Снежинки

      На пороге стоял покрасневший из-за мороза Яков. Сейчас он, как никогда, был похож на всем известного Дедушку Мороза, не хватало только бороды и мешка с подарками. — Яков?! — только завидев тренера, Виктор кинулся его обнимать. На лице просияла лучезарная улыбка, от которой фанатки сходили с ума. — Здравствуй, мой глупый ученик, — холодно ответил пожилой мужчина, отстранившись, не желая объятий. — Здравствуйте, — в коридоре показался уже успевший привести себя в порядок Юри. — Собирайся, я за тобой, — Яков оживленно проворчал, — мы опаздываем. — Я уже готов. — Готов к чему? — перебил Виктор. — Ты должен в постели лежать. Яков, у него вчера была температура под сорок! — Ох, — Яков кинул обеспокоенный взгляд на шатена, явно оценивая его состояние. — Я в порядке, простите за беспокойство, — Юри слегка наклонил голову, подтверждая свое извинение традиционным японским жестом.       Эта мелочь не ускользнула от Виктора, вызывая не самые приятные чувства. Раньше его Юри разразился бы поклонами и соплями, а теперь только холодное почтение и наигранный кивок головой. Время не стоит на месте, все меняется, и люди тоже. Такая простая и всем привычная истина, но какие последствия она в себе таит. — Как скажешь, но, как все закончится, мы поедем к доктору, и это не обсуждается. Твоя одежда в машине, поспешим.       Юри наспех накинул на плечи свою спортивную куртку и уверенно перешагнул порог квартиры, словно и не был болен. Обернувшись через плечо, он одарил все еще стоявшего неподвижно бывшего тренера странным взглядом. Виктор до конца так и не понял, что это значило. Одно было ясно — Юри точно был им заинтересован, но искорки, которые промелькнули в его ярких карих глазах, пугали и одновременно заставляли смотреть, не отрываясь. На фоне бледной кожи создавалось впечатление, что где-то в глубине этих бездонных черных глаз, скрывается что-то чертовски хитрое и дикое, готовое в любой момент вырваться и проявить свою животную натуру. Про такой взгляд обычно говорят «в глазах пляшут черти». Это завораживало, но холод, который исходил от спокойного бархатного голоса, вызывал мурашки. — Спасибо, Виктор, — Юри сделал пару шагов, но остановился, — позже я заеду за вещами, — на беспристрастном бледном лице парня появилась капля замешательства. Ее заметили все, а сам японец кажется от себя такого не ожидал и поспешил ретироваться в стоящую у подъезда машину. — Юр… — Виктор потянулся за уходящим японцем, но Яков преградил ему дорогу и даже договорить не дал. — Ты жалок. — Что? — Он очень изменился, думаю, это к лучшему… Тебе тоже пора взять себя в руки. Прежде чем идти за ним, подумай. — О чем ты? Ты не можешь запретить мне общаться с Юри. Он же мой ученик и такой милаха! Обожаю все кавайное! — Виктор снова улыбнулся во все тридцать два. От одной мысли, что он снова не сможет находиться рядом с Юри, когда тот прямо под носом, сердце сжалось. — Ох, мой глупый ученик, — Яков погладил Виктора по голове, внимательно смотря ему в глаза. — Подумай о том, кем для тебя является Кацуки Юри. — Он мой ученик и… — И? — тишина затянулась и стала ужасно давящей. Виктору казалось, будто потолок и стены начали сужаться, а воздух упрямо не хотел заполнять легкие, сколько бы вдохов он не сделал. В голове проносились отрывки воспоминаний, связанные с Юри, сны, которые и по сей день мучают, пустая квартира и чувство, все время заставлявшее его переключать канал каждый раз, когда он видит Юри с партнершей. Яков, заметив его замешательство, добавил: «Если в тебе еще осталась смелость — действуй. Но, если сомневаешься — не иди за ним. Тогда ты играл с ним, но теперь он не тот, с кем можно поиграть и выбросить. Ты многого не знаешь. Не завидую тебе, мой глупый лучший ученик». Яков ушел, не забыв закрыть за собой дверь, а Виктор устало оперся о стену и в который раз осознал, то, что давно знал, но боялся признать.

«Если в тебе еще осталась смелость, действуй», да?