***
— Не понимаю, как ты можешь устраивать вечеринки по вторникам, — Эмма поднесла бутылку к губам и искоса взглянула на Мулан. — Вот серьёзно. — Это не вечеринка, — в десятый раз ответила подруга. — Это барбекю. — Во вторник вечером, — повторила Эмма. — У нас бешеный график. Вторник для копов все равно что новая суббота. Свон прыснула со смеху. Затем одним глотком прикончила остатки пива и откупорила новую бутылку. Для человека, жалующегося на вечеринку посреди рабочей недели, она слишком много пила. Безостановочно, бутылку за бутылкой, как будто сейчас действительно выходные. Мулан внимательно посмотрела на неё, но ничего не сказала. Вот почему следователь так любила зависать с ней. Подруга разделяла её взгляды на неприкосновенность личной жизни. И не лезла с разговорами, пока она не была готова. Да, именно Мулан предлагала пробить её местонахождение по кредитной карте, но совсем не факт, что она поделилась бы с кем-то полученной информацией. Подруга даже не пыталась поднимать разговор об исчезновении, чего не скажешь про Августа, продолжавшего засыпать вопросами. Дошло до того, что он вызвался составить список возможных эмоций, испытываемых Эммой, а потом обсудить всё это дело, окружив себя расслабляющими ароматическими свечами. На полном серьёзе. Мулан же пригласила её на барбекю, где присутствовали почти все полицейские департамента Нью-Йорка, кроме тех, кто сегодня дежурил и патрулировал. — Я бы предложила тебе поиграть с парнями в баскетбол, но, кажется, ты не в форме. Эмма вздёрнула бровь в ответ на это не очень деликатное, хотя и дразнящее замечание. Прочитать между строк не составило большого труда. — Я в норме, — вздохнула она. — Просто дерьмовый день. Мулан смерила её выразительным взглядом, явно собираясь выдать что-нибудь язвительное. — Не начинай, — усмехнулась Эмма. — Это пройдёт. Подруга потянула носом, принюхиваясь, и слегка заехала ей кулаком в плечо. — Всё равно через несколько минут от твоей координации не останется ни следа, — девушка выразительно посмотрела на бутылку в её руке. — Какой тут баскетбол. Эмма хмыкнула. — Хотела бы я так легко напиться, — она сделала ещё один большой глоток. — Вы, ребята, реально не зарабатываете, да? Где крепкие напитки? — Большие бабки для больших людей. Вроде неё, — полицейская повела подбородком в сторону. — Мерида Брэйв, — проследив за её взглядом, изумлённо прошептала Эмма и не сдержала ухмылку. Прокурор штата была в джинсах. В футболке и джинсах. Что за странный подвид политика. — Единственная и неповторимая, — Мулан явственно покраснела, когда рыжая повернула голову в их сторону. — Дерьмо… — пробормотала она, когда девушка, улыбнувшись, помахала им. — Привет! — закричала Эмма, с излишним энтузиазмом махая в ответ. — О нет, ты ведь не… — простонала полицейская, заметив, что Мерида спешит к ним, и закрыла глаза. — Да, я это сделала, — лукаво ухмыльнулась Свон. — Серьёзно, тебе пора созвониться с мозгами и трахнуть её. — Хватит болтать гад… О, привет! — Мулан протянула Брэйв руку, но та совсем по-детски захихикала и, проигнорировав жест, сжала её в неожиданных объятиях. — Словами не передать, как это весело — пытаться наладить контакт с нашими офицерами, — добродушно заметила Мерида, притягивая к себе Свон, чтобы обнять. Следователь не стала говорить, что ей тоже не слишком весело обниматься с фактически незнакомым человеком. Она украдкой наблюдала за смущённой Мулан. Хотя подруга и повторяет, что рыжая действует ей на нервы, совершенно очевидно, что она имеет на неё виды. — Не думала, что увижу тебя здесь, Эмма, — продолжила Мерида, с любопытством разглядывая обеих. — Она моя гостья, — выпалила Мулан. Эмма весело посмотрела на неё. О нет, эта отмазка не прокатит. — Ага, моей девочке проблематично найти для себя пару, так что я вроде как её второй пилот, — она легонько толкнула подругу в плечо, возвращая должок. При этих словах у Мулан отпала челюсть. — Я… Она… Я не… — заикалась несчастная полицейская. — Я не совсем ищу пару, — со вздохом пробормотала она, вероятно, прекрасно понимая, какой дурой сейчас выглядит. Мерида, явно очарованная её поведением, улыбнулась. — Ой, Дэвид пришёл! — нарочито бодро сообщила Эмма, когда заметила среди новоприбывших Нолана и Мэри-Маргарет. — Надо поздороваться. Всё это было шито белыми нитками. Поймав беспомощный взгляд Мулан, она сразу догадалась, что за эти выходки её бы с удовольствием пристрелили. К чёрту. Она действительно не пошла здороваться, а сбежала под шумок, воспользовавшись возникшей заминкой. Было глупо, очень глупо надеяться, что что-нибудь поможет ей отвлечься. Эмма шла вниз по улице, почти не разбирая дороги. На автомате добралась до метро, понимая, что в таком состоянии садиться за руль себе дороже. Выйдя на нужной станции, следователь заглянула в ближайший винный магазин, но вместо того, чтобы отправиться домой, пошла в соседний парк. Какое-то время она просто сидела на качелях, сжимая в руках бутылку виски в коричневом бумажном пакете, и слегка раскачивалась. Эмма наслаждалась вечерним ветром, но он не был холодным и не мог высушить бегущих по щекам слёз. Коснувшись ногами земли, она отпила ещё чуть-чуть виски. Мозг снова и снова возвращался к утренней сцене. Тогда Эмма не придала значения зрелищности, даже не задумывалась, насколько театральным всё получилось. Глупо, конечно же, но что-то внутри подсказывало, что она обязана превратить всю ситуацию в спектакль, потому что это последний раз, когда её несправедливо обвинили и предали. Эмма должна была доказать Реджине, но, что намного важнее, доказать себе, что она не боксёрская груша. Она — одна из достойнейших и не заслужила всего этого дерьма. Повинуясь внезапному порыву, Эмма с первобытным криком отбросила почти полную бутылку виски в сторону. Она не заслужила всего этого дерьма.***
Реджина вышла из «Мерседеса» и замерла, увидев крошечный жёлтый автомобиль, припаркованный через несколько пустых мест. Значит, Эмма вернулась. Вопреки десяткам сценариев, возникшим в воображении адвоката сегодня утром, мисс Свон вышла на работу. Она вернулась. Ночью Реджина звонила ей семь раз. Могла бы и семьдесят, если бы верила, что услышит что-нибудь кроме голосовой почты. По правде говоря, адвокат вообще не думала, что Эмма ей ответит или даст шанс поговорить о случившемся. Но жёлтый «Жук» сегодня на стоянке, стало быть, она вышла на работу. Никогда ещё лифт не ехал так медленно. Гулкие удары сердца отсчитывали сменяющиеся цифры на электронном табло, пока двери не открылись, и Реджина не вышла на нужном этаже. В приёмной она замешкалась, не до конца понимая, что ей делать дальше. Правильно ли с утра пораньше мучить сотрудников, выпрашивая информацию о местонахождении Эммы?.. Да, Реджина должна увидеть следователя, просто обязана, но в то же время, проведя бессонную ночь в размышлениях, она пришла к выводу, что нет ничего, что женщина захотела бы услышать. — Вы в порядке, мисс Миллс? — спросила наблюдавшая за ней из-за стойки Белль. Адвокат рассеянно моргнула, как будто возвращаясь к реальности. — Ты сегодня видела мисс Свон? — О… — Белль облизнула губы. — Да, она должна быть на кухне. Хотите, чтобы я… Реджина молча прошла мимо, громко стуча каблуками, и направилась вдоль длинного коридора в сторону кухни. Да, Эмма действительно была там, стояла возле кофемашины и спокойно болтала с Филиппом. Тоска, печаль, сожаление и гнев — всё сплелось в один клубок эмоций, которого оказалось достаточно, чтобы в груди с новой силой вспыхнул огонь самобичевания. Бесконечными пустыми ночными часами женщина размышляла, сложилось бы всё по-другому, попытайся тогда Эмма сказать, что она не права? Поверила бы она в это? Хотелось думать, что да, но, в конце концов, всё это неважно. Поверить в невиновность Свон не было её первым инстинктом и, скорее всего, именно это стало точкой невозврата. Это обесценило её в глазах следователя. Это сделало её не стоящей борьбы. И всё-таки Эмма вернулась. — Мистер Принс, вы нас не извините? — адвокат даже не пыталась быть вежливой, прекрасно понимая, что Эмма не подчинится, если она просто вызовет её в кабинет. — Реджина, здравствуй… — парень с минуту выглядел удивлённым, в то время как лицо Эммы оставалось бесстрастным. — Конечно. Я… Увидимся позже, Эммс. И… Реджина… — ей показалось, или он почти поклонился, прежде чем сбежать? Мгновение Эмма смотрела на неё, а затем, подхватив бумажный стаканчик кофе, шагнула в сторону двери. Реджина преградила путь. — Мы можем поговорить? — Я занята. — Эмма… — она даже не сразу поняла, что попыталась прикоснуться к следователю, пока та не отшатнулась. У неё внутри всё сжалось, и это, вероятно, отразилось на лице и не осталось незамеченным. — Не надо, — отмахнулась Свон. — Нам нужно поговорить, и ты это знаешь, — прошептала Реджина. Карие глаза встретились с зелёными. — Ты пропадала где-то неделями, а вчера… — Вчера я сделала то, что сделала, и мы не должны возвращаться к этому. — Я не верю, — её пальцы коснулись запястья Эммы. — Пять минут, я… Умоляю, Эмма. — Даже пять секунд — пустая трата времени, разве ты не понимаешь? — секунду она не двигалась, после чего высвободила руку из хватки Реджины. Ещё на секунду её тепло задержалось на кончиках пальцев последней. — В тебе нет ничего для меня. Пустая трата времени, — повторила она. Реджине понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя, и к тому времени Свон уже ушла. Адвокат проглотила комок в горле и направилась к себе в кабинет. — Доброе утро, мисс Миллс, — поздоровалась Кимберли, когда она поравнялась с её столом. — Мне нужны контакты Киллиана Джонса. — Ого… — Ким изумлённо моргнула. — Несколько месяцев назад он переехал из Нью-Йорка. По-моему, Киллиан сейчас где-то в штате Мэн? — Я в курсе, — Реджина изогнула бровь. — Его контакты, Кимберли. — Да, конечно, я пришлю их через минуту. Реджина мягко закрыла за собой дверь. Она не могла принять того, что всё произошедшее — пустая трата времени.***
Эмма была чертовски недовольна. Она просматривала записи снова и снова, но так и не смогла понять, почему камеры безопасности не зафиксировали момент нападения. Так что, вопреки первоначальному решению, ей пришлось обратиться к Карли. И вот, они вдвоём не спеша прогуливались по аллеям. Эмма, спрятав руки в карманы новой синей кожаной куртки, оглядывалась по сторонам. Студенческий городок оказался довольно большим, и какие-то детали могли с лёгкостью ускользнуть от её внимания. Карли держалась непринуждённо, но было в выражении её лица что-то такое, чему Эмма никак не могла дать определения. Это место никогда не станет для девочки прежним, в этом следователь не сомневалась. — Мы пришли, — бесцветным голосом сказала Карли и указала пальцем в сторону, где несколько молодых людей, подпирая стены, курили и смеялись. Эмма огляделась, отмечая про себя, где находятся видеокамеры, не рассказавшие ей ничего полезного. Её взгляд скользнул по асфальтовой дорожке и красивым кустам, растущим вдоль неё, по верхушкам деревьев, легонько покачивающимся на ветру. Ненадолго задержался на распустившихся в траве белых нежных цветочках. — Спасибо, — ответила она. — Я осмотрюсь. Ты можешь… сходить за кофе или чем-нибудь ещё. — Я пробую новый метод свыкнуться с этим, — после короткой паузы призналась Карли. — Мой врач предложил мне приходить сюда каждый день. Тогда это перестанет оказывать такое влияние как раньше. Эмма украдкой оглядела девушку, приходя к выводу, что метод этот очень далёк от совершенства. Карли обнимала себя за талию, а её челюсти были плотно сжаты. — Как хочешь, — добродушно отозвалась Эмма, медленно отступая назад и стараясь попасть в угол обзора камеры. Студентка, явно не желавшая оставаться одна, не отставала от неё ни на шаг. — Врачи могут ошибаться, — всё-таки она не могла держать язык за зубами. — В том, что ты ещё не готова, нет ничего страшного. — Знаю, — выдохнула Карли. — Она предлагала и другие варианты. И она действительно хорошая. Мне её Реджина порекомендовала. — Правда? — Эмма не сумела совладать с собой. При упоминании знакомого имени её спина выпрямилась и напряглась. — Ага. Она очень помогла. Поговорила с родителями. Я бы не смогла, понимаете? Эмма на мгновение закрыла глаза. Это было эгоистично, но она бы предпочла, чтобы девочка молчала. — Могу только представить, — она постаралась скрыть нотки горечи. — Я сирота. — Простите, — прошептала Карли. Эмма открыла глаза. — Нет, это… — она мягко улыбнулась. — Всё нормально, — прямо сейчас речь шла не о ней, и Свон не собиралась заострять на этом внимание. Больше всего на свете она хотела выполнить свою работу и убраться отсюда. — Она звонила мне несколько раз. Реджина. Просто справиться, — продолжала Карли. — Реджина — прекрасный адвокат, — горло Эммы сжала невидимая рука. Если бы девочка просто молчала… — А кажется, будто она — нечто большее… — осторожно проговорила студентка. — Она выглядит обеспокоенной. Я… Хорошо, что есть кто-то, на кого можно положиться. Эмма посмотрела себе под ноги и нахмурилась. — Действительно, — растерянно протянула она, поражаясь, как женщина, совсем ещё недавно бессердечно обвинившая её в сексуальных манипуляциях с целью получить определённые выгоды для себя, вдруг стала опорой для сломленного подростка. Все эти крайности вызывали в душе вихрь эмоций, и Эмма испустила дрожащий вздох. Сложность этой биполярной (1) женщины всё ещё убивала. Она должна остановиться. Эмма покачала головой, отгоняя наваждение, и быстрым шагом направилась к ближайшей видеокамере. Не обращая внимание на любопытные взгляды студентов, она тщательно изучила устройство и сузила глаза. Эта модель оказалась более новой и навороченной, чем та, с которой ей предоставили видеозаписи… Заинтригованная донельзя, Эмма снова осмотрелась. В голове звучали слова Руби: «Похоже на осенние листья». Но… цветы в траве, изумрудно-зелёные деревья. Весна же! Может… Может быть, она только что раскрыла дело. Эмма открыла рюкзак. По-прежнему игнорируя притихших молодых людей, уселась рядом с ними и включила лэптоп. Затем она открыла две видеозаписи — за день до и день после изнасилования — и расположила рядышком на экране. К счастью, ордер позволил добраться и до записей, снятых в другие дни, чем она с благодарностью воспользовалась, запросив материал за всю неделю. Следователь внимательно просмотрела каждое видео, с точностью до минуты, и самая широкая улыбка расплылась по её лицу. Всё те же чёртовы листья. Видеокамера была сломана. — Карли, — позвала Эмма. — Ты случайно не знаешь, где находится офис охраны кампуса? А дальше всё было так же просто, как отнять леденцы у малыша. Эмма допросила менеджера, ответственного за видеозаписи, и парень, измотанный проницательным допросом, чуть было не хлопнулся в обморок под строгим взглядом своего шефа. Неисправная видеокамера провисела несколько месяцев. Маловероятно, что кроме него никто об этом не знал. Эмма почти не сомневалась, что университет использовал потеющего парня в качестве козла отпущения, если того требовал случай, но у неё есть дела поважнее. Нужно накопать ещё немного грязи на тренера по лакроссу. Эмма уже узнала несколько имён девочек, с которыми парень спал, и оставалось взять его за жабры, чтобы в руководстве университета решили, что он не стоит тех проблем, которые могут возникнуть. Таким образом, засранец может не только нарваться — Эмма не видела для него ничего хорошего, если решит всё отрицать — на лучшего адвоката по уголовным делам в Нью-Йорке, но и остаться без работы. С ним покончено.***
— Иди домой, — твердила себе Реджина, сжимая рулевое колесо до побелевших костяшек. — Иди домой. Тебе здесь нечего делать. Но она не находила в себе сил пошевелиться. Мягкий шум двигателя проник в уши, отзываясь характерным жужжанием в голове. Эмма пресекала и отвергала все попытки поговорить, оставляя её ни с чем, раздавленную и беспомощную. Реджину и раньше называли упрямой, гордячкой, даже своенравной: хорошие качества для адвоката и совсем неплохие для амбициозной женщины в мире мужчин. Но раньше Реджине даже в голову не приходило, что она может быть грубой, и теперь она чертовски боялась. Боялась переступить границы дозволенного, боялась не зайти достаточно далеко. Боялась совершать поступки, которых требовала ситуация, но в то же время боялась отступить. Женщина заглушила двигатель и, открыв дверцу, на дрожащих ногах вышла из машины. — Иди домой, — прошептала она, закрывая «Мерседес». Дома ждал Генри и когда-то даже одной мысли о доме было достаточно, чтобы почувствовать себя нормальным человеком, но не сейчас. Больше нет. Реджине было очень одиноко, и она подозревала, что Генри ощущал её одиночество, как если бы оно въелось в стены. Потому что они распробовали, каково это — быть не вдвоём. Они привыкли. Не совсем правильно, наверное, появляться на пороге вот так… Может быть, даже агрессивно. Может быть, Реджина не уважает личное пространство Эммы, и не исключено, что этой своей выходкой испортит всё ещё больше, но другой альтернативы не видела. Очередной день без того, чтобы сказать Свон, как сильно она сожалеет, тем самым позволив чувствам ещё немного омертветь?.. Одним «прости» не отделаешься, Реджина понимала. Она не наивная дурочка, которая могла бы решить, что Эмма примет с распростёртыми объятиями, стоит ей признать все свои ошибки. Тем не менее, это необходимо. Извиниться, повторить это тысячи раз, пока Эмма хотя бы не поверит. — Иди домой, — прошептала Реджина одними губами в последний раз. Сердце болезненно сжималось, дыхание превратилось в рваные всхлипы, но она всё равно нажала кнопку дверного звонка. Эмма открыла дверь в пижаме, сжимая в руке бумажник. Наверное, думала, что привезли пиццу. Она никогда не питалась нормально, хотя по части кулинарии была весьма хороша. Свон часто готовила для них с Генри, а вот для себя одной — ненавидела. Реджина провела взглядом по фигуре женщины, одетой в синие пижамные штаны и белую майку, снизу вверх, останавливаясь на лице. Мгновение сверкающие зелёные глаза смотрели настороженно. Всего лишь короткое мгновение, но оно полностью обезоружило её. — Я помню, что ты не хочешь говорить, но выслушать можешь? Эмма, я не могу назвать ни одной веской причины, зачем тебе это делать, но я уже здесь, и что-то мне подсказывает, если бы тебе действительно было наплевать на то, что я думаю, ты бы не потрудилась показать мне правду, — слова вышли на одном дыхании, застав следователя врасплох, да и саму Реджину, если на то пошло. — Я разочаровала тебя, но я не забыла ту женщину, с которой была знакома раньше, и точно знаю, что ты чего-то ждала от меня. Может быть… Ты просто хотела причинить мне боль и, Господи, я не могу винить тебя, но раз так, ты имеешь право знать. Мне. Больно. Где-то в подсознании Реджина ждала, что Эмма будет отрицать. Скажет, что не хотела причинять боль, что совсем не знала её. Всё это было написано во взгляде, что лишний раз доказывало, что Реджина могла видеть её насквозь. Но следователь ничего не сказала, лишь упрямо сжала губы в тонкую линию. Потому что она, Реджина, того не стоит, верно? Она не стоит ни возмездия, ни какого-то там подтверждения. Она не достойна, потому что видит Свон насквозь время от времени, но не тогда, когда это действительно важно. Так не должно быть. Так не будет. — Не в последние недели, не только. Мне больно уже какое-то время, — Реджина и сама не до конца понимала, о чём говорит, и слышала себя, будто со стороны. Она просто знала, что должна хоть что-то сказать, по крайней мере, попытаться объяснить. — Семь лет назад на моих руках умер жених. Его кровь просто сочилась сквозь мои пальцы, и он изошёл кровью, пока я его держала. Дэниель… Он был для меня всем миром, он был всем, что я когда-либо хотела, и когда его не стало, я просто потерялась. Я могла бы попытаться рассказать, как мне тогда было одиноко, но нет таких слов… Я была сама не своя, и я думаю, что часть той Реджины, которой я когда-то была, ушла навсегда. Может быть, я и была хорошим человеком, но после случившегося, мне стало вдруг плевать. Пальцы Эммы, отчаянно сжимавшие дверной косяк, задрожали, но она продолжала буравить лицо Реджины взглядом. На какое-то мгновение показалось, что она отступит, но, встретив в выразительных зелёных глазах равнодушие, Миллс убедила себя просто пытаться. Просто продолжать. Просто говорить. Она должна всё рассказать, а Эмма должна услышать, должна… — Пожалуй, самой страшной вещью из всех, которые мне приходилось совершать, был первый раз, когда я попыталась встречаться с кем-то другим. Он был очень милым и терпеливым, но всегда, когда мы были вместе, я где-то витала. После нескольких свиданий он наконец попытался… скажем так, быть со мной. Я запаниковала. Так сильно, что у меня перехватило дыхание, а когда отпустило, я закричала. Я кричала и плакала до тех пор, пока он тоже не запаниковал. Кэтрин должна была приехать, чтобы… попытаться успокоить меня, но она не смогла. В тот момент я чувствовала себя настолько грязной, что всё тело болело, — Реджина едва понимала, что плачет. Она никогда и никому не рассказывала об этом, кроме хорошо оплачиваемых специалистов. Кэт не упоминала об этом, а она просто не думала. Тёмные времена были надёжно спрятаны на задворках сознания. Эти воспоминания были слишком опасными, чтобы давать им волю. — И я могла бы тебе рассказать, как решила, что достаточно окрепла, чтобы снова с кем-то быть, но… Я… На следующий же день я собрала вещи и переехала. Я должна была это сделать, потому что не могла оставаться в доме, где… была с другим. У меня уже был Генри, и он стал единственным светом в моей жизни, но даже его оказалось недостаточно. Мой врач называет это посттравматическим синдромом, но я всегда называла это проклятием. Это глупо, я понимаю, но именно так это чувствовалось. «Господи, что я наделала? Вывернулась наизнанку, чтобы Эмма воткнула в грудь копье?» — болезненные мысли пронеслись раньше, чем она сумела взять себя в руки. Из груди вырвался тихий всхлип. Какого чёрта, она думала и надеялась, что из этого может выйти что-то хорошее? Это ведь она проткнула Свон недоверием, все её страдания были вызваны Реджиной и её проклятым одиночеством. — «Продолжай говорить». — Думаю, в конце концов, я… Я пытаюсь сказать, что привыкла жить в страхе. Потому что до встречи с тобой, Эмма, я терпела неудачи. Много неудач. И я не думала, что способна обрести всё то, что было с Дэниелем. И я не обрела. С тобой… это не то же самое, что с ним, и никогда таковым не станет, но это — самое лучшее, со мной случалось. Я думала, что я всё делаю хорошо, но какая-то часть меня слишком привыкла бояться. И когда всё начало трескаться по швам… Та часть меня, которая никак не может поверить в возможность снова стать счастливой… Это ведь её все называют Злой Королевой… Она просто победила. Всем моим желаниям, лучшим намерениям, надеждам и сердцу вопреки. Я была слабой, но не из-за того, что ты… Не из-за того, что я не чувствую… Эмма, — она шагнула навстречу, едва дыша. — Эмма… Свон немного посторонилась, слегка приоткрывая дверь, чтобы через мгновение бесцеремонно захлопнуть её перед заплаканным лицом Реджины.