_____
— Я так понимаю, тебе нужно воспользоваться гостевой ванной? — Кэтрин посмотрела на Реджину, так бесцеремонно ворвавшуюся в квартиру. Женщина ответила молчаливым взглядом. — Или… ты можешь рассказать, что случилось, — Кэтрин закрыла дверь и жестом пригласила располагаться за обеденным столом, но Реджина поймала себя на том, что не хочет сидеть. — Я ходила на свидание с Эммой. Сегодня. — Полагаю, прошло не очень? — Нет, всё было хорошо. Даже очень. Абсолютно прекрасное свидание, — Реджина даже не посмотрела на неё, неожиданно найдя очень интересной люстру. — Тогда почему ты так быстро вернулась?_____
— Фильм закончился? — недоверчиво произнёс Август. — И это типа всё ваше свидание? Фильм? — Сначала мы поужинали, — пробормотала Эмма. — Очень похоже на хорошее первое свидание, — подытожила Руби. — Постой, разве ты была не с Реджиной? Вы расстались? Должна ли я завтра избегать её из-за того, что она включит режим Злой Королевы? Эмма решила, что не стоит удивляться осведомлённости Руби. В конце концов, она работала следователем и вообще… Не похоже, чтобы ещё кто-то из коллег знал, так что беспокоиться не о чем. — Я ходила на свидание с Реджиной. И не называй её так. — И? Попался настолько говенный фильм, что вы решили свалить по домам? — подколол Август. — М-да… — медленно произнесла Эмма. — Сколько мы этого фильма видели…_____
— Вы целовались в кинотеатре? Вы что, подростки? — насмешливо осведомилась Кэтрин. — Нет, — Реджина нахмурилась, но почувствовала, как горят щёки. — Я отправила её домой. Ладно, к Августу, потому что у неё ремонтируют крышу. Долгая история, — она небрежно махнула рукой. — И зачем ты это сделала? Реджина, ты возбуждена. — Я… — попыталась возразить она, но закрыла рот и вздохнула. Нужно просто признать, что по ней плачет холодный душ. — Я стараюсь не спешить. — Прости, дорогая, но ты уже дымишься. — Кэтрин! — шокировано воскликнула Реджина, но подруга ответила нечитаемым взглядом. — Хорошо, дело в том…_____
— Может быть, она избегает меня… — предположила Эмма. — Просто, почему она не пригласила меня к себе? — Не знаю… — осторожно ответил Август. — Возможно, у неё завтра тяжёлый день. — Да, но прошла уже неделя, — захныкала она. Захныкала. Дерьмо, она так заведена. — Ты что-то сделала, чтобы разозлить её?_____
— Она ничего не сделала, — заверила Реджина. — По крайней мере, мне. Не знаю, возможно, я становлюсь параноиком. По-твоему, она хороший человек, да? — Я не знаю, — тихо ответила Кэтрин. — Не совсем тот ответ, который я ожидала, Кэт, — проворчала адвокат. — Я не имею в виду ничего плохого, Реджина, — поспешно произнесла Кэтрин. — Просто намекаю тебе, что пора подключать меня. Я действительно хотела бы с ней поговорить. — Правда? — Да. Я очень давно не видела, чтобы ты была по-настоящему счастливой рядом с кем-то. Я понимаю, ты в этих делах очень скрытная, но мне тошно видеть, как ты упускаешь своё счастье. — Мне тоже, — через мгновение прошептала Реджина. — Мне тоже, — а потом вздохнула. — А если я тебе скажу, что несколько лет назад Эмма подала в суд на своего босса за сексуальные домогательства, ты всё ещё захочешь с ней говорить? И хотя она отказалась от обвинений, все её студенческие кредиты были погашены в течении недели? Кэтрин, округлив глаза смотрела на неё, и Реджина сжала челюсти. Она должна была это сказать, в противном случае окончательно бы потеряла голову. Всю неделю она пыталась переварить прочитанное в той папке. И это не принесло ей ровным счётом ничего. Под «ничего» она подразумевала в том числе секс. Как бы там ни было, бездействие тоже не помогало, и она не знала, что ей теперь делать. — Подожди, — произнесла наконец Кэтрин. — Ты же не думаешь… — Я не знаю! — Реджине пришлось приложить все усилия, чтобы не швырнуть в стену вазу. Подруга бы этому не слишком обрадовалась. — Но что если… — она с трудом сглотнула. — Я не могу не спрашивать себя, Кэт… — добавила шёпотом. — Ты же адвокат, — как само собой разумеющееся, заметила Кэтрин. — Конечно, ты не можешь не спрашивать. Но какие-то варианты ты проигрываешь в голове? Не знаю, Реджина. Теперешним поведением ты себя до добра не доведёшь. Откуда ты вообще это знаешь? Она рассказала? — Сидни проверил её, — ответила она сухо. — Жутковатый мужик, да ещё повёрнутый на тебе, — Кэтрин фыркнула. — Выглядит очень надёжно. — Думаешь, он впихнул мне ложную информацию? — тут же спросила Реджина. Она обдумывала такой вариант, но, возможно, если кто-нибудь ещё подтвердит это… — А ты? — Я не могу не спрашивать себя, — смиренно повторила она. — Не могу отрицать, что всё похоже на схему и… Что если я… — Реджина отвернулась. Очевидно, озвучить предположение вслух сложнее, чем она думала. — А если нет? — стояла на своём Кэтрин. — Откуда мне знать?! Я не сплю, Кэтрин. Снова и снова я прокручиваю всё это в голове, и не знаю, что делать! Реджина не упомянула, что лишь какая-то её часть испытывала вину за бездействие, в то время как другая продолжала донимать вопросом, правильно ли она поступила изначально, решив ознакомиться с содержимым папки. Может быть, стоило уважать решение Эммы, и тогда со временем следователь рассказала бы о своём прошлом… А ей самой не пришлось бы оглядываться назад и терзаться догадками. — А ты не думала просто спросить? Да. И об этом тоже она всё время думала, но продолжала отмахиваться. А если ответ не понравится? Реджина не хотела… сама мысль о том, что всё происходящее между ними — блеф, причиняла слишком много боли… Это не может… Не может быть ложью. Тем не менее. — Реджина? Почему ты просто не поговоришь с ней? Вдруг внутри что-то щёлкнуло. Реджина чувствовала себя ужасно, и все варианты ей тоже показались ужасными. Нет, она понятия не имела, как отключить в себе адвоката, но внезапно сердце заболело так сильно, что на целую секунду у неё перехватило дыхание. Реджина была вполне осведомлена о некоторых ужасах из прошлого Эммы и о том, что люди всегда выносили поспешные суждения. Неужели… Неужели она станет одной из этих бессердечных? Она снова вздохнула, стараясь справиться с дрожью в голосе. — Есть ещё кое-что. Ты помнишь Мал? Дорого бы она дала за умение отключать в себе адвоката.***
— Мам! — стоило переступить порог, как Генри тут же соскочил с дивана и бросился к ней. Реджина никогда не уставала от этого. Она обняла мальчика, крепко прижимая к себе и ища утешение в его детских запахах. Шампунь и сахар, капелька молока и что-то особенное, присущее только Генри. Какая бы каша не творилась у неё в голосе, объятия с сыном всегда помогали в расстановке правильных приоритетов. Не прошло и нескольких мгновений, как ребёнок отстранился. Может быть, Генри и радовался её возвращению домой, но, в отличие от неё, быстро уставал от нежностей. — Где Эмма? — спросил он, посматривая матери за спину, как если бы ожидал, что женщина вот-вот появится на пороге. — Она пришла? — Нет, дорогой, Эмма не пришла, — ответила Реджина, стараясь скрыть горечь в голосе. — Элла. Всё в порядке? Юный джентльмен уже поужинал? — Да, мисс Миллс. Он очень хорошо поел, — светловолосая девушка улыбнулась. Затем подмигнула мальчишке и подхватила сумочку. Было, как обычно, поздно. Кроме того, Элла всегда старалась уходить сразу с приходом Реджины, а та не возражала. Вечера наедине с Генри самые лучшие. Или были такими раньше. — Почему? — не обращая внимания на то, что мать разговаривает с няней, захныкал мальчишка. — Где Эмма? — Она дома, Генри, — буднично отозвалась Реджина, открывая дверь, чтобы попрощаться с девушкой. Младший Миллс не потрудился сделать даже этого. — Вы с ней больше не дружите? — надул щёки он. Опустив сумку на тумбочку возле входной двери, Реджина приподняла сына и усадила себе на колено. — Конечно, дружим, но друзья не спят каждую ночь в одной квартире, ведь так? — разумеется, она не собиралась рассказывать, что Эмма сейчас у своего другого друга. — А подружки спят! — с жаром возразил Генри и воззрился на мать хмурым взглядом, словно чувствуя, что от него что-то скрывают. У маленького хитреца хорошо развито шестое чувство. — Я видел, как вы целовались! — в голосе сына ей послышалось обвинение, и Реджина не знала, что с этим делать. Разумеется, женщина приняла всё на свой счёт. Во-первых, она виновата в том, что Эмма часто становилась неотъемлемой частью их домашней рутины. Но… Проклятье! Она идеально вписывалась! Когда готовила блинчики и смотрела «Свинку Пеппу», ухохатываясь вместе с Генри, словно это самое лучшее шоу на всём телевидении. Когда играла вместе с ребёнком в палатке, громко гудя и шипя в попытке воспроизвести звуки боя. Когда столько раз засыпала здесь. Как будто она приходила провести время с Генри, а не только ради отличного, медленного, горячего секса и последующего сна, прижавшись телами друг к другу. Во-вторых, она виновата в том, что Эмма перестала приходить. Прочитав чёртов документ, Реджина просто не находила в себе сил пригласить её в свой дом. Когда они оставались здесь одни, это было слишком интимно, слишком близко. Она не могла и дальше делить с женщиной постель и своего сына, когда выяснилось такое. Самое паршивое, что Эмма даже не подозревала о произошедшем. И теперь Реджина расплачивалась. Цена оказалась слишком высокой, поскольку имела непосредственное отношение к единственному значимому человеку в её жизни. Совсем не важно, как сильно она скучала по Эмме, до какого состояния себя довела и как жаждала оказаться в объятиях следователя. Когда на сцене появлялся Генри, всё остальное переставало иметь значение. — Мы ей больше не нравимся? — нижняя губа мальчишки задрожала. — О, милый… — Реджина крепче прижала сына к груди и провела рукой по его волосам в попытке успокоиться. — Конечно, нравишься. Эмма обожает тебя, — возможно, это единственная правда. Никто не в состоянии подделать любовь, которая ясно читалась в зелёных глазах, когда следователь общалась с Генри. — Мы можем позвать её? Попросить поиграть со мной? — Может быть, завтра, хорошо? Завтра Реджине придётся найти способ разобраться с этой ситуацией. Они с Эммой слишком далеко зашли, чтобы давать задний ход, но она должна понять, можно ли двигаться дальше. — Если она придёт, — продолжил Генри, когда мать отправилась в детскую: — ты сможешь поцеловать её. Это здорово смахивало на попытку торговаться, и Реджина невольно рассмеялась. Хотела бы она знать, какие мысли посетят Эмму, когда она узнает, что Генри порывался продать её своей матери. Следом снова навалилась горечь. Горло перехватило болью, в груди появилась тяжесть. Ведь, возможно, присутствие женщины обойдётся ей намного дороже.***
Странно было думать, что Август Бут превратился в очень богатого человека. Тиражи его книги разлетались мгновенно, готовилась киноверсия, а так же пришёл внушительный аванс на следующую историю, и это при том, что он сам ещё толком не знал, о чём в ней пойдёт речь. Какие бы неплохие деньги Эмма не заколачивала в адвокатской конторе, до названного брата ей было далеко. Платили хорошо, имелись привилегии, да и в целом у неё всё было хорошо, но Август… охренительно богат! Пока следователь томилась ожиданием рядом с многоквартирным домом, куда недавно перебрался Август, она не переставала изумляться тому обстоятельству, что брат теперь живёт всего лишь в четырёх кварталах от Реджины. На вершине. В Верхнем Ист-Сайде. С джакузи прямо в квартире и огромным количеством спален, превышающим число его знакомых, кого бы можно было там поселить. Поэтому, когда Реджина предложила поехать в офис вместе, Эмма не увидела причины, чтобы не согласиться. Женщине даже не придётся менять привычный маршрут, а сама она не могла придумать лучшего способа начать новый день. Разумеется, она не учитывала звуки, доносившиеся из спальни Августа, и даже не подумала о том, чтобы спросить у Руби, не хочет ли она составить им с Реджиной компанию. Чёрный «Мерседес» плавно припарковался возле тротуара. Эмма обогнула машину и, открыв дверцу, села на переднее пассажирское сиденье. В салоне пахло духами Реджины и зубной пастой. Её личная амортенция (1), благодаря которой она мгновенно приободрилась. — Доброе утро, дорогая, — пробормотала Реджина прямо в губы, когда Эмма наклонилась за поцелуем. — Доброе. Спасибо, что подвозишь, — наверное, им надо было отправляться, но её магнитом притягивало к адвокату. Эмма так и не смогла понять, что случилось прошлым вечером, но всё упущенное вчера навёрстывалось сегодня. — Не за что будет благодарить, если не позволишь доставить тебя на место, — Реджина слегка усмехнулась. — О, я бы предпочла, чтобы ты доставила мне здесь, — ответила Эмма, опуская её руку между своих ног. Реджина испустила мягкий стон, а потом отстранилась. — Кому-то снились приятные сны, полагаю? — поддразнила она и, повернув ключ зажигания, вырулила на дорогу. Эмма вздохнула. — Да, наверное. У Августа водяная кровать, это всё равно что спать в утробе матери. Реджина ответила усмешкой. Её ладонь легла на колено следователя. — Он доволен новой квартирой? — О, Август на седьмом небе от счастья. Повсюду валяются журналы по дизайну интерьера, но он талдычит о том, чтобы нанять профессионала. Желательно кого-то, кому знаком фэн-шуй, поскольку для работы над следующей книгой ему нужна положительная энергия, — Эмма выразительно закатила глаза. Реджина снова рассмеялась. — Вообще-то, если Август настроен серьёзно, я знаю одного. — Ну, конечно, знаешь! Адвокат ещё раз улыбнулась и перевела глаза на дорогу. — Наверное, приятно иметь собственное жильё? Это не то же самое, когда снимаешь квартиру, в которой ничего толком не можешь изменить, да и вещи в ней никогда не станут твоими. — Не знаю. У меня никогда не было собственной квартиры, и я особо не парилась. Чаще всего это всего лишь место, чтобы перекантоваться. — Ой, да ладно тебе, Эмма. Это не место, чтобы перекантоваться, ты больше не учишься в колледже, — укоризненно заметила Реджина, но в её голосе не было ни намёка на резкость. — Ты права, — через мгновение признала следователь. Пожалуй, теперь она готова обзавестись собственным жильём. Домом. Раз в её жизни появился кто-то, к кому возвращаться вечерами. Может, Реджина именно на это пытается открыть ей глаза? Эмма мысленно улыбнулась. — Опять же, ты почти ничего не рассказывала мне о колледже, — беспечно продолжала Реджина. — Если бы я не видела твоё резюме, и не знала бы, что ты училась. — Просто нечего рассказывать, — Эмма взглянула на женщину. — Я не была бунтаркой или кем-то из ряда вон выходящим, если тебя это беспокоит, — адвокат закатила глаза, затем улыбнулась. — Я в основном училась. И работала, чтобы учиться. — Примерная католическая девочка, — насмешливо заметила Реджина. Пришёл черёд Эммы возводить глаза к потолку. — Где ты работала? — Ничего интересного. Протирала столики, продавала всякое, писала работы для богатеньких деток, чинила компьютеры… — Эмма пожала плечами. — О, а ещё был короткий, но незабываемый период, когда я трудилась в команде по контролю качества, на заводе по изготовлению чипсов. Знаю, знаю… Ты сейчас думаешь, что это работа моей мечты, но ты даже представить себе не можешь, сколько всего в производстве чипсов может пойти не так. Реджина громко рассмеялась. Эмма снова преисполнилась чувством, что нашла самую идеальную работу на этой планете. Заключалась она исключительно в том, чтобы приносить радость Реджине. В последнее время только это её и заботило. Какое-то время они ехали в тишине, а потом адвокат постучала пальцами по рулевому колесу и заговорила снова: — С учётом того, какой всезнайкой ты была, я бы предложила, что во время учёбы ты проходила стажировку в компании, ради работы в которой другие студенты были готовы расстаться с жизнью. Эмма неосознанно задержала дыхание. Реджина выстрелила метко, даже очень. Правда, метко. То ли адвокат так хорошо её изучила на сегодняшний день, то ли было что-то ещё? Эмма не знала. А Реджина не сводила с неё взгляда, вероятно, из-за того, что она слишком долго тянула с ответом. — Всезнайка? Ты ли это, бабуля? — ничего другого за такое короткое время придумать не удалось. Вышло очень глупо. Эмма отреагировала слишком остро. Просто… Реджина права. В свой второй год обучения в колледже она попала на стажировку в компанию, в которую рвался весь её курс. Надо было пройти через очень долгий, сложный и скучный отбор, но там хорошо платили и всем стажёрам обещали перспективу карьерного роста. Эмма с утра до вечера таскала шпильки, чтобы впечатлить этих ублюдков, и, в конце концов, получила место. Господи, она была так счастлива! Самую первую зарплату они с Августом спустили на дорогую выпивку. Просто так. А потом на неё полились реки дерьма. «Хорошая зарплата, карьерный рост, жёсткий отбор», — каждый день твердила она, точно заклинание, когда ехала после учёбы в офис. До тех пор, пока всё не стало чертовски невыносимым. История закончилась настолько скверно, что в настоящее время Эмма даже не включала хренову компанию в своё резюме. Разве она могла? Долгих два года в весьма известной компании на территории штата Мэн. Неплохое подспорье для того, кто горбатился на дерьмовых работах — до и после — но всё-таки этой фирме не было места в сведениях о профессиональном опыте Эммы. Она отказывалась позволять Мал оставаться в своей жизни, и Реджина не имела возможности узнать о случившемся. Скорее всего, женщина просто пытается поддерживать непринуждённую беседу, а она ведёт себя по меньшей мере нелепо. — Не смейся над моей речью, мисс Два-Предложения, — фыркнула Реджина, но поворачиваться к ней лицом не стала. — Так что? Ты не попала на стажировку в компанию под номером один, только под номером два? Божечки, почему она зациклилась? «Она просто пытается узнать тебя лучше, ты, тупица!» — процедил внутренний голос. Но Эмма не могла заставить себя открыться прямо сейчас. У неё перед глазами красовался огромный знак «СТОП». — Ты видела моё резюме, — пробормотала она, всей душой желая, чтобы в её голосе не звучало того напряжения, которое она слышала. — Прошла вечность, дорогая. Я не помню, — Реджина больше не казалась беспечной. Повернувшись, она взглянула на следователя, облизнула свои прекрасные губы. — Ты в порядке? Что-то не так? — Нет, всё нормально… Просто… Я была глупой, — Эмма открыла рот, чтобы сказать «я попала на стажировку, просто всё закончилось плохо», но… Что потом? Вопросы, которые последуют, они… Эмма с ними бы не справилась. Она не представляла, как объяснить всё содеянное. — Мне на секундочку стало неловко признаваться тебе в этом, но в колледже я не получила хорошей работы. Наверное, я не настолько умна. — Не говори так, это неправда, — пробормотала Реджина и плотно поджала губы. Эмма, сдержав рвущийся из груди вздох, уставилась в окно. Да, она не сказала всей правды о работе, но зато не обманула, когда говорила о умственных способностях. Она никогда не отличалась умом.***
Дверь в кабинет Мэри-Маргарет была приоткрыта, но Эмма всё равно постучала, прежде чем войти. — ММ! — позвала она. Не дождавшись ответа, подошла к столу, чтобы оставить бумаги, запрошенные начальницей, а потом удалиться. Именно в этот момент она услышала тревожные звуки, доносившиеся из крохотной смежной ванной комнаты, находившейся в задней части кабинета. Как будто кого-то выворачивало наизнанку. — Божечки, — поморщившись, следователь приблизилась к двери. — ММ? Ты в порядке? — до слуха донеслись сильные рвотные потуги, и Эмма почувствовала, как собственный желудок скрутило от отвращения. — Тебе что-нибудь нужно? Ответом ей стал звук слива и последовавший за ним шум текущей в раковину воды. И лишь после этого раздался голос Мэри-Маргарет: — Я выйду через минуту. — Ладно… Не торопись! — Эмма попятилась от двери. Засунула руки в карманы и потопталась на месте. Она никогда не была хороша в общении с больными. — Прости, — Мэри-Маргарет старалась держаться беззаботно, но немного хриплый голос и лицо, бледнее чем обычно, выдавали её с головой. — Всё нормально. Несвежий ланч? — ей пришлось подавить желание помочь начальнице сесть в кресло. — Отвезти тебя к врачу? — О нет. Со мной всё хорошо, — отмахнулась от её тревог Мэри-Маргарет, а затем пролистала оставленные на столе бумаги. — Спасибо за помощь. Если есть что-нибудь, что я… — она запнулась на полуслове и закрыла рот, явно борясь с рвотными позывами. «Пожалуйста, не заблюй документы. Я на них весь день убила». — Ты уверена, что всё нормально? Выглядишь ты… не очень здоровой. Женщина глубоко вздохнула и вымученно улыбнулась. — Я здорова, — по-видимому, заметив, что такой ответ не убедил следователя, она добавила: — Не будешь ли ты так добра закрыть дверь, пожалуйста? Эмма вопросительно вздёрнула бровь, но подчинилась. Когда она повернулась к начальнице, на лице той играла широкая улыбка. — Я не заболела, честное слово, — прошептала Мэри-Маргарет с таким видом, словно сообщала огромный секрет, которым не хотела ни с кем больше делиться. Выглядела она при этом немного зеленоватой. Эмма открыла рот, чтобы возразить, но не успела сказать ни слова, потому что женщина выпалила: — Я беременна. Через мгновение она уже не улыбалась. Она плакала. На полном серьёзе плакала. Слёзы ручьем текли по щекам, миниатюрная грудь сотрясалась от рыданий. Больше у Эммы не было никаких идей — как будто до этого они были. Первой мыслью всё ещё было позвать врача или, если на то пошло, любого другого специалиста в таких делах. — Боже… — прошептала следователь и обошла вокруг стола. Когда-то Август научил её, как надо вести себя, когда кто-то рыдает. Как предлагать дружеское плечо. Не только в переносном смысле, но и буквально — обнять. Боже, Эмма ненавидела, кто люди плакали. — Всё хорошо… Уверена, ты справишься, — она неловко похлопала Мэри-Маргарет по спине, и женщина, крепче вцепившись ей в талию, прижалась щекой к джемперу. — Как бы… это… он… от Дэвида, правда? В ответ Бланшар негромко рассмеялась, выпустила её из своей хватки и, качая головой, вытерла ладонями лицо. — Дурашка, — пробормотала она, как будто Эмма глупо пошутила. Вот только она не думала шутить. — Сядь, пожалуйста. У тебя же есть минутка, правда? Следователь кивнула и села в одно из кресел напротив. — Ты уже была у врача или как? — Да-да, конечно, — слёзы продолжали медленно стекать по её щекам. — Чувствовать недомогание в первые два или три месяца совершенно нормально… «Должно быть, полный отстой». — Точно, — вздохнула Эмма, оглядывая женщину изучающим взглядом. — Но теперь тебе лучше? Есть какое-нибудь лекарство?.. Больно? — вероятно, это самые глупые вопросы на свете, но Эмма не знала, как ещё реагировать на плач и тошноту. — Нет. Мне очень жаль, Эмма. Перепады настроения тоже входят в этот пакет, — Мэри-Маргарет вытерла нос бумажной салфеткой. — Всё дело в том, что я… счастлива. И хотя самочувствие не очень, вся еда просится наружу, повсюду чувствуется отёчность, я просто… Господи, я так счастлива! — О. Тогда это хорошо. Наверное. — Знаю, звучит безумно, ведь мы с Дэвидом всего лишь три месяца вместе… Разумеется, мы ничего не планировали, но вроде как не было смысла пытаться избежать беременности, учитывая, как сильно мы с ним хотели ребёнка. Эмма не до конца понимала, зачем ей всё это рассказывают. Может быть, Мэри-Маргарет нужно выплеснуть на кого-то всё это, и ей посчастливилось подвернуться женщине под руку. Она вроде бы даже рада за своего босса, и за Дэвида тоже. Они действительно милые и определённо заслуживают счастья. Но так же Эмма не могла не представлять, что обо всём этом подумает Реджина — из-за реакции Кэтрин. — … потому что я привыкла терять людей, понимаешь? Год за годом, все, кого я любила, уходили или… отдалялись. Я чувствовала себя такой одинокой… — продолжала Мэри-Маргарет, и теперь Эмма захотела обнять её по-настоящему. У неё в мыслях не было сравнивать себя с женщиной. В конце концов, у адвоката был, по крайней мере, один родитель, а после смерти отца осталось достаточно денег, чтобы она могла поступить в колледж, по окончании которого её ждала чертовски хорошая работа. Но ещё было одиночество, которое могли понять только пережившие его люди. И Эмма прочувствовала его на своей шкуре. — Сперва мать, потом Дэниель и Реджина, потом отец… Я чувствовала себя так, будто у меня никогда больше не будет семьи, и теперь… — Дэниель и Реджина? — выпалила Эмма прежде, чем успела остановить себя. — Что ты хочешь сказать? Со стороны казалось, что Мэри-Маргарет разговаривала со стеной, совсем не следила за словами или не воспринимала то обстоятельство, что перед ней сидел конкретный человек. — О, ничего… Это так глупо. Я никогда не должна была включать Реджину в подобный список. Я просто… Я не знаю, что хотела сказать. Мне так жаль, Эмма. — Вы с ней были близки? — с нажимом поинтересовалась следователь, не до конца понимая, зачем это делает. Да, кое-что не давало ей покоя уже какое-то время. Реджина относилась и отзывалась о ММ с большой долей презрения, но там явно скрывалось что-то большее. Горечь, а ещё непонятная Эмме меланхолия. То, что ответы спрятаны в прошлом, она поняла совсем недавно. — В детстве мы были как сёстры. Она была для меня всем, я мечтала быть на неё похожей, — Мэри-Маргарет чуть грустно улыбнулась и снова высморкалась. Эмма не собиралась выпрашивать подробности. Тогда бы она переступила границы, и она это понимала. Может быть, когда-нибудь потом спросит у Реджины, но узнавать информацию из каких-то других источников было бы просто неправильно. И это ещё слабо сказано, если в истории замешан Дэниель. — Знаешь, я думаю, она всё ещё переживает за тебя, — сказала Эмма осторожно, но только из-за того, что сама в это верила. — Иногда жизнь снова сводит людей. Губы Мэри-Маргарет дрогнули в улыбке. — Не уверена, что с нами это случится, — она вздохнула. — По крайней мере, я счастлива, что у неё появилась ты. Эмма почувствовала, как её щёки вспыхнули, и поспешно отвела взгляд. Совершенно ясно, что их отношения стали достоянием общественности. Открытие вызвало смешанные чувства, но в основном положительные. Реджина не была секретным увлечением или кем-то постыдным, чтобы и дальше держать отношения в тайне. Реджина была всем. Поэтому, когда Мэри-Маргарет снова перехватила её взгляд, Эмма улыбнулась в ответ. Оставалась ещё одна тема, которую ей действительно нужно обсудить с Реджиной.***
Сегодняшний день был самым длинным в году. Физически Реджина сидела в кресле, но мыслями витала так далеко, что не могла заставить себя прочитать электронную почту. Смешно. Если у неё и был какой-то талант, то он заключался в умении игнорировать собственную эмоциональную боль. Так где же он сейчас, когда так нужен? Куда подевалось чёртово умение откладывать переживания на потом, прятать в самом дальнем уголке сознания до тех пор, пока не успокоится и не вернёт привычное хладнокровие, чтобы справиться со всем? Что Эмма Свон сотворила с ней? Когда сегодня утром Реджина позвонила следователю и предложила отвезти в офис, она ставила перед собой одну цель — поговорить. Женщина понятия не имела, с чего начать этот разговор, насколько собеседница будет готова делиться с ней информацией, не говоря уже о том, как лучше всего поступить. Реджина решила просто довериться инстинктам. И она действительно считала, что это так или иначе сработает. Было только логично, что Эмма не стала включать в резюме компанию, с которой порывалась судиться. Правильно? В конце концов, это могло здорово сказаться на её карьере. В связи с этим внутренний адвокат подсказывал Реджине, что первым делом нужно вынудить Свон признать, что работала в фирме, о существовании которой в «Миллс и Бланшар» ничего не знают. Уже от этого можно было отталкиваться и попытаться ненавязчиво выяснить, что тогда произошло. А потом Эмма солгала. Просто солгала. Не пропустила мимо ушей, не уклонилась от ответа, не поменяла тему. Она солгала и одним махом уничтожила всё раз и навсегда. Куда уж яснее, что Свон не собиралась рассказывать ей об этом моменте своей биографии. Вообще. Эмма предпочла враньё, и Реджина никак не могла понять, почему. До настоящего момента она открывалась ей. Рассказала о жестоком приёмном отце, о тяжёлом детстве, о скверных решениях, принятых в подростковом возрасте. Реджина всегда относилась с глубоким пониманием. Почему же она не стала рассказывать о домогательствах со стороны начальницы? Всё это было очень непросто. Эмма никогда не была склонна строить из себя жертву, но жизненных ситуаций, когда становилась таковой, не смущалась. И теперь Реджина не могла не удивляться. Всё это оказалось слишком тяжело… Не стала рассказывать из-за той начальницы? Реджина была знакома с женщиной лично. Они вместе учились в юридической школе. Но какова вероятность? Миллс запомнила Мал Драко наглой, умной и жестокой красавицей. Совсем не тот тип начальников, которых она привыкла видеть на скамье подсудимых по обвинению в сексуальных домогательствах. Было во всей этой ситуации что-то странное. И Реджина должна знать. Она должна докопаться до правды, но Эмма ей не расскажет. Следующую минуту пальцы, казалось, жили своей жизнью, пока искали в компьютере файл с профессиональным списком контактов, а потом торопливо набирали комбинацию цифр на сотовом. Она должна знать. — Мал Драко слушает, — когда на том конце раздался хриплый голос, по коже Реджины пробежали мурашки. Они не разговаривали много лет, но у женщины всегда была характерная интонация речи. — Мал, дорогая, это Реджина. Реджина Миллс. — Реджина! Какой сюрприз! Сколько лет, сколько зим! — Знаю, я давно хотела позвонить, но жизнь диктовала свои правила, — легко соврала она. Вести подобные разговоры она научилась ещё в колыбели. — Я прекрасно тебя понимаю, — женщина рассмеялась. — А теперь, расскажи-ка мне, милая, что я для тебя могу сделать? — Как бы сильно я не хотела пообщаться со старой подругой, не могу отрицать, что за моим звонком есть скрытая повестка дня, — с улыбкой ответила Реджина. — Ничего серьёзного, правда, мне просто нужно проверить рекомендации. — Рада буду помочь. — Мы нанимаем нового следователя. Обычно я не участвую в процессе отбора, но у меня возникли личные разногласия с последним… Разногласия с некомпетентностью для меня обычное дело. Ты же меня знаешь. — О да! — в трубке снова послышался смех. — В общем, теперь я лично занимаюсь кандидатами. — И чьё резюме попало тебе на стол? — Мисс Свон? Эммы Свон? Это имя тебе о чём-то говорит? — ответом ей стала тишина. О да, Реджина не сомневалась, что это имя говорит очень о многом. — Да, мисс Свон действительно проходила у меня стажировку, пока училась в колледже. — Два года? С 2011 по 2013? — Точные даты я не помню, но да, где-то в это время, — теперь голос Драко звучал осторожно, из него исчезли беззаботные нотки. — Стало быть, информация подтвердилась, — мгновение Реджина молчала, а потом с лёгкой досадой добавила: — Девушка нравится Мэри-Маргарет, но я почувствовала… что-то. Я даже затрудняюсь сказать, что именно. У неё хорошие рекомендации. Она работала на тебя. Явно польщённая, Мал фыркнула, но смешок вышел совсем коротким. — Но она не была нанята, верно? — продолжила Реджина, притворившись, будто ищет изъяны. — Нет. Мисс Свон ушла из компании сразу после окончания колледжа. Честно говоря, понятия не имею, чем она потом занималась. — Могу я узнать, почему ты не оставила её? Когда два года вкладываешь силы и деньги в какого-то там стажёра, логично предположить… — Драко вздохнула, и Реджина облизнула губы. — Извини. Не моё дело, как ты распоряжаешься своими людьми. Мне просто стало любопытно, дорогая. — Конечно, всё в порядке, — но больше женщина ничего не сказала. Тогда Реджина решила выложить последний козырь. — Хорошо. Думаю, девочка получит работу. Вряд ли Мэри-Маргарет спокойно воспримет отказ, построенный на одной моей антипатии, а ты не подкидываешь мне грязных подробностей, которыми я могла бы воспользоваться, — она рассмеялась в попытке разрядить напряжение. — Может быть, тебе следует довериться инстинктам? — промурлыкала Мал, от чего волоски на шее Реджины зашевелились. — О, Мал, не будь такой загадочной. Расскажи. Женщина разразилась смехом, выигрывая себе немного времени. — Вообще-то, это так неловко, — в голосе послышалась лёгкая самокритичность. Реджина терпеливо ждала. — Обещаешь, что это останется между нами? — Конечно! — Дело в том… Не знаю, чем я тогда думала, но… мы увлеклись. Эмма… Мисс Свон… Господи, она меня соблазнила, Реджина. — Извини?! — выдохнула та. — О, поверь мне, я знаю, как глупо звучит, но это чистая правда, — Мал снова вздохнула. — Когда она впервые появилась здесь, она показалась глотком свежего воздуха. Умная, уверенная в себе, а это её наплевательское отношение… — она горько рассмеялась. Реджина сжала челюсти. Всё это было так похоже на знакомую ей Свон. — А потом я начала замечать. Мелочи. Просто… Сущие мелочи. Долгие взгляды… У Эммы был жар. Реджина прикоснулась ко лбу, всего лишь на мгновение, а пронзительный взгляд зелёных глаз неспешно скользнул по её лицу, остановившись на губах, как если бы женщина хотела запечатлеть их в своей памяти навсегда. — … или глупые комментарии, громом среди ясного неба. — Хорошо выглядишь, босс, — выпалила Эмма. Реджина развернулась на каблуках, и её окатила волна смущения, окрашивая щёки в розовый. А ещё ей было немного… лестно? — … и мы спорили… Эмма несколько раз попыталась завести двигатель. Также безуспешно. — Я же говорила! — Я просто хотела послушать. — О! И какие же фантастические истории вам рассказал двигатель? — … когда я всё поняла, она вовсю крутила меня на своих пальцах. Буквально. Разве не нелепо? Я запала на болтушку двадцати с чем-то. Реджина открыла рот, но в первое мгновение не сумела произнести ни звука. — Такое… — она сглотнула и закрыла глаза. Сценки из прошлого яркими вспышками продолжали проноситься в голове. — Такое, наверное, случается. — Наверное, но мне следовало быть умнее… — Вы с ней были взрослыми… — заговорила она, хотя слова давались очень нелегко. — Если вы заботились друг о друге, я думаю… Горький смех оборвал её на полуслове. — О, милая, но она не заботилась. Вот в чём дело. Чтобы ты понимала, я предложила ей работу, как только она выпустилась из колледжа. Эмма осталась недовольна моим предложением. Она хотела большую зарплату, существенные привилегии… — Так и подбиваешь меня попросить о прибавке, да? — О… — только и смогла выдавить Реджина. — Девочка была чертовски хороша, не пойми неправильно, но она только-только выпустилась. Она была не в том положении, чтобы требовать много. Поэтому я ей отказала, — продолжала Мал. — Это, конечно же, ей не понравилось. Произошедшее дальше слишком отвратительно, чтобы говорить об этом вслух. Реджине потребовалось несколько мгновений, чтобы совладать с собой. — Пожалуйста, расскажи, — наконец попросила она. — Она угрожала подать на меня в суд за сексуальные домогательства, — без лишних колебаний выдала Драко. — Я была просто убита. Мне было так больно. Просто… — из её груди вырвался болезненный вздох. — Она отозвала обвинения. К счастью. Это не принесло большого ущерба, но несколько дней я всей душой желала вернуться в прошлое и сказать ей «нет». С самого начала. Реджина с трудом сглотнула, поймав себя на мысли, что ей очень сложно не желать того же, в то время как откуда-то из глубины всплывала мигрень, плотно обхватывая голову щупальцами.***
Эмма глубоко вздохнула и только после этого вошла в кабинет. Она застала Миллс в тот момент, когда женщина смотрела прямо перед собой, крепко прижимая к уху сотовый. Венка на её лбу бешено пульсировала, пухлые губы были сжаты в непривычно жёсткую линию. Эмма ни за что на свете не захотела бы оказаться на месте человека на том конце трубки. — Эй… — прошептала она и выдвинула одно из кресел напротив Реджины. В то же мгновение в женщине словно что-то сломалось. Вскочив на ноги, она запихала сотовый в сумку и в спешке принялась собирать вещи. — Эй, — повторила следователь. — Ты уже уходишь? — Эмма, ты когда-нибудь научишься стучать? — отрывисто спросила Реджина, выключив компьютер. — Подозреваю, я никогда не смогу нормально общаться с дверьми, — попыталась пошутить Свон. Инстинкты вопили, что нужно забить на идею с разговором и бежать отсюда, сверкая пятками. Она послала все сомнения к чертям собачьим, а потом заметила дрожь в руках Реджины. Кроме того, женщина ни разу не подняла на неё глаз. — Ты в порядке? — тихо спросила она. — А почему мне не быть в порядке? — от нетерпения её голос звучал немного истерично. Эмма хотела подойти, но Реджина, повернувшись к ней спиной, начала выборочно собирать книги с полки. — Не знаю… — осторожно произнесла Свон. — Просто показалось. Как думаешь, Элла сможет сегодня задержаться подольше? Я тут подумала… Ладно, думаю, есть кое-что, о чём я хотела бы поговорить с тобой. — Эмма… — отрывистая интонация вернулась, и следователь не знала, предпочла бы она вместо неё резкость или нет. — Сейчас не самое подходящее время. Разумеется, именно так оно и выглядело со стороны. Инстинкты всё ещё призывали бежать, но Эмма не двигалась с места. Она отказывалась убегать. — Я заметила, — отозвалась женщина, изо всех сил стараясь, чтобы голос не звучал разочарованно. На мгновение она закрыла глаза, а потом выпалила на одном дыхании: — Я просто хотела, чтобы ты знала, что сегодня… утром… Знаю, я повела себя немного несерьёзно, но… Мне всегда непросто говорить о важных вещах. Даже о простых. В общем… Реджина развернулась раньше, чем Эмма успела закончить предложение, и та наконец-то сумела увидеть стоявшие в её покрасневших глазах слёзы. — Реджина, ты… — Несерьёзно? Ты повела себя немного несерьёзно? — во взгляде Реджины кроме боли отражалось что-то такое, чего Эмма никогда раньше не видела. Ни в тот раз, когда Миллс считала, что она спит с кем-то другим, ни в суде. В тёмных глазах появился какой-то бешеный, неконтролируемый блеск. Но сама женщина, кажется, полностью себя контролировала, по крайней мере, её опущенные по швам руки больше не дрожали. И вдруг Эмма запаниковала. По Реджине так сильно ударила её попытка уклониться? Женщина поняла, что она испорченная? Слишком сложная, чтобы связываться?.. — Ну да… Я хочу сказать, что мне сложно… — Несерьёзно? — с маниакальным блеском в глазах повторила Реджина, как будто она вообще не слушала её. — Так ты называешь враньё? Эмма вздрогнула и судорожно сглотнула. Может быть, её задела вовсе не попытка уклониться… Просто для этой женщины она всё равно что открытая книга. Возможно, Реджина слишком хорошо её изучила. — Прости. Прости, я соврала, но именно об этом я хотела поговорить. Реджина попятилась и, пошатнувшись, схватилась за край стола. На один короткий момент Эмме показалось, что она упадёт, но тяжёлого взгляда хватило, чтобы удержать её, готовую протянуть руку помощи, на месте. — И что же? — злой и обличительный тон, казалось, прорезал уши Эммы насквозь. Она поёжилась. — Что ты собиралась сказать? Что в процессе было весело, но ты получила достаточно? Готова бросаться в водоворот новых завоеваний в другом месте? — Я… Что? — Эмма уставилась на адвоката. Сердце бешено колотилось в груди, а все брошенные Реджиной слова не имели для неё никакого смысла. — Завоеваний? Что… — На сколько ты рассчитывала? — прервала Реджина. — Сколько?! — она сорвалась на крик, заставив следователя слегка подпрыгнуть. — Ты… — собственный голос казался ей чужим. Пусть она не имела ни малейшего представления о происходящем, всё выглядело намного серьёзнее, чем можно было представить. — Тебе надо успокоиться. — Не говори мне успокоиться! — продолжала расходиться Реджина. Если мысленно перенестись в параллельное измерение, где ещё ничего не случилось, Эмма поблагодарила бы небеса за то, что на этаже никого не было, когда шла в кабинет Реджины. Вышло бы весьма неудобно, если бы кто-то их услышал. Эмма не хотела ни о чём спрашивать, не хотела ничего уточнять, потому что это вернёт в прошлое, которое станет слишком настоящим, чтобы и дальше избегать. Впрочем, мгновением позже ей просто не оставили выбора. — Сколько Мал заплатила тебе?! — О чём ты говоришь? — только и сумела прошептать Эмма, терзаясь болью, вызванной упоминанием имени, и страхом перед Реджиной. — Сколько Мал заплатила тебе, чтобы навсегда похоронить вашу интрижку? Как ни странно, первой эмоцией Эммы стал жуткий страх, что Реджина такого плохого мнения о ней. Что думает, будто она с ней ради денег. А следующей… Да. Слишком настоящее. Настолько настоящее, что колени Эммы почти подогнулись. — Откуда ты вообще знаешь это имя? — А это важно? — Реджина больше не кричала, и если бы они находились в параллельном измерении, то Эмма поблагодарила бы и за это. Но не осталось никакого выхода — всё уничтожено. — Да, важно! Реджина, тогда ты поймёшь, почему я… — Я очень хорошо понимаю, ведь все твои кредиты внезапно погасили! — Ты… — она снова сглотнула, пытаясь соображать сквозь волны ощущений, эмоций, воспоминаний, разом нахлынувших на неё. — Ты проверяла моё прошлое? — А это важно? — повторила Реджина. Кажется, она окрепла достаточно, чтобы стоять, выпрямив спину и не держась за стол. — Не могу поверить, — Эмме хотелось кричать. Безумно. И плакать. И крушить всё вокруг. Вряд ли ей когда-то вообще было так больно. — Не могу поверить, что ты это сделала! — воскликнула она, и перед глазами всё стало красным. — Ты врала мне! Дурачила! Обманывала! Ты не можешь разыгрывать злость… — Реджина снова повысила голос, но при этом оставалась собой. — Не могу поверить! — перебила Эмма. — Вот что ты думаешь обо мне? Когда спрашивала, на сколько я… Вот, значит, какого ты обо мне мнения? — Я дала тебе все возможности, открыла душу, впустила в свой дом, подпустила к сыну… — покрасневшее лицо Реджины исказила гримаса, когда она обвиняюще ткнула пальцем в Эмму. — Возможности? — снова накинулась на неё та. — Ты копалась в моём прошлом! Ты действовала за моей спиной, не раздумывая! — Я имела право прочитать о твоём прошлом, нет? — Боже мой, — где это чёртово параллельное измерение?! — Как тебе вообще в голову пришло, что я когда-либо могла использовать тебя подобным образом? Как ты могла? — Хватит играть! — сквозь слёзы выкрикнула Реджина. — Ради нас обеих, остановись! Не в силах поверить собственным глазам, Эмма смотрела на рыдающую напротив женщину. Никогда ещё она не чувствовала себя настолько преданной, а это о чём-то да говорило. — Не могу поверить… — в который раз повторила она. Её гнев обернулся ещё одним кругом, сотканным из боли, печали и горечи. — Не могу поверить, что ты не верила мне, — вместо бумажек, вместо змеи в женском обличье, вместо всех других доказательств. — Не похоже, чтобы ты оставила мне другой выбор, — это были самые эмоционально сдержанные слова, произнесённые Реджиной во время кровавого пира, в который вылился этот «разговор», и Эмма не могла не заметить смиренности — вечной спутницы её разочарований. Почему она думала, что Реджина не такая? С чего вообще решила, что она может быть другой? Может быть, из-за того, что она никогда не чувствовала себя настолько защищённой и понятой, ни в чьих руках ей не было настолько безопасно. Может быть, из-за того, что она подумала, будто жизнь наконец-то перестала иметь её, или может… Может быть, любовь заставляет видеть то, чего на самом деле нет? Так что вопрос нужно ставить немного по-другому: как она могла любить кого-то, не узнав до конца? — Нет, — Эмма выдохнула в попытке немного успокоиться. — Это ты не оставила мне выбора, — и, развернувшись на каблуках, не оглядываясь, побежала прочь.