***
— Привет. Реджина слегка подпрыгнула от неожиданности, когда за спиной раздался голос Эммы. Она развернулась к бесшумно подошедшей светловолосой женщине. Та выглядела бледной, ещё недавно милая причёска превратилась в жалкий хвостик, а прекрасное синее платье так сильно пропиталось кровью, что приобрело фиолетовый оттенок. Тревожное зрелище. — Привет. Как ты? — осторожно спросила Реджина, вынимая бумажный стаканчик из кофемашины. — Нормально. Мы только что закончили с полицейским. Не сказать, что всё хорошо, но хотя бы с этим покончено, — Эмма вставила пустой стаканчик и нажала кнопку. — Как твоя подруга? Жена Дэвида? — Она в порядке. Родственники Дэвида уже приехали. — Есть новости о его состоянии? — Его ещё оперируют. Они скажут больше, когда закончат. Эмма кивнула и вздохнула. Она выглядела уставшей и немного испуганной. И хотя Реджина сама сильно устала и тоже боялась, ей хотелось обнять Свон, утешить её. А потом она перехватила взгляд следователя и вспомнила другие вещи, которые собиралась сделать с ней меньше трёх часов назад. Как всё могло так быстро полететь к чёрту? — Думаю, нам нужно поговорить, — тихо заговорила Эмма. — Не здесь и не сейчас, — ответила Реджина, и женщина понимающе кивнула. — Ты права. Я просто… Не хочу, чтобы мы закрывали глаза на… всё это безумие, — Эмма шагнула ближе, обдавая её теплом своего тела. — Хорошо? — Хорошо, — Реджина с трудом отвела глаза от губ Эммы. — Не закроем. Но сейчас всё слишком сложно… Друзья нуждаются в нашем внимании. — Знаю, знаю… — она всё-таки потянулась, чтобы взять Миллс за руку, и женщина не стала одёргивать её. — Я просто рада, что ты в порядке. Что тебя там не было и… никто больше не пострадал. — Кстати, об этом, — прервала Реджина, и её голос зазвучал резче. — Чем ты думала?! Когда запихивала меня в такси и мчалась обратно? Эмма вздрогнула от интонации её голоса, но лишь крепче сжала руку. И Реджина не отпустила. Она не хотела отпускать. Потому что до сих пор помнила едкое и сжигающее ощущение страха, подпитываемое разгулявшимся воображением. Она убедила водителя такси остановиться на углу улицы, вышла из машины, вызвала полицию, после чего поспешила обратно на приём. Впрочем, когда добралась до здания, охранники уже заблокировали вход, но Эмма оставалась внутри. Эмма, Кэтрин и, чёрт возьми, даже Мэри-Маргарет — все они были там. А Реджина — снаружи, почти ослеплённая страхом и взволнованная до смерти. Полчаса неконтролируемой паники, когда она мысленно отмахивалась от возможных трагических событий. Реджина просто не могла позволить себе никого потерять. Кэт была ей почти сестрой, единственным близким человеком, и даже коллеги по работе на поверку оказались слишком важными звеньями в структуре повседневной жизни. И Эмма. Эмма, которая рванула обратно, едва услышав выстрел. Выстрел. И перепачканное кровью платье. Всё это оказалось непосильной ношей, и глубоко похороненные воспоминания рвались наружу, окрашивая всё красным. Сам факт того, что она всё ещё стоит на ногах, а не бьётся в нервном припадке, мягко говоря, поражал. — Ну, во-первых, я думала о твоей безопасности, а для этого тебя надо было убрать подальше, — следователь тщательно подбирала слова. — Во-вторых, думала о дорогих мне людях, которые оставались внутри и, возможно, нуждались в моей помощи. — Ну, а ты, значит, супергерой при параде? Ты слишком серьёзно воспринимаешь своё альтер-эго Чудо-женщины! — хотя она не шутила, Эмма беззвучно рассмеялась. И её смех свёл на нет всё напряжение Реджины, как вода размывает острые края камней. Господи, она попала. — Прости, что оставила тебя одну. Это был просто… инстинкт. Защитные инстинкты Дэниеля тоже всё время были настороже. Посмотри, куда они завели его. Посмотри, куда завели меня, — мрачно подумала она. Сглотнула. — Что ж, научись контролировать свои инстинкты. В конце концов, ты — взрослая женщина! — Прости меня, — наморщив лоб, повторила Эмма. — Но я должна была вернуться, а ты… ты не должна, ясно? У тебя семья, у тебя ребёнок. Когда я услышала выстрел, просто подумала… Реджина, ты обязана была уйти. У тебя есть Генри, ты не можешь… Ты должна беречь себя. Внутри у Реджины что-то расплавилось. Может, потому что в такой страшной ситуации Эмма подумала о Генри и попыталась защитить его мать, его семью. Может, потому что она понимала — Эмме знакомо чувство одиночества. Может, всему виной пронзительный взгляд зелёных глаз. Или тоска в них. Реджина не могла сказать наверняка. Правда в том, что несмотря на неудобную ситуацию или неподходящее место, она первой подалась навстречу, желая соединить губы, чтобы ощутить мгновенную связь. Послышался звук приближающихся шагов. В коридоре показалась медсестра, и Реджина растерянно моргнула, отступая назад — возвращаясь в реальность. — Мне нужно вернуться к Кэтрин. Мгновение Эмма стояла в некотором замешательстве, потом кивнула. — Ах, точно. Ладно, а я… проверю ММ. Реджина кивнула. — Мы поговорим. — Да… Поговорим.***
Два часа спустя Мэри-Маргарет не могла выдавить из себя ни слезинки. Она слегка дрожала, впрочем, ничего удивительного, учитывая безумное количество выпитого кофе. И даже у Руби не получалось её разговорить. Женщина просто сидела, скользя рассеянным взглядом по стенам, и выглядела куда более несобранной, чем законная супруга Дэвида. Они все находились в одной комнате ожидания. Эмма, Руби, Мулан и Мэри-Маргарет сидели на диване у стены, в то время как Реджина, Кэтрин и родители Дэвида расположились напротив. Они вели себя, словно две соперничающие команды, по удивительному стечению обстоятельств ожидавшие одного результата. Эмма не замечала, чтобы миссис Нолан неотрывно пялилась на Мэри-Маргарет, но с противоположной стороны исходила странная энергия. В том числе и от Реджины. Что ж, в конце концов, Дэвид ради Мэри-Маргарет бросился под пули, и даже слепая жена должна понимать, что-то это да значит. Эмма знала, при других обстоятельствах Мэри-Маргарет предпочла бы уйти, чтобы сделать ситуацию менее неловкой — такой уж она человек. Но прямо сейчас она просто не могла. Эмма понимала это, все вокруг понимали; Бланшар не может уйти, не убедившись, что с ним всё в порядке. Обстановка накалилась до предела. Чудо, что никто не налетел на врача, когда тот наконец появился. Мэри-Маргарет порывалась вскочить с дивана, но в последний момент сдержалась, ведь врача уже окружила настоящая семья Дэвида. По её лицу было видно, каких непомерных усилий ей стоило не переступить черту. И Эмма открыла для себя необычное, но в то же время очень сильное восхищение этой женщиной. — Операция прошла успешно. Нам удалось остановить внутреннее кровотечение, — его слова были встречены шумом всеобщего одобрения. — Пули не задели внутренние органы, так что мы можем ожидать полного восстановления. На этот раз все принялись обниматься, целоваться, даже врача зажали в крепкие объятия и засыпали благодарностями. Как оказалось, Мэри-Маргарет выплакала не все слёзы, и сейчас они беззастенчиво текли по её щекам. И потекли ещё сильнее, когда мать Дэвида подошла, чтобы крепко её обнять. Кэтрин не выглядела особенно счастливой, но ничего не сказала. Реджина тоже нахмурилась, в защитном жесте обнимая подругу за плечи. Это была заботливая сторона женщины, пока ещё неизвестная Эмме, которая сразу пришлась ей по душе. Напоследок врач сказал, что в ближайшие несколько часов Нолан не очнётся, и все визиты лучше отложить до следующего утра. Короче говоря, их отпускали на все четыре стороны. — Реджина! — окликнула Эмма, когда усадила Руби и Мэри-Маргарет в такси. Адвокат стояла неподалёку, ждала, пока подруга попрощается с родителями мужа. — Мисс Свон, — она подошла ближе, вопросительно изогнув бровь. — Я… Не знаю, я просто хотела… — Реджина смотрела на неё нечитаемым взглядом, и Эмма потёрла лицо. Спрашивается, зачем позвала Миллс? О чём можно говорить посреди тротуара, когда всего в нескольких шагах от них находится её лучшая подруга? — Тебе нужно пойти домой и немного отдохнуть. — Я… да… я пойду. — Хорошо, — Реджина собиралась развернуться, но Эмма остановила её, коснувшись запястья. — Подожди. Просто… позволь мне сказать. — Ладно… — Миллс вздёрнула бровь. — Я жду, — поторопила она, когда Эмма не произнесла ни слова. — Сегодняшний вечер… он был ужасен, я понимаю. Правда, понимаю. Но в то же время… он… не показался мне ужасным. — Хм… Весьма поучительно, — заметила Реджина, и Свон закатила глаза. Но уголки пухлых губ изогнулись в усмешке, такой лёгкой и знакомой, что Эмма продолжала улыбаться даже после того, как женщина ушла.***
— Господи! — воскликнул Август, откидываясь на спинку дивана в гостиной Эммы. — Ты не устала от этой дрянной мыльной оперы, что зовётся твоей жизнью? — Моей жизнью? Моя жизнь в порядке. И даже более чем! А вот люди вокруг меня постоянно попадают в эти… охренительно странные ситуации. — Угу, вроде перестрелки на торжественном мероприятии. — Или появления злого близнеца! — парировала она, и Август рассмеялся, но как-то совсем не весело. — Слишком рано? — Наверное, — он пожал плечами. — Прости, — Эмма села рядом с ним, а затем и вовсе легла, положив голову на колени. — Как ты вообще справляешься? Мы как-то не особо говорили об этом. — Не знаю, Эммс… Ты ведь в курсе, что я его навещал? — Да. — Это так стрёмно, настоящее безумие… — Август вздохнул, и она кивнула. Хотелось сказать «Бывает», но… Серьёзно? Она не сказала. Просто не смогла. — У него моё лицо, но на этом всё. Больной парень. И я сейчас говорю не только о наркотиках. Его манера говорить, его взгляды. Они… Они пугают меня. Он думает, что мир к нему несправедлив. Представляешь? Эмма поджала губы. — Наверное, это очень тяжело… — Я стараюсь не осуждать, ведь кто знает, какая у него была жизнь. Я его совсем не знаю. Но это трудно, потому что этот сукин сын получил шанс, понимаешь? По-настоящему хороший шанс в лице любящих состоятельных родителей. А он взял и убил кого-то. Думаешь, сожалеет? Он упивается жалостью к себе. — Август… — мягко произнесла Эмма, когда в его голосе прорезались нотки горечи. Ей не нравилось, когда он уходил в тёмное-тёмное место внутри себя. Не нравилось, потому что у самой было такое же, и она прекрасно знала, каково это — оставаться один на один с собственной тьмой. — Прости, прости. Я в порядке. Просто… Все эти годы мы гадали, помнишь? — Помню. — Теперь это кажется глупым. У меня уже есть семья, — он улыбнулся и, к счастью, это была знакомая ей улыбка. Его пальцы невесомо прикоснулись к её волосам. Совсем как раньше, когда жили в «Жуке», и она мучилась мигренями после чтения при тусклом освещении салона. Нежно, бережно, по-семейному. — Ты единственная семья, которая мне нужна. Эмма улыбнулась в ответ, и какое-то время они провели в тишине, утешаясь одним лишь присутствием друг друга. — Ладно, мне пора идти, — сказал наконец Август, и Эмма отстранилась, чтобы он мог встать с дивана. — Завтра меня ждут на сборище книготорговцев. Надо бы получше подготовиться. — Ооо, только посмотрите на этого выдающегося автора, — поддразнила она, в ответ на что мужчина ухмыльнулся. Засранец буквально сегодня получил смешной аванс от издательства за право выпустить следующий тираж книги в мягкой обложке. — Я к этому близок, детка, — подмигнул Август на прощание. Эмма вздохнула и потянулась. Впервые в жизни у неё появилось несколько часов лишь на себя любимую. Нет абсолютно никаких дел. Не о чем беспокоиться. Божечки, до чего же скучно. Свон схватила сотовый, пролистнула список контактов… Она могла бы позвонить Руби, спросить, не хочет ли она потусить, или справиться у неё о состоянии Дэвида… Нет, не могла бы. Потому что «Реджина» шла первой. Такие вот дела. Кто бы мог подумать? Эмма щёлкнула по иконке ватсапа и уставилась на дисплей, чувствуя, как сердце ускоряет бег. Боже, разве может быть, что она уже соскучилась по Реджине? Сумасшествие, но сильное чувство, подпитываемое ярким воспоминанием о поцелуе, не оставляло. Казалось, прошла целая вечность, а Эмма всё ещё чувствовала эйфорию, которая разливалась по венам живительным теплом. И она хотела пережить её снова. Лучше раньше, чем позже. И вдруг, прежде чем она успела что-то сделать, сотовый в её руке пискнул, извещая о новом полученном сообщении. «Привет. Как ты сегодня?» — прислала Реджина. Эмма не смогла сдержать улыбку. «Хэй, я в порядке. Какие планы?» «Я дома. Просто хотела узнать, как твои дела». «Я тут размышляла, можем ли мы встретиться…» Прошло несколько мгновений, и… «И к какому заключению пришла?» Свон усмехнулась. «Да, нам надо обязательно встретиться. Как насчёт пересечься в баре, куда мы однажды ходили, скажем… через час? Она нажала «отправить» без раздумий, возможно, из страха свести себя с ума терзаниями, что пригласила на свидание своего босса. «Вообще-то, я не могу». Ииии… её отшили. «Ох». «Я сегодня с Генри. Обещала провести с ним немного времени. Но мы всё равно увидимся завтра, не так ли?» Эмма глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Ладно, возможно, её не совсем отшили. Пока что. «Да, конечно. Увидимся завтра». «Именно. И поговорим». «Поговорим».***
— Хэй, — Эмма вошла в кабинет Реджины с двумя стаканами кофе. Время перевалило за обеденное, а она до сих пор ничего не слышала о женщине. Впрочем, кто бы сомневался. Понедельник выдался напряжённый, вся фирма стояла на ушах. — Мисс Свон, — Миллс подняла голову от документов. — Чем могу помочь? Эмма вздохнула, стараясь не переступать границы дозволенного на рабочем месте язвительными комментариями обо всей этой официальности. — Кофе? — предложила она с мягкой улыбкой. — Что ж, благодарю, — адвокат кивнула и, когда женщина села в кресло напротив, приняла предложенный стакан. — Как твои дела? — Со вчерашнего дня ничего не изменилось, — Реджина приподняла бровь. — Но я решила засудить это место за низкий уровень безопасности. — По-моему, всё справедливо, — сказала Эмма. Реджина кивнула, положила руки на стол и сцепила пальцы в замок. Следователь откашлялась и объявила: — Итак… нам нужно поговорить. — Так ты сказала. — А ты согласилась, — невозмутимо ввернула Эмма. Реджина вздохнула, откинувшись на спинку кресла и не сводя взгляда с женщины. — Да. Разумеется, Эмма. Давай поговорим. Но прежде, чем кто-то из них успел что-то сказать, распахнулась дверь. — Реджина, я ни… — осёкшись на полуслове, Кэтрин переводила взгляд с подруги на Свон и обратно. — Ох, простите. Я не знала, что ты не одна. Реджина хотела сказать, что женщина бы обязательно узнала, если бы постучала или дождалась, пока её примут, как делают все остальные посетители, но не нашла в себе сил. Вместо этого бросила многозначительный взгляд на Эмму и пообещала: — Завтра. Следователь кивнула, поднялась с кресла и повторила: — Завтра. Не успела Эмма выйти за дверь, как Кэтрин поспешила занять её место. — Кэт… — мягко проговорила Реджина, смерив лучшую подругу оценивающим взглядом. — Ты выглядишь… — Невероятно ужасно? — прервала та. — Просто отвратительно? Адвокат, изо всех сил стараясь сдержать смешок, изогнула бровь и ответила: — Я бы сказала… уставшей. Кэтрин резко выдохнула. — Я не спала прошлой ночью. Отвратительная штуковина, которую в больницах принято называть кроватью для посетителей, должна быть стёрта с лица земли. — Они всё-таки позволили остаться с Дэвидом на ночь? — поинтересовалась Реджина. — В общем… Дэвид стабилен, его перевели в обычную палату, но проблема не только в кровати. Она проторчала в больнице почти всю ночь. От Реджины не укрылось отвращение, промелькнувшее в голосе Кэтрин, и ей не надо было спрашивать, о ком именно идёт речь. Она так и не рассказала подруге о подслушанном разговоре. Как-то всё закрутилось, завертелось, подходящего момента так и не нашлось. Но кажется… Кэтрин обо всём догадалась без посторонней помощи, по крайней мере, было что-то такое в её интонации… — Ты бы её видела, Реджина, — Кэтрин смотрела на неё совершенно потерянным взглядом. — Смотрела на него так, словно от этого зависит вся её жизнь, молилась. Рыдала из-за него. — Кэт… — И ты бы видела его! — пальцы Кэтрин крепко сжали подлокотник кресла. — Как он выскочил перед ней, прикрывая собственным телом… с таким рвением… как будто ни секунды не сомневался в правильности своих действий. — Я… — Он любит её. Как никогда не любил меня, — бросила Кэтрин. — Уверена, это не правда, — Реджине наконец-то удалось закончить предложение… вероятно, насквозь лживой фразой. — И она любит Дэвида, — проигнорировала женщина. — Я начинаю сомневаться, что когда-то любила его так же сильно, — последнее признание она прошептала одними губами, будто это был самый большой секрет на свете. Реджина поймала себя на том, что от внезапной откровенности потеряла дар речи, впрочем, она ничего и не могла сказать. Ничего такого, что могло бы кардинально изменить ситуацию. Она просто должна быть рядом. Поднявшись из-за стола, женщина открыла шкаф и наполнила два стакана виски. Спустя какое-то время, выпив несколько глотков виски, Кэтрин поставила стакан на стол и глубоко вздохнула. — Я собираюсь подать на развод, — объявила она. — Как только он выпишется из больницы и встанет на ноги. Реджина обманула, если бы сказала, что не видела, к чему всё движется, поэтому лишь спросила: — Ты уверена? — Да, я… — Кэтрин невесело рассмеялась. — Всё это уже давно тянется, разве нет? Адвокат молча смотрела на неё. Они обе знали, что это — абсолютная правда. — И я… Мы… Мы заслуживаем быть счастливыми. — Да, — прошептала Реджина. — Ты заслуживаешь.***
Когда следующим утром Эмма не появилась, чтобы поговорить, Реджина почувствовала небольшое облегчение. Было необычно, что простой разговор вызывал настолько сильные реакции, и это при том, что он ещё не состоялся. Так что Реджина не без удовольствия воспользовалась передышкой. И, несмотря на небольшую нервозность, сумела сохранить продуктивность. Ближе к обеденному времени она украдкой оглядывалась по сторонам, почти ожидая, что Эмма, выскочив прямо перед носом, утащит её в ближайшее пустующее помещение. Но это мало того, что не случилось, так ещё и раззадорило Миллс, пока она снова и снова прокручивала сценарий в своей голове. Во второй половине дня они с Эммой столкнулись в коридорах, но та лишь махнула ей, видимо, торопясь по своим делам. После этого можно было с уверенностью сказать, что Реджина раздражена. Свон так рьяно настаивала на разговоре, а теперь, когда появилась возможность пообщаться, испарилась? С наступлением вечера большая часть недовольства ушла, сменившись другим чувством — пугающим, но привычным — самокопанием. Может… Может, Эмма больше не хочет ясности. Может, она собралась с мыслями и решила, что лучше всего закрыть глаза на случившееся. Может, она передумала ввязываться в отношения, обречённые на полный провал. Как оказалось, самокопание вышло Реджине боком, и вскоре её раздражение начало набирать новые обороты. Женщина принялась решительно собирать вещи, уверенная, что в следующий раз, когда столкнётся с несносной блондинкой, коротко и ясно даст той понять, где им самое место. И под «где им самое место» подразумевается — держаться по возможности дальше друг от друга. Реджина уже была на полпути к выходу из кабинета, когда дверь внезапно распахнулась. — Ты здесь, — Эмма улыбнулась. — Я подумала, может быть, ты уже ушла, но увидела свет, и… — женщина замолчала. Затем нахмурилась, лишь теперь заметив, что Миллс готова взорваться. — В приличном обществе принято стучать, прежде чем войти, — привычно укорила она, не зная, что ещё можно сказать или чувствовать. Одна её часть радовалась, что Эмма всё-таки появилась, другая чувствовала себя откровенно глупо из-за подленькой мысли, что она, Реджина, не на первом месте. Свон вздёрнула бровь. — Прости, что так поздно… Чёрт бы побрал процессы твоих адвокатов первого года. Они меня сегодня поработили, — она поморщилась. — Если тебе нужно уходить, мы можем перен… — Нет, — прервала Реджина. — Давай покончим с этим разговором. Женщина взволнованно жестикулировала, и Эмма не сдержала усмешку. Ага, значит, не она одна нервничает! Свон глубоко вздохнула, собираясь с силами, и окинула адвоката внимательным взглядом. Облизнула пересохшие губы, сглотнула. — Это платье… — осторожно заговорила Эмма, но осеклась на вздохе. Она не знала, как объяснить, какое впечатление производит на неё вполне себе обычный предмет одежды, и не показать лишнего. Тем более, это было то самое платье, которое она нахваливала пару недель назад. Может быть… Может, Реджина специально надела его сегодня? Для неё? От одной этой мысли волна возбуждения пробежала по её телу. Реджина, казалось, прочитала мысли женщины. Её зрачки потемнели, а щёки залились прекрасным румянцем. В ответ на безмолвное признание губы Эммы невольно растянулись в широкой улыбке. Миллс, в свою очередь, безумно хотелось стереть пафосное выражение с лица женщины, но сделать это наиболее приятным способом. Она скорее позволит сжечь себя заживо, чем признается, но эта хищная, почти высокомерная ухмылка, творила с ней настоящие чудеса. Реджина даже не почувствовала, как сумка соскользнула с плеча, когда Эмма, резко сократив между ними расстояние, обняла за талию и впилась в её губы поцелуем. Настолько страстным, что, казалось, ни одна из них не в состоянии удержаться на ногах. Реджина, не разрывая поцелуя и спотыкаясь, попятилась назад, пока не ударилась бедром о рабочий стол. Она зашипела, но скорее из-за того, что тёплые ладони легли ей на грудь, чем от боли. Эмма оставляла влажные поцелуи вдоль скулы, приближаясь к шее. Ладони Реджины соскользнули с её плеч и теперь блуждали по телу в попытке нащупать подол рубашки. Может, события развивались слишком быстро, в конце концов, они только поцеловались, но для Реджины… Для Реджины время тянулось бесконечно. По мере того, как росло желание, росло и нетерпение. Она хотела получить всё, сразу и сейчас. — Сними, — потребовала она. Повторять дважды не пришлось. Эмма стянула с себя рубашку, выгибаясь, когда наманикюренные ногти пробежались по её животу, оставляя после себя дорожку мурашек. Пальцы переместились ей на плечи, легко прошлись по спине, добираясь до застёжки лифчика и расстёгивая его. Прежде чем Реджина успела отреагировать, Эмма подхватила её за бёдра, вынуждая сесть на край стола. Женщина ахнула от неожиданности, но не сказать, что была против — бумаги и ручки полетели в разные стороны. Когда Свон расположилась между ног адвоката, лифчик соскользнул на пол, и Реджина провела ладонями чуть ниже её груди. Пальцы нежно ласкали кожу, поглаживали, прежде чем начать играть с возбуждёнными сосками. С губ Эммы сорвался вздох, и она подалась навстречу прикосновениям, на мгновение закрыв глаза. Когда бёдра Эммы дёрнулись, из груди Реджины вырвался стон. Женщины были слишком близко друг от друга, и Миллс не сомневалась, что следователь может почувствовать исходящий от неё жар желания. Платье задралось и обмоталось вокруг талии. Отчаянно нуждаясь в прикосновениях, пытаясь притянуть ближе, она впилась ногтями Эмме в спину. И была остановлена требовательным поцелуем, заставляющим разомкнуть губы, в то время как чужие руки продолжали путешествие по её телу, останавливаясь на ягодицах, сжимая и поглаживая. Пальцы прошлись по внутренней стороне бедра, слегка раздвигая ноги, срывая с губ нетерпеливое хныканье. Реджина отдавала предпочтение чёрному кружеву, что совсем не мешало увидеть, насколько она возбуждена. Эмма чувствовала это по тому, как быстро поднималась и опускалась её грудь от участившегося дыхания. Собственное желание подавляло, и прежде чем она успела осмыслить, что собирается сделать, непослушные руки потянулись к надоедливому кружеву. В ответ на что Реджина слегка приподнялась, вероятно, выражая своё одобрение. Бессознательно Миллс раздвинула ноги ещё чуть шире, открываясь и с каким-то неконтролируемым восхищением наблюдая за вмиг потемневшими зелёными глазами. Из груди следователя вырвалось почти звериное рычание, посылая дрожь возбуждения и отзываясь пульсацией внизу живота. Реджина ожидала, что на неё набросятся, но вместо этого палец Эммы прижался к её клитору, заставив слегка дёрнуться от удовольствия. Не убирая большой палец, Эмма скользнула остальными ниже, ощущая тёплую влагу. Провела языком вверх по линии челюсти в направлении уха, слегка прикусила мочку. — Ты чертовски мокрая, — наполовину прошептала, наполовину прорычала она, наслаждаясь глубоким стоном, сорвавшимся с губ Реджины. — Это всё для меня? — Я… — женщина осеклась, когда палец пришёл в движение. — Хочу взять тебя, — продолжала Эмма, лаская широкими круговыми движениями. — Безумно. — Да, — почти в отчаянии двигаясь навстречу бёдрами, задыхаясь, прошептала Реджина. Но Эмма не спешила и продолжала мучить её своими ласками. Вид Реджины, постепенно растворявшейся в чувствах, пожалуй, один из лучших, которые она когда-либо видела. — Эмма… — руки перестали слушаться, и Реджина, не сумев удержаться, безвольно легла на стол. Свон снова застонала, впрочем, не так громко, как Реджина, когда её палец вошёл в неё, а вскоре присоединился второй, набирая быстрый темп. Эмма не сомневалась, что может кончить, просто наблюдая за стонущей и извивающейся женщиной; за мечущейся рукой, словно в поисках опоры, но безвольно упавшей на столешницу; за искажённым от удовольствия лицом. Реджина забросила ноги на плечи Эммы, предоставляя лучший доступ к своему телу. Желание и удовольствие, сладостно сплетаясь, стремительно возрастали и, когда Эмма снова медленно провела большим пальцем по клитору, взорвались миллионами белых искр. Горячие волны разлились по всему телу, отдаваясь дрожью в ногах, руках и кончиках пальцев. Под опущенными веками сверкали звёзды, и Реджина, обволакиваемая ароматом алоэ вера, никак не могла перестать падать — пропасть казалась бесконечной. Эмма наклонилась, покрывая её шею ленивыми поцелуями, водила пальцами по руке, ласкала ключицу. Очарованная донельзя, она терпеливо ждала, пока Реджина придёт в себя. Дыхание оставалось затруднённым, и Эмма почувствовала выступившие капельки пота на лбу. Она нежно поцеловала Миллс, а потом ещё раз и ещё, пока женщина не открыла глаза. Реджина впилась в неё взглядом, всё ещё пытаясь собрать себя по кусочкам, накрыла ладонью щеку. И не сдержала улыбку, когда Эмма, хмыкнув, поддразнила: — Нам о стольком нужно поговорить. Собравшись с силами, Реджина выпрямилась и под ошеломленным взглядом Эммы уперлась руками ей в плечи, вынуждая сесть в стоявшее позади неё кресло. Затем, усмехнувшись, слезла со стола и нависла над женщиной. Дрожащие пальцы нащупали молнию на платье, медленно расстегнули, позволяя ткани соскользнуть на пол. — Может быть, — Реджина наклонилась, вцепившись в подлокотники, почти касаясь грудью лица Эммы, и смерила её полным желания взглядом. — Нам лучше вообще не разговаривать. А ещё мгновением позже, когда она упала на колени и принялась стягивать с неё джинсы, чтобы найти лучшее применение своим губам, Эмма поняла, что никогда и ни с кем ещё не была так солидарна.