I think you're my kink

      — Всё поместилось в твоём бедном уму, хотелось бы мне верить? — мужчина деловито поправил цилиндр, но то скорее было от нервов. Затем натянул очки поближе к началу переносицы. — От тебя зависит наше будущее, так что я на тебя надеюсь, — слова были произнесены с практически искренним теплом в голосе, улыбка на лице мужчины была милой, а его проглаживания по коленке весьма недвусмысленными.       Девушка скривилась, готовая уже послать благим русским матом чёртового эмигранта, но сдержалась; в конце-то концов, надо хоть иногда проявлять выдержку. Дома ждал дед, дома ждала бабушка, которой нужны были лекарства.       — Не считай меня совсем... — она махнула рукой, обтянутой в белую перчатку, мол, ты понимаешь.       Они сидели в не очень дорогом ресторанчике, где каждый деликатно не обращал друг на друга внимания. Что для России, хотел отметить японец, довольно редко свойственно даже в приличном обществе. Девушка только фыркнула, подвязав передние волосы сзади лентой — нечего было переубеждать глупого иностранца, даже если он неправ (и то отчасти).       — Ну что ты, не хотел обидеть. Я потом тебя весьма, — ладонь на ноге заскользила выше, но девушка не сказала бы, что умерла от стыда, не будь на ней сейчас менее пышной юбки. Это она в нём любила, — хорошо вознагражу.       — Большая половина моя, юродивый, — она с презрением в прищуренных глазах скинула жирную руку со своего чистого платья, разгладила голубые складки и попыталась поглубже вдохнуть, чтоб унять волнение. Не выходило; корсет с непривычки казался пыточным устройством. — Это здесь я придаюсь позору и страданию.       — Ах, Юрио, если бы ты так ещё и со мной ночью...       — Ох, совсем умом поехал, — Юрио закатила глаза и попыталась сделать вид, что человека рядом с собой не знала.       — Да я не об этом, дурак! — шёпотом просипел японец, разочарованно убирая руку с тёплой коленки. — Юр, ты уродина.       — Идиот. Я пошёл, — Юрио поцеловал иностранца на прощанье в щёку и встал из-за маленького столика, аккуратно поправляя платье из шкафа бабушки, которое он должен будет вернуть в целости и сохранности.       Они следили за одним дворянином уже порядочное количество времени — настолько достаточное, что у «Юрио», как называл Кацуки пятнадцатилетнего мальчишку, даже появились морщинки возле великолепных зелёно-голубых глазок, которые уже болели от постоянного использования очков вместо бинокля или подзорной трубы на худой конец.       Это — их первое подобное дело, поэтому продумать надо было всё до мелочей. Что любит жертва, её распорядок дня и прочее. В общем, глава рода Никифоровых любил шлюх в подворотне и тёмные закоулки Невского проспекта с дурманами и огненными напитками из других стран. А ещё до ужаса любил живые голубенькие васильки, собранные трудолюбивыми руками какой-нибудь несчастной девушки с печальнейшей историей.       Корсет — пытка. Женские панталоны — пытка, особенно если вообще привык без престижного нижнего белья. Платье, которое буквально чуть ли не собирало всю грязь проспекта за собой, если чуть опустишь плечи — пытка. Каблуки, стучащие по брусчатке мостовой, натирающие своей жёсткостью и оттягивающие ступни тяжестью — пытка.       Юра быстрым шагом преодолел закоулками напыщенного сукиного сына. Где-то в дороге ему присвистнули, кто-то попытался схватить в свои руки, и эти лапища, в отличие от аккуратных чуть узловатых ладоней Юри, казались действительно грязными. Юра лишь рявкнул и поспешил дальше.       Да чтобы ещё раз он заговорился с Юри, надо же было так прошляпиться.       Корзинка голубеньких цветочков была впихнута бабушкой, которая прошла мимо. Юра только кивнул и обустроился в небольшой нише, переходящей в одно из тёмных мест Питера. Голубенькое платьице, голубенькие васильки, практически голубенькие глазки — этому-то точно понравится.       Юра даже не успел натянуть корсет повыше и поправить кружева, как Никифоров уже заинтересовано глянул на небольшую "лавку", остановившись. Юра мило улыбнулся и пропел перезвоном колокольчиков:       — Не хотите ли купить цветы, господин? — Юра очаровательно улыбнулся, как учил его Юри, и чуть сменил позу, поставив одну ножку впереди другой.       Виктор мысленно присвистнул — ещё никто и никогда его не соблазнял его настолько открыто и непринуждённо. А вслух промолчал, только улыбнувшись.       — Неужели не хотите, господин? — Юра всхлипнул и чуть прикрыл глаза, словно не в силах видеть, как над его стараниями, его трудами насмехаются. — Эти цветочки ещё сослужат вам добрую службу, я уверен-а, — практически оговорившись, Юра прикусил себе язык от греха подальше.       Никифоров сегодня получил свой доход от имения и четырёх сотен душ, который положил куда-то во внутренний карман. Проще было бы договориться с местными шлюхами или наркоторговцами, но с первыми была беда у Юры, со вторыми у обоих, поскольку этой стороной никогда не интересовались. Докатились до такого.       — Ну что ты, девочка, конечно я у тебя куплю цветы! — поднял руки вверх дворянин, словно сдавшись. Юра прикусил губу, посмотрел жалостливо и вытянул ножку дальше, чуть приподнимая подол уже ненавистного платья.       — И только цветочки?       — Что ты... — потянул мужчина, улыбнувшись, — могу ещё и ягодки, если так надо. Я очень богатый и влиятельный человек, так что и все цветочки куплю, и ягодки искушаю...       Юра понимал краем сознания, что шло не так что-то, не своей дорогой, и должно было это получиться не так вот, но раз пришли к раскладу в итоге нужному, то и ладно.       — И что же заставило такую искусницу своего дела завлекать всяких в таком месте? — дворянин без зазрения совести развернул девочку лицом к стене и начал лапать голые ягодицы руками благодаря лично девочкой поднятому подолу платья, выцеловывая шею и плечи. Юра проклинал чёртовы панталоны с дыркой прямо на заднице и между ног — кому такое вообще надо-то?       — Вы мне льстите, — Юра вывернулся назад, спиной к стене, и широко оскалился, когда чистые белые руки дворянина наткнулись на нечто продолговатое и тёплое спереди. — Но, увы, вы не для меня, — Юра пнул со всей силы между ног Никифорова, тот упал навзничь, придерживая своё достоинство руками и скуля; на его глазах выступили слёзы боли. Юра шарил руками по внутренним карманам, затем залез под рубаху и только тогда нашёл кошель. — Счастливо оставаться, — на прощанье мальчик посильнее надавил каблуком на пах, ухмыльнулся и ушёл.       Виктор всего лишь отметил, что ухмылка у бесёнка — красивая, щиколотки — тонкие, а глаза — слишком шальные.       Юри перехватил Юру у следующего поворота и завёл в тупик, счастливо улыбаясь. Его чёрные волосы были грязные и в беспорядке, рот не закрывался из-за одышки, а глаза выражали полнейший восторг.       — Ты был великолепен, Юрио!       — Мне кажется, слишком уж мы заморочились, — Юра безразлично посмотрел на светлую улицу, — но для первого раза неплохо, в принципе. И знаешь, что... — Юра ухмыльнулся и посмотрел надменно, выражая превосходство. У Юри дрожь прошлась по спине, иголками под кожу и морозом по красным щекам. — Это была действительно неплохая идея.       Юра полностью поднял полы юбки, обнажая гладкие белые ягодицы, совершенно не скрытые так называемым «нижним бельём», и опёрся грудной клеткой и шершавую стену. Вот так вот, посреди улицы, когда не можешь вздохнуть нормально, в женском платье, в жмущих туфельках среди грязи... Это приводило в чувство дикого восторга и трепета перед неизведанным и опасным.       Юри сглотнул.       — Тебе что, особое приглашение нужно?! Больше ты такого не дождёшься, — Юра вильнул бёдрами и расставил ноги пошире, приготовившись к безумным ощущениям.