Невилл с бешено стучащим сердцем зашел в палатку Чемпионов.
Прошёл уже месяц с оглашения судьбоносной новости о том, что Лонгботтом по какой-то дурацкой причине стал четвёртым участником в этом турнире, чего никогда не случалось в истории. Невилл в который раз думал, что судьба и магия издеваются над ним слишком сильно: за прошедшие годы учёбы он столько пережил, что вполне заслужил отпуск где-нибудь в оранжерее рядом с редким видом кактусов. Но четвёртый курс грозил стать самым отвратительным за все его годы. Сорванный Пожирателями смерти Чемпионат по квиддичу летом, где его чуть не затоптали, а потом обвинили в создании Чёрной метки (его, Невилла, которому с трудом удается Агуаменти), постоянные придирки от бабушки, которая называла его болваном и простофилей за то, что он постоянно попадает под раздачу. Невилл с грустью вспоминал, что перед Турниром бабушка как раз успокоилась, а потом его обвинили нежеланным чемпионом от Хогвартса. Леди Августа прислала ему самый страшный и неловкий за всю его жизнь вопиллер, от которого Невилл чуть не сгорел от стыда. Рон, его лучший друг, перестал с ним разговаривать из-за чемпионства, потому что думал, что Невилл на самом деле кинул своё имя в кубок. Лонгботтом чуть не набросился на друга с кулаками, когда услышал это, а потом долго утирал подозрительно хлюпающий нос в ванной, пока весь факультет веселился и радовался. Невилл ненавидел внимание и пугался людей хуже, чем дементоров. Теперь же кроме титула победителя Тёмного лорда, он ещё стал участником Турнира. И что ему теперь делать? Как выжить на турнире, на котором умирали люди? Как ему, четырнадцатилетнему слабаку, состязаться с семикурсниками?
Остальные, казалось, об этом не задумывались. Фред и Джордж устроили вечеринку в его честь, одногруппники его поздравляли и желали победы, некоторые (особенно хаффлпафцы и слизеринцы) смеялись и издевались над ним, Малфой даже значки придумал — «Лонгботтом туфяк». И поспорил на то, сколько Невилл продержится на арене, больше пяти минут или нет. В тайне Лонгботтом с ним соглашался: он тоже не знал, выдержит ли пять минут наедине с драконом. Слава Мерлину, у него всё ещё остались Гермиона и профессор Муди, которые придумали ему замечательный план, как выжить и даже уйти с арены с призом. Сначала Невилл попытается ослепить дракона Коньюквинтусом — заклинанием, которое посоветовал ему мистер Блэк, потом по предложению Муди Невилл приманит Манящими чарами корзинку сон-травы, сильнейшего снотворного, которое тут же усыпит дракона, и он заберет приз. Конечно, Муди предложил ему и приманить метлу, но когда услышал, что Лонгботтом боится высоты и лучше всего разбирается только в Травологии, чуть не пришиб его своим посохом. А что делать, если Невилл всегда любил копаться в земле, а в заклинаниях лажал?! Он и сейчас не уверен, что у него всё получится.
Первым Невилл заметил бледную Флёр Делакур, чемпионку Шармбатона, которая в день распределения высокомерно бросила на него колкий взгляд и назвала «маленьким мальчиком». Сейчас вся её самоуверенность и спесь исчезли, показывая лицо испуганной ведьмы. Странно, вейлы ведь не должны бояться огня. Рядом с Делакур нервной походкой вышагивал хмурый Виктор Крам, у которого Рон так и не попросил автограф. Рядом с Невиллом стоял побледневший Седрик Диггори, настоящий чемпион Хогвартса. Увидев Невилла, он попытался скомкано улыбнуться, но мальчик заметил страх в его глазах и нервно поджатые губы. Невилл видел такое лицо в зеркале всю свою жизнь.
— Привет, Невилл! — радостно воскликнул Бэгмен. — Входи, входи! Чувствуй себя как дома!
Бэгмен был одет в старую мантию с чёрно-жёлтыми, как у осы, полосками. Толстый, весёлый, он выглядел карикатурой в окружении бледных напряженных чемпионов. Невиллу он не понравился ещё с чемпионата — бабушка дурно о нём отзывалась.
— Итак, все в сборе. И я сейчас сообщу вам, что делать! — бодро заявил Бэгмен. — Когда зрители соберутся, я открою вот эту сумку. — Он поднял небольшой мешочек из красного шёлка и потряс им. — В ней копии тех, с кем вам предстоит сразиться. Все они разные. Каждый по очереди опустит руку и достанет, кого ему послала судьба. Ваша задача — завладеть золотым яйцом.
Венгерская хвосторога, валлийский зелёный, китайский огненный шар и шведский тупорылый дракон. Невилл помнил их наперечёт, их огненные изображения в темноте субботней ночи отпечатались у него на сетчатке, настолько он испугался, когда осознал, что именно им выпадет на Турнире.
Невилл сглотнул, убирая капли пота со лба, его неудобная красно-чёрная форма была узкой и не рассчитанной на такого пухлого участника, как Невилл. Седрик кивнул, дав понять, что понял, о чём речь, и вновь принялся ходить по палатке, на секунду он столкнулся взглядом с Лонгботтомом, молчаливо благодаря за то, что Невилл сквозь робость и стеснительность предупредил его о драконах. Флёр и Крам не шевельнулись. Может, в обморок боятся упасть? Невилл был близок к этому, его колени опасно дрожали, а голова кружилась. Но в отличие от него они-то здесь по собственной воле…
Очень скоро послышался топот множества ног. Зрители шли, шутя, смеясь, возбуждённо переговариваясь… Они казались Невиллу чужаками, насмешниками, которые хотели понаблюдать за его провалом. Тем временем Бэгмен развязывал шёлковый мешочек. Флёр достался валлийский зелёный — самый неопасный из всех драконов, Краму — китайский огненный шар, медленный, но с большим огненным потенциалом, Седрику — шведский тупорылый, и Невилл чуть не свалился в обморок. Он знал, кого сейчас достанет. Самый жестокий дракон из всех, предупреждал его Хагрид, самый опасный и сильный. Миниатюрная венгерская хвосторога ущипнула его за палец, и сердце Невилла обречённо упало вниз.
«Вечно все шишки мне, — отчаянно прошептал он старую фразу, — Малфой прав. Я не протяну там и пяти минут».
Его должны были вызвать на арену самым последним. Невилл скукожился на скамейке и с силой сжимал руками свои льняные волосы, мечтая их вырвать от горя. Он умрёт на этой арене… Все эти годы, с младенчества и до Турнира, судьба толкала его на смерть. Он должен был умереть тогда, в 81-м вместе с родителями от заклинания Сами-знаете-кого, но магия каким-то неведомым способом спасла его. Тролль, василиск, дементоры, оборотни, Снейп, даже чокнутый Малфой — все пытались прикончить его и сжить со свету, словно заканчивая то, что Тёмный Лорд не сумел в его младенчестве. Но Невилл пережил их всех, да, с разорванной на клочки душой, расшатанной психикой, но он смог пережить это, но дракон… Невилл Лонгботтом, всеми почитаемый Мальчик-который-выжил, превратится в пепел.
На арене сражались другие участники: с каждым криком толпы, рёвом дракона или грохотом, Невилл терял уверенность в своих силах и успешности плана. А если он не сможет прицелиться дракону в глаза, чтобы ослепить его? Тогда он умрёт? Будет ли бабушка его оплакивать? Разочаруется ли в нём? Он ведь обещал быть сильным и достойным своих родителей. Папа бы рассердился, если бы увидел его такого сейчас. Сломанного и разрыдавшегося, как маленькая девчонка. А мама бы поняла…
Наконец вызвали его. Невилл поднялся на ватных ногах, смутно осознавая происходящее. Паника разъедала мысли, спутывала в клубок Дьявольских силков, и Невилл никак не мог перестать дрожать и нервно вздрагивать. Он слышал, как шумят зрители на трибунах и от этого становилось тошнее. Если он опозорится перед таким количеством людей, он упросит бабушку перевести его на домашнее обучение. А если умрёт…
Невилл тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Муди сказал ему сосредоточиться и не поддаваться панике. Невилл должен слушать советы преподавателя, чтобы выжить. В конце концов, лучший аврор страны дурного ему не посоветует. Послышался свисток. Невилл сделал глубокий вдох и вышел на арену. Яркий полуденный свет обжёг ему глаза, Невилл сморгнул слёзы и осмотрелся. Арена находилась на углублении, заваленная камнями и щебнем, там и тут виднелись прожжённые следы от огня. На высоких трибунах громоздились болельщики из всех школ и приглашённые гости. Невилл заметил родных гриффиндорцев, болевших за него, слизеринцев с их тупыми кричалками, директоров и судей. При виде спокойного образа директора Дамблдора Невилл немного успокоился, но сердце всё равно билось, как сумасшедшее. Всё предстало перед ним как в цветном сне. В другом конце арены, как огромная курица на яйцах, восседала хвосторога. Крылья полураскрыты, свирепые жёлтые глазки уставились на злоумышленника. Громадный чешуйчатый хвост, как у ящера, и весь в пиках, бьёт по промёрзлой земле, оставляя глубокие, метровой длины следы. Зрители шумят невообразимо. Невилл с ужасом глянул на хвосторогу, а потом на болельщиков. Зрение у него всегда было хорошее, и он мог разобрать воодушевлённые лица друзей, Фреда и Джорджа, громко скандирующих, что Мальчик-который-выжил выиграет турнир, Малфой и его нахальное лицо, смешки его друзей. Не больше пяти минут… Невилл не продержится… Паника затопила его сознание. Сотни лиц ожидали от него чего-то невероятного, могущественного колдовства, на которое он никогда не был способен. Победитель Волдеморта лицом к лицу с разгневанным драконом. Невиллу хотелось истерично рассмеяться, если бы мышцы лица не одеревенели, превратившись в испуганную маску. Он не мог пошевелиться, настороженно рассматривая хищные глаза хвостороги, её скользкий язык, убийственные клыки. Ноги будто бы приклеили к камню, а в него бросили Ступефай. Хвосторога смотрела на него, и Невиллу казалось, что с каждой секундой петля на его шее затягивается всё сильней. Сейчас она бросится на него, и он умрёт. И никакой Волдеморт до него не доберётся. Где-то рядом хохотал Малфой и его громогласное, склизкое «неудачник» отдавалась у Невилла в ушах.
— Что ж это… наш чемпион прирос к земле? Или Мальчик-который-выжил поразит нас особой тактикой? — раздавался сквозь вату голос Бэгмена.
А потом что-то привлекло его внимание на трибуне. Огромный плакат с оскаленным в реве львом золотился на бумаге, а ярко-алые слова всплывали фейерверком: «Вперед, Невилл! У тебя всё получится, мы верим в тебя!». У Невилла вырвался облегчённый вздох: его лучший друг Рон и его сестра Джинни держали плакат и радостно махали ему гриффиндорскими шарфами. Рон, его друг, перестал на него обижаться и теперь поддерживает вместе со всеми. А Джинни… храбрая Джинни, выдержавшая Того-Кого-Нельзя-Называть и его влияние. Невилл внезапно укорил себя за слабость. Джинни в Тайной Комнате было в сто раз хуже, и не Невиллу сейчас жаловаться на несправедливость судьбы. Он должен выжить и выиграть. Хотя бы ради Джинни.
Предельно сосредоточился… Это единственное спасение… Невилл постарался собрать в себе всю храбрость и вскинул палочку. Хвосторога оскалилась, словно понимая его намерения. Первая часть плана — Коньюквинтус, чтобы ослепить её.
— Коньюквинтус! — заорал Лонгботтом, и жёлтый луч заклятья сорвался с палочки. Он старался целиться ей в глаза, но из-за дрожи промахнулся. Проклятье пролетело рядом с её головой, задевая по касательной. Дракона это разозлило: она свирепо взревела и взмахнула крыльями, намереваясь разорвать его в клочья.
— Какой хороший ход, мистер Лонгботтом, жаль, что провальный! Как мы помним, Седрик Диггори поразил своего дракона тем же заклинанием!
Серые камни крошились под её лапами, и Невилл со страхом представил, как крошатся его кости. Хвосторога раскрыла пасть, и ослепительно яркий, как волосы Уизли, столб огня вырвался по направлению к нему. Невилл вовремя спрятался за огромный камень, огонь ударился в него, и мальчик почувствовал, как нагрелся камень. Воротник костюма противно давил на горло, а духота заставила его обливаться потом. Невилл попытался ещё раз: он неожиданно выскочил по правую сторону камня и выпустил заклинание прямо в глаза драконихе. Та нечеловечески взревела, содрогаясь, её хвост лихорадочно долбил по камням, отбрасывая во все стороны щебёнку. Вспыхивали защитные щиты у трибун. Невилл не успел порадоваться удачному заклинанию: пора приступать к плану профессора Муди.
— Акцио корзина с сон-травой! — взревел он. Манящие чары они с Гермионой тренировали всю неделю под наблюдением профессора. Корзинка из рук гриффиндорки плавно спикировала к нему в руки. Невилл чуть не выронил её, когда хлёсткое плетение обожгло руки. Он не мог слажать именно здесь — это ключевой этап плана.
— Что же это? Какая-то трава… Очень оригинально, мистер Лонгботтом! Ещё никто не догадался воспользоваться дополнительными средствами!
Невилла затошнило от нервов. На корзину со снотворным был наложен лёгкий щит от Аластора Муди, чтобы Невилл не заснул вместе с драконом. Зрители молчали, наблюдая за ним, а может, Невилл уже просто не слышал их. Сердце нервно скакнуло. Он забыл заключительный этап. Сон-трава должна как-то попасть к хвостороге, но как? Кинуть? Не долетит. Может, снять щит сейчас и закрыться рукавом костюма? Невилл вспомнил статью из семейного травника. От сон-травы можно спастись только очень сложным заклинанием. Может, Гермиона и говорила о нём, но Невилл напрочь забыл. Мерлин, почему же он такой неумеха? Почему он всегда забывает всё самое важное?
Невилл во все глаза смотрел на беснующуюся хвосторогу. Что делать? Как спастись?
— Мистер Лонгботтом опять замер…
— Тролль, Нев! — сквозь щит закричал ему Рон своим громким, ломающимся голосом. Невилл сморщился. О чём он? Какой тролль? Он что, хочет, чтобы Невилл тролля наколдовал? Это же невозможно. Даже Гермиона на такое неспособна. Гермиона… и тролль… внезапная догадка вспыхнула в голове Невилла. Тролль, которого они с Роном победили на первом курсе, когда пошли спасать Гермиону. Они подняли в воздух его дубинку Левиосой. Гермиона учила его заклинанию.
«ЛевиОса, а не ЛевиосА».
Невилл улыбнулся и поклялся, что купит им по мешку шоколадных лягушек, когда это закончится.
Невилл взмахнул папиной палочкой, и камни полетели в сторону хвостороги, обломки как раз впечатались ей в морду, и дракониха развернулась к нему, неистово вереща. Пасть её раскрылась, готовясь выпустить новую порцию огня. Невилл не медля ни секунды, поднял в воздух корзину с сон-травой и, надеясь, что щит спадёт при столкновении с огнем, запустил её прямо в ноздри хвостороги. Пресмыкающееся взревело, почувствовало столкновение и выпустило тучу огня. Невилл не успел пригнуться. Огонь задел его левую часть: нога, часть живота и рука вспыхнули нестерпимой болью. Одежда на нём загорелась, и Невилл почувствовал запах палёной кожи и ткани. Невилл вскричал от боли и упал на землю. Огонь прошёлся по каждому его нерву, выворачивая наизнанку, беспощадно хотелось сорвать с себя кожу, чтобы прекратить пытку. Из горла вырвался страшный хрип, словно туда залили расплавленный металл. Невилл с криком отодрал прилипшую одежду на ноге: красно-жёлтая плёнка повреждённой кожи вспенилась, белые нарывы усеяли кожу, а пузыри и обгоревшие волосы источали отвратительный запах. Невилла чуть не стошнило и он благоразумно здоровой рукой накрыл ногу плащом от костюма. Мерлин, помоги мне.
Он отполз за камень и посмотрел на хвосторогу. План Муди удался — одно радует. Дракониха заворочалась из стороны в сторону, её морду усеивали обгоревшие цветы сон-травы и несколько попало в пасть. Хвосторога слабо зарычала, а потом с громким звоном упала на землю.
Всё было кончено.
— Акцио золотое яйцо! — приз прилетел ему в руки, но это было уже неважно. Боль забирала его в свои объятья, он больше мог сдерживаться и заплакал, горячие слёзы заструились по грязному лицу. Ему было очень больно. Нестерпимо жгло и пульсировало. Невилл почувствовал слабость и понял, что скоро потеряет сознание. Благодаря дементорам он научился определять это состояние.
— Потрясающе! Просто потрясающе! Такого зрелища я еще не видел! Надеюсь, наш Избранный не убил дракона… — последнее, что смог услышать Невилл, прежде чем темнота поглотила его. В его руках играло отбликами на солнце золотое яйцо.
Он выиграл. А остальное было неважно.
***
С туго перебинтованными белым бинтом ногой и рукой Невилл Лонгботтом смеялся над своим другом, которого МакГонагалл заставила танцевать. Рон покраснел, слился, как хамелеон, с цветом своих волос и неловко пытался положить декану руки на талию. Невилл бы пожалел друга, если бы эта картина не была такой смешной. Фред и Джордж, прекратив играть во взрывные карты, похохатывали над братом и шутили о том, что Рон с МакГонагалл неплохо смотрятся. Невилл смеялся и чувствовал необъяснимую радость от того, что все заняты будоражащей новостью о Бале и не смотрят на него, как на Локонса на втором курсе. Обожание и восторг после долгих лет недоумения и шуток казались очень фальшивыми и неправильными. С тех пор, как он пережил первое испытание, ученики перестали относиться к нему, как к лгуну, и теперь смотрели на него, как на второе чудо света. Даже хаффлпафцы теперь с ним нормально беседовали, чему Невилл был ужасно рад. Его однокурсница с этого факультета, Ханна Аббот, нравилась ему, потому часто помогала с заданиями и была его партнёром на Травологии. Невилл даже думал пригласить её на Святочный Бал, но боялся. Зачем ей, красавице-блондинке, идти с таким недотёпой на бал? Наверняка её уже кто-нибудь пригласил. Тот же Финч-Флетчли, который крутится вокруг неё, словно приклеенный.
— …Приближается Святочный бал, традиционная часть Турнира Трёх Волшебников. На балу мы должны завязать с нашими гостями дружеские и культурные связи. Бал для старшекурсников, начиная с четвертого курса, хотя, конечно, вы имеете право пригласить бального партнера и с младших курсов…
МакГонагалл наконец отцепилась от Рона; тот облегчённо вздохнул и снитчем поспешил к нему на скамейку, лицо у него было такое, словно он получил пожизненную отработку у Снейпа. Невилл же преспокойно сидел на скамейке — ожоги его не зажили.
— Клянусь мечом Гриффиндора, это ужасно! — заскулил Рон. — Я ненавижу танцевать. Теперь понятно, почему мама прислала мне эту уродскую мантию.
Невилл хмыкнул. Мантия Рона на самом деле была не первой свежести: его дядя Эндрю носил похожую, а ему почти сто двадцать лет.
— Ты придумал, кого пригласить? — спросил его Невилл, жутко смущаясь. Может, всё-таки позвать Ханну?
Играла медленная музыка. Декан выгнала остальных гриффиндорцев танцевать, ну, или в их случае, просто топтаться на месте, пока МакГонагалл не рявкнет на них, чтобы они хоть-что-нибудь сделали. Невилл бы тоже потанцевал, если бы нога не болела, бабушка как-то учила его в далёком детстве.
— Неа, да и не хочу я, — отмахнулся Рон, но при этом покраснел. — И часа не прошло, как объявили о бале, а они уже хихикают и сбиваются в стайки. Как их пригласить-то?
Невилл мысленно согласился. Пригласить на бал девушку! Страшнее ничего не придумаешь. Лучше уж снова сразиться с драконом. Ожоги противно заныли только при одном воспоминании. Нет уж, тогда лучше девчонки. Ханну можно подкараулить в теплице, главное, чтобы её никто не пригласил. Или вообще пойдёт один.
— А ты позови МакГонаггал, братишка, — рядом появилась рыжая макушка Фреда. — Она-то не хихикает…
— … А давай мы за тебя спросим? А что, если она превратится в кошку, сможешь её погладить? — с насмешкой подмигнул ему Джордж.
Рон чуть не взорвался. Невилл прикрыл смех за фальшивым кашлем.
— Да пошли вы, — беззлобно кинул им Рон.
— Уу, наш Роннипусечка обиделся, — засюсюкали близнецы, а потом под шквал громкого смеха отправились в сторону квиддичной команды. Анджелина Джонсон, Алисия Спиннет, Кэти Бэлл и Меган Стюарт (ловец) что-то весело обсуждали.
Невилл успокаивающе похлопал друга по плечу.
— Давай пойдём одни? — отчаянно предложил ему Рон, закрывая страдальческое лицо руками. Невилл пожал плечами. С одной стороны это проще: не нужно приглашать девчонку, а с другой — ну стыдно же.
— Вы, Лонгботтом, один не пойдёте точно. Вам нужен партнёр, — вдруг раздался голос Минервы МакГонагалл рядом с ними. Невилл чуть не подскочил: из-за анимагической формы декан умела передвигаться очень быстро и неслышно.
— Как это? — пролепетал Невилл.
Профессор подозрительно глянула на него, как будто ожидала насмешки.
— Партнёры для Святочного бала, — сказала она строго. — Другими словами, партнёры для танца.
У Невилла внутри что-то ёкнуло и оборвалось. Ну почему всегда так?
— Партнеры для танца? — он покраснел до ушей и поспешно прибавил: — Но мы с Роном решили пойти одни.
Уизли всё ещё прятал лицо в ладонях и тяжело вздыхал. МакГонагалл окинула его критическим взглядом.
— Придётся вам найти их! — Профессор опять стала сердиться. — В Хогвартсе существует традиция: бал открывают чемпионы в паре с выбранным партнёром.
— Но ведь ничего не с-случится, если я пойду один? Я даже танцевать не люблю, — соврал он.
— Такова традиция, — твёрдо заявила профессор МакГонагалл. — Ты чемпион Хогвартса и будешь делать то, что положено его представителям. Так что подумай, пожалуйста, о партнёрше.
— Но я…
— Ты слышал, что я тебе сказала? — не допускающим возражения тоном проговорила МакГонагалл.
Невилл покорно кивнул. Рон Уизли тяжело застонал. Придётся им искать партнёрш.
***
Ближе к рождественским каникулам Хогвартс превратился в бедлам. Девчонки, которых оказалось очень много в стенах замка, лихорадочно шептались, шушукались, сбивались в огромные кучки, и хихикали, когда любой мальчик проходил мимо них. Шепотки о косметических чарах, красивых мантиях, советы, как пригласить девчонок на бал, страхи, что самых красивых партнёров уже пригласили, наводнили Хогвартс, как наводняла всяким бредом свои статьи Рита Скитер. Невилла, имеющего славу Избранного и Чемпиона Турнира, уже пригласили две девочки — его однокурсница Сью Ли и неизвестная пятикурсница раза в два больше него. Невилл с непривычки и робости отказал им, отчего Рон хохотал над ним весь урок трансфигурации. Казалось, что все вокруг уже обзавелись девушками: Симус пригласил Лаванду, Дин какую-то рейвенкловку, Гермиона обзавелась каким-то таинственным ухажёром, даже у Малфоя была пара — Панси Паркинсон, хотя Невилл даже под страхом смерти с ней никуда бы не пошел. Правильно Рон называл её мопсом. Недавно она заколдовала Гермиону, и у той стали расти зубы, как у бобра. Удивительно, но приглашали все факультеты по-разному: гриффиндорцы старались сделать это в людном месте, совершенно не чураясь чужого внимания, хаффлпафцы отправляли друг другу самодельные валентинки-приглашения, рейвенкловцы приглашали, как самые обычные люди — отводили в сторону и спрашивали максимально серьёзным тоном. А слизеринцы вообще прилюдно не приглашали, по крайней мере Невилл и Рон никогда не видели. Рон шутил, что они, наверное, тянули в своих подземельях жребий, какая змея кому достанется.
Невилл считал эту шутку грубой. Он лично видел, как приглашал Дафну Гринграсс Теодор Нотт.
На выходных они втроём — Невилл, Рон и Гермиона, сидели в избушке у Хагрида и попивали чай из огромных кружек. Они пришли поговорить о новых статьях Скитер и упрашивали, чтобы на уроках по уходу больше не было соплохвостов.
— Она выпытывала всё что можно про Невилла и Розали Поттер, — продолжал Хагрид, понизив голос. — Я ей сказал, что мы с Невиллом друзья с того самого дня, как я тебя у поезда встретил и спас, когда ты чуть с лодки не навернулся. «Вы ни разу не пожалели об этом? — спросила она и прибавила: — А он ни разу не оскорбил вас на уроках?» Я ответил: ни разу. У нее даже лицо скривилось. Хотела, наверное, услышать, что ты, Невилл, отпетый негодяй.
— Конечно, хотела, — бросила Гермиона куски драконьей печени в большой металлический таз и опять взяла нож: кусков явно мало. — Сколько можно писать о маленьком храбром герое-мученике! От таких статей мухи дохнут. Лучше писать о отношениях четырнадцатилетней девочки.
Гермиона болезненно реагировала на Скитер после нескольких статей о ней и Краме. По тому, как она резала печёнку, можно было заметить, что Грейнджер еле сдерживалась, чтобы не всадить этот нож в ужасную журналистку.
— Ищет новый подход к любимой теме, — мудро заметил Рон, снимая скорлупу с яиц саламандры. — Она, верно, ожидала услышать, что Невилл — несовершеннолетний преступник с мозгами набекрень.
— Но это же не так! — простодушный Хагрид был потрясён.
— Ей бы взять интервью у Северуса Снейпа, — мрачно заметил Невилл, перетирая тыкву в пюре. — Вот уж кто снабдил бы её вожделённым материалом. «С первого дня появления в школе Лонгботтом только и делает, что портит школьное имущество и раздражает людей своей непроходимой тупостью…»
— Это он так сказал? — поразился Хагрид.
— Ага, — хмыкнул Рон, — это ещё кратко. За четыре года обучения он что только Неву не наболтал. А Малфоя так, любимчика своего, защищает. Вот бы его Муди в хорька превратил…
— Ну и ну, ребятки, не знал, что Снейп над вами так издевается…
— Они просто ничего не учат и бездельничают, — саркастически припечатала Гермиона с другого конца стола.
— Эй! — возмутился Рон и кинул в подругу куском скорлупы. Синеватая пластинка застряла в её курчавых волосах.
— А профессор Муди как вам? Нравятся уроки?
— Он офигенно крут! Столько заклинаний нам показал, — восхитился Рон. Невилл согласно закивал и продолжил:
— И он помогает нам, даже иногда слизеринцев штрафует, когда они к нам цепляются, и снимает кучу баллов. А ещё именно он помог мне с первым испытанием, — Невилл подумал, что Муди его любимый учитель после Ремуса Люпина.
— Но он показывал нам Непростительные, — сказала Гермиона, — Невиллу тогда плохо стало.
— Да вы что, ребятки? Неужто на самом деле…
Невилл провалился в воспоминания того дня: это был первый урок, и профессор впечатлил их запрещённой магией, за которую сажают в Азкабан. Лонгботтому до сих пор было плохо, когда он вспоминал это. Желтоватое Империо, полностью лишавшее воли, красное, как кровь, Круцио, разрывающее паука на части от боли, и пустое, безмолвное убивающее — зелёный луч Авады Кедавры. Скольких людей убило это проклятье? Как часто видели эти лучи мама и папа, когда сражались на войне? У Невилла заболел шрам на шее, когда паук умер, и Невиллу стало страшно.
***
Лонгботтом всё же смог найти Ханну одну в теплице. Это было после уроков в пятницу, оставалось совсем немного до Святочного бала, и шумиха насчёт пары поднялась ещё сильнее. За это время его уже пригласили куча девчонок, пялились на его шрам, и Невилл всем отказал. Ханна и её мозолистые от работы руки и светлые в кудряшках волосы были ему милее. В третьей теплице было душно: амазонской киверии с мясистыми болотными листьями и ведьминскому чертополоху нужна была влага, чтобы зацвести. Пара по Травологии закончилась, Рон убежал приглашать какую-то девчонку, а Невилл остался следить за Ханной. Она всегда оставалась после уроков, чтобы помочь мадам Спраут. Мальчик с нервным вдохом наблюдал, как ловко она пересаживает саженцы и прищипывает верхние почки, и думал, что Ханна очень красивая, когда работает, прямо как его мама в саду на последней своей фотографии. Мадам Спраут, посмеявшись о чём-то с девочкой, ушла по своим делам, напевая песню Селестины Уорлок, а Невилл подошёл к Ханне. Сердце его гулко колотилось, а внутри словно сражалась маленькая армия: подойти или позорно сбежать?..
— Ханна, привет!
Аббот обернулась к нему, одаривая тёплой улыбкой, как это умели только хаффлпафцы. Словно жидкого солнца глотнул.
— Привет, Невилл. Ты к мадам Спраут?
— Эээ, нет, я… я к тебе, — смущённо промямлил он, потирая носком ботинка влажный пол.
— Оу, — Ханна покраснела. Наверняка догадалась, зачем он пришёл.
— Я… ох… тыбхотелапойтисомнойнабал? — скороговоркой выпалил он, жутко волнуясь. Рядом капали капли с листьев деревьев. Если бы всё было не так неловко, то обстановка не была бы такой нервной.
— Что? — переспросила Ханна.
Невилл мысленно застонал.
— Ты бы хотела пойти со мной на бал?
Ханна замялась на секунду, и её лицо украсило стыдливое выражение. Она неловко взглянула на него и отложила секатор и только что срезанный побег.
— Мне очень жаль, Невилл, — Ханна тоже покраснела, и было видно, что она говорит правду, — но меня уже пригласили и я согласилась.
— А-а, — протянул Невилл.
Невилл взглянул на цветочные горшки. Ему вдруг стало очень обидно, что впервые ему понравилась какая-то девочка и её уже пригласили. А он, недотёпа, не догадался пригласить её раньше и молчал целую неделю. Как же стыдно.
— Да? Ну ничего…
— Мне очень жаль, правда, — тихо повторила Ханна. Казалось, она сейчас расплачется.
— Понимаю…
Они стояли и глядели друг на друга, пока Невилл не сказал:
— Ну, я тогда…
— Конечно, конечно, — залепетала она, и Невилл, поправив лямку сумки, развернулся и быстрым шагом покинул теплицы. Румянец стыда и смущения не покидал его всю дорогу до замка, и он до боли старался избавиться от жалостливого взгляда Ханны, которым она наградила его перед уходом. У озера он заметил пару французских студентов в тёплых мантиях цвета небес; они весело переговаривались и смеялись, палочкой перекидывая цветные ленты. Никто из его курса ещё не осмелился пригласить их на бал, да и сами француженки, казалось, не интересовались балом. Они с ленивой грацией перелистывали модные журналы, спокойно делились о чём-то на французском и воплощали собой идеал спокойствия и культуры. Словно у них у всех аристократичность была в крови, они не делали ни одного лишнего движения и всегда ходили с идеальной прической и одеждой. Интересно, они все в Шармбатоне такие спокойные и культурные? Вышивают по вечерам и занимаются танцами? И никто не нарушает правила и не устраивает шалости, как близнецы Уизли?
По дороге в гостиную Невилл неожиданно встретил Рона в компании Флёр Делакур. Мальчик от удивления аж примерз к полу — вот с такой волшебницей он точно не ожидал встретить своего друга. Он, конечно, говорил, что хочет пригласить самую красивую девчонку и что тролли ему не нужны, но чтобы это была Флёр Делакур. Каким нужно быть самоубийцей, чтобы заговорить с этой высокомерной прекрасной француженкой? Флёр, красавица-вейла, снисходительно поглядывала на Рона, пока тот что-то ей излагал, махая руками. Невилл заметил, как надменно цокнула Делакур и как покрылся красными пятнами друг, и решил подойти.
— …ты могла бы… я хотел бы… был… — мямлил Рон, взлохмачивая свою огненную шевелюру и краснея, как мак на заре. Ему было адски стыдно, даже Невилл мог это почувствовать. И как ему вообще в голову взбрела эта идея?
Флёр молчала. Она даже разговаривать с ним не хотела, а вот за Невилла её взгляд зацепился. Он подумал, что это из-за чемпионства и первого испытания — тогда его выступление оценили ниже всех — ему не хватило всего одного балла до результата Флёр. Но Делакур, казалось, интересовало не это: она цепко всматривалась в его лицо, словно сравнивая с кем-то, а потом перевела взгляд на его шрам и усмехнулась.
—
Он даже не смотрит мне в глаза. Странно, что его посчитали Избранным. Поттер сильней его в сто раз.
Что? Причем тут Розали Поттер? Она знает её? Она в Шармбатоне?
— Так ты пойдешь? — нашёл в себе силы спросить Рон, наконец подняв голову. Невилл неуютно скукожился, стараясь не встречаться взглядом с Флёр, и обдумывал слова о Розали Поттер.
— Я ужье занята, — бросила ему Делакур с лёгким французским акцентом. Её вейловское обаяние тёплым светом окружило их и так же быстро пропало, она развернулась, запахло её цветочными духами, качнулись золотистые волосы и голубая шляпка, и она ушла, даже не обернувшись. Рон, долгое время замерев как статуя, вдруг вздрогнул и посмотрел на Невилла со страхом и недоумением, будто бы не понимал, что это сейчас было и почему он здесь оказался. Невилл тяжело вздохнул, осознавая, что теперь ему придётся тащить ошарашенного друга в гостиную. В голове всё ещё билась мысль о Поттер: если она в Шармбатоне, то почему Дамблдор ему не сказал? Директор же всё ему рассказывает. И почему Сириус об этом не упомянул в своём письме? Что не так со всей этой историей?
К концу дня Рон Уизли пригласил на бал свою однокурсницу Парвати Патил.
А Невилл Джинни Уизли.
