School of tears

Следующие несколько дней Юнги ходит больше привычного погруженный в свои размышления: не улавливает суть вопросов учителя, почти не слушает Намджуна, отвечает не с первого раза и часто не впопад, на работе умудряется перепутать заказы и огребает от менеджера с лихвой. После случайного столкновения с Чимином в танцевальной студии ему удается поспать всего пару часов. За окном темно-синее небо без единой звезды, ведь огни шумного города светят слишком агрессивно, безлюдные улочки спального района и не единого движения воздуха. Юнги почему-то не может выкинуть из головы образ Чимина, рельефные руки, быстро вздымающуюся грудь, мокрые от пота кончики волос… В один момент все, что Мин знал об этом парне, превратилось в пыль, образ милого дурачка, любимца многих ребят и универсальной личной мишени оказалось качественной ложью, фальшивой маской. Юнги не может перестать анализировать сложившуюся ситуацию. Чимин спокойно может дать отпор, судя по всему, он ходит в тренажерный зал или просто занимается физическими упражнениями, кулак у него тяжелый. Но почему он все время терпит нападки старшего, прячет взгляд и извиняется? Что не так с этим ребенком? На второй день Юнги честно пытается отыскать в поведении Чимина хоть какие-нибудь отклонения, подметить то, что раньше игнорировал и не желал замечать, но парень остается верен сам себе: дурачится с Хосоком на переменах, много смеётся в столовой и, теперь уже, пристает к новичку. Мин долго ищет, но, в конце концов, понимает, что об увлечение Пака не знает, кажется, вообще никто. Но зачем ему скрывать от остальных свой талант? Вся школа знает, что Чон Хосок из класса 2-1 крутой танцор и начинающий хореограф, вся школа знает Чимина как хорошего друга Хосока, но за все время учебы никто даже словом не обмолвился об интересе второго к танцам. Да и вечный болтун-староста, периодически донимающий Юнги по поводу и без, никогда не упоминал в одном контексте слова «Чимин» и «танец». Чувство недосказанности витает в атмосфере настолько явно, что даже Намджун не может этот факт проигнорировать. Он толкает Юнги в бок и тянет возмущенное «хё-ё-ён», стараясь привлечь-таки внимание друга к своей персоне. Мин, конечно, частенько впадает в глубокую задумчивость, но сегодня это переходит всякие границы. - Ты ведь послушай демо-записи? – дождавшись заторможенного кивка, Намджун продолжает. – Неплохо получилось. Минхёк хотел обсудить с тобой несколько вопросов, просил передать, что ждет сегодня вечером в студии, - Юнги снова кивнул, даже не вникая в суть разговора. – Я бы и рад составить тебе компанию, но времени снова в обрез… Намджун все говорит и говорит, периодически толкает друга в бок, и почти даже не обижается на столь холодное молчание в ответ. С Юнги такое случается, не в первый раз он застывает на месте и словно каменное изваяние, уносится куда-то далеко, сквозь время и пространство. Намджун знает, что друг разрывается между школой, двумя подработками и студией, что понятие «здоровый сон» - это не про Мина, но ничем помочь не может. И все же напомнить после занятий про встречу с Минхёком будет не лишним. Мимо проходит Пак Чимин, весело болтая о чем-то с уже известным половине школы новичком. Его, кажется, зовут Чонгук, смышленый парень из Пусана, перескочивший два семестра старшей школы и свалившийся как снег на голову учителям посреди учебного года. С виду приятный малый, только вот некоторые персоны уже объявили за ним полноценную охоту. Тяжко придется мальцу... Намджун секунду медлит, запинается в собственном повествовании и переводит удивленный взгляд на друга. Юнги не поставил Чимину подножку, не пихнул и даже не кинул убийственный взгляд в сторону удаляющийся фигуры. Не то, чтобы Ким был сторонником подобного поведения, скорее он терпеть не может несправедливость и издевательство в школе, но Юнги – другое дело. Он, вроде как, друг, и критиковать его сложно, ведь подобные действия – своеобразная самооборона на будущее, идеальное прикрытие под маской холодного, отчужденного злодея, затаившего жгучую обиду за подпорченный имидж. Чимин милый парень, безобидный и веселый, Намджуну он даже нравится, но Юнги подобных порывов дружелюбия явно не оценит, поэтому Киму остается лишь стараться держать друга подальше от главного раздражителя. *** Юнги покидает вторую работу после восьми вечера со школьным рюкзаком наперевес и чувством полного изнеможения в худом теле. За окном уже давно стемнело, а некоторые дополнительные занятия в школе только-только начались. Стоило ему сделать шаг за порог небольшой коммерческой фирмы, как телефон настойчиво пищит о новом сообщение в чате: «Минхёк ждет тебя, хён. Надеюсь, ты не забыл». Юнги скептически поднимает брови и хмыкает себе под нос легкое ругательство. Снова этот парень со своими просьбами, будь они не ладны, но сегодня у парня нет никакого настроя и желания, не смотря на то, что это чертов Намджун, чертов вроде-друг. Но не успевает Мин убрать мобильник обратно в карман форменного пиджака, как тот вновь издает знакомую мелодию. «Сегодня много бумажной волокиты, поэтому проходи сразу в служебное помещение. Минхёк.» Юнги кажется, что скрежет его зубов слышат проходящие мимо люди. На самом деле он готов собственноручно придушить Намджуна прямо сейчас, в этот отдельно взятый момент, просто вернуться в школу и воплотить в жизнь все свои самые сокровенные желания. И если друга он может витиевато послать в занимательное путешествие, то с Минхёком такой номер не прокатит. Не смотря на образ плохого парня, Мин – вежливый и терпеливый, не поступается традициями и правилами общения со старшими, поэтому он лишь отправляет хёну сухое «Ок» и медленно шагает в сторону танцевальной студии. В помещение все тот же приглушенный свет и отголоски различных мелодий из-за белых дверей. За стойкой на входе пусто, поэтому Юнги спокойно проходит по длинному коридору вглубь студии и сворачивает к служебному помещению, лениво поправляя лямку извечно черного рюкзака за плечами. Минхёк встречает его с усталой полуулыбкой на губах, приветственно машет рукой и хлопает по дивану рядом с собой. На коленях у парня лежит новенький лэптоп и несколько бумаг, еще пачка лежит на небольшом столике чуть поодаль, там же стоит небольшая клавиатура, грифель карандаша небрежно размазан по краям расчетов и исправлений, кое-где виднеются исправления черными чернилами, явно принадлежащие преподавателю. Стаканчик с некогда горячим ароматным кофе находится в непозволительной близости от чертежей и исчислений, но парню до этого, видимо, совершенно нет дела, и прибывший в срок Юнги дает возможность ненадолго отвлечься от учёбы. Молодые люди тратят около получаса на доработку и очень примерную аранжировку. Мин, как всегда, на высоте – чувство ритма и музыки, умение создавать мелодию почти из ничего. Юнги бы сейчас сесть за аппаратуру, прогнать все имеющиеся записи и воплотить в жизнь несколько смелых предположений, но возможности как таковой не представиться, как минимум, до следующих выходных. Наверное, в будущем стоило бы задуматься о собственной студии, только вот он не любит заглядывать так далеко вперед. Прожить бы этот день не загнувшись. Парень покидает комнату, широко зевая и даже не удосуживаясь прикрыть рот ладошкой. Не смотря ни на что, Юнги готов идти вперед, рушить преграды и возводить, пусть ненадежные и жутко хлипкие, мосты, даже если все это происходит лишь в его сознание. То, что держит его на плаву последние годы – музыка и резкие, кричащие тексты, сорванный при записи голос и неоправданно-жестокая самокритика. Возможно, когда-нибудь это добьет его окончательно, но сейчас сердце сокращается, гоняя кровь по венам, тело в состоянии двигаться, а мозг – порождать идеи, и это значит, что время еще есть. Юнги тормозит у незаметного, скрытого в тени погасшей лампочки, поворота и запоздало соображает, почему ноги тянут его именно в эту сторону. Выход находится левее, вперед по коридору и десять ступенек вверх. Дома ждут не сваренный еще кофе, тишина и мнимое спокойствие, порождаемое уставшим от насущных бед разумом. Юнги успокаивает себя тем, что все происходящее в данный момент - примитивное любопытство, что «а вдруг в прошлый раз мне лишь привиделось». Дверь в зал снова закрыта не до конца, словно человек внутри ждет кого-то, и Мин с усмешкой думает, что любимчик многих ребят Пак Чимин – на деле рассеянная личность. В зале все так же душно, вентилятор работает на полную мощность, из колонок доносится музыка на грани «приятного» и «резкого», старый паркетный пол скрипит от особо сильных движений. И, нет, ему не показалось, все случившееся не было галлюцинацией или дурацким сном, и в зале на самом деле находился (и находится) Пак Чимин. Юнги застывает на месте, почти прирастая взглядом к отражению в зеркале. Там - целая палитра эмоций на смуглом лице, капли пота на висках и напряженной шее с проступающими венами, выглядывающие из под растянутой толстовки ключицы... Мин смаргивает скопившуюся влагу и неловко приваливается плечом к стене. Чимин в зале – полная противоположность Чимина в школе, поэтому старший дает себе небольшую поблажку и сквозь прикрытые ресницы наблюдает за четкими движениями, отражающимися в зеркале. *** Юнги не может найти объяснения своим действиям, особенно когда следующим же вечером останавливается у знакомой железной двери с плакатом «Dance studio». Он мнется у порога несколько минут, ругается вполголоса, чтобы немного унять внутренний диссонанс, помогает, правда, плохо, но первый шаг вниз по лестнице парень все же делает. Как оказывается позже, этот шаг становится первым на пути к долгому и мучительному полету по наклонной вниз. В зале ничего толком не меняется: музыка приятно ласкает слух, Чимин усердно повторяет длинную связку, то добавляя, то убирая новые движения, вентилятор гонит воздух чуть в сторону, чтобы парня не продуло, маленькое окошко под окном пропускает легкий шум с улицы - и это немного успокаивает внутренних демонов Юнги. Он уже привычно откидывает рюкзак в сторону, опускается на пол в углу так, что, не приглядываясь, сутулой фигуры из коридора увидеть не получится, приваливается плечом к стене и цепляется взглядом за движущуюся фигуру, вслушиваясь в сильные биты, доносящиеся из колонок. Сегодня Чимин танцует в уличном стиле: резкие, сильные движения, редкие затяжки на 2-3 секунды, несколько прыжков и кувырки разной сложности. Парень и правда очень талантливый, и эта мысль не даёт Юнги покоя. Он не может понять, почему Чимин вечерами прозябает в полном одиночестве в маленьком, душном зале, почему не проводит время с Хосоком и скрывает от друзей свое, по-видимому, самое главное увлечение. Возможно, вечные нападки Мина довели его до такого состояния, возможно, у него не достает опыта, с чем Юнги ревностно бы поспорил, возможно, парень не уверен в своих силах, и тогда вину вновь можно свалить на плечи ледяного принца… Так или иначе, старший чувствует иррациональную ответственность за происходящее. Это не дает ему собраться с мыслями, жутко раздражает и под конец третьего дня просто сводит с ума, но Юнги стоически держится, стараясь с логической точки зрения доказать собственную непричастность. Получается из рук вон плохо. Так проходит несколько недель. За это время Юнги успевает выучить расписание Чимина: в понедельник и четверг с 21:00 до 23:00, во вторник и воскресенье – не приходит, в среду и пятницу с 20:30 до 23:00, в субботу чередует недели (четная – не приходит, нечетная с 20:30 до 23:30), научится приходить и уходить незамеченным не только танцором, но и персоналом. Он больше не ставит подножек, ведь после последнего раза Пак не мог нормально тренироваться несколько дней, и почти не толкает Чимина в школьном коридоре. Ничего существенно не меняется, Юнги с Намджуном проводят свободное от учебы и работы время в студии или, за редким исключением, на андеграундных сценах, все так же болтают ни о чем или просто молчат, сидя каждый в своём телефоне. Жизнь идет своим чередом, Юнги отстукивает ритм песни пальцем, вписывает в блокнот крутящиеся в уме слова, прокручивает ленту обновлений в интернете и изредка поднимает взгляд на танцующего парня. Дверь всегда приоткрыта, и Мин быстро догадывается, что дело не столько в рассеянности младшего, сколько в духоте маленького зала. Он вообще до сих пор не может понять, как такое маленькое, душное помещение в темном углу в самом конце длинного коридора можно назвать полноценным танцевальным залом. Ни нормальных окон, ни кондиционера, ни места, чтобы развернуться паре-тройке танцоров, ни нормального паркета – здесь нет ничего, за что стоило бы держаться, даже зеркала в некоторых местах пошли трещинами. Юнги знает, что в жизни всего нужно добиваться самостоятельно, стремиться к своей мечте начиная с самых низов, да что там, он сам зашивается на подработках еще со средней школы, уже три года живет отдельно от родителей, и все же видеть уставшего, взмыленного и периодически грустного Чимина неприятно, даже болезненно жалко. Вечно веселый, смеющийся парнишка с широкой улыбкой и глазами-полумесяцами хмурится, кусает губы, зарывается пальцами в волосы и, упав на пол, от злости бьет кулаками по деревянной поверхности. Юнги видит, как периодически младший выматывает себя до полного изнеможения, словно старается избавиться от нежеланных мыслей, как кончики волос мокнут от пота, широкая футболка липнет к телу, лицо покрывается красными пятнами, а ноги и руки дрожат от напряжения. В такие моменты даже обычно не контактный Мин хочет подойти, похлопать парня по плечу и сказать что-то вроде: «все будет хорошо», «ты молодец». Подобные мысли раздражают, немного пугают и выматывают неимоверно, но Юнги честно старается их игнорировать и уходит ровно до того момента, как Чимин закончит возиться с аппаратурой и начнёт собирать свои вещи. Переодевается парень обычно в зале и только по приходу, до появления старшего по ту сторону двери, аккуратно складывает школьные вещи в рюкзак и покидает студию, правда этого Мин уже не видит. В четверг Юнги приходит только к десяти вечера. Он почти валится с ног, чуть не попадается девушке за стойкой регистрации, лишь приземлившись в привычный угол и, открыв рюкзак, понимает, что забыл дома блокнот, а индикатор зарядки на телефоне уже полчаса предупредительно мигает красным огоньком. Парень ударяется головой о стенку и недовольно морщится. Именно сегодня все валится из рук, утром звонит мама, разговор с которой почему-то совершенно не клеится, в школе отчитывают за опоздание и плохо написанный тест, оставляют на дополнительные занятия, на первой работе вычитают сумму привезенного позже срока заказа из зарплаты, и плевать, что физически раньше добраться было невозможно, Намджун не в меру болтливый, да и вообще все вокруг дико раздражают. Юнги вслушивается в легкую мелодию и старается немного успокоиться, вернуться к хрупкому душевному равновесию. Раздражение медленно уходит на второй план, оставляя лишь непосильный груз усталости, накопившейся за непомерно длинный день. Парень лишь на секунду прикрывает глаза, запечатляя в сознание образ плавно движущегося Чимина в мешковатых штанах и широкой серой толстовке, с бардаком на голове, страстью в темно-карих глазах, и незаметно проваливается в спасительную дремоту. В этом месте, в пыльном, темном углу небольшой танцевальной студии, сидя под дверью зала, в котором без устали занимается Пак Чимин, он чувствует себя спокойно, и даже ежесекундная возможности быть раскрытым уже не кажется огромной опасностью. Юнги замечает, что музыка стихла, скорее на подсознательном уровне, нежели осознанно ловит этот самый момент. Чувство самосохранения с детства было одной из его сильных сторон, поэтому парень просто выныривает из плотной дремоты, как по щелчку пальцев открывает глаза в тот момент, когда фигура Чимина на долю секунды пропадает из поля зрения и появляется уже с рюкзаком на плече почти у самой двери. Мин спросонья соображает очень туго, смаргивает серую пелену с глаз и неожиданно, почти что кожей, чувствует приближающую опасность. Спотыкаясь и неловко проезжая коленом по пыльному полу, он хватается за лямку черного рюкзака и быстро выбегает в длинный коридор. Даже неяркий свет слепит, ноги заплетаются, а сердце бешено стучит где-то под горлом, какой-то парень выходит из зала с табличкой «1» и Юнги чуть не сбивает того с ног. В спину прилетает пара возмущенных ругательств, но Мин не слышит. Он вылетает из студии со скоростью света и несется вперед по дороге несколько кварталов, сворачивает в безлюдный переулок и, кажется, только сейчас начинает нормально дышать. Еще бы чуть-чуть… *** Чимин задумчиво кусает кончик шариковой ручки и непроизвольно хмурит брови. Прошлым вечером, после окончания очередной изнурительной тренировки, он заметил темную фигуру с другой стороны двери, вышел было проверить, но неизвестного человека уже и след простыл. Пак хотел было списать все на усталость, но возмущенно ругающийся танцор в коридоре подтвердил, что несколько секунд назад мимо пронесся странный парень в школьной форме. Чимин чувствует, как в душе зарождается крохотное, почти незаметное скребущее чувство тревоги, и с трудом засыпает ночью, не в состоянии отделаться от тревожных размышлений и домыслов. Больше всего парня беспокоит тот факт, что неизвестный был одет в школьную форму, а значит, шанс того, что кто-то из одноклассников мог ненароком наткнуться на вполне себе секретное укрытие Чимина и после сделать это знание достоянием общественности в процентном соотношении не мал. От подобного предположения на душе скребутся кошки, и неприятно сосет под ложечкой. - Эй, Чим-Чим, о чем задумался? – на лавочку рядом приземляется пышущий энергией Хосок с парой баночек бананового молока и сразу суёт одну из них в руки друга. - Да так, - Пак отмахивается, улыбается широко, так ярко, что у глаз собираются привычные морщинки, гонит прочь странные мысли и смотрит куда-то перед собой, на шныряющих туда-сюда школьников. – А где Чонгук? - Пошел в учительскую, вроде как донести какие-то работы из прошлой школы, - Хосок медленно потягивает молоко из своего пакетика и довольно жмурится под проникающими в помещение лучами солнца. Чонгук влился в их компанию не сразу, с легким недоверием, словно постоянно ждал насмешки или подвоха, но время – штука беспощадная, и даже этот, на первый взгляд серьезный и отстраненный парнишка из Пусана начал медленно раскрывать свою истинную, весёлую натуру под натиском чужого обаяния. Парни начали проводить почти все свободное время вместе, Чимин всячески старался добиться внимание новичка, дурачился наравне с Хосоком, вис на шее младшего, много смеялся и привычно пинал чужие ноги под обеденным столом. Чонгук его земляк, он милый и в то же время не по годам собранный парень, и это действительно привлекает общительного Пака. – О, а вот и он, - Хосок радостно машет приближающемуся новичку рукой и хлопает ладонью по деревянной поверхности рядом с собой. - Хён, а мне молоко? – приземлившись между старшими, обижено тянет Чонгук, указывая пальцем на небольшую коробочку в руках старосты. Не то, чтобы он очень сильно хочет выпить бананового молока, в крайнем случае, всегда можно купить парочку в ближайшем магазине, но хороший утренний настрой после встречи с учителем стремительно испарился, и парню просто жизненно необходимо немного повредничать. - Прости, мелкий, долго гуляешь, - парирует выпад младшего Хосок и нарочито медленно, смакуя каждую каплю, допивает свое лакомство. Чонгук обижено дует губы и в шутку толкает уже смеющегося хёна в плечо. Хосока вообще очень легко развеселить, будь то глупая шутка Чимина, неловкое падение Джина на ровном месте, собственные неуместные комментарии – он всегда старается привнести в мир частичку тепла и радости, хотя в своей жизни забот хоть отбавляй. Мало кто знает, но страсть парня к танцам родители не одобряют, более того, отец периодически награждает сына разного рода запретами, но Чон упрямо гнет свою линию, под страхом смерти не желая расставаться с любимым увлечением. - Возьми моё, - Чимин дружелюбно протягивает свою уже початую порцию Чонгуку, который в данный момент сильно напоминает нахохлившегося, взвинченного воробья. - Спасибо, не нужно, - младший вежливо улыбается, хотя внутри ощущает острое желание принять протянутое молоко, но врожденное упрямство и появившаяся почти из ниоткуда вредность перевешивают желание сблизится с дружелюбным хёном. У Чонгука всегда найдется миллион «но» для того или иного действия. На самом деле ему нравится Чимин, он веселый, добрый, заботливый, дурной немного, но младший и сам любит творить глупости, вроде как возраст оправдывает. Особенно подкупает тот факт, что оба парня родом из одного города. Чону стыдно признаться даже самому себе, но он немного стесняется, стушевывается и прячется под маской отстраненного дружелюбия и спокойствия, хотя глубоко внутри потаённая часть души парня жаждет общения, он хочет дурачиться вместе с хёнами, смеяться над шуточными танцами Хосока. Наверное, просто нужно чуть больше времени. День пролетает незаметно. Чимин, кажется, только что зашёл в школу и поудобнее устроился за партой, вследствие плохого сна желая прикорнуть на любой горизонтальной поверхности, и вот уже очередной звонок оповещает учеников об окончании дополнительных занятий. Из головы все никак не выходит таинственный посетитель, коим окрестил Пак сбежавшего школьника, и, чем больше танцор размышляет, тем гуще и тернистей становится метафорический путь к выходу из сложившейся ситуации. На часах «20:13». Чимин понимает, если сейчас не поторопиться, можно опоздать в зал и привлечь к себе ненужное внимание со стороны администрации или других танцоров. Минхёк и так сдает ему зал с большой скидкой без ведома остального персонала, и прийти хоть на минуту позже – значит пренебречь добротой и подставить под удар хорошего человека. И не важно, что зал почти не используется в силу размеров. Когда Чимин только приехал в Сеул, воодушевление буквально захлестывало его с головой, в крови бурлило ожидание чего-то нового, разительно отличающего от привычного старого. Парень знал, что цены в общем, а на залы особенно, в Сеуле на порядок выше, чем в родном городе, но когда увидел расценки, просто не поверил своим глазам. Нет, столько у него не было. Когда Чимин с понурой головой уже собирался покинуть небольшое помещение, рядом материализовался незнакомый парень и учтиво спросил, что же так расстроило милого посетителя. Пак почему-то рассказал, а Минхёк предложил помощь, сжалившись над только что переехавшим в столицу школьником, не желающим просить у родителей много денег на собственные развлечения. Зал находился далеко от первоначального места встречи, но Чимина устроило всё: и маленькая, захламленная, пыльная комната, недавно переделанная под танцевальный зал, и окошко под потолком, и скрипучий, старый паркет, и единственный барахлящий вентилятор. Самое главное, что теперь он мог посвятить себя любимому занятию. Чимин вбегает в студию со скоростью истребителя ровно в «20:30» и, минуя часто пустующую в такое время стойку администратора, несколько дверей далее по коридору, заворачивает в уже привычный закуток и заходит в душное помещение. Первым делом он включает старенький вентилятор на полную мощность и с наслаждением вслушивается в скрип винтов, стягивая с взмокшего тела порядком надоевшую школьную форму. Пак привык переодеваться прямо здесь, в зале, не привлекая лишнего внимания к своей персоне в мужской раздевалке и избегая личного общения с танцорами. Разминка сегодня проходит быстро. Благодаря ежедневным тренировкам Чимину хватает 20 минут на разогрев мышц и легкую растяжку, он по привычке садится на шпагат, хотя последнее не сильно актуально, ведь сегодня парень планирует окунуться в поппинг и повторить несколько новых движений. Музыка, льющаяся из колонок, становится резче, и Пак узнает в грубоватом голосе знаменитого Clieo с альбомом пятилетней давности. Подняв взгляд на зеркало, он делает несколько движений на пробу, как бы подготавливая почву для более сложных связок. От нервного напряжения, которое весь день витало в воздухе рядом с парнем темными тучами, хочется избавиться как можно скорее, забыть хоть на несколько часов о странном посетителе и полностью уйти в работу. Движения становятся резче, сильнее, кулаки описывают небольшой круг, сталкиваясь друг с другом в воздухе, резкий разворот и скользящее движение назад. Все же, танцы неплохо помогают, если задать правильный темп. Чимин поднимает взгляд на зеркало и неожиданно резко тормозит где-то на середине очередного выпада в сторону, чувствуя, как по кусочкам, трескаясь и срываясь глубоко в бездну, из под ног уходит привычная опора. Дверь в этот раз приоткрыта сильнее обычного, видимо, впопыхах танцор просто забыл оставить позади привычные десять сантиметров, и не то, чтобы он считал, просто всегда на глазок. В проёме как обычно темно, только вот на общем безликом фоне виднеется до боли знакомая темная шевелюра, часть бледного лица, сжатые в тонкую полоску губы и, кажется, даже в таком состоянии сквозивший холодом взгляд из под спадающей вниз челки. У танцора дрожат коленки. Он движется чуть вперед, старается держать лицо, ведь неожиданный гость не заметил его заминки и продолжает нечитаемым взглядом прожигать зеркальную поверхность, а в голове набатом стучит раздирающий душу вопрос: «как?». Чимин не может сосредоточиться, смазывает движения и постоянно спотыкается. Ему страшно, кажется, прошло около десяти минут, а на деле всего секунды и одна четверка заученных до автоматизма шагов. Когда в голове отчетливо проступает имя «Мин Юнги», ноги парня, порядком затекшие за время движений на автопилоте, неестественно скользят вперед, и стоит ему по инерции двинуться дальше, попытаться сделать привычный в этой части прыжок, как земля резко уходит из под ног, а в плече и боку буквально через секунду острой искрой пронзает боль. В голове ни одной внятной мысли, и лишь красной лампочкой мигает слово «опасность!», правда, уже слишком поздно. В помещение раздается глухой стук, и танцор, размытым от падения взглядом, как по кадрам видит приближающуюся фигуру. «Это Юнги, - бьется в висках вместе с пульсирующей болью, – это Мин Юнги». Ледяной принц из Тэгу и личный ночной кошмар чересчур болтливого Чимина слишком неожиданно оказывается в опасной близости, и это пугает, пожалуй, похлеще девочки из звонка или голливудских фильмов про приведения. Там, хотя бы, все актеры остались живы. Здесь же – полная неизвестность и вполне себе ощутимая угроза. Парню страшно до чертиков и больно до рези в глазах, руки и ноги совершенно не слушаются, тело словно оцепенело, а сознание пулей прошибает еще одна мысль: «это был Юнги». Вчерашний сбежавший школьник – это тоже Юнги. - Ты как? – раздается знакомый голос над самым ухом ошарашенного танцора. Чимина мутит, и это, кажется, самый глупый и пугающий конец его недолгой жизни.