Два Снейпа и Рождество (не бечено)

Утром в Сочельник Северус проснулся, разбуженный невероятным, соблазнительным ароматом свежей выпечки и крепчайшего, ароматного кофе. Быстро прокрутив в голове все события вчерашнего сумасшедшего дня, он тяжело вздохнул и отправился в душ. Какая-то его часть продолжала протестовать против того, что в доме находится непонятно кто, хозяйничает на кухне и наряжает ёлку. Но другая часть, о существовании которой до недавнего времени сам профессор только догадывался… нежно мурлыкала от того, что кто-то проявляет заботу. Печет булочки, варит кофе, делает покупки. Разваривает мясо, учитывая язву, со смехом реагирует на все ядовитые замечания. Разве не об этом мечтает каждый мало-мальски адекватный человек – чтобы рядом был кто-то… близкий, готовый потакать небольшим слабостям и терпеть мерзкий характер? Кто-нибудь, у кого хватит юмора и такта не заострять внимания на болезненных темах… Да и вообще. У него, Северуса, так давно никого не было. Всю жизнь он старался не стать рабом собственной чувственности, которой щедро наградила его природа. Держать под контролем все – тело, разум, эмоции… судьбу. Да, именно этот тотальный контроль помог ему выжить в этой мясорубке, прозванной «Второй магической войной». Но теперь, когда жизнь вошла в мирную колею, так иногда хотелось… отпустить туго натянутые поводья, позволить себе… просто жить. Но, увы – наши привычки зачастую сильнее нас самих. Да и за годы постоянного противостояния со всеми – с собой, Волдемортом, Орденом, Министерством, Пожирателями… как-то вдруг оказалось, что характер и репутация безнадежно испорчены, и вокруг уже не осталось ни единого человека, который бы захотел общаться. Просто выпить глинтвейна вечером, сидя у камина. Побеседовать. Не говоря уже о том, чтобы… разделить жизнь. Ну, или хотя бы постель. Думал ли он, когда ковал свою броню из сарказма и злой иронии, которая должна была прикрыть ото всех его природную ранимость и чувствительность, что однажды она, эта броня, окажется такой прочной, так всех отпугнет, что не найдется ни одного человека… достаточно смелого и безрассудного, чтобы попытаться заглянуть под нее? Закрываясь от всего мира, Северус добился покоя. Но внезапно оказалось, что… предел его мечтаний вовсе не в этом. Тот, кто сейчас мелодично напевает на кухне, разливая свежесваренный кофе по крошечным чашечкам, тоже получит то, за чем обратился к ненавистному профессору, и уйдет. Упорхнет, спеша к друзьям, работе, торопясь жить… И вскоре забудет обо всем об этом, как о кошмарном сне. А Северус останется. И даже самому себе побоится признаться в том, что ему безумно нравится и запах кофе, и хрустящая корочка на еще горячих булочках, и даже (какой кошмар!) это мурлыканье под нос, ошибочно считаемое пением. - Доброе утро, проф! Надеюсь, это не я вас разбудил? – стоящий на одной ноге сороколетний босой мужчина, одетый в одни шелковые пижамные штаны, являлся точной копией самого Северуса, на котором был длинный, до самых лодыжек, халат. Вторая босая нога двойника была согнута в колене и отведена в сторону. Голая розовая пятка её опиралась чуть пониже колена первой. Эдакая цапля, помешивающая сахар в крошечной чашке. - Нет, Себастиан. Разве может такой вокал, достойный сцены La Scala, как-то помешать моему утреннему отдыху? - О! Проф, но это же ваш голос. Не знал, что вы о нем такого высокого мнения! – тонкая бровь полуголого собеседника поползла вверх. Еще бы. Гарри вчера весь вечер тренировался, - кстати, у вашего тела потрясающий баланс. Стою, вот, на одной ноге и умудряюсь сохранять равновесие. - Из чего могу сделать вывод, что вы сами в повседневной жизни – редкостный увалень. Надеюсь лишь, что вы не Лонгботтом. То-то было бы смеху. Когда дело дошло бы до секса, он сломал бы кровать и упал в обморок. Собеседник весело, заразительно рассмеялся. Снейп с хорошо скрытым изумлением смотрел на него – от себя самого он не ожидал такого… мелодичного смеха. - Кстати, о постели… - чуть нерешительно сказал его визави, ставя перед профессором чашку кофе и блюдо с булочками, - надеюсь, ваши предпочтения… - Весьма разнообразны, Себастиан. И даже если бы это было не так – я бы нашел в себе силы преодолеть это препятствие, ибо все равно не могу допустить, чтобы моя точная копия разгуливала по магическому Лондону, где меня каждая собака знает, разряженная, как сумасшедший тинэйджер. - Тогда… - протянул «Себастиан», - дайте мне небольшой аванс… Не дожидаясь, пока Снейп поймет, что именно он имеет в виду, Гарри нежно обхватил ладонями лицо Северуса и поцеловал. Сначала нежно, моля ответить, потом все настойчивее. Снейп сначала мычал от возмущения, когда руки, ласково поглаживающие его лицо, переместились на спину и крепко прижали его к… груди. Абсолютно идентичной его собственной. Но тело, в последнее время достаточно редко получающее свое привычное притупляющее зелье из-за язвы, которую это варево вызывало, ответило наглецу. Горячие ладони двойника нетерпеливо поглаживали спину, спускаясь к ягодицам, тонкие, но умелые губы переместились на шею, нежно прихватывая тонкую кожу. И Северус не выдержал – застонал. Это решило его дальнейшую судьбу – шелковый халат тут же был распахнут, требовательные руки огладили голые бока, скользнули под белье и сжали ягодицы, притягивая еще ближе. Трение напряженных сосков о твердую грудь двойника, его тихий, сводящий с ума шепот, горячие губы, ласкающие шею… Зельевар не сразу понял, что хриплые, жалобные стоны, наполняющие кухню, принадлежат ему. - Ты такой чувственный, кожа у тебя восхитительная. Позволь мне… Северус… Я так хочу тебя… Ответом «Себастиану» был только стон, расцененный как согласие. Скользнув губами по груди, обласкав оба темных, возбужденных соска, двойник опустился перед Северусом на колени, неторопливо, ласково поглаживая напряженный член через тонкую ткань. - Такой большой… хочу попробовать. Пожалуйста? Еще стон. Тело как будто сошло с ума, видимо, намереваясь отомстить за долгое пренебрежение его потребностями. В голове Северуса стоял красный туман, мысли путались. Все существо затопило какое-то невероятное, острое желание принадлежать. Магия сошла с ума, она тянулась к этому незнакомцу, как к самому родному существу, но мужчине было сейчас не до размышлений над странным поведением собственной силы. Он горел, как в огне, желая только одного – чтобы этот Себастиан-или-как-его-там поскорее занял свой рот его членом, а не пустой болтовней. Как будто услышав его мысли, неизвестный стянул мешавшую тряпку и обхватил потрясающий ствол рукой, второй перебирая яички. Темноволосая голова склонилась и… если до этого момента сознание Северуса еще подавало хоть какие-то признаки жизни, то теперь оно полностью отключилось. Горячий, умелый рот Себастиана творил чудеса, заглатывая большой, толстый член почти полностью, посасывая головку, обводя ее языком. Долго так продолжаться не могло, поэтому бывший профессор, лишь отдаленно осознавая, что делает, запустил руки в шелковые черные пряди и начал сам толкаться в эту потрясающую узкую глотку. Хрипло, протяжно застонав, он, почувствовав приближение разрядки, попытался отстранить неожиданного любовника, но тот оказался против. В последний раз пропустив огромный, напряженный орган профессора глубоко в горло, Гарри обхватил свой экземпляр члена, чего ему вполне хватило, и, громко застонав, щедро окропил семенем пол, а заодно и ноги Северуса, уже чувствуя, как его густая сперма заполняет рот. - Это был самый страстный минет в моей жизни, - сказал он все еще слегка хриплым голосом, поднимаясь с колен и помогая профессору привести в порядок одежду и пол. - Кофе, проф?