***
— Тэ, не хочешь переодеться? — спрашивает Джун, пока младший что-то строчит в своем телефоне, улыбаясь. — Сейчас, — немногословно отвечает Ким. — Что ты там делаешь? — Ничего. — Маленькая задница, быстро поднялся и переоделся! — ворчит Юнги, которого тоже уже выводит Ким, уткнувшийся в свой долбанный телефон. Тэхён кидает на старшего обиженный взгляд и, блокируя телефон, поднимается с диванчика. — Вечно ты злишься, — дуется Тэ, выуживая из чехла одежду. — Хорошее настроение у тебя когда-нибудь будет? — Хватит бубнить себе под нос, — ворчит старший. — Вот всегда так, — продолжает недовольствовать младший, строя обиженную мину. — Кстати, хён, мы выступаем после этого паренька, — замечает Джун, изучив список выступлений. — Думаю, он не слишком рад этому, — раздумывает Намджун. — Джун, тебя это не должно волновать, — безразлично говорит Юнги. — Как и меня. Я пройдусь по университету, — решает старший, забирая телефон, и выходит из гримерной, чтобы пройтись по любимому университету, который когда-то помог Мину добиться признания. — Тэхён, так что ты все-таки делал? — изгибает бровь Джун, улыбаясь. Ким сперва молчит, но после улыбается хёну в ответ, снова скрываясь за экраном своего телефона. Тэхён вечная заноза и торпеда группы, за его идиотизм и безбашенность его и любят. Но он только с виду такой беззаботный, в любой момент Тэ может стать серьезным и поступать далеко не как ребенок.***
— Чонгук, они же в главной гримерке? — спрашивает Тэён, глядя на парня щенячьими глазами, будто это когда-то срабатывало. — Да, Тэён, но я тебя туда не пущу! — отвечает Чон, загораживая собой проход в коридор, который ведет к заветной двери, куда хотят попасть многие. Но сперва нужно пройти несколько стадий защиты: первая — Хосок, вторая — Чимин и третья — Чонгук. Если первый и второй могут поддаться на слезные мольбы девушки, то Чон неприступен как скала и не пропустит никого, кто захочет поглазеть на участников группы. Почему? Да потому что преподаватель весьма понятно объяснил, что Гуку будет, если тот не согласиться быть нянькой и охранником. — Ну, Чонгук-и, пожалуйста, — складывает перед собой ладони Ён, умоляя парня пропустить ее. — Я посмотрю всего лишь одним глазком. Пожалуйста! — Тэён, ты, вроде бы, выступаешь сегодня. Иди, волнуйся в другом месте, — отвечает Чонгук, который уже устал от ее присутствия и мечтает о том, чтобы скорее начался концерт, и подошла его очередь выступать. — Я хочу увидеть Юнги-оппу, — ноет Тэ. — Пропусти меня! — Посмотришь на сцене или на фотографии, — отвечает Гук, скрещивая руки на груди и опираясь на косяк двери. — Тем более не на кого там смотреть. — Что? — возмущается Тэён, хмурясь. — Тоже мне, нашла красавчиков, — фыркает Чон. — И симпатичнее видали. — Это ты сейчас на себя намекаешь? — раздается позади Чонгука и тот резко поворачивает голову в сторону парня. Все было бы хорошо, если бы не этот день, который не заладился с самого утра. Вот ко всему «прекрасному» добивалась и резкая боль в шее, за которую Чонгук должен благодарить того самого «Юнги-оппу». От сочетания этих слов младшего скоро стошнит, а Тэён продолжает это повторять каждый раз, когда разговор заходит об этой группе. Чон смеряет старшего взглядом, бубня себе под нос что-то типа «чего так неожиданно выперся» и держится за шею, моля про себя всех богов, чтобы тупая боль, отдающаяся в горле некой пустотой, от которой весьма неуютно, быстрее прошла. Но по велению судьбы или злого рока боль никак не проходит, заставляя зажмуриваться при каждом неуверенном повороте. — Оппа, можно с тобой сфотографироваться? — просит Тэён, быстро доставая телефон, когда парень согласно кивает; на что Чон лишь усмехается, подавляя рвотный рефлекс от приторно-сладких улыбочек на камеру. — Черт, — шикает Гук, снова неудачно повернув голову. — Тэён, давай, дуй отсюда, — прогоняет девушку парень. — И остальным скажи, чтобы даже не пытались пройти. — Ладно, — ворчит девушка, надувая губы. — Я пойду. Пока, оппа! — воодушевленно лопочет Ён, махая ладошкой, отчего Чону снова не по себе, а живот скручивает. — Пф, — фыркает Чон, переводя взгляд на старшего. — Помочь? — кивает Мин, указывая на больную шею младшего. — Нет, спасибо, сам справл…а-а-а, — ноет Гук, когда в шею снова стреляет тупая боль. — Не геройствуй, — хмыкает Юнги, утаскивая парня в сторону диванов. — Выступать тебе же как-то надо. Мин усаживает младшего на диван, а сам становится на него одним коленом, после чего убирает руку Чона, принимаясь надавливать на определенные точки, от которых становится еще больнее, поэтому Гук не сдерживает своего сарказма, получая за это подзатыльник. — Я тут ему помогаю, а он сарказмом плюется, — ворчит Юнги, надавливая на главную точку, после чего боль исчезает и Чонгук спокойно ворочает головой. — Ты где этому научился? — поворачиваясь к старшему, который удобно устроился на диване, спрашивает парень. — На курсах кройки и шитья, — бубнит Мин, тем самым вызывая у Гука смешок. — Да, ладно, я серьезно. Научишь? — Такого неблагодарного пациента не очень хочется учить. Хоть бы спасибо сказал. — Спасибо, — легко отвечает Чон, чуть улыбаясь. — Так как, научишь? Юнги взвешивает «за» и «против», поджимая губы и решает, что неплохо было бы с кем-то поделиться своим навыком, который очень помогает ему в последнее время, когда спать приходиться где попало и в какой попало позе. А поделиться с человеком, который как никак имеет такую же профессию вообще удача. Старший разворачивает Гука к себе спиной и начинает объяснять, касаясь основных точек, на которые можно надавить и боль пропадет. Он водит пальцами по изящной шее, углубляясь в научные рассказы, которые Чон, почему-то, внимательно слушает, продолжая неподвижно сидеть и получать удовольствие. Сейчас есть такая возможность, ибо шея больше не ноет от тупой боли, поэтому Гук четко ощущает касания старшего. — Эм, надеюсь, ты понял, — одергивает руку Мин, когда понимает, что чутка увлекся. — Да, более чем, — прочищает горло парень, поднимаясь с диванчика и отвлекаясь на вибрирующий телефон. Чон читает очередное сообщение и закатывает глаза, тяжело вздыхая. — Нет, я, конечно, понимаю, что ты симпатичный и все такое, но детские фотки это немного личное, тебе не кажется? — обращается к Юнги Чонгук, который, по взгляду понятно, ничего не понимает. — Черт меня дернул оставить свой номер Тэхёну. Мин берет телефон младшего в руки, просматривая одностороннюю переписку, наполненную тупыми фразочками в стиле Тэ и… О Боги, фотографиями Юнги, большее количество среди которых составляют детские. Шуга буквально вскипает, сжимая зубы и поглядывая в сторону гримерной. — Тэхён! — рычит Юнги. — О, значит… — приходит гениальная мысль в голову младшего. — У меня на тебя есть компромат. Юнги в шоке смотрит на Чонгука, который коварно улыбается, вертя телефон в руках. — Что? — Расслабься, я не настолько сильно тебя не люблю, — смеется Чон, блокируя экран и пряча телефон в карман. — Фотографии останутся в личном архиве, не переживай. — Ты их сохранишь? — изгибает бровь Шуга. — Почему бы и нет? — размышляет Чон, улыбаясь. — Что-то мне подсказывает, что твоя «не любовь» ко мне лишь напускная, на самом деле я тебе нравлюсь, — рассуждает Мин, скрещивая руки на груди. — Именно поэтому я не бросаюсь на шею и не умоляю о фотке, — добавляет Гук, фыркая в ответ на уверенность старшего. — Железная логика. — Почему ты не пришел на концерт? — решает спросить Юнги. Этот вопрос его волнует, потому что любой другой плясал бы от радости, получив бесплатно вип-билет. Но Чонгук не такой. Анти-фанат? Возможно. — Потому что моему другу было важнее попасть на него, чем мне. Я хотел продать билет или выбросить, но подумал, что кого-то могу осчастливить, отдав его тому, кто ценит ваше творчество. — А ты, значит, не ценишь, — делает заключение Мин. — Скажем так: это не мое, — спокойно отвечает Чонгук. — Вся ваша сопливая лирика не для меня. — Что? Сопливая лирика? — афигевает немного Юнги. — Определенно сопливая, — подтверждает Чон. — И внешность у вас подходящая. Как раз хорошее сочетание. — А ты любишь дерзить. — Нет, просто я люблю говорить то, что думаю, а не то, что хотят от меня другие. А ты определенно хочешь, чтобы я похвалил вашу группу. — Очень мне нужна похвала какого-то молокососа, который поет ту же самую сопливую лирику, — фыркает Мин. — Разве я не прав? Песня, которую ты поешь, очень мне знакома. Интересно, как это ты, парень, который везде пихает свое мнение, согласился спеть эту песню?! Наверное, преподаватель Ким тебя заставил, — усмехается старший. — Да, это он умеет. О, и у меня будет для тебя сюрприз. — Какой? — Узнаешь потом, — усмехается Мин, предвкушая реакцию младшего, когда он ему расскажет нечто, чего бы тот знать, а особенно делать, не хотел бы. — И я запомнил про «сопливую лирику», — грозит пальцем Юнги, а после исчезает за дверями гримерной. — «Я запомнил про сопливую лирику», — передразнивает его Чон, кривляясь как маленький ребенок. — А то я не прав, — фыркает он, возвращаясь на свой пост, откуда следит за «сочащимися» студентами, которым лишь бы «глаза погреть».***
Концерт начинается ровно в семь, и Чон с облегчением вздыхает, когда спустя примерно час его предупреждает Чимин о том, что скоро его выход. Гук в последний раз заходит в гримерную, чтобы сообщить группе о их скором выступлении и идет за кулисы, где готовится выступить перед большим залом. После того, как Чонгук блестяще исполняет свою песню, он возвращается за кулисы, где уже готовы к выходу BTS. В этот-то самый момент Юнги и решает рассказать о своем сюрпризе. — А вот и мой сюрприз, — тянет Мин, широко улыбаясь, ибо примерно представляет, какое будет у мелкого лицо, когда он узнает всю правду. — Какой? — Песню, что ты исполнял, ты выбрал сам? — сперва интересуется старший. — Да, — ничего не подозревая, отвечает Чон, не понимая, к чему тот ведет. — Это моя песня, — добавляет Шуга, через секунду уже выходя на сцену. — Что? — округляет глаза Гук, глядя на Чимина, который тоже немного афигел от такой новости. — Эм, Чон, — вытягивает из мыслей друга Пак. — Кажется, ты погорячился со «сопливой лирикой», — хлопает тот младшего по плечу, сдерживая смешок. Чонгук прекрасно знает, как хёна раздирает от смеха, поэтому волком смотрит на того, чтобы он не заржал и не сказал своего любимого «я же говорил», а в добавку «они крутые». Но что он сделает? Что? Как-то неловко стало. Неловко и неудобно. Чертов Мин Юнги!