***
Уже неделю Кихён наблюдается у психиатра. Всё это время он находится в стационаре, местечко то ещё. Его перевели в психиатрический отдел, поэтому по соседству с ним находятся по-настоящему больные и нуждающиеся в срочной помощи пациенты. Один парень-альфа, чья комната находится напротив комнаты омеги, постоянно что-то кричит, его раздирающие и совершенно непонятные вопли разносятся по всему этажу, если не всей больнице, от чего спать ночью не возможно, пока ему не вколют снотворное. И в моменты особо громкого вопля Кихён невольно начинает задаваться вопросами: «Что же с ним такое произошло?», «О чем он так кричит?». И вправду интересно: что же такого могло произойти в жизни того парня, что так отчаянно кричит? Иногда среди его криков можно расслышать чье-то имя, значит, он кого-то зовет, но кто это, и зачем он его зовет? Виноват ли этот человек в том, что теперь творится с этим альфой? А в комнате справа от Кихёна находится омега, которого он видел лишь раз, когда проходил мимо, а дверь была не заперта. Он сидел в некой прострации, его взгляд был направлен в никуда и был совершенно пуст. Позже от мед брата он услышал, что этот омега никогда не разговаривает, вот с тех пор, как его привезли, ещё ни слова не сказал. Интересно, каким образом его лечат, и как он проходит осмотр у врача? И что случилось с ним, если он потерял дар речи? Кто на это повлиял? И это всего лишь два пациента, что находятся по соседству с Кихёном, а ведь тут целый стационар таких, тех, кого не пожалело общество, тех, кто, возможно, обречен страдать до конца жизни, продолжая либо молчать, либо кричать и никак не останавливаться. Иногда омега думает, что сойдет с ума, если ещё немного пробудет здесь и продолжит размышлять о людях, которых здесь лечат. Ему жалко их всех, ему хочется помочь каждому из них, поэтому иногда ночью он начинает плакать, понимая насколько всё страшно. Ведь сам Кихён скоро сможет отправиться домой, ведь у него не настолько большие психологические проблемы и отклонения, а они ещё неизвестно, сколько здесь пробудут, тот же альфа напротив или омега по правую сторону. Очередной прием у специалиста, который проходит в форме обычной, казалось бы, беседы, чем-то напоминает прием у психолога, то есть сначала врач задает обыденные вопросы, например: как поживает пациент, как его самочувствие и состояние на данный момент, а затем они начинают разбираться в жизни больного. Эту часть осмотра Кихён ненавидит больше всего: каждый раз ему приходится вспоминать самые ужасные годы своей жизни, приходится снова погружаться в то время, когда он жил в том доме и думал о своей никчемности, верил только своим родителям и доверял только им, ничего от них не утаивал. А сейчас, рассказывая всё это доктору, по его щеке течет предательская слеза, а в голове мысли о том, каким же идиотом он был, как мог так слепо всему верить. Снова вспоминает те злосчастные таблетки и уколы, то заточение в их, пусть и большой, квартире, своего любимого пса, чью смерть он до сих переживает и чью жизнь никогда не забудет, вспоминает все мучения и тяжелые переживания по поводу своей жизни, которую ему придется прожить в одиночестве, так и не найдя своего истинного. А теперь он вспоминает последний период своей жизни до этого момента. О том, как познакомился с Чангюном, как сходил с ним на первое в своей жизни свидание, как провел с ним кучу незабываемого времени, как первый раз в своей жизни поцеловался с альфой, как пережил с ним течку, как переживал разлуку, думая о том же альфе. А потом всё пошло под откос: он стал свидетелем откровенного разговора родителей, затем сбежал из дома, пришел к Чангюну, рассказал ему обо всем, а он его бросил, а потом таблетки, и очнулся он уже в этой долбанной больнице. Разбирая всю свою жизнь раз за разом по частям, затем снова собирая её уже по крупицам и смотря на неё со стороны, Кихён задумывается и начинает её переосмысливать. Но всё равно не хочет признавать, что суицид был не единственным выходом. Ему трудно всё это осознавать, но что он должен был делать? Как он должен был жить дальше? Хотя умри он в тот день, никогда бы не узнал правды от папы, никогда бы не смог помочь ему, никогда бы не смог больше увидеть Чангюна, никогда бы больше ничего не смог. Но причем тут Чангюн? Постоянно прокручивая пленку своей жизни, Кихён в конце задается этим вопросом: почему же он всё-таки не может выкинуть из головы этого альфу? И вот так каждый раз Кихён начинает переваривать всю свою жизнь от начала и до конца, будто просматривает какой-то фильм раз за разом, главным героем которого является он сам.***
— Ну, рассказывай, как твои дела? — прогуливаясь по двору стационара, улыбаясь, спрашивает папа у Кихёна. — Что рассказывать? Нормально всё. Каждый день прохожу осмотр, а оставшуюся часть дня провожу у себя в комнате, наслаждаясь, воплями альфы напротив, — с долей обиды и раздражения отвечает сын. — Может попросить, чтобы тебя перевели в другую комнату? — обеспокоенно интересуется омега. — Нет, пап, не нужно, — легко улыбаясь, чтобы папа перестал волноваться, говорит Кихён. — Тем более, кто сказал, что там соседи будут лучше? Это как-никак психиатрический отдел, ничего не поделаешь, — вздыхая, добавил он. — Да уж… Бедные люди, — тяжело вздыхая и присаживаясь на скамейку, сказал папа. — Ладно, не будем об этом, — тряхнув головой, будто отгоняя эти мысли прочь, проговорил Кихён. — Я вот что спросить хотел, — подняв свой взгляд на папу, сменил тему Ки, — я ведь всё правильно понял: запах гари — это не мой запах? — Да, не твой, — с ноткой грусти в голосе подтвердил старший омега. — Этот запах он прививал тебе с детства, в наказание или чего-то в этом роде, — виновато опустив голову, сказал он. — Извини… Я хотел его остановить, но твоя жизнь была важнее запаха. — А каким образом он прививал его мне? — поинтересовался Ки. — Стоп. Таблетки? — спустя секунду, сам додумался младший. — Да, — подтвердил папа. — Дай угадаю: уколы тоже? — в ответ кивок головой. — Но почему? — Он боялся тебя. — В каком смысле? — вопросительно изогнув бровь, спросил Кихён. — Боялся, что изнасилует, особенно во время течки. — А он, оказывается, благородная скотина, — со смешком сказал Ки. — Кихён-и, — поглаживая сына по голове, тихо проговорил старший омега. — Кстати, как дела с Чангюном? — улыбаясь, решил поинтересоваться папа. Ему очень нравился этот альфа, он был несказанно рад, что такой парень есть у его сына. — Пап, — Ки закатил глаза, — давай только не о нем. — Почему? Поссорились что ли? — удивился папа. — Расстались. — Что? Почему же? Такой хороший парень, — искреннее не понимал старший омега. — Блин, пап, — возмутился омега. — Чего папкаешь? Из-за чего расстались-то? Давай рассказывай, — сев поудобнее, проговорил папа и стал ждать интересного рассказа. — Ну… — а после Кихён всё рассказал. — Нет, поступил он, конечно некрасиво, совсем некрасиво, — качая головой, сказал старший омега, как только сын закончил свой эмоциональный монолог. — Но не расставаться же теперь, — пожав плечами, добавил он. — Как это не расставаться? Пап, он меня бросил, это из-за него я чуть не умер! — серьезно возмущаясь и активно жестикулируя руками, повысил голос Ки. — То есть ты собрался во всем винить Чангюна? — Конечно! И этого мудака, что заставил жить тебя чуть ли не в рабстве на протяжении 23 лет! — А вот это неправильно, во всем этом присутствует вина каждого из нас, и в основном моя. А если ты так и будешь сидеть и дуться на весь белый свет, при этом постоянно думая: а если бы, то; а может быть, надо было, или если бы тогда не и так далее в этом роде, то ничего так и не изменится. Я знаю, что ты не веришь в такую вещь, как судьба, но при стечении обстоятельств и совпадений может случиться что-то подобное. — Что ты имеешь в виду? — Я бы сказал так: судьбой тебе был дан второй шанс, но так как ты в неё не веришь, перефразировал по-другому. — И ты хочешь сказать, что при стечении таких вот обстоятельств и совпадений я не умер, и у меня появилась возможность начать всё заново? — Именно. Так что воспользуйся этим. А поможет тебе в этом Чангюн, я уверен. — Пап, почему именно он? Откуда столько уверенности? — всё никак не мог понять Кихён. — Знаешь, когда он пришел ко мне, чтобы сказать, где ты находишься и что с тобой, в его глазах я всё увидел. — Всё? Это что именно? — изогнув бровь, уточнил Ки. — То, насколько сильно он тебя любит, насколько сильно ты ему дорог, насколько важен и как нужен. Он места себе не находил и всё то время, что ты спал, был здесь, ждал. Единственный, понимаешь? — смотря прямо в глаза сына, уверял старший омега. В ответ тишина. Кихён пытался осмыслить и переварить всё, сказанное только что отцом. Он не может отрицать, что до сих пор любит Чангюна, он не может отрицать, что тот ему тоже дорог, важен и нужен. Он просто не может потому, что в таком случае соврет сам себе. Этот альфа занял неотъемлемую и просто огромную часть его сердца. Чангюн тот, кто вселил в него надежду, тот, кто принял его настоящего. И может, сначала это было чувство благодарности, но не сейчас. Может тогда, у Кихёна просто не было другого варианта, просто он не мог найти больше никого другого. Но сейчас ему никто другой и не нужен. Только лишь этот очаровательный альфа, только этот опьяняющий запах лесного фундука, которым нельзя до конца надышаться, только этот бархатный низкий голос, под который хочется блаженно мурчать, только эти чёрные глаза, в которые хочется бесконечно смотреть, только эти манящие губы, которые хочется чувствовать поверх своих. Пусть пока, ещё немного Кихён побудет злюкой и продолжит обижаться на Чангюна, но, в конце концов, он всё равно его простит.***
Какая это бутылка соджу по счету? Чангюн без понятия. Он продолжает пить уже второй день подряд. Только, как известно, алкоголь на самом деле совсем не заглушает душевную боль. Да, помогает на некоторое время забыться, расслабиться, но на этом всё, забыть совершенно всё не получится. Но, видимо, Чангюн иного мнения, раз продолжает пить, пусть градус у напитка не такой большой, но количество всё равно играет свою роль. Напившись в хлам и совсем не соображая, альфа берет в руки телефон и еле набирает номер друга. И звонит он, конечно же, Хосоку — доброму хёну, который тут же, услышав голос младшего, бросает все дела и приезжает к донсэну. — Боже мой, что здесь творится? — остановившись в дверном проеме и широко распахнув глаза, интересуется Шин. — Хён~, — радостно улыбаясь своей пьяной улыбкой, тянет Чан, пытаясь встать с кровати. — Что за ужасный запах? Ты сколько тут пролежал? — продолжает заваливать вопросами старший. — Не знаю~. Ой, — Чангюн теряет равновесие и снова оседает на кровать. — Так. Быстро в душ! — беря младшего под локоть и ведя в сторону ванной комнаты, говорит Хосок. Освежив Чангюна под холодным душем, а после, уложив его спать, Шин прибрался в доме, избавился от всего мусора, что оставил младший, спрятал всю выпивку и приготовил поесть. Через пару часов Чангюн, чья голова была готова разорваться от боли, проснулся и увидел рядом с собой сидящего на кровати доброго хёна, у котрого в руках был стакан с холодной минералкой и таблетки. — Спасибо, — осипшим голосом проговорил Чангюн, приняв лекарство. — Да не за что, — улыбнувшись, ответил Хосок. — Не поделишься, что же такого произошло? Ты же никогда не пил, чего вдруг? — Плохо всё, хён, — направив свой безжизненный взгляд в стенку и тяжело вздохнув, ответил Чан. — Когда-то я это уже слышал, — со смешком сказал Шин. — Я весь во внимании, — забросив ноги на кровать и сев в позу лотоса, выжидающе сказал он. — Кажется, мы расстались, — начал Гюн. — В смысле, кажется? Как расстались? — удивленно выдал старший. — Ну, вот так. Он сказал: убирайся, как только пришел в себя. Хён, это же я виноват в том, что он лежал в больнице, это же я виноват в том, что он хотел… — сглотнув вязкую слюну, он тихо добавил, — покончить с жизнью, — скупая и одинокая слеза покатилась по его щеке. — Дурак! — обняв друга и начав гладить его по голове, протестовал Шин. — Не из-за тебя, просто на него слишком много всего навалилось, вот он и не выдержал. — Хён, я придурок, как я мог его бросить тогда? Если бы я тогда не повел себя, как последний идиот, ничего бы не случилось, — Чангюна начинала захлестывать истерика. — Тихо, тихо, — продолжая успокаивающе гладить младшего по голове, говорил Хосок. — Всё образуется, всё будет хорошо. Он проснулся и теперь с ним всё хорошо, а это главное. Дай ему немного времени, а потом вы обязательно помиритесь, и будет у вас всё в шоколаде. — Я не люблю шоколад, — сквозь всхлипы возразил Гюн. — Точно, тогда в карамели, её ведь ты любишь? — Угу. — Господи, какой же ты всё ещё ребенок, — со смешком сказал старший, обняв младшего альфу покрепче.***