По ту сторону мира

Солнечный свет жидким золотом заливал кабинет директрисы Шармбатона, отчего позолоченные рамы картин, ручки у чайников и ваз светились и блестели, как начищенный галеон. Южный ветер задувал в окна и теребил шёлковые занавески. Розы в подаренных директрисе вазах цвели и наполняли кабинет приятным ароматом. — Что бы они ни говорили, я этого не делала! — заявила с порога Рози Поттер, разрушая тихую и безмятежную тишину кабинета директрисы. Мадам Максим, попивающая из тонкой фарфоровой чашки ароматный чай, спокойно сделала ещё один глоток и только потом обратила взгляд своих добрых и мудрых глаз на Рози. Девочка покраснела. Ей стало совестно за свой выкрик. — Простите, — шепнула она и огляделась, чтобы удостовериться, что надоедливой Гарпии в кабинете не наблюдается. Та бы за такой моветон выдернула ей язык. — Но это на самом деле ложь. Мадам Максим снова отпила из чашки. Ни одной эмоции, кроме слабой улыбки, не отобразилось на её загорелом лице. Рози стала нервничать. — Ты о том неп’гиглядном случае с мадемуазель То’гес и Му’гье, до’гогая Рози? — заговорила она на английском. Рози удивлённо распахнула глаза. Последний раз Поттер слышала от неё английскую речь в начале августа. Её мягкая картавая речь вносила в спокойную английскую красивый шлейф дорогого шёлка, парфюмерии и свежих цветов. Рози слышала родные слова, и невольно вся злость, страх и гнев испарились, и оставалась только комфортная обстановка комнаты, запах ромашкового чая и понимающие глаза директрисы. Интересно, а она со всеми учениками разговаривает на их родном языке или просто Рози такая особенная? Сколько же языков тогда мадам Максим должна знать? Рози опустила глаза на носки лакированных туфель и тихо ответила: — Да, староста сказала, что я должна заглянуть к вам, мадам, по поводу происшествия с Камиллой и Дафни. «Уважение к старшим — неотъемлемая часть каждого человека, а особенно юной леди. Не поднимайте глаз, пока с вами не заговорят, не смейте грубить и огрызаться. Вы в первую очередь леди», — словно звонким громом прозвучали у Поттер в голове сухие слова учительницы Этикета. Она учила их смирению и порядку, чтобы они не вели себя, как варвары и грубияны, но Рози казалось, что мадам Руссо немного преувеличивала роль этикета в жизни людей. Рози подняла глаза. Мадам Максим ей улыбалась. — Присаживайтесь, Рози, — директриса указала на высокий, обитый белым бархатом, стул перед её столом. На том же самом стуле Рози сидела в свой первый день в академии или когда узнала о письме бабушки. — Клеменс должно быть неп’гавильно меня поньяла, — директриса взмахнула палочкой. Фарфоровая чашка с розами проплыла по воздуху и опустилась перед Рози. — Случай с Камиллой и Дафной не в моей прерогативе: этим занимаются воспитатели и деканы. Я директор этой академии, а не надзиратель. Мадам Максим ласково ей улыбнулась, но мысли в Розиной голове приняли более запутанный характер. Если её позвали не за тот случай, то за что? Есть какие-то ещё письма от её родственников? Или… Рози взяла чашку в руки. Фарфоровые стенки кружки приятно обжигали кожу пальцев. — Но тогда почему я здесь, мадам? — аккуратно спросила девочка. — Ты удивительная девочка, Рози, тебе уже говорили об этом? — Да, но боюсь, я не понимаю этого, мадам. Все говорят о моей уникальности, но на деле, я чувствую себя всё той же Рози Поттер — Девочкой с Тисовой улицы, а уж никак не героиней, — Поттер пожала плечами. — А ещё больше я чувствую себя сиротой. Во рту разлилась горечь; несмотря на приторность чая и съеденный за завтраком сладкий круассан, Рози чувствовала, что непонятная печаль разъедала её, как лимонная кислота. Каждое слово врезалось ей в кожу, как крупинки сахара, пропитанные кислотой. Рози было одиноко на протяжении одиннадцати лет — она пыталась убежать от этого осознания почти четыре месяца в академии, но перед мадам Максим врать было сложно. Рози скучала по родителям и не понимала этой суеты из-за её якобы победы над Тёмным Лордом. Мадам Максим тяжело вздохнула и подвинула к ней вазочку с виноградом и ярко-фиолетовыми сливами. Рози вежливо отказалась, продолжая держать в руках полупустую кружку с чаем. — Я понимаю, что тебе тяжело. Я надеялась, что письмо Дореи поможет тебе… — Оно помогло, — перебила её девочка, — мне стало легче. — Но ты запуталась, — проницательно добавила директриса, она перестала разговаривать с ней на английском. — И это объяснимо. Почти без родителей и любящих тебя людей тяжело, и я бы даже сказала, разрушительно. И последовавшая за этим новость о том, что ты волшебница, должно быть, спутала все твои мысли. Тебя так грубо выдернули из твоего мира, чтобы попасть в сказку, а вместо этого про тебя пишут в газетах и называют Надеждой Магической Британии, когда на самом деле ты одиннадцатилетний ребенок, Рози. Рози замерла. Мадам Максим тоже. По кабинету растеклась густая, как туман, тишина, и неловкость от оказавшейся горькой правды, и тяжёлая реальность — всё вместе смешалось в одну огромную запутанную сеть, из которой маленькая Рози не могла выбраться. В один миг она понимала, что ей нужно быть взрослой, сильной и умной, чтобы выжить, а с другой — ей всего одиннадцать. Она ребенок, у которого никогда не было родителей. Её не хвалили опекуны, у неё не было ласковой и доброй матери, не было поддержки отца, с детства Рози привыкала работать, а не играть с детьми в игрушки. А иногда так хотелось быть ни о чём не заботящимся ребенком… И ей казалось, что Шармбатон дал ей такую возможность. Тогда к чему этот разговор? — Мадам Максим, зачем Вы меня позвали? — снова спросила девочка. Директриса посмотрела на неё глубокими, печальными голубыми глазами, а потом достала из плотной стопки папок газету — на вид совершенно обычную, магловскую, но Рози была прекрасно осведомлена, что это за газета. Директриса передала «Ежедневный пророк» Рози. — Завтра тридцать первое октября, милая. Начнется празднование праздника всех святых — Хэллоуина. — И зачем мне газета, мадам? — отозвалась девочка, разворачивая сложенную бумагу. Типографская краска неприятно попала на пальцы, а яркие фотографии с двигающимися людьми мельтешили перед глазами. Удивительно, но в Шармбатоне было мало движущихся картин и фотографии. Выпуск датировался двадцать девятым октября и первая полоса повествовала о ничем не примечательной статье о скандале в банке Гринготтс, но Рози никак не могла связать, причём тут она и английский банк. Она удивлённо посмотрела на директрису. — Десятая страница, — ответила ей мадам. Девочка пролистала и нашла на огромной, беловатой странице небольшую заметку о том, что в этом году исполняется десять лет со смерти доблестных авроров Фрэнка и Алисы Лонгботтом, и об их сыне — Невилле, Мальчике-Который-Выжил. Рози замерла. На фотографии ей стеснительно улыбался пухлощёкий, скромный мальчик в длинной чёрной мантии и странным гербом на лацкане. Это и был Невилл. Мальчик, который остался без родителей, как и Поттер. И которого недавно признали Героем магической Британии. Рози внимательно читала заметку, впитывая каждое слово о том, как Тёмный Лорд заявился в поместье Лонгботтом в ночь Хэллоуина и убил родителей Невилла, и как сам мальчик остановил самого сильного тёмного мага, став героем и победителем за одну ночь. Но ведь это её история! В тексте точно так же не объяснялось, как Невилл уничтожил Лорда. Рози до сих пор не дали ответа на этот вопрос, когда она была на его месте. Рози читала и попеременно посматривала на него, и видела такую же скованность и непонимание в его лице, какое было и у неё, когда Ришелье и мастер палочек рассказали ей всё. Девочка подняла голову и нервно взглянула на мадам Максим. — Я ничего не понимаю, мадам. Вы же говорили, что я Девочка-которая-Выжила? — Всё верно, это ты, — кивнула женщина, — но споры о том, кто же из вас двоих ребенок-победитель, ведутся до сих пор. И за неимением тебя на английской земле, умные люди решили объявить Невилла Лонгботтома — победителем Волдеморта. Рози ещё больше удивилась. К чему была такая путаница? Что именно произошло в ту ночь, что люди до сих пор не могут понять, что произошло с Волдемортом, Рози и Невиллом. Поттер всё это напоминало хитро продуманный детектив, разгадку которого она никогда не найдёт. — А мои родители? — спросила она дрожащим голосом, — кто тогда они? Мадам Максим тяжело вздохнула, словно ситуация приносила ей невыносимую тяжесть. — О них ничего не говорится в прессе, и видимо, правительство решило, что народ должен забыть о чете Поттеров, которая навсегда потеряла свою душу и сознание под пытками Волдеморта. Я как раз о них хотела тебя спросить. Рози до боли прикусила язык, чтобы не закричать. На глаза набежали злые слёзы. Забыть? Просто забыть о том, что они отдали свою жизнь за неё? Что они стали жертвой Волдеморта, а Рози навсегда осталась сиротой, которая даже не знала своих родителей. Девочка приподнялась с кресла. Ей был необходим свежий воздух. Хотелось невыносимо сбежать отсюда, от жалости директрисы, скорбной фотографии Невилла и омерзительной газеты. — Говорите, директриса, что Вам хотелось спросить о моих родителях? — слова давались с трудом. — Мадам Янсен ждёт меня на урок. Опаздывать некрасиво — Вы сами это говорили. Директриса посмотрела на неё испытующим взглядом, чуть склонив голову, а потом ответила просто и красиво, выбив из лёгких Рози последний воздух. — Я хотела предложить тебе навестить твоих родителей в госпитале святого Мунго. Я могу договориться с французским министерством, чтобы нам дали разрешение на пребывание в Англии. Рози сделала шаг назад. А потом ещё один. — Я… Нет, я не могу, — её губы задрожали. Страх накрыл её с такой силой, что она не могла ничего сделать. Ей хотелось убежать как можно дальше. — Простите. И она схватилась за ручку двери. Нервная дрожь сковала её стальными цепями, и ей очень хотелось заплакать, поэтому она открыла дверь и уже на самом выходе обернулась и спросила мадам Максим. — Если Невилл Лонгботтом Мальчик-Который-Выжил, то кто тогда я? Послышался ещё один усталый вздох. На лбу директрисы пролегли морщины, но глаза её светились добротой. — Ты та, кто может начать новую жизнь. Теперь всё в твоих руках, Розали Поттер.

***

Через два дня, когда Хэллоуин с его резными тыквами, ароматом печёных яблок и карамели уже прошёл, летучие мыши и жемчужная паутина перестали украшать изящные стены академии, а ученики вернулись к привычным занятиям; на отработке у Гарпии девочки спросили Поттер о том, что случилось в кабинете мадам Максим. Розали не вытерпела и расплакалась. Всё было хорошо целых три дня — Рози улыбалась, смеялась, отвечала на уроках и делала вид, будто того разговора у директрисы не было. Получалось неплохо, судя по тому, что девочки ничего не заметили, и Поттер почти уверила себя, что она поступила правильно. Но когда Камилла, с улыбкой на смуглом лице, спросила Клару и Рози о родителях, попутно пожаловавшись на своих, слёзы сами покатились по бледному лицу девочки. Зыбкий контроль, который она пыталась удержать эти три дня, распался, как сахарный домик. Клара первая увидела её заплаканное лицо и бросилась к ней. Рози бросила тряпку, которой протирала старые позолоченные рамы, и тяжело опустилась на пол. — Рози, Рози, что такое? — заговорила на английском Клара, обнимая её. — Это из-за Дафни? Поттер, всхлипывая и содрогаясь, отрицательно покачала головой. Чёрные пряди прилипли к коже, как ядовитые змеи, и Клара попробовала их убрать, попутно успокаивая. Камилла быстро подскочила к ним, и лицо у неё было неуверенно-испуганное, словно она в первый раз увидела плачущего человека и не знала, что с ним делать. — Я… такая дура, — прошептала девочка, дрожащими губами, — и плохая дочь. — Это из-за родителей, — убежденно высказалась Камилла. Она подошла к Рози взяла её за руку. — Прости, Рози. Я не подумала… Рози подняла голову и встретилась взглядом с карими глазами подруги. И тут девочке вспомнилось, что ещё при их первой встрече в горах, когда они только познакомились, Камилла знала, кто она и кем была для всего магического сообщества, но ни разу не сказала по этому поводу Рози и слова, ни разу не упрекнула и не посмотрела на неё с тупым восхищением. И за одно только это Рози уже была благодарна Камилле. — Ты не виновата. Просто… мадам Максим предложила мне навестить родителей в больнице, но я испугалась и отказалась, а теперь… Я такая глупая. Девочки рядом с ней тяжело выдохнули и обе обняли крепко-крепко. — Ты не глупая. На твоём месте я бы тоже испугалась увидеть родителей впервые, да ещё и в таком состоянии, — уверенно произнесла Камилла, — не вини себя. — Может, ещё можно снова подойти к мадам Максим? — робко предположила Клара, заглядывая Рози в глаза. Поттер отрицательно мотнула головой. Она сомневалась, что директриса бы помогла ей после её позорного побега и отказа, и как это некрасиво и неприлично сейчас было идти к ней и просить о помощи. Рози казалось, что если мадам Максим сейчас откажет ей в лицо, девочка просто упадет духом окончательно. — Тогда я не знаю, что тебе делать, Роз… — выдохнула Картер и прикусила губу. — Всё будет хорошо, — Камилла крепко сжала руку Поттер и улыбнулась как можно шире, так, чтобы эта улыбка передалась и Рози, — ты обязательно их увидишь, пусть и не в этом году. Хочешь, мы вместе с тобой сходим в мае и попросим мадам Максим? Поттер затопила волна благодарности к подругам. Словно солнечные лучи касались её кожи, девочка почувствовала в груди теплоту и радость и крепко обняла подруг. Она никогда бы не подумала, что у нее будут такие друзья. Одиннадцать лет ожидания стоили того. — Вы замечательные подруги, — шепнула она им и радостно улыбнулась. Сожаление всё ещё томилось в груди раненой птицей, но если у неё есть такие друзья, с которыми она чувствует себя как дома, может это и к лучшему. Может, Шармбатон станет её домом? — А знаете, что я вам скажу, девочки? — вдруг хитро спросила Камилла. — Что? — одновременно спросила Рози с Кларой. Шоколадные глаза Торрес блеснули в свете люстры. — Вы обе прекрасные девчонки, но… — она драматично замерла, — …имейте совесть, я не понимаю вас, когда вы говорите по-английски.