Гамбит короля

      — Что угодно высокородному господину? — трактирщик был слащав и подобострастен. А как же иначе, ведь не каждый день, или даже месяц, заезжают знатные особы с охраной и слугами, да ещё и готовые платить за постой и еду всех. Единственный хитрый глаз трактирщика давно углядел и то, что меховой подбой господского плаща был новым и из волчьего меха, и то, что сафьяновые сапоги поскрипывали, словно только что с ярмарки, и то, что один из слуг — вовсе не один, уж тем более не служанка, не бывает у служанок аксамитовых рукавов, да ещё и на сносях. Живот вон аж на нос лезет. Как только такую в дорогу взять рискнул?       — Мне угодно лучшую комнату для двоих. И чтобы слуги и охрана были в соседних комнатах. И коней накорми и в стойла поставь. Чтобы завтра все как новенькие были! И найди мне женщину-служанку.       — Будет сделано, господин. Может ещё за повитухой послать? Так, на всякий случай?       — Хм. Глазаст ты, однако. Нет, не надо, вроде рано ещё. Только никому не слова!       — Так всё будет сделано в лучшем виде, не извольте беспокоится! Только служанка, мой господин, ээээ… дороже будет стоить…       — Вымогатель, — пробурчал тот себе под нос, но отсыпал из кошеля ещё с десяток монет. — Но чтоб в лучшем виде, и чтоб язык умела за зубами держать!       — Будет исполнено, мой господин, — трактирщик согнулся в поклон и поспешил на конюшню, где на сеновале разрешил заночевать одной беглой девице. Крепкой такой девахе, красивой, с огненной копной волос и кучей веснушек, несмотря на зимнее время. Чего не сделаешь не за деньги, а по доброте душевной. Да и в любовных утехах девка толк знает, не иначе из борделя какого столичного сбежала…       Прежде чем покинуть сеновал Олис ещё раз проверила младенца. Девочка крепко спала. Молоко с добавлением трав сделало своё дело. Малышка проспит без помех ещё часа три, она всё успеет. Олис усмехнулась, вспомнив напутствие старого жмота «Держи язык за зубами!» — Сам держи. И эти пусть держат. Высокородные господа. Ну-ну. Зато деньгами разживусь, а если повезёт, так с ними уеду. И ни одна живая душа меня не отыщет. Ни меня, ни принцесску новорожденную. Будет вам королевство. Как же!       На стук открыл сам господин. Только кивнул, проходи, мол. И сразу вышел. Олис огляделась. Обстановка в комнате была довольно богатой, наличие кровати с пыльным балдахином, сундука для вещей приезжих и табурета с тазом и ковшом для умывания говорило о том, что эту комнату абы кому не сдают.       Беременная стояла у окна, делая вид, что пытается рассмотреть что-либо на улице в щель меж ставнями. Женщина была молода, красива… И, видимо, не зря этот богач так печётся о ней. Какая осанка, какая стать!..       И тут Олис поняла, что смутило её в этой женщине с первого же взгляда! Она только прикидывалась беременной. И живот — не живот, а так, подушка…       — Госпожа? — от догадки у девушки на секунду перехватило дыхание, но она тут же справилась, и следующие слова произнесла уже совершенно спокойно. — У вас будут какие-либо приказания?       — Будут, — царственный поворот головы, презрительный взгляд сверху вниз. — Принеси мне тёплой воды. Я желаю, чтобы ты омыла мне ноги. Что стоишь? Пошла вон!       Олис сделала лёгкий книксен и удалилась. В голове лишь мелькнуло «Ну, ничего, вернусь, собью с тебя всю спесь!»       На обратном пути ведьма проверила общую залу таверны, кто чем занят, и следует ли вскорости ожидать его высокость в спальне. Убедившись, что времени у неё навалом, Олис поспешила наверх.       Леди медленно подошла к кровати, села и вытянула ноги.       — Сними, — кивком указала она на дорогие сапоги из очень мягкой кожи, на меху. Олис склонилась перед женщиной, стянула сапоги и сильно вцепилась той в лодыжки. Женщина вскрикнула от неожиданности и боли. Тут же зашипела:       — Ты, мерзавка, чернолюдка! Как ты смеешь?! Я! Высокородная леди!       — Высокородные леди не путешествуют с отрядами стражей Древа, не прикидываются слугами и не врут, что беременны, когда на самом деле…       — Заткнись! — благородная леди попыталась влепить ведьме пощёчину, но то ли из-за величины подложного живота, то ли потому, что Олис была быстрее, не преуспела: ведьма перехватила её руку и швырнула на кровать.       — Слушай! Я не враг тебе! И могу даже помочь!       — Как?! — растерянно простонала та, заломив руки.       — Отвечай мне быстро и честно. Твой, уж не знаю кто он тебе, муж или полюбовник, пробудет внизу ещё пару часов. Там партия в кости идёт, так что времени мало, но есть. Кто знает, что ты не беременна?       — Никто. Все считают дни, муж наследника ждет-не дождётся никак.       — А врёшь ему зачем?       — Мать его, ведьма проклятая, обещала извести, если дитя не принесу, а я бесплодная!       — Что бесплодная, я и так вижу. Но где бы ты ребёнка нашла вовремя? Беременной больше девяти месяцев не походишь! На что надеялась-то?       — Не знаю. Думала, через сёла проезжать будем, уж найду кого, денег даже скопила, чтоб младенца какого выкупить…       — Срок когда рожать должна будешь, скоро ли?       — Да если по-честному, перехаживаю уже. А ребёнка всё найти не могу, а он, как на зло, глаз не спускает, от себя ни на шаг…       — Ребёнок тебе нужен?       — Век благодарить буду, озолочу, ничего не пожалею! Клянусь!       — Значит, слушай. Ты сейчас родишь. Только кричи, громко кричи. Рождение ребёнка дело не тихое, чтоб никто ничего не заподозрил. А ребёнок тебе будет. Не пожалеешь. Красивая, здоровая девочка, благородной крови, вот только не повезло ей, сиротке, мать при родах померла. Первые дни только никому не показывай, вроде как примета плохая, а там никто и не заметит разницы в несколько дней.       — А взамен?       Велико было искушение попроситься в няньки-служанки, но опасно, вдруг бы кто узнал ведьму. Леди то правда из благородных. Ещё ко двору позовут… Нет.       — Деньги мне отдашь, и ни одной живой душе не расскажешь, откуда ребёнок взялся! И меня ты никогда не видела и знать не знаешь! Твой это ребёнок и всё!       — Да, возьми, всё возьми! Никогда тебя не забуду!       — Лучше забудь, больше пользы будет. И что ребёнок не твой — тоже забудь. К полуночи у тебя родится дочь, а у ребёнка появится мать. Так что береги её, как родную береги, пуще, чем родную! Клянись!       — Клянусь! Пусть меня заберёт Северная Тьма, если я нарушу своё слово! Никто никогда не узнает! И моя дочь вырастет, ни в чём не нуждаясь, я всё сделаю!       — Хорошо, — Олис удовлетворённо кивнула, — а теперь кричи, громко кричи. Словно родильные схватки выкручивают из тебя верёвки для кораблей из Вереля!       От истошного женского вопля, казалось, содрогнулась вся таверна. Рука его высокости дрогнула, и кости, выкатившись в центр стола, показали две единицы. Игроки вокруг загудели. Но их ехидные реплики недавнему везунчику были заглушены новым криком. Он вскочил из-за стола, уронив стул. Следом со своих мест повскакивала охрана, схватившаяся за оружие, и слуги. Остальные притихли, все замерли в ожидании. В наступившей вдруг тишине третий крик прозвучал ещё громче и страшнее, и лишь трактирщик подмигнул благородному господину единственным глазом и с ухмылкой напомнил:       — А я ведь предлагал сразу за повитухой в ближайшую деревню послать.