое полированное дерево, а грудь щекотала грубая ткань рубашки, почти трескавшаяся от разгорячённого дыхания Шандора. Страх и возбуждение переплелись воедино: теперь омега не мог убежать, даже если бы захотел.
— Отныне я тебя никуда не отпущу, — услышал он вожделенный шёпот.
Шандор жадно завладел его губами, как будто хотел выпить его до дна. Юнатану не хватало воздуха, он отталкивал альфу от себя, а потом опять притягивал и погружался языком в его рот, чтобы снова почувствовать его вкус. Юнатан обвил ногами бёдра капитана и цепко держался за шею, он жаждал слиться с ним одно целое и забыть навсегда про боль.
— Ммм, — простонал он в губы, и был понят в одно мгновенье.
Шандор перенёс омегу на стол, молниеносным движением смахнув с него все книги и приборы. Юнатан упал на столешницу, так что воздух на секунду выбило из лёгких, а потом рывком был подтянут назад. Шандор развёл его ноги, и Юнатан мельком увидел, что член альфы уже не сковывают штаны. Он успел зажмурить глаза и сделать глубокий вдох перед тем, как ощутил всю мощь проникновения. Его анус судорожно растягивался и пульсировал, принимая внушительное достоинство пирата.
«О боже, он слишком большой, — вспыхнула первая мысль, но тут же куда-то уплыла, поглощённая другой, — только бы это не прекратилось!»
Член полностью вошёл в него, и омега блаженно улыбнулся — это было то чувство, которого ему так не хватало весь день. Чувство глубокой наполненности.
Не дав своему любовнику опомниться, Шандор начал двигаться. Он не старался сдерживать себя, быть понежнее, напротив, он сжал бёдра Юнатана и размашистыми толчками вторгался в блестящий от смазки анус, то почти вынимая член, то снова вгоняя на полную глубину. Мозг заволокла пелена вожделения, Юнатан забыл про своё воспитание, он не сдерживал порывов и бездумно отдавался страсти. Он кричал и всхлипывал от удовольствия, он выгибал спину, упирался пятками в плечи альфы и хватался за края стола, чтобы не слететь на пол от их яростного ритма. Всё было так, как омега мечтал: Шандор брал его страстно и мощно, как голодный зверь, он стонал и утробно рычал, он был не в силах совладать с собой, его также раздирало от остроты чувств.
В какой-то момент удовольствие сменилось на почти болезненное напряжение, Юнатан в испуге открыл глаза и схватился за запястье альфы, но тот и не подумал остановиться. Шандор только ускорил темп, заставляя омегу задыхаться. Ему казалось, что волны жара, как в море, накатывают на него и не дают сделать вдох. Ещё пара таких — и он умрёт. Но тут Юнатан почувствовал, что последняя волна накрыла его с головой, ослепила, утащила в невесомость, где молниеносное блаженство пронзило всё его тело до самых корней волос. Он оцепенел и несколько секунд не мог двигаться, словно гипсовая фигура, а потом стал обмякать, погружаться в сладкое марево, краем сознания ощущая в себе набухающий узел альфы. Это было счастье.
Шандор притянул его к себе и заставил обхватиться за шею.
— Потерпи немного, нам нужно лечь поудобнее, — с этими словами он перенёс Юнатана на кровать, полусидя устроившись в её изголовье и положив уставшего, раскрасневшегося омегу себе на грудь.
Так они и лежали какое-то время, плавая в тумане удовольствия и безмятежности, пока отливающая от гениталий кровь не позволила им рассоединиться.
Шандор переложил юношу на простыни, а сам наконец-то снял душную, мешающую ему одежду, зажёг масляные лампы и снова упал в кровать к омеге. Юнатан был таким красивым: его кожа на теле порозовела, щёки просто пылали, а на губах играла довольная улыбка.
— Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, я не сделал тебе больно? — Шандор медленно обвёл языком ушную раковину, поцеловал его в шею и нежно прикусил клыками плечо. — Я был так возбуждён, что плохо себя контролировал.
— Нет, мне было хорошо… — Юнатан расслабленно прикрыл глаза и поворачивал голову так, чтобы альфе было удобнее его целовать. — Но я вообще не заметил, чтобы ты хоть сколько-нибудь мог себя контролировать. У тебя никакой выдержки.
— Прости, прости, не знаю, что со мною, — Шандор сгрёб омегу в лихорадочные объятия и стал целовать, а потом, опомнившись, разжал руки и отодвинулся. — В следующий раз я постараюсь быть более нежным и сдержанным.
— Ну не-е-ет, — запротестовал Юнатан, притягивая Шандора обратно, — я хочу так же!
— Как скажете, ваша милость, — засмеялся альфа, накрывая его собой.
***
Юнатан почувствовал тёплое солнце на своём лице и выплыл из дрёмы. Он открыл глаза и обвёл взглядом каюту — всё было в беспорядке. Что здесь происходит?
Память ожила и в красках воскресила картины в его мозгу.
«Святые небеса, неужели это было со мной? — Юнатан натянул одеяло до глаз, скрывая неприлично довольную улыбку. — Как я мог так себя вести? Но… я ни о чём не жалею».
По рассуждениям его наставников, после того, что с ним произошло, омегу должны были пронзить жгучий стыд и сожаления, но ничего такого и в помине не было. Наоборот, ему было хорошо и легко, как никогда.
Он вскочил и подошёл к маленькому зеркалу над умывальником, оттуда на него смотрело счастливое разрумяненное лицо со всклокоченными волосами, в глазах плясали весёлые искорки — никакого раскаяния он в них не видел.
Юнатан умылся, как мог привёл себя в порядок, нашёл свою нижнюю батистовую рубашку и облачился в неё. И только он начал искать остальную одежду, в дверь постучали.
— Даа, заходи, я так этого ждал! — юноша уже чувствовал, кто за ней и что принёс. — Я так проголодался, что съел бы собаку!
— Ну, собаку не обещаю, — засмеялся альфа, внося в комнату поднос с едой, — предлагаю жареного цыплёнка. Устроит такая замена? Или всё же собаку?
— Ты издеваешься? Давай это всё сюда! — Юнатан забрался на кровать и подгрёб к себе большой поднос. Здесь была маленькая круглая картошка с таявшим на ней маслом, куриные ножки с золотистой корочкой, свежие листья салата, хрустящие гренки и стакан ароматных сливок.
— Это самая лучшая еда в моей жизни! — периодически восклицал он, откусывая то одно, то другое. — О боже, как же хорошо… Эй, не лезь в мою тарелку!
— Не беспокойся, на камбузе есть ещё, — хохотал Шандор, развалившись рядом на кровати и покусывая клыками его голые ноги, вот кто был здесь самым вкусным.
— Мне надо вошшанофить шылы, — пререкался с набитым ртом омега, — я штолько не ел.
— Я обещаю, что для тебя всегда будет самая вкусная еда. Когда мы вернёмся в Ферузу, я поведу тебя по самым лучшим ресторанам, ты отведаешь все местные деликатесы и моё лучшее вино, что выращивается на моих виноградниках.
— А где мы там будем жить?
— У меня есть вилла на плантациях, а ещё дом в городе. Если тебе станет скучно на природе, мы переедем в город, там есть театр, художественная галерея и проводится много пикников и танцевальных вечеринок, ты познакомишься с местными благородными семействами, и они примут тебя в свой круг.
— Раньше я видел любовников только в театре, некоторые альфы приходили туда с ними. Я даже с одним поговорил в омежьей уборной. Он оказался совсем не таким, как о них говорили, он не был вульгарным и дурно воспитанным. Даже не думал никогда, что окажусь на его месте.
— А с чего ты решил, что будешь на его месте? Я буду представлять тебя всем, как своего законного супруга, и так и будет.
Юнатан даже поперхнулся сливками, которые в этот момент пил:
— Но для этого же надо обвенчаться…
Он не думал о таком развитии событий. Когда прежние планы на жизнь рухнули, он не заглядывал в будущее и жил одним днём, потому что он знал лишь его узкий мирок высшей аристократии, и больше ничего. Обо всём остальном он судил по слухам и случайно подсмотренным эпизодам чужой жизни.
— Так мы с тобой и обвенчаемся! Или ты думаешь, что я позволю кому-то плохо к тебе относиться? Я сделаю тебя своим. И чтобы больше ни один альфа не мечтал тебя заполучить!
— О, это ты мне делаешь предложение? — засмеялся счастливый омега. — Никогда не думал, что буду в этот момент в одной нижней рубашке.
— Она тебе очень идёт, а ещё лучше без неё, — Шандор отодвинул ткань, прикрывающую бедро, и поцеловал оголившуюся кожу. — Здесь ты можешь ходить хоть полностью обнажённый.
— Ну, не-е-ет, — засмущался Юнатан, натягивая рубашку обратно, — я люблю одежду и красивые наряды. Кстати, а что ты мне купишь на свадьбу?
— А что ты хочешь? Напиши список, я всё достану. Сегодня ночью я сойду на берег, чтобы утром быть в городе. Нам нужно пополнить команду и найти какого-нибудь священника, что согласился бы приехать на корабль и обвенчать нас.
— Как? Так скоро? Я думал, это будет в Ферузе. В большом соборе среди множества людей…
— Нет, я не могу так долго ждать. Хочу сделать тебя своим как можно быстрее, — и, видя огорчение в глазах омеги, Шандор тут же добавил, — но в Ферузе мы устроим пышный праздник! На него соберётся вся округа! И все будут поздравлять тебя и кидать зерно.
— И всё будет украшено живыми цветами и белым шифоном? — недоверчиво сдвинул брови Юнатан. — И будет живая музыка? И все благородные семейства тоже будут приглашены?
— Конечно! Мои знакомые не такие родовитые, как твоё прежнее окружение — сыновей короля пригласить не получится — но несколько маркизов, графов и виконтов я точно знаю. В Ферузе меня принимают, как того требует моё происхождение.
— Ладно, так мне нравится, — подобрел новоиспечённый жених, — Я напишу тебе список до вечера, мне и самому надо подумать, что заказывать. Кто бы мне ещё помог разобраться со всем этим беспорядком… — Юнатан обвёл взглядом всю их перевёрнутую каюту.
— О, тут не беспокойся, я пришлю тебе помощника.
— Марэ? Ты простил его? Как я рад!
— Нет, не Марэ. Он будет моим секретарём, всё же грамотных людей на корабле не так много. Но твоим слугой будет кто-нибудь другой. Да и он сам не горит желанием.
Юнатан хотел было спросить почему, но потом передумал. И так было понятно, что Марэ ревновал. Ведь он был влюблён в капитана, а Юнатан его отобрал. Марэ хотел, чтобы Юнатан исчез, а он остался и, более того, скоро станет законным супругом Шандора.
«Надеюсь, он когда-нибудь смирится с моим существованием, — подумал омега, вспоминая свой побег, — ему ничего не светило и без меня. Шандор никогда его не замечал, он даже не догадывается о его чувствах».
***
Юнатан стоял на верхней палубе и наблюдал за тем, как в трюмы что-то грузят. Весь день сегодня прибывал народ и подвозили провиант: поросят, коз, курей в клетках, мешки с зерном, ящики с овощами и хлебом, бочки с водой и вином, — а ночью при свете факелов начали грузить какие-то неопознанные ящики. Шандор был постоянно занят и не мог ответить на его расспросы. Вот и сейчас он был где-то там внизу, наверное, готовился к отплытию на берег.
Зато его новый друг и слуга Гарат стоял рядом с ним и постоянно что-то болтал:
— А вы правда научите меня читать и писать? Это же… это же… — он не мог подобрать подходящее слово, — мне смогут давать различные серьёзные поручения, я стану кем-то поважнее юнги! Это так здорово!
— Я рад, что тебе нравится моё предложение, — кивнул Юнатан, — мне нужен толковый помощник. Я ещё и манерам тебя обучу.
— Силы небесные, вот это мне свезло! — юнга от радости прокрутился на пятке и хотел было обнять омегу, но тут же отскочил, — Проклятье! Я опять забыл указанья!
— Какие указания? — возмутился Юнатан. — Опять, что ли, нельзя меня трогать? Как же ты научишь меня карабкаться по канатам? А ещё я туда хочу залезть! — он указал на марсовую площадку на главной мачте.
— Капитан приказал, чтобы я вас берёг и не пускал никуда лазать, а то ещё разобьётесь, чего доброго… Тогда мне сразу каюк! Сразу кинжалом в печень и за борт!
— Я в детстве прекрасно лазил по деревьям! У нас в имении росли огромные каменные дубы, и я забирался на самую макушку, потому что я маленький и лёгкий! — Юнатан развернулся и быстрым шагом пошёл спускаться вниз. — Я сейчас найду Шандора и уговорю его разрешить тебе меня учить, иначе я умру от скуки!
— Постойте, не ходите туда, там сейчас куча людей, они вас затопчут! — Гарат побежал следом, призывая остаться, но его господин был упрям как осёл.
Кругом сновало множество народу, они кричали, толкались, наступали на ноги. И никто не мог ответить, где Шандор.
— Брысь с-под ног, каналья! — гаркнул на омегу какой-то бородатый мужлан, катящий бочку с порохом. — Не твоё дело, где капитан!
— А вот и моё, невежда! — огрызнулся Юнатан, отскакивая в другую сторону, где его снова кто-то толкнул локтём. — Ай, мне нужно его найти!
Он пробирался сквозь этих людей почти интуитивно, подбирая носом тонкий запаховый след любимого альфы. Вдруг, когда его снова отодвинули, чтобы пронести громоздкий ящик, ему в руку упал какой-то деревянный цилиндр. Он оглянулся, чтобы понять, кто это был, но так и не смог этого сделать в такой неразберихе. Может, это Гарат, который наконец его догнал?
— Это ты передал мне это? — спросил он юного альфу, который тянул его за рукав в безопасный угол.
— Чево? — удивился он, увидев продолговатый предмет. — Н-е-ет, никакого письма я вам не передавал. Откуда оно у вас?
— Так это письмо? — Гарат утвердительно кивнул, и омега попытался его открыть, но безуспешно. — Может, это Шандор мне написал? Надо срочно прочитать! Давай пойдём туда, где есть свет, здесь слишком темно, чтобы разобрать буквы.
И они поспешили обратно.
Добравшись до своей каюты, парень приказал Гарату разжечь все лампы, а сам принялся открывать цилиндр. Из него выпали два свитка, вложенных один в другой. Первый из простой шероховатой желтой бумаги, а второй… Юнатан неуверенно присел и поднял с пола белоснежную бумагу со знакомой печатью — это была гербовая печать дома Арчеров.
Он пробежался по ней взглядом, и его глаза защипало. Он узнал почерк отца.
— Гарат, уйди ненадолго, я хочу сам прочитать эти письма.
— Хорошо, — кивнул юнга, — но почему вы стали грустным? Что-то случилось?
— Нет, нет… оставь меня!
Растерянный слуга вышел, а Юнатан вернулся к тексту. Это был ответ графа Арчера на требования пирата о выкупе. Оказывается, его отец не отступался от него, он выполнил все требования Шандора и слёзно просил вернуть его сына.
«Мой сын Юнатан — это единственный ребёнок, кто способен продолжить мой род, он моё самое большое сокровище, моё любимое дитя, прошу вас сердечно — верните его мне! Я выполнил все ваши требования, и с вас сняты обвинения в убийстве за давностью лет. Ваше имение вернётся к вам, как только вы заявите на него свои права.
Я прошу вас, если у вас осталась хоть капля сострадания, не разбивайте жизнь юному невинному омеге — верните его в отчий дом».
Юнатан перечитал письмо несколько раз, и на последнем уже безудержно рыдал. Как он мог? Как Шандор мог с ним так безжалостно поступить? Он обманул его, сказал, что отец его предал.
— С вами всё в порядке? — заглянул в комнату испуганный юнга. — Почему вы ревёте?
— Где этот обманщик, Гарат? Где ваш капитан? — омега вскочил, намереваясь снова идти его искать.
— Он уже отплыл на берег, вы его не догоните.
Юнатан бросился к окну, и увидел вдалеке шлюпку, почти достигшую до берега. На её борту в жёлтом свете факела вырисовывалась знакомая широкоплечая фигура.
— Ах ты, зараза! Пройдоха конченый! — выругался юноша, напугав своего слугу, который никак не ожидал от такого благовоспитанного юноши столь грязных выражений. — Чтоб тебя собаки съели! Чтоб якорем тебя куда-нибудь шибануло!
— Не расстраивайтесь так, — Гарат с выпученными глазами следил за омегой и не знал, как реагировать. На такой случай капитан инструкций не оставлял. — Я уверен, всё образуется, и вы ещё помиритесь…
— Ага, размечтался! Не будет такого! — Юнатан пульнул в юнгу одну из частей деревянного цилиндра, но не попал — парнишка успел закрыть дверь раньше. — Не заходи ко мне, я никого не хочу видеть!
Ещё немного порыдав, он вспомнил о втором свитке и любопытство взяло верх над трагедией. Юнатан решил узнать, что же там написано. Может, извинения Шандора?
Но нет, это был ещё один знакомый почерк — немого беты, с кем он переписывался о своём последнем побеге. Марэ писал, что омега должен знать правду о том, как капитан его обманывает. Что Шандор решил заполучить всё сразу: и выкуп, и пленника. Что он хитрый, жестокий и вовсе его не любит, а просто хочет побольше насолить своему обидчику.
«Если ты желаешь увидеть своего отца, то выходи завтра в полночь на галерею. Прыгай в воду, как в прошлый раз. Но теперь внизу будет ждать лодка, которая доставит тебя к твоим родным».
Всю ночь Юнатан не мог сомкнуть глаз, кровь как барабан бухала в висках, вызывая бессонницу и головную боль. Он ворочался под одеялом и всё прокручивал в голове эти два письма, пытаясь придумать, что ему делать. Ему очень хотелось увидеть батюшку, но в то же время он понял, что любит этого ужасного человека, этого гадкого двуличного пирата!
«Шандор тоже меня любит, иначе зачем ему со мной венчаться? — размышлял омега. — Да, он поступил подло, и я ему об этом всё выскажу, но… как иначе ему было меня заполучить? Тогда я бы не остался с ним по доброй воле. Я был в него уже немножко влюблён, но… не осознавал этого».
Днём он встал с твёрдой мыслью остаться с Шандором. Но сначала навестить отца, и всё ему рассказать. А потом вернуться на корабль.
«Батюшка будет ошарашен моим решением, но, я уверен, потом меня поймёт. Всё же Шандор — моя истинная пара. И имеет дворянское происхождение не хуже моего, и с него сняли обвинения в убийстве… Так что я буду граф Юнатан Бален — очень хорошо звучит! И наша семья даже не потеряет поместье Калебол, ведь оно перейдёт Армандо Балену — моему мужу!»
Юнатан хотел найти на корабле Марэ и расспросить его о письме, но у него это не получалось. Все встречные пожимали плечами и отрицательно мотали головой:
— Не знаем, ваша милость. Может, ещё на суше?
Всё время до ужина он учил Гарата читать. Тот старательно повторял буквы и радовался, как ребёнок, когда мог прочитать какое-нибудь короткое слово, полностью состоящее из знакомых ему букв, но Юнатан был рассеян и часто не замечал промахов ученика. Его мысли стремились в полночь.
Было страшно и волнительно, сердце отбивало какой-то бешеный ритм, но юноша был не намерен отступать от своего решения. Перед назначенным временем он сел за стол капитана — тот, на котором альфа сделал его своим — и написал на обратной стороне батюшкиного письма:
«Мой любимый будущий супруг, я обещаю, что вернусь к тебе, и мы обвенчаемся, как ты и планировал. Но прежде я должен увидеть отца и попросить его благословения. Я очень хочу обнять батюшку и сказать ему, что со мной всё в порядке. Уверен, ты поймёшь моё желание. А потом я приеду обратно, даже если не получу благословения. Ведь благословение небес мы уже получили, и мне этого достаточно. Твой обожаемый Юнатан».
Он закрыл послание в деревянной тубе и положил на кровать. Шандор его обязательно найдёт.
Далее он тихо отворил дверь, и в неё вкатился спящий Гарат.
— Ох, что это? Простите, ради бога, — спросонья забормотал альфа.
Юнатан не стал дослушивать, перепрыгнул через слугу и опрометью кинулся к галерее. Он знал, что проворный юнга кинется за ним, и поэтому не стал терять время. Ещё секунда — и он в воде.
Послышался стук вёсел — значит, Марэ не обманул, что будет лодка. Он стал крутить головой, и вдруг увидел протягиваемую ему руку. Юнатан сделал пару гребков и схватился за неё. Какой-то крупный, пахнущий пивом и квашеной капустой альфа втянул его на борт.
— Спасибо… спасибо, что помогли, — пролепетал взволнованный омега.
— Куда вы?! — закричал его юный помощник с галереи. — Стойте! Остановитесь!
Юнатан повернул голову на крик и в тот же момент увидел, как безмолвный Марэ вынырнул сзади Гарата и полоснул его лезвием по шее. Его тело тут же обмякло в руках беты, и тот удалился с ним в темноту.
— А-а-а, — завопил Юнатан от ужаса.
И тут же получил удар по голове.
***
Сознание приходило медленно. Он как будто тонул в зыбучих песках, его то утягивало в чёрную душную пропасть, то он вновь оказывался на поверхности. Юнатан открыл глаза и ничего не увидел, вокруг был страшный мрак.
Он почувствовал тряску и запах леса. Его куда-то везли, но уже не в лодке.
Зрение привыкло к темноте, и он стал различать блики луны между кронами высоких деревьев, то там, то здесь она проглядывала сквозь прорехи ветвей.
Вскоре он смог сосредоточиться и начал различать и речь его конвоиров. Они ещё не прознали, что омега уже пришёл в себя, поэтому не стеснялись в выражениях:
— Этот омежка — лакомый кусок. Ты видел его мордашку? — это был тот первый, что вытащил его из воды. — Я бы и сам ему вставил, да не один раз, а-ха-ха-ха…
— Да чтоб мне сдохнуть! Этот калека нас не обманул, — второй был с сиплым прокуренным голосом и таким же мерзким запахом немытого отребья, — это действительно стоящий товар. Наконец-то нам повезло!
— Может, не будем продавать его родне? Давай толкнём его восточным купцам, они-то будут рады такому нежному щеночку. Этим чёрным шакалам нравятся наши белявые голубчики — они вдвое больше отвалят!
— А запах альфы?
— А что запах? Как будто он навсегда. Сойдёт за две недели — мы этого омежку ещё за девственника выдадим!
И они оба громко заржали в ночи, ведь в чаще леса их никто не мог услышать и как-то помешать.
Здесь заканчивается эта история.
