«Рози, что произошло? То, что говорят, это правда? Ты на самом деле встретилась с Волдемортом и билась с ним? Ты не вернёшься в академию? Я не понимаю, розочка, почему ты мне не пишешь. У тебя ведь не отобрали Гарри? И не закрыли в чулане? Я знаю, как отвратительно ты себя чувствуешь, но прошу, напиши мне и расскажи обо всём, я ведь всегда с тобой. Я измучалась переживать, прошу ответь мне. Помнишь тот день, когда мы встретились? Ты была маленькой, худенькой, забитой девочкой с горящими восхищением глазами, я помню, каким взглядом ты смотрела на волшебников и волшебство, и я всегда поражалась этому. Я всегда жила в окружении волшебников, и видеть тебя, такую удивительную и крутую, было настоящим чудом для меня. Я всегда гордилась, что ты стала моей подругой, и мне было наплевать на все грязные слова Дафни и остальных про твою репутацию, родителей, тёмную магию. Я знаю тебя четыре года, мы вместе росли, я наблюдала, как у тебя меняются вкусы, как ты злишься, боишься, делаешь ошибки, нарушаешь правила и доводишь до инфаркта Гарпию. Поэтому я и прошу вспомнить нашу первую встречу, я не отвернулась от тебя тогда, не отвернусь и сейчас. Ты мне как сестра, Ро. Не игнорируй меня. Не игнорируй девчонок. Не позволяй этому дерьму сломать тебя. Ты же сильная. Te amo.
Твоя Камилла»
Двадцать пять дней и десять зубочисток. Двадцать пять дней она провела в доме номер четыре на Тисовой улице, сжигаемая одиночеством, скорбью, непониманием, отрицанием и злостью. Ещё неделя, и это будет считаться самым долгим её пребыванием в чистилище за последние четыре года. Ещё немного, совсем капля на сахарную ложку терпения Поттер, и она растает, взорвётся песчинками и упадет на кристально чистый пол тётушки Петуньи. Идея собрать сумки, взять у родственников несколько десятков фунтов на проезд и отправиться магловским поездом в Париж притягивала её всё сильнее с каждой секундой, и иногда Рози ловила себя на том, что смотрит на фотографии Монпарнаса или скульптур академии и плачет. Каждое чёртово событие, что произошло с ней, ударило в самую душу, оставило шрам, который залечивался медленно и с невероятной болью. Рози пережила все стадии за эти пятнадцать дней. В одно утро она проснулась, взглянула на старую фотографию Камиллы на пляже и четко решила, что всё произошедшее было сном. Пожалуй, это было самым хорошим обманом, что случался в её жизни. Тогда она улыбнулась, рассмеялась с надрывом и сказала сама себе: никто не умирал, я всё ещё студентка Шармбатона, Волдеморт мёртв. Принятие пришло с сумерками и истерикой, на которую сбежались родственники и пригрозили, что отправят в психушку, если она не прекратит выть по ночам в подушку. Злость пришла моментально. Вообще Поттер всегда казалось, что гнев и обида постоянно жили в ней, таились в каждом уголке, это был её пресловутый грех, за который отправляли на пятый круг ада. Рози жила с ней всегда, она злилась на Дадли, на Дурслей, на учителей и глупых детей, которые не хотели с ней дружить, на взрослых, которые ей не помогали, на Дафни и Алекса, Гарпию, Волдеморта. Она настолько пустила корни в её сердце, что Рози просто не обратила на это внимание, когда скидывала в приступе ярости книги со стола или пинала стены, желая выразить всю свою боль от смерти родителей, ситуации на кладбище и отчисления из Шармбатона. Третьим к ней пришёл торг, и она отправила письмо мадам Олимпии, чтобы она аннулировала свои дурацкие слова и приняла её в Шармбатон. Она не могла жить без академии, которая стала её домом, её духовным и физическим убежищем. Как ей теперь выживать, если у неё забрали всё: дом, друзей, увлечения, общество, в котором она привыкла существовать. Она ведь больше никогда не увидит вишнёвые сады, с которыми связано столько воспоминаний, лабиринт и мраморные статуи, величие архитектуры академии, целую сеть ниточек-имён, на которой было её собственное имя и бабушки. Дорея и Карлус хотели, чтобы она была в безопасности. Но сможет ли она выжить в Хогвартсе? Кто-нибудь может быть в безопасности в этой проклятой школе, которая выпустила Волдеморта? Мадам Максим прислала ей вежливый отказ, и с тех пор она перестала плакать. Стадия депрессии длилась долго и тяжело, Рози чувствовала себя заживо погребённой в Суррее, среди идеально подстриженных роз и газонных площадок, однотипных домиков и удушающей серости комнаты, которую украшали только фотографии друзей. Рози Поттер долгими днями лежала на кровати и смотрела в потолок, не ощущая в себе сил элементарно подняться и поесть. Всё казалось ей настолько бессмысленным и глупым, что ей хотелось уснуть навсегда, чтобы не чувствовать этой тянущей боли в груди. Ни одна рана, ни одно проклятие не заставляли её чувствовать себя настолько никчёмной и бесполезной, как сейчас. Ей присылали письма, на которые она не отвечала, и ей было бесконечно совестно за это, но она не могла пересилить себя. По ночам ей снились кошмары с кладбища, где Волдеморт раз за разом пытал её, а потом убивал, и Рози просыпалась с криком на губах и зеленью перед глазами. Дурсли её благоразумно не трогали. Наверное, считали, что она совсем чокнулась, и решили не беспокоить. Принятие пришло к ней в какой-то извращённой форме. Ближе к концу июля она проснулась с осознанием того, что если она ещё один день пролежит в кровати, жалея себя, то Волдеморт найдёт её и закончит то, что начал, а Рози будет беспомощна перед ним. Ей нужно было что-то делать, чтобы жить, чтобы заполнить хоть уголок болящей души. Десять поломанных зубочисток. Рози скорчилась на полу и сжала пальцами волосы от безысходности. Десять зубочисток она пыталась заколдовать, прежде чем хоть одна немного надломилась. Каждая песчинка магии, что была в её теле, кричала о том, что нужна палочка, и Рози была готова взвыть. Она чувствовала себя маглой. Той самой заурядной девочкой с Тисовой, которой была вечность назад. Без магии она была никем. Но её любимая, родная, самая лучшая палочка, которая была с ней с самого первого дня, сломалась в тот ужасный день, и её остатки всё ещё лежали у могильного памятника. Раньше, когда она приезжала на каникулы, то колдовала ей беспрестанно — запрет на колдовство французской палочкой в Англии не работал. У Рози всегда была защита, от Дурслей в том числе. Но сейчас она чувствовала себя слабачкой, которая ничего не может сделать. Она старалась вызвать хоть что-нибудь, поэтому как первокурсница трудилась над зубочистками, но успех был ужасным. У неё ничего не получалось, да ещё и был шанс, что стихийную магию засечёт министерство. Шрамы на руках назойливо заныли, и Рози в который раз сменила повязки. Рана на плече, полученная в самом конце, почти зажила, но на предплечье… она кровила, кажется, каждую секунду, и Рози ничего не могла с этим поделать. Лекари сказали ей, что это тёмная магия, следы от которой могут остаться с ней на всю жизнь. Рваные шрамы, которые уродовали её тело… Рози пыталась себя убедить, что ничего страшного в этом нет, но всё равно неосознанно натягивала рукава кардиганов и водолазок до костяшек. Рози ещё раз втянула в себя воздух и медленно выдохнула, стараясь успокоить тело. Рядом валялись книжки по невербальной магии, которые абсолютно ей не помогали. Ей не хватало сил, чтобы направить свою магию на объект и не разнести при этом полдома. Поттер открыла глаза и долго, не моргая, смотрела на зубочистку, стараясь представить заклинание как поток песчинок, собравшихся в одну линию и направленную на объект. В теле чувствовалось напряжение, тихое рычание магии, но она не выплескивалась наружу, ничего кроме злости и разочарования она не чувствовала. Святая Элиза, она не может защитить себя без магии. Она. Абсолютно. Беспомощна. И. Слаба. Гнев забурлил в венах, и Рози отбросила от себя книжки и деревянные объекты испытания. — Сегодня придут Полкиссы, — раздался за дверью звонкий голос тётки Петунии. Рози скорчилась и склонила голову на колени, пытаясь раствориться. Петуния обычно не заходила к ней без надобности и разговаривала через дверь, так что иногда она не общалась с людьми целую неделю и потихоньку сходила с ума. — Оденься и спустись на ужин в семь часов. Рози хотелось послать тётушку Петунью. Мардж, её тупую собаку и вообще весь мир, но она только скривила губы и неизвестно кому кивнула. Зачем это всё? Зачем эти лживые и неискренние ужины, где все врут и подлизываются друг к другу? Неужели они видят смысл жизни в этом притворстве? Почему Дадли, который издевался над людьми, имел счастливую семью, а ей достались могильные камни и шрамы на руках?***
«Хай, Рози, как ты? Всё хорошо? Я очень надеюсь, что у тебя всё хорошо, ты выбросила из головы плохие воспоминания и сейчас радуешься лету, и поэтому нам не пишешь. Камилла недавно мне написала о слухах, которые окружают Англию и тебя, в США сейчас об этом пишут в газетах жёлтой прессы, и мама сказала мне не верить в это, поэтому жду, когда ты мне ответишь, что же с тобой произошло. Конечно, этот Тёмный Лорд не мог восстать из мёртвых, потому что, очевидно, некромантия запрещена, и я сомневаюсь, что мертвецы умеют колдовать, дышать и думать, поэтому я подумала, что может эта террористическая организация Пожирателей снова решила напасть и они выбрали себе нового лидера? Скажи, что это не так. Скажи, что ты просто скорбишь по родителям. Так или иначе, давай поговорим об этом осенью, когда ты вернёшься в академию.
Клара М. Картер»
Днём, если не спала и не занималась самобичеванием рядом с книжками по Чарам, сотворить которые она не могла, Рози Поттер бродила по Литтл Уингингу, стараясь найти что-нибудь интересное в этом совершенно обычном городишке. Аморет как-то говорила ей, что обычных вещей не существует и в каждой можно найти свой уникальный отпечаток, если открыть самое сердце для нового. Рози не хотела открыть своё сердце Литтл Уингингу, поэтому понимала, что иногда они с Аморет были разными. Мягкий, успокаивающий голос подруги ещё звучал в её голове, и Рози с содроганием боялась того момента, когда голос её подруг исчезнет из её памяти. Слова из писем подруг вселяли в неё надежду, и она была им безумно благодарна, что они не забывают её и беспокоятся, но какое-то внутреннее напряжение не покидало её. Как она могла рассказать им обо всём? О Волдеморте и случае на кладбище? Что она чуть не умерла, хотя её всегда считали самой сильной. Что её палочка разрушена, а в Шармбатон она больше не вернётся. Рози чётко понимала, что девочки знают Розали Поттер, как весёлую задиристую волшебницу, которая любит дуэли и попадать в приключения, но понравится ли им такая Рози… слабая и потерпевшая поражение? Поттер не смогла бы посмотреть им в глаза и увидеть жалость и разочарование. Хотя она хотела быть сильной ради них. Клара писала ей, что хочет поговорить обо всём осенью, когда они встретятся в Шармбатоне. Но они не встретятся… она теперь не скоро сможет приехать во Францию — страну, в которой она почувствовала себя любимой. В Англии же она потеряла всё. Ржавые качели на площадке скрипели, жёлтая краска осыпалась и местами виднелся рыжеватый металл. Рози не спеша раскачивалась, вспоминая, как четыре года назад сидела здесь вместе с соседской девчонкой, пока не пришёл Дадли с друзьями и не заставил её побегать. Тогда она в первый раз увидела волшебницу. Как удивительно это тогда было. Она до сих пор помнила мельчайшую деталь того дня: твёрдая кора ивы, сбитое дыхание, мерзкая улыбка Дадли, её нелепые детские шутки, заклинания, заставившие Дадли всё забыть, длинные бусы на шее мадам Бойо, её неповторимая аура человека, в котором магия текла с рождения. Рози прикусила губу, стараясь подавить вздох. Небо над Литтл Уингингом стемнело и нарастал ветер, сухая трава кружилась в воздухе и слегка ощущался запах озона — предвестника скорой грозы. Дети на карусели прекратили кататься и их бдительные мамочки увели их домой. Рози осталась одна на площадке, с тоской отмечая, что она никогда не знала, каково это, когда о тебе заботится родная мать. Перед глазами мелькнуло безжизненное лицо Лили Поттер. На горизонте показалась мощная фигура Дадли и его тонкокостных друзей-варваров. Рози даже не удивилась тому, что всё повторяется второй раз, а невезение сыплется на неё, как из рога изобилия. Рука по привычке полезла в карман широких брюк, но палочки там не оказалось. — Поттер! — голос Дадли был капельку визжащим, и Рози в детстве издевалась над ним за это. Но в подростковом возрасте его высокие ноты приобрели какое-то противное глухое звучание. — Дурсль! — в ответ кивнула Рози, приподнимая брови. С качелей она вставать отказалась, решив, что Дадли не придёт в голову избивать четырнадцатилетнюю девчонку-волшебницу, как он делал это в детстве. Его друзья, все как один похожие на кротов, засмеялась. Над чем, Рози не знала. Может, над толстыми щеками Дадли. — Уууу, она такая грубая, — прошепелявил Пирс Полкисс, родители которого придут к Дурслям сегодня вечером. Рози уже представила, как будет тренироваться весь вечер левитировать им куски торта на голову. — Мамочка не учила тебя хорошим манерам, а? Разве ты не должна поклониться своему кузену, в доме которого ты живёшь, шрамоголовая? — съехидничал Дадли. Рози недоумённо на него посмотрела. Что за бред он несёт? А в лицо ему дать вместо поклона она не должна? Придурок невоспитанный. — Тебе-то откуда знать о хороших манерах? Выучил, пока кидался камнями в машины или отбирал завтраки у детей? Лицо Дадли побагровело. Не ему ей рассказывать о хороших манерах. Друзья Дадли притихли. Напряжение, и так существовавшее с незапамятных времён, накалилось ещё сильнее. Рози практически могла почувствовать, как злится Дадли, и удивляться, что хоть в чём-то они похожи. — А, я забыл же, у тебя ведь нет мамочки, Поттер, ты ведь совсем одна, — оскалился Дурсль, и его друзья подошли ближе, почти окружая качелю, на которой она сидела. Звоночек тревоги затрещал в её голове, и Поттер быстро осмотрелась. Поблизости не было ничего, чем бы она могла обороняться, а путь назад закрыт кирпичной стеной. Она попробовала сконцентрироваться на магии, но почувствовала только едва заметное шевеление. Она всё ещё была нестабильная. Она бы сказала, что слова кузена её задели, если бы он не говорил это каждый год. За двадцать пять дней она уже поняла, что окончательно стала сиротой. — Ты ведь чокнутая, Поттер. Кричишь ночами постоянно, зовёшь кого-то? Кто такой Алекс? Твой парень? Как мне его жалко. Только одно упоминание об Алексе разожгло в ней такой огонь, который не вызывало ни одно грязное или обидное слово. Она так долго пыталась спрятать сильную, отчаянную, кровавую боль от расставания с ним, что просто не могла слышать, как его красивое имя произносит эта свинья. Она ударила его кулаком в щёку. — Не смей произносить его имя! Она скучала по Алексу. Очень сильно. Невыносимо. Ей нужно было до слёз обнять его, чтобы он утешил её, чтобы укрыл от всех неприятностей и сказал, что она переживёт все неприятности. Конечно, удар получился несильным. Рози невысокого роста, поэтому, чтобы достать до шкафоподобного Дадли, ей пришлось подпрыгнуть, и она растеряла большую часть силы. Но Дадли всё равно отшатнулся, ошеломлённо смотря на неё своими поросячьими глазками. Рози сжала несколько раз кулак, стараясь унять боль в предплечье, где рана так и не зажила. Кровь выступила на рукаве толстовки. Рози заторможено, словно в одном из своих снов, посмотрела на алую жидкость: «Да, Шармбатон научил меня чему угодно, но не тому, что леди не бьют людей». Как хорошо, что здесь нет Аморет, перед которой бы Поттер умерла со стыда. — Думаешь, это сойдёт тебе с рук? Твоей деревяшки больше с тобой нет… — прижимая ладонь к носу, прогнусавил Дадли, скалясь. Рози поняла, что не учла только одного. Их было больше, и когда они обступили её, словно гиены, она не могла выбраться. — Мелкая стерва! — запищал тонким голоском Пирс Полкисс, приближаясь к ней и занося руку для удара. Его друзья так же обступили её, и Рози, в панике, выставила вперёд руку, чтобы защититься. Но ожидаемого удара не последовало, а вместо этого девушка почувствовала острое прикосновение ветра к щеке. Она открыла глаза, и песок, несмотря на очки, тут же попал ей в глаза. Рози зажмурилась, закрывая глаза руками, по щекам полились слёзы, и Рози попыталась убрать песок, но вызвала раздражение. Рядом с ней банда Дадли верещала, и Рози сквозь песчаную дымку смогла увидеть, как Дадли и его друзья разбежались в разные стороны, и на лицах их было написано огромное потрясение вперемешку с ужасом. — Ненормальная! — Ты же говорил, что она слабачка! — Бежим! Рози оглянулась и пораженно ахнула. Песок с детской площадки взметнулся вверх, и Поттер оказалась в самом эпицентре песчаного тайфуна, поднявшегося над ней почти на фут. Земля, ветки и сухая трава крутилась в воздухе, застревая у неё в волосах и забиваясь в потрёпанные кеды. Это она создала? Это стихийная магия? Но она не чувствовала в себе никакой магии. Через секунду тайфун стих, песок упал наземь, всколыхнув траву и качели, и Рози увидела, как покрылись бежевым слоем сидения карусели. Рози стояла, не дыша, пытаясь понять, откуда же взялась эта магия. Сердце гулко билось в груди, в крови ещё играли остатки адреналина. Рози оглянулась на дорогу и заметила едва уловимый блеск в воздухе, который тут же исчез, напоминавший, как исчезаешь под мантией-невидимкой среди пустого коридора. Поттер нахмурилась. Неужели за ней наблюдают? — Здесь кто-то есть? Вы под дезиллюминационными чарами? Тишина. Так они и ответили тебе, Рози. Наверное, она уже совсем сошла с ума со своими психозом и подозрительностью. Рози Поттер развернулась, вышла с площадки и направилась обратно на Тисовую улицу, пытаясь придумать отмазку, почему она не хочет спускаться на праздничный ужин. В воздухе на секунду мелькнула фигура с ярко-розовыми волосами, а потом исчезла.«Милой Рози Лили Поттер, Посмотри на ночное небо, Рози, и глубоко вдохни. Там наверху миллиарды звёзд, маленьких крошечных светящих шаров, которые напоминают рассыпанные алмазы, они так далеко, что мы никогда не сможем их достать, но разве кто-то по этому поводу растраивается? Помнишь, что ты мне ответила, когда я спросила у тебя, почему ты так любишь смотреть на звёзды и мечтать. Ты сказала, что чувствуешь себя свободной, как звезда, которая парит где-то далеко и совершенно ни о чём не заботится. Раньше я не понимала этой позиции, но сейчас я хочу, чтобы ты стала звездой и отпустила всё плохое, что накопилось в тебе за этот месяц. Я всё знаю. Мама была в министерстве и рассказала мне обо всём, что с тобой произошло. Я ревела, когда узнала об этом. Я представляю, как ревела ты, и даже не могу представить, что ты сейчас чувствуешь. Никто не заслуживает такой боли, которую ты перенесла, и я не понимаю, за что Магия посылает тебе такие испытания. То, что они исключили тебя из Шармбатона, несправедливо, ты ведь выросла в этой академии, я знаю, что ты считаешь Шармбатон домом, который у тебя забрали, и мне хочется реветь от этой новости. Мы столько всего с вами пережили в этих стенах не для того, чтобы это так закончилось… Многие из моих однокурсников думают, что ты бесстрашная, непоколебимая Розали Поттер, которая ничего не боится и никем не дорожит, что ты холодная и жестокая, но я помню, как ты протянула мне руку помощи, когда от меня все отвернулись, как предложила дружбу, хотя я не нравилась твоим друзьям. Ты никогда меня не осуждала за мою трусость и слабость, и всегда улыбалась, даже если я не могла наколдовать простую Алохомору, ты приходила на мои выступления и репетиции, защищала перед Дафни и обсуждала каждую статью из PariMadicFashion, хотя тебе это не нравится. У тебя доброе сердце, Розали Поттер, даже если ты и хочешь казаться злой ведьмой, которой не бывает больно. Это нормально, быть мягкой и чуткой. Это нормально, позволять себе чувствовать. Прошу, не забывай про своё сердце. Не дай ему очерстветь. Скоро встретимся, ma petit rosette, не забывай мне писать.
Аморетт Вьен»
***
«Роуз, я долго думал над этим письмом. Я начинал десятки раз, пачкал бумагу чернилами и выкидывал её, потому что ни одно предложение не могло описать ту боль, что чувствую, когда слышу о произошедшем с тобой. Я и сейчас не знаю, смогу ли я правильно изложить свои мысли. Наверное, я не должен был отпускать тебя в Англию, видя, каким взглядом ты смотрела, когда мы покидали Шармбатон. Не знаю, чувствовала ли ты в тот момент, что всё разрушится и ты больше не вернёшься сюда, что последнее, что между нами будет — это прощальный поцелуй и обещания, которые мы оба не смогли сдержать. Твои грустные глаза до сих пор в моей памяти, и я бы хотел, чтобы эта боль произошла со мной, я бы забрал её у тебя, будь у меня такая возможность. Единственное, что я хочу — это чтобы ты была счастлива. Чтобы смеялась, наблюдая за утками в пруду, любовалась статуями Амура и Психеи в саду, чтобы тебе было спокойно в моих объятиях, чтобы ты наслаждалась каждым поцелуем и забыла о своём прошлом, которое держит тебя в своих когтях. Ты знала, что у тебя появляется ямочка, когда ты нежно улыбаешься, смотря на падающие лепестки роз, и думаешь, что тебя никто не видит? Я никогда не говорил тебе, но я в первый раз загляделся на тебя в тот момент, ты была самой красивой девочкой на свете. И ещё прекрасней ты была с кувшинкой на голове, мокрая и с тиной на щеках, когда мы вместе свалились в фонтан. Я не должен был этого вспоминать. Ты расстроишься, но тем не менее я хочу, чтобы ты знала это. Ты дорога мне. Ты нужна мне, Рози Поттер. С тёмным прошлым, страхами и недостатками, милыми ямочками и любовью к приключениям и тайной страстью к разговорам со змеями. Я не хотел, чтобы это письмо тебя расстроило, моей целью было напомнить тебе, что я тебя люблю, и никто тебя не бросал (если ты это себе надумала, я не собираюсь с тобой расставаться только потому, что между нами триста сорок три километра, даже не думай). Не плачь, потому что твои родители не хотели бы, чтобы ты плакала, возьми себя в руки и с улыбкой переступи порог новой школы, будь bestest*. Я знаю, что ты можешь. Не игнорируй мои письма, пожалуйста. Я собираюсь писать тебе каждую неделю. Je t'aime, Rousey.
Алекс»
Рози Поттер холодно. Руки, скрытые только лёгкой белой тканью водолазки, покрылись мурашками, а пальцы краснели и дрожали. Рози дышала на них горячим воздухом и ругалась на себя, что в порыве злости не захватила куртку. Письмо, аккуратно сложенное, чтобы не помялось, было завернуто в шарф, и даже несмотря на холод, Рози не хотела его разворачивать, чтобы не столкнуться лишний раз со знакомым почерком родных ей людей. Впервые за несколько недель духоты, несмотря на предостережения магловских синоптиков, пошёл дождь, и Рози выбежала из дома именно в тот момент, когда последние капли упали на изголодавшиеся по влаге листья кустарников. Вымощенные камнем тротуары потемнели, а в маленьких ямках образовались лужи, Рози бежала, не замечая этого, и теперь её и так старые кроссовки совсем превратились в ветошь: ткань намокла и порвалась, носки покрылись грязью, а шнурки развязались. Поттер, старясь сдержать злые слёзы, завязала их и присела на тротуар, совершенно не заботясь о том, что промокнет. Хуже этот день уже не станет. Презрительные слова дядюшки и мистера Полкисса всё ещё повторялись в её голове, как на сломанной пластинке: «— Когда ваша сиротка возвращается обратно в свой интернат? В том году её уже здесь не было… — Её выгнали, так что в новую школу она пойдёт позже. — Какой позор, Вернон, мне жаль тебя…» Рози вздохнула и посмотрела на небо: стояла глубокая ночь, и небо напоминало её любимые писчие чернила из французской деревеньки, казалось, ещё один полутон, и небосвод станет чёрным. Бриллиантовые звёзды тускло сверкали, сероватые облака медленно проплывали мимо, а полумесяц освещал крыши домов. Черепица блестела, качались в разные стороны флюгеры, блестела трава газонов, и каждый угол, каждое очертание приобрело идеальную резкость, словно сделанное из пластика. Совершенно неживое, мёртвое и тихое, но тем не менее хоть немного спокойное. Рози предпочла холодную улицу мерзкой тёплой гостиной Дурслей. Сирота. В каждом их слове так и сквозило «ты нам не нужна, убирайся отсюда». Рози была бы рада убраться куда подальше, но у неё нет палочки, а без неё она не может получить деньги в банке, да и магический мир Англии она совсем не знает, банк мог находиться в их магическом квартале, но как до туда добраться, она не знала. Единственное, что ей сказала мадам Олимпия — это ждать, когда за ней придёт кто-нибудь из Хогвартса в августе, но Поттер претило это пожирающее ожидание. Её словно постепенно затягивало в пустоту. Поттер достала из шарфа письмо Алекса, ещё раз прочитала его, нежно улыбаясь на некоторых фразах, аккуратно провела пальцем по буквам, стараясь не оставить влажного следа, и тихо заплакала, позволяя выразить накопившиеся эмоции. Письма девочек в надушенных конвертах лежали рядом, и Рози прижала их к груди. Все они написали, что скучают по ней, что ждут её, что она нужна им. Дурсли ненавидели её, но друзьям она была нужна, и только это держало её, заставляло верить в лучшее в людях. Рози снова посмотрела на небо.«Посмотри на ночное небо, Рози, и глубоко вдохни. Помнишь, что ты мне ответила, когда я спросила у тебя, почему ты так любишь смотреть на звёзды и мечтать. Ты сказала, что чувствуешь себя свободной, как звезда, которая парит где-то далеко и совершенно ни о чём не заботится».
Сделала глубокий вдох. Одна из звёзд, совсем тусклая, вдруг ярко вспыхнула, а потом упала. Рози зажмурилась и загадала желание. «Пусть рядом со мной появится человек, которому я буду нужна. Пожалуйста, пусть найдется хоть один родственник, который будет любить меня». На улице стояла тишина. Рози усмехнулась собственной глупости и опустила голову на колени, поджимая их под себя. Какая глупость. Она не знала, сколько там просидела, роняя слёзы и жалея себя, пока каждый участок кожи не замёрз и её не начало трясти от холода. Рози попыталсь согреть себя, растирая покрасневшую кожу, но в этот момент в кустах что-то зашевелилось. Рози обернулась, замерла, настороженно посматривая на живую изгородь, где едва заметно шевелились листья, и заметила два ярко-жёлтых глаза, внимательно наблюдавших за ней. Дыхание спёрло. Это просто кошка, одно из тех странных созданий мадам Фигг? Или Волдеморт прислал к ней оборотня, чтобы окончательно убить её? Листва ещё сильнее зашевелилась, и Рози увидела, кто же так долго наблюдал за ней. Огромная чёрная фигура лохматой собаки высунулась из кустов, фыркая. Серебряные, словно у волшебного создания, глаза поглядывали на неё с необычным для собаки внимательным проблеском, уши стояли торчком и на них налип репей, чёрная шерсть слиплась, и Рози удалось разглядеть вертящийся туда-сюда хвост. Рози хотела бы испугаться такой большой ободранной собаки, но то ли вина недавней истерики, то ли просто упадок сил, но Рози ничего не почувствовала к этой собаке, кроме жалости и странного единения. — Ты тоже один? Сирота, как и я? — тихо спросила она, не надеясь на ответ от животного. Клара бы сказала, что это грим — предвестник смерти, но Рози не верила в это. Кого ещё она могла потерять?! Девочки и Алекс далеко и в безопасности, так что волноваться можно только о себе. Тем более иногда собака — это только собака, пусть и бездомная. Чёрный колли*, а Рози показалась, что это именно колли, взмахнул хвостом, тихо тявкнул, и мягко подошёл к ней, внимательно рассматривая её, а потом прилёг рядом с ней, опуская голову ей на колени. Рози приняла это за утвердительный ответ, и со спокойной душой стала убирать колючки, листья и репей из его шерсти. Она у него была твёрдая, словно годами не чёсаная, но сам пёс тихо сопел, скребясь лапами, и Рози против воли улыбнулась. Она всегда любила собак, но в детстве конечно же никто не позволил завести ей щенка, поэтому сейчас этот бездомный пёс затронул что-то личное в её сердце. Поттер даже не боялась, что у собаки бешенство, потому что тогда он бы уже покусал её. Может, на вид он и страшный, но сейчас у неё на коленях лежал милый и добродушный пёс, которому в эту холодную, сырую ночь тоже было одиноко. Рози запустила пальцы в шерсть и осторожно почесала его, вызывая у пса фырканье, которое Рози приняла за благодарность. — Если тебя отмыть, ты будешь красавчиком, — с улыбкой сказала она ему. Пёс удивлённо навострил уши, приподнял голову и посмотрел на неё сверкающими глазами, высунув язык. Рози тихо рассмеялась, поражаясь мимике собаки. «Он словно всё понимает», — подумала она. — Ладно, ты и сейчас неплох. Пёс лизнул её ладонь. — О, Святая магия, — хихикнула Рози, — знать бы, как тебя зовут… У тебя есть имя? Пёс громко тявкнул. — Хмм… Что-то вроде Джонни или Тоби? — предположила она, продолжая гладить колли. Он приятно согревал её озябшие ноги, а тихий стук сердца успокаивал. Рози вдруг почувствовала необычное успокоение, словно она просто вышла на прогулку с собственной собакой из дома. Пёс фыркнул, посмотрев на неё, как на идиотку, и ударил лапой по тротуару. Рози притворно нахмурилась. — Не такие уж и ужасные имена… Что, что-то более изысканное? Вроде Оскара? Пёс удручённо поджал хвост, покачав головой. — Кристофер? Бенедикт? Люцифер? — пёс насмешливо заскулил; небо пестрило звёздами, и Рози решила назвать первую попавшуюся. — Орион? И в этот момент он замер, прижавшись к ней сильнее, и замолчал, даже его пушистый хвост прекратил биться по земле. Рози поняла, что близка к ответу. А может, этот пёс просто знал кого-то с именем Орион, поэтому так реагирует. — Тебя зовут Орион? — пёс не отозвался. Рози тяжело вздохнула, осматривая холодную и пустую улицу, и притянула пса к себе. Она была уверена, что ему сейчас была нужна поддержка так же, как и ей. Ладонь опустила ему на лоб и ласково погладила. — Тогда буду называть тебя Скитальцем. Мы оба с тобой не знаем, где наш дом, — она болезненно улыбнулась ему, и на секунду увидела в его глазах настоящий человеческий проблеск боли. — Но когда-нибудь мы его найдём. * Bestest (the best of the best) — лучшая из лучших (английский сленг). Один Мерлин знает, откуда Алекс его узнал.