По ту сторону мира

Играли праздничные фанфары, и до Невилла доносилось всё, как через вату, словно в него кинули Оглушающее, а потом замотали в тёплое хлопковое одеяло. Ему казалось, что на него давит всё, начиная от воздуха и тесной рубиновой водолазки, заканчивая звонким хором голосов оркестра Флитвика. Был поздний вечер, золотистое солнце стремилось к земле, рассекая воздух дрожащими лучами света. Невилл рассеянно следил, как ярко блестели пчелино-жёлтые футболки и флажки Хаффлпаффа с экстравагантными надписями о победе Седрика, гордости за факультет и прочего. С гриффиндорских плакатов рычали львы и скачущие в разные направления буквы, складывались в слово «Невилл». Со всех сторон его окружали крики и критичные стишки о победе их факультета, и, кажется, многим его однокурсникам было наплевать, что Невилл делил третье место с Флёр Делакур. Француженка провалила своё второе испытание, впрочем как и Невилл, чуть не съеденный русалкой, поэтому они автоматически отправились на последние позиции. Невилла это очень сильно задевало, потому что на его плечах лежал огромный груз ответственности, которую он не мог вынести. От него все ожидали победы, словно забыли, что Невилл неудачник и растяпа, каких не было, наверное, со времён Мерлина. Гермиона и Рон прекрасно понимали его жизненные трудности, поэтому сидели на первой трибуне и пытались успокаивающе ему улыбаться и махать руками, хотя Лонгботтом видел, как пошёл складками лоб Гермионы от напряжения. Рон же источал спокойствие, которому Невилл завидовал. Он тоже хотел быть спокойным в такой ситуации. Но почему же тогда так дрожат руки? Невилл покрепче перехватил пальцами отцовскую палочку и посмотрел на высокий силуэт бабушки Августы на дальней трибуне. Она сидела рядом со своими знакомыми по Визенгамоту и выделялась своей любимой пурпурной шляпой с чёрным, потрёпанный грифом. Весь её вид так и источал властность и непоколебимость, железный характер, о котором так мечтал и которого так боялся юный Лонгботтом. Бабушка Августа недавно сказала ему, чтобы он не оплошал и показал, чего стоит семья Лонгботтомов — Невилл не знал, как правильнее ответить: «Я не хочу в этом участвовать, пожалуйста, забери меня» или «Я постараюсь, но скорее всего помру от страха где-нибудь в середине». Да и ещё таинственное исчезновение Барти Крауча-старшего… И опасения Дамблдора о том, что Тот-Кого-Нельзя-Называть набирает сил. Невилл не хотел об этом думать, потому что только одна мысль о Темном Лорде вызывала у него мурашки, он всё ещё помнил его тёмную фигуру в Запретном лесу на первом курсе. На ближайшей скамейке валялся выпуск с свеженапечатанным Ежедневным Пророком, и Невилл сглотнул, вспоминая сенсационную статью о недавней смерти четы Поттеров в госпитале Святого Мунго. Раздался праздничный звук церемониальных труб. На пьедестале появился Бэгмен, сверкая новой кислотной мантией, за ним расположились судьи во главе с директором Дамблдором. Невилл посмотрел на его непроницаемое, спокойное лицо и чуточку успокоился. — Леди и джентльмены, третье и последнее состязание Турнира Трёх Волшебников начинается! Разрешите мне напомнить вам турнирное положение участников на сегодняшний день! Первое занимает мистер Седрик Диггори из «Хогвартса» со счётом в восемьдесят пять очков! Крики, гром аплодисментов разбудили птиц в Запретном лесу, и они с тревожным гомоном поднялись в вечернее небо. Хаффлпаффцы радостно взревели, скандируя имя своего чемпиона. Лонгботтом увидел промелькнувший блеск светловолосой макушки Ханны и неловко расправил плечи. Дурмстрангцы были самой дисциплинированной группой: они не верещали, как заполошные, а просто смиренно наблюдали за своим чемпионом, и только несколько девчонок с туго заплетёнными косами держали пару плакатов. — На втором месте мистер Виктор Крам, институт «Дурмстранг», восемьдесят очков! — снова гром аплодисментов. — И третье место делят между собой мисс Флёр Делакур, академия «Шармбатон» и мистер Невилл Лонгботтом, школа «Хогвартс»! Невилл разглядел на трибуне бабушку, миссис Уизли, Билла, Рона и Гермиону. Они вежливо аплодировали Флёр. Фред и Джордж, словно два бладжера, носились между трибунами и звенели ставочными сиклями. Дин и Симус образовано махали ему рукой. Невилл слабо улыбнулся. Высокий лабиринт за его спиной внушал ему иррациональный страх. — Итак, Седрик, начинаешь по моему свистку! — пророкотал Бэгмен. — Три… два… один… Он резко свистнул, и Седрик устремился внутрь лабиринта. Невилл сильнее сжал палочку. Уже совсем скоро. Он замотал головой, стараясь отыскать Аластора Муди, но тот как сквозь землю провалился. Невилл не видел его с утра, и надеялся, что тот просто патрулирует окрестности. Следующим в лабиринт скорой походкой отправился Виктор Крам с жёстким выражением лица. Уж он точно выдерет эту победу зубами. Потом настало его и Флёр Делакур время, и они вместе выбежали в лабиринт, тут же поворачивая в разные стороны. Высоченная живая изгородь бросала на дорожку чёрную тень. То ли изгородь была чересчур густой, то ли была заколдована, но звуки стадиона тут же стихли, едва они вступили во тьму лабиринта. Ему даже показалось на миг, что он под водой. Он вытащил палочку, приказал: «Люмос!» — и услышал, как Флёр произнесла позади то же самое с тягучим французским голосом, а потом пропала за правым поворотом, Невилл свернул влево. Здесь было темно. Живая изгородь вилась, казалось, до неба, и закрывала собой угасающее солнце, на земле появился едва заметный белый туман, напоминая ему о дементорах. Листья зашевелились, и в лицо Лонгбботому дунул холодный ветер. Некстати он вспомнил Сириуса Блэка, которого не видел почти год, только изредка переговаривался с ним в письмах. В последнее время Сириус был таким же грустным и подавленным, и в письмах отвечал скупо и коротко. Невилл знал, что сейчас Блэк находился под стражей, пока идёт следствие по его делу, но всё это длится уже год, и новостей о нём или о Питере Петтигрю очень мало. Немногие знали о том, кем на самом деле был Сириус Блэк и по какой причине сбежал из Азкабана. Розали Поттер. Всё всегда упирается в Розали Поттер. Справа от него шевельнулись живые листья плюща, и Невилл поспешил вперёд, выкидывая ненужные мысли из головы. Ему сейчас не до пропавшей героини. Важнее его собственная жизнь и здоровье. Лонгботтом оглянулся: всё вокруг было черно, холодно и страшно, и Невилл не знал, куда ему нужно было идти. Лабиринт был выше него в два раза, и из-за живых изгородей он не мог забраться наверх и осмотреться, из-за того, что лабиринт магический, то продолжаться он мог хоть в бесконечность, и Невилл бы бродил тут годами. Лонгботтом не имел ни малейшего представления, как отсюда выбраться, если бы не мистер Муди — благослови его Мерлин — не сказал ему вчера, что сворачивать он должен всегда влево и до первого препятствия. Невилл был без понятия, как добраться до этого первого препятствия, но безапелляционно следовал указам профессора. Тропинка была поглощена белым туманом так, что гриффиндорец иногда не видел свои ступни; небо уже давно потемнело, напоминая синий шёлк рейвенкловского знамени, и Невилл крепко сжимал в потных ладонях палочку, готовый в любой момент выпустить красные искры Периклулума. Ветвистые стебли дрожали, и иногда он срывался на бег, думая, что в каждом тупике, повороте и тени притаилась зловещая фигура, так явственно напоминающая Того-Кого-Нельзя-Называть в Запретном лесу на первом курсе. Когда ему показалось, что за поворотом промелькнула бордовая, с вставками собольего меха мантия Крама, он притаился в холодных листьях лабиринта и проторчал там битых десять минут, стараясь унять панику. Виктор в последнее время вызывал у него иррациональное опасение, словно Невилл был мелким грызуном, а Крам коршуном, хищником, посматривающим на добычу. Невилл не знал, с чего такие ощущения, потому что во время бала, когда болгарин был рядом с Гермионой, Невилл считал его вполне нормальным. Сегодня же перед испытанием глаза у него были тёмные и пустые. Впрочем, может, это и лучше испуганного взора Лонгботтома. Каждый борется со страхом по-разному. Где-то на середине пути, когда прошла, казалось бы, вечность, он почувствовал странный вращающийся вокруг него воздух. Невилл опасливо огляделся, поднимая палочку, и тишину вдруг прервал раздавшийся неподалеку вопль. Тонкий и женский. «Флёр!» — вспыхнуло в голове Невилла. Опять тишина. Он огляделся по сторонам. Что с ней? Вопль явно донёсся откуда-то спереди. Невилл глубже вдохнул и ринулся сквозь синеватую дымку. Мир тут же перевернулся вверх ногами. Невилл висел на земле вниз головой, волосы дыбом, а пресловутый плащ мантии завораживал ему обзор. Он тут же схватил его, зажав в руке и, преисполненный ужаса, замер. Ноги его как будто приклеились к траве, ставшей зелёным потолком. А внизу тонуло в бесконечности усыпанное звёздами небо. Оторви он от травы ногу и сделай шаг, навсегда распростится с землёй. «Думай, — приказал он себе, чувствуя, как кровь приливает к лицу, — думай!» Но он не знал ни единого заклинания, которое могло вернуть на место небо и землю. Решится ли он шагнуть? Он слышал, как стучит в висках кровь. Выбор прост: или двинуться вперёд вверх ногами, или бросить в небо сноп красных искр, подождать помощи и выбыть из Турнира. И доказать всем в очередной раз, что он слабак и недотёпа, не достойный имени своих храбрых родителей и героя страны. Невилл не знал, какое тупое бесстрашие взыграло в нём в тот момент, но он был точно уверен, что сейчас уже поздно отступать. Он должен доказать всем, чего стоит. Он закрыл глаза, чтобы не видеть бездонной отвесной пустоты, и осторожно оторвал правую ногу от зелёного потолка. Мир тут же вернулся на привычное место. Лонгботтом рухнул на колени, почувствовав упоительно твёрдую, сырую от росы землю. От пережитого потрясения всё его тело на миг превратилось в студень. Он несколько раз глубоко вдохнул, успокоился, поднялся на ноги и, выйдя из золотистой дымки, оглянулся: дымка невинно мерцала в лунном свете. У развилки Невилл остановился посмотреть, не видно ли каких-нибудь следов Флёр. Он был уверен, что слышал её крик. С чем она столкнулась? И придёт ли это за ним? Что с ней? Сигнала бедствия не было, но это ещё ничего не значит. Может, всё обошлось, и она движется дальше. Не исключено, однако, что она в беде, и даже палочку поднять не в состоянии. Невилл свернул вправо. Судя по крику, Флёр наверняка выбыла из игры. Кубок предположительно был где-то рядом, Грозный Глаз сказал, что ему придётся пройти до него не так уж и много. А что, если он и правда победит? На мгновение Невилл снова увидел себя с Кубком в руках перед всей школой, — первый раз с той минуты, как услыхал своё имя среди чемпионов… Минут десять не было ничего, кроме тупиков. Дважды свернул не туда в одном и том же месте. Наконец-то незнакомая дорожка, Невилл бросился бежать. Люмос на конце палочки колебался. И тень его, меняя очертания, прыгала по живой изгороди. Ещё поворот, и он… очутился нос к носу с соплохвостом. Как и горделиво восхвалял Хагрид, соплохвост был гигантский и напоминал трёхметрового скорпиона. Огромное изогнутое жало покоилось на спине, нацелив сопло прямо на Лонгботтома, толстый панцирь тускло поблёскивал в свете волшебной палочки. — Петрификус Тоталус! Слабый луч заклинания отлетел рикошетом от бронированного гада — Невилл едва успел нагнуться. Соплохвост выстрелил в ответ огнём и полетел навстречу обидчику. Запахло палёными волосами. — Конфундус! — крикнул Невилл. И это заклинание срикошетило. Невилл поспешно отступил, потерял равновесие и упал. — Конфундус! Сплохвост в нескольких дюймах от него замер. Заклинание попало в мягкое, не защищенное броней брюхо. Тяжело дыша, гриффиндорец оттолкнул неподвижное чудище и со всех ног бросился бежать: чары Помех действуют недолго, минут через пять соплохвост опять станет опасен. Какую же дрянь затащили организаторы в этот Лабиринт? Невилл был готов слёзно благодарить профессора Муди за то, что подсказал ему заклинание окаменения. Он свернул влево и уперся в тупик, свернул направо — ещё тупик. Невилл остановился, перевел дух и приказал палочке определить стороны света. Затем вернулся к развилке, взял направление на северо-запад и бросился было вперёд. Но ноги вдруг приросли к земле — такое он услыхал за изгородью. — Что ты делаешь? — кричал Седрик. — Ты что, гад, делаешь? И следом голос Крама: — Круцио! В тот же миг уши его пронзил отчаянный вопль Седрика. Потрясенный Невилл, чуть помедлив, рванул вперед, только бы не ошибиться поворотом! Никаких поворотов впереди не было. Осталось одно — Бомбарда, которое у него никогда не получалось. Заклятие подействовало, правда, не очень сильно, ему пришлось вспомнить, как взрывала этим заклинанием Гермиона на третьем курсе, в изгороди образовалась неглубокая дыра, Невилл сунул в неё ногу, навалился всем телом — колючее сплетение плюща затрещало, ветви сломались, и открылось отверстие. Невилл пролез в него, порвав мантию, глянул направо: на земле извивался от боли Седрик, над ним стоял Крам. Услыхав треск, Крам повернул голову и сорвался с места, но Невилл лихорадочно бросил в него заклинание, полагаясь только на инстинкты. — Петрификус Тоталус! Заклинание поразило Крама в спину, он на мгновение замер и рухнул ничком в траву. Невилл бросился к Седрику. Он уже перестал извиваться и теперь лежал, тяжело дыша и спрятав лицо в ладони. — Всё в порядке? — Невилл схватил руку Седрика. — Да, — выдохнул Седрик. — Не могу поверить… он подкрался сзади… я услыхал, обернулся… а он уже и палочку на меня направил… Он поднялся на ноги. Его трясло. — Просто не верится… мне казалось, он ничего… — Невилл глядел на распростёртого соперника. — Мне тоже. — Ты слышал, как кричала Флёр? — дрожащим голосом спросил Невилл. — Слышал, — ответил Седрик. — Ты думаешь, Крам мог и её… — Не знаю, — медленно произнес Лонгботтом, стараясь об этом не думать. — Ну что, оставим его здесь? — Не знаю, — неуверенно возразил гриффиндорец. — Наверное, лучше всего послать сноп искр. Патрульные подойдут и заберут его. Тут его соплохвост сожрёт. — И поделом, — сказал Седрик, но всё же поднял палочку и пустил в небо сноп красных искр. Искры рассыпались облачком и зависли над тем местом, где лежал Крам. Несколько секунд Невилл с Седриком стояли в темноте, оглядываясь по сторонам. — Ладно, — сказал Седрик. — Идём дальше… — Что? — спросил Невилл, застрявший в глубинах собственного страха и тревожности. — А… да… конечно. Странный это был миг. Только что Крам сплотил их. Хаффлапафского крутого мальчишку и недотёпу-мальчика-который-выжил-гриффиндорца. Но в следующий миг они снова разделились, успев только бросить друг на друга опасливые взгляды. Невилл побежал вправо, задыхаясь, в правом боку кололо, а другая ткань мантии, казалось, готова была треснуть, тугой воротник давил на вспотевшую шею. Капли пота стекали по виску, и Невилл чувствовал, как взмокли его волосы. Он бродил недолго, постоянно следуя с помощью палочки по указанному профессором Муди направлению. Невилл завернул за угол и увидел, как в конце забрезжил неяркий свет. В метрах в трёхстах от него на невысокой тумбе сиял вожделённый Кубок. Невилл облегчённо прибавил ходу, но тут из-за кустов слева, опережая его, на дорожку выскочил Седрик. Седрик будет у Кубка первый! Он несётся изо всех сил. Ноги у него длинные, рост выше. Невиллу никогда его не догнать. Но что это? Возвышаясь над кромкой изгороди, по дорожке, пересекающейся с той, по которой бегут они, что-то огромное стремительно движется в их сторону. Ещё мгновение, и Седрик столкнётся с чудовищем! — Седрик! — заорал Лонгботтом. — Слева! Седрик вовремя оглянулся — он ещё успеет перед самым носом чудовища миновать поворот и избежать столкновения! Но как будто ему кто ножку подставил, Седрик споткнулся и на полной скорости рухнул на землю. Палочка вылетела из руки. И тут же из-за угла вышел огромный паук и двинулся к Седрику. — Остолбеней! — крикнул Невилл. Заклинание ударило в огромное волосатое тело, но он с таким же успехом мог бы попасть в него камнем. Паук слегка покачнулся, забыл про Седрика и устремился к Невиллу. В горле застрял крик, и Невилл лихорадочно заозирался, не зная, что придумать. — Остолбеней! — теперь уже крикнул Седрик, но и его заклинание оказалось бессильно. Паук раскрыл челюсти, Невилл последним усилием поднял палочку. — Экспеллиармус! — воскликнул Седрик раньше него. Сработало — паук наклонился набок, расплющив изгородь, ворох мохнатых лап перегородил дорожку. — Невилл! Ты в порядке? Он не раздавил тебя? — услышал сквозь звон Лонгботтом. — Я-я-я… да, кажется, да, — пролепетал испуганный Лонгботтом. Организаторы этого турнира — психи. Кубок Трёх Волшебников поблескивал в двух шагах за спиной у Седрика. — Бери Кубок, — тяжело выдохнул Невилл, которого покинуло всякое желание выигрывать. Паучьи педипальпы всё ещё фантомным изображением сверкали перед ним. — Скорее бери. Ты рядом. Но Седрик не двигался. Он просто стоял и смотрел на Невилла, потом обернулся и взглянул на Кубок. Невилл видел, как ему хочется шагнуть вперёд, взять в руки главный приз Турнира. Но Седрик снова повернулся к Лонгботтому и, собравшись с духом, отчеканил: — Нет, иди ты бери. Ты выиграл. Сегодня ты дважды спас мне жизнь. И помог с первым заданием. — Что? Нет, я не могу, Седрик, он твой, ты заслуживаешь Кубок. — Нет. Переступив через паучьи лапы, Седрик встал рядом с Невиллом, который смотрел на него во все глаза. Седрик был очень серьёзен. Он понимал, что отказывается от славы, которой его факультет не видал уже несколько веков. Невиллу нравился Хаффлпафф, поэтому он точно не расстроится, если победа уйдёт к ним. — Иди, — твёрдо сказал Седрик. Судя по лицу, решение далось ему нелегко, но оно было принято бесповоротно: он стоял с каменным лицом, скрестив руки на груди, и не отрываясь смотрел на Лонгботтома. — Давай пойдём оба, — сказал Невилл. — Что? — Вместе его возьмём. Это не только наша с тобой победа. Это победа Хогвартса. Мы её завоевали вдвоём. Седрик изумлённо смотрел на Лонгботтома. — Ты… ты уверен? — Да, — ответил он. — Да… мы ведь всё время помогали друг другу. И добрались сюда оба одновременно. Так что и возьмём его вместе. Седрик, казалось, не верит своим ушам, но ещё миг — и лицо его просияло счастливой улыбкой. — Отлично, — сказал он. — Идём. Он взял Невилла под локоть и помог ему доковылять до тумбы, где стоял желанный трофей. Оба протянули руки к сияющим ручкам Кубка. — На счёт «три», ладно? — предложил Седрик. — Один… два… три! И они вместе коснулись Кубка. Пространство вокруг них исказилось, и в то же мгновение их выплюнуло на изумрудно-тёмную траву. Невилл застонал, чувствуя, как саднят порезы и ушибы, ощущая каждую ноющую мышцу, что истерзал этот Турнир и постоянное напряжение. Он с трудом перевернулся на спину; перед ним высилось небо, затянутое белыми перистыми облаками. Невилл пару раз моргнул, удивляясь тишине, а потом понял. Они вернулись не в Хогвартс. — Невилл, где мы? — раздался обеспокоенный голос хаффлпаффца. Невилл приподнялся на локтях, осматриваясь, и с непониманием глядя на каменные надгробия с еле заметными, стёршимися эпитафиями, тёмную траву, заполонившую всё пространство и растущую саму по себе, туман, окутавший серый гранит. Ночное небо над их головами заволокло тучами. Вдалеке виднелась старая деревянная усадьба, полуразвалившаяся, с выбитыми окнами и единственным огоньком голубого света на первом этаже. Кладбище. Они попали на кладбище. Но почему? — Это ещё одно испытание? — чуть не срываясь на плач, проскулил Невилл. Седрик осторожно подошёл к нему, помогая подняться: палочку ни тот, ни другой не опустили. — Не знаю, нас бы предупредили, нет? Я не знал, что Кубок — это портал… Вокруг было тихо и как-то нереально, словно они очутились в детском снежном шаре, где вокруг вместо хлопьев снега клубился туман, а надгробия заменяли праздничный домик. — Смотри, кто-то идёт, — вдруг сказал Седрик. Отчаянно всматриваясь в темноту, они заметили, как медленно, огибая могилы, к ним приближается человек. Рост у него был высокий, лицо скрыто капюшоном, в руках свёрток, который он нёс с осторожностью. Расстояние между ними сокращалось, человек подошёл совсем близко, и Невилл увидел, что у него на руках младенец… а может, просто сверток с одеждой? Лонгботтом опустил палочку, посмотрел на Седрика. Седрик ответил озадаченным взглядом. И оба воззрились на устрашающего незнакомца, который остановился шагах в двух возле высокого мраморного надгробья. Секунду-другую все трое не спускали друг с друга глаз. За спиной незнакомца маячила ещё одна фигура в чёрном с поднятой вверх палочкой, Невилл узнал бы это заклинание из тысячи — Вингардиум Левиоса; фигура в чёрном левитировала бессознательное подростковое тело, и по чёрной юбке Лонгботтом догадался, что это была девочка. Но зачем? Что тут происходит? Невилл разглядел бледное, с острыми скулами и впалыми щеками мужское лицо незнакомца, его чёрные глаза, словно морские впадины, недоброжелательно поблескивали, а рот змеился в улыбке. Невилл долгое время не мог сообразить, почему этот незнакомец кажется ему знакомым. А потом осознание прокатилось по нему холодной волной. Снимок арестантов Азкабана. Бешеные глаза на красивом лице. Барти Крауч-младший. Издалека, непонятно откуда, раздался пронзительный голос: — Зачем они здесь? Убей лишнего. Мне нужна только девчонка. Послышался свистящий звук, и в темноте проскрипел другой голос: — Авада Кедавра! Невилл закрыл глаза. Вспышка зелёного света обожгла сквозь веки, и Невилл услышал, как рядом рухнуло что-то тяжёлое. Он сначала подумал, что смертельное заклинание попало в него, но гулко колотящееся сердце сигнализировало, что он всё ещё жив. Паника искрилась в венах. Гриффиндорец открыл заплаканные глаза и всхлипнул. Рядом с ним распластался Седрик. Он был мёртв. Лонгботтом, казалось, целую вечность всматривался в лицо Седрика, в его широко распахнутые серые глаза, пустые, как окна нежилого дома, в полуоткрытые губы, удивлённое лицо. Он не мог поверить в это, только что он разговаривал с самым крутым хаффлпаффским чемпионом, а сейчас смотрит на его безжизненное тело и старается не упасть в обморок. — Лонгботтома тоже? — спросил Барти Крауч-младший, и голос у него был мерзкий, весёлый, словно убийство ученика у него приравнивается к поеданию конфеты. — Нет. Пусть смотрит. Я хочу покончить с ними обоими. Невилл заторможенно повернулся в сторону голоса, а потом его грубо схватили за плечи и потащили к высокой статуе Ангела с косой, на которой едва заметно были высечены буквы: Том Реддл. Гриффиндорец попытался вырваться и кинуть какое-нибудь заклинание, но хватка фигур в пожирательских масках была слишком сильна, а палочку у него отобрали, когда слабое Флипендо раскрошило надгробие. Его швырнули к статуе, и она тут же заключила его в удушающие объятия; Невилл чувствовал холод гранита и боль в ногах, потому что был вынужден стоять почти на носках. Барти Крауч в плаще положил сверток на землю. Его помощник всё ещё держал в воздухе тело девочки, и её длинная чёрная коса колыхалась в воздухе. Невилл внезапно подумал, что он и эта девочка — жертвы, которых пообещали убить. Под ногами раздался шорох. Невилл глянул вниз: по траве вокруг надгробия скользила огромная змея. Снова послышалось быстрое, прерывистое дыхание Крауча. Похоже, он тащит что-то тяжёлое. Вот он опять в поле зрения, волочит каменный котёл, в котором слышится плеск воды. Котёл огромный, в нём бы уместился крупный мужчина; таким Невиллу приходилось пользоваться только в семейных теплицах. Свёрток, лежащий на земле, зашевелился сильнее. Находящееся там существо, казалось, рвётся наружу. Крауч сунул под котёл волшебную палочку, и оттуда выстрелили языки пламени. Змея поспешно уползла в темноту. Жидкость в котле нагрелась быстро. Не прошло и пяти минут, как она уже кипела вовсю, бросая вверх пунцовые искры, словно тоже воспламенилась. Пар становился всё гуще, и скоро фигура у костра превратилась в расплывчатое пятно. Кто-то в свёртке теперь уже лихорадочно метался. И Лонгботтом снова услышал пронзительный, ледяной голос: — Скорее! Я и так слишком долго ждал, сними чары и возьми её кровь! Её? Девочки? Зачем этому существу кровь этой девочки? Кто она такая? Невилл не видел её лица, только смоляные волосы, бледные руки в ссадинах и острые коленки, закрытые чёрной юбкой. Кипящая поверхность жидкости вся превратилась в искры и сверкала, точно усыпанная бриллиантами. — Всё готово, хозяин. Вы уверены, что нужна кровь Поттер, а не Лонгботтома? Поттер? Розали Поттер? Невилл шокировано раскрыл рот. Эта девочка — Розали Поттер? Вот как… — Да, я помню, кто убил меня первого ноября 1981 года. Начинай… — изрёк ледяной голос. Крауч развернул сверток, не поднимая с земли; увиденное исторгло бы из груди Невилла пронзительный вопль, если бы страх не скрутил его до онемения горла. Принесённое Краучем на кладбище существо напоминало скорчившегося младенца. Но только очертаниями, во всём остальном оно ни капли не походило на человеческого детёныша. Чешуйчатое безволосое тело цвета сырого мяса, слабые, тонкие ручки и ножки, а лицо — такого ни у одного ребенка отродясь не было — приплюснутое, как у змеи, с блестящими красноватыми глазами-щёлками. Существо казалось почти беспомощным. В этот миг капюшон упал у него с головы, и Невилл увидел на бледном лице крайнее отвращение. Крауч поднял свою ношу над котлом, и искры, танцующие на поверхности жидкости, осветили на мгновение плоское злобное лицо. Мужчина опустил существо в котел, и оно с шипением исчезло. Невилл услышал, как тельце мягко стукнулось о каменное дно котла. И тут Крауч заговорил. Голос его был взбудораженным, радостным. — Кость отца, отданная без согласия, возроди своего сына! К ужасу Невилла, земля у него под ногами разверзлась, оттуда выпорхнула тонкая струйка праха и, повинуясь мановению палочки, нырнула в кипящую жидкость. Сверкающая поверхность, зашипев, лопнула, искры разметало по сторонам, и жидкость в котле стала ядовито-голубой. Хохоча, Крауч вытащил из-под плаща длинный тонкий серебряный кинжал. — П-плоть… слуги… отданная д-добровольно… оживи… своего… хозяина! Вытянув перед собой правую руку, он схватил фигуру в чёрном, которая помогала удерживать тело Поттер, и замахнувшись, отрубил ему кисть. Безвольная Розали Поттер упала на землю с громким хлопком, а фигура в чёрном ранено завыла. Зелье стало кроваво-красным… Приспешник всхлипывал и скулил от боли. Барти Крауч безумно улыбался, облизывая губы, а потом снова поднял палочку и произнес заклинание: — Фините Инкантатем! Невилл задержал дыхание. Позади Поттер пошевелилась, её бледное, испачканное лицо пересекла судорога, а потом её зеленые, цвета изумруда, глаза открылись. Невилл наконец-то увидел Девочку-которая-выжила. Но не о такой встрече он мечтал. Барти Крауч схватил ещё не отошедшую от заклинаний и обморока девушку, сжал её руку и распорол ей предплечье, вызывая приглушенный крик у Поттер. Тёмно-бордовая кровь заблестела на кинжале. — К-кровь недруга… взятая насильно… воскреси… своего врага!