* * *
За окном уже давно стемнело, но Джерар всё не спешил вставать из-за стола. Его пальцы быстро стучали по кнопкам на клавиатуре ноутбука, а тёмно-зелёные глаза внимательно следили за появляющимися чёрными строчками. Но тут зевота вдруг начинает его донимать, и парень откидывается на стуле, прикрыв рот ладонью и широко зевая. Даже глаза заслезились. Моргнув пару раз, Фернандес вновь смотрит на экран ноутбука и вздыхает. Как же он устал… Текст прыгал перед глазами и расплывался, а смысл его и вовсе стал теряться. Пора было уже закругляться, но до конца пункта ещё далеко. И допечатать надо было сегодня, потому что завтра ему будет некогда этим заниматься. Парень устало заглянул в тетрадь сбоку от него и тихо простонал, прикрыв глаза. Ещё и две ведомости рассчитать и заполнить… Жуть… Но бросить всё не выйдет. Не хотелось как-то подводить своего дипломного руководителя, тем более что не так уж и часто он его о чём-то просит. Тут сзади открывается дверь, и в комнату заходит Макбет. Бесшумно проходит по мягкому ковру и облокачивается о плечо Джерара: — Эй, долго ещё возиться будешь? — Да осталось тут… — вздыхает Фернандес и смотрит на парня. — Спать уже хочешь? — Ага, — отзывается тихо музыкант, — но подожду. Сколько тебе ещё? — Ну, полчаса примерно, плюс-минус, — произносит Джерар, взяв в руки тетрадь. — Тогда я попишу немного, — Макбет разворачивается и направляется к двери, — всё равно без тебя не усну. — Я постараюсь поскорее, — оборачивается вслед парню Фернандес и замечает, как тот махнул рукой и вышел из комнаты. Джерар вновь разворачивается к ноутбуку, трёт ладонями лицо и снова начинает набирать текст на клавиатуре. Да уж, пора бы заканчивать. Хотел ведь сесть за работу пораньше, но что-то вечно его отвлекало. Как всегда и бывает в выходной день… И вот работа наконец завершена. Джерар для надёжности щёлкает дважды на иконке «Сохранить» и, откинувшись на стуле, с удовольствием потягивается, ощущая, как ноет уставший позвоночник. Но зато он всё сделал, и теперь можно со спокойной душой идти спать. Фернандес поднимается, выключает ноутбук и выходит из комнаты. Надо умыться, почистить зубы, в общем, приготовиться ко сну. А ещё позвать Макбета. — Эй, Макбет, я закончил, — произносит Джерар, заглядывая в комнату музыканта. Тот сидел на стуле спиной ко входу и играл на гитаре. А вот мелодии слышно не было. На голове парня виднелись объёмные наушники, и от них тянулся провод к гитаре. Удобная вещь: вроде и играешь, но никому не мешаешь. Макбет, видимо, всё же услышал голос соседа, обернулся и стянул с головы наушники. — Хорошо, — тихим голосом отзывается музыкант и прячет гитару в чехол, отсоединив от неё всё. — Новую песню пишешь? — спрашивает Джерар, облокотившись плечом о косяк и наблюдая за парнем. — Вроде того. Может в альбом включу. А может нет. — И Макбет пожимает плечами. Он много написал песен и просто мелодий, но никто и никогда их не слышал. Ну почти никто. И наконец, в комнате гаснет свет, и парни укладываются спать. Джерар растягивается на кровати во весь свой рост и от души зевает. Что-то притомился он сегодня. А вот Макбет сидел на краю и всё не спешил ложиться. Мял ладонью подушку, то расправлял её, то снова собирал в тугой комок. — В чём дело, Макбет? — спрашивает Фернандес. Он давно уже живёт с этим парнем и все его привычки выучил наизусть. И так он притормаживает перед сном, когда хочет о чём-то поговорить. — Да необычно как-то… — тянет Макбет. — Чтобы ты пригласил к себе девушку. Впервые за столько лет. — Это был дружеский визит, — улыбается Джерар, — не больше. — А, значит мне можно не волноваться, что мою грелку уведут? — оборачивается к нему музыкант. — Можешь не переживать, — заверяет, приподнявшись, Фернандес, — меня уже никто и никогда не уведёт. Хватит с меня этого. — Ну и ладно, — отзывается Макбет и вдруг падает на подушку. Подсовывает под неё руку и почти утыкается носом в грудь Джерара. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — тихо произносит Фернандес, глядя на закрывшего глаза парня и накрыв его плечи одеялом. Наконец, он тоже опускает голову на подушку и, тихо выдохнув, засыпает. Или нет…? Рядом уже слышно тихое сопение Макбета, а Джерар вдруг открывает глаза и понимает — сна нет. Вообще. Исчез куда-то, стоило ему расслабиться под одеялом. И парень вздыхает: бессонница… Чёрт бы её побрал. Да, его тоже порой мучила бессонница. Случалось это всегда неожиданно, предсказать её приходы невозможно. Но это неотвратимо, и как-то с ней бороться невозможно. И всё, что ему остаётся в такие ночи, это лежать и думать. Думать и вспоминать. В основном, как и положено, самое неприятное, чтобы он с радостью вычеркнул из своей жизни. Ужасные ошибки прошлого, ненужные связи, которые причинили ему только боль и которые чуть не пустили всю его жизнь, словно поезд, под откос. Хорошо, что ему удалось сгрести в кучу последние остатки мозгов и вырваться из всего этого. Но он сам во всём виноват, сам влез с головой во все эти проблемы, как последний идиот. Вдруг Макбет дёргается чуть вперёд и уже лбом утыкается в грудь лежащего на боку Джерара. Последний опускает взгляд и видит, как хмурится и сжимает губы музыкант. Видимо, опять кошмары… Фернандес знакомым жестом обнимает парня за плечи и кладёт подбородок на его макушку. Да, справился он с бессонницей, но вместе со сном пришли и кошмары. Неприятный минус… Но во всяком случае, он не виноват в этом. Все его кошмары не от собственной глупости, как у кое-кого. Нет, истоки этих снов воистину ужасны. И Джерар вспоминает давний разговор с Макбетом, когда тот поделился всем. И злость вновь поднимается внутри Фернандеса, заставляя его сильнее стиснуть пальцами плечи музыканта. Злость на того, кто виноват в психической нестабильности и кошмарах Макбета…* * *
— Скажи, Джерар, откуда в тебе столько доброты и желания заботиться о других? — спрашивает Макбет, сидя на краю кровати и глядя куда-то перед собой. За окном уже стемнело, пора было ложиться спать, но он не спешил. — От родителей? — Я никогда не знал своих родителей, я сирота, — отвечает Фернандес, лежа на боку и подперев голову рукой. — Всю жизнь прожил в приюте, никто меня так и не усыновил. — А, — тихо отзывается музыкант, — повезло тебе… — Что? В каком смысле? — Хотел бы и я никогда не знать… — Макбет вздыхает и оборачивается. — Хочешь узнать, почему у меня бессонница и откуда все мои кошмары? — Я солгу, если скажу, что мне не интересно, — Джерар поднимается, садясь, — но если тебе тяжело об этом говорить, то я не настаиваю. Всему своё время. — Да ладно, нечего оттягивать. Я всё равно давно уже хотел хоть с кем-нибудь поделиться. Ну, и раз уж мы теперь и спим вместе, то тебе, думаю, можно, — тихо хмыкнул музыкант. Опустил на пару секунд веки, словно над чем-то раздумывая или решаясь, но наконец с еле слышным вздохом начинает говорить: — Знаешь, мой отец всегда любил власть, любил абсолютный контроль и деньги. А ещё, ему очень импонировало превосходство над другими. И ради вершины он не пренебрегал никакими способами или действиями. В нашем мире правят деньги, и те, у кого они были, у тех была и власть. Он давно это понял и вкладывал много сил в свой бизнес. Конечно, состоял он не только из законных предприятий и сделок. У него были разные партнёры, разные конкуренты. А ещё был я. Матери я не помню, а может и не знал её вовсе. Может когда-то он меня подобрал где-то, но никаких документов об усыновлении я не видел. Во всяком случае, он никогда особо мной не интересовался, пока я был ещё маленьким. Я был бесполезен для него. А очень хотелось стать ему нужным. Я потому и учился усердно, старался, мечтал всё, что однажды он увидит мои успехи и похвалит. Но я не был частью его бизнеса, а значит не входил в зону его интересов. Однако, вскоре он всё же вспомнил о моём существовании. Мне тогда исполнилось десять. Отец решил взять меня с собой на переговоры с очередным партнёром. И я был счастлив, как ребёнок может радоваться вниманию родителя. Я ждал, что он похвалит меня, похвалит, как своего сына. И он действительно меня расхваливал, но лишь потом я понял, что было целью этой похвалы. Реклама… — Реклама? — переспрашивает Джерар. — Да. Для отца всё вокруг делилось на людей, с которыми можно иметь дела, и все остальные вещи и средства, которые можно использовать для достижения цели. И я относился ко второй части его мира. — Тут Макбет на мгновение замолкает. Трёт пальцами ладонь, вновь задумываясь над чем-то. Но всё равно продолжает рассказ. — Партнёры у отца были разные, и чтобы подкупить некоторых из них, приходилось идти на крайние меры. Деньги, проценты акций, дорогие подарки — это всё слишком банально. Он мог находить подход к каждому, потому что не чурался ничего. Использовал всё, что было пригодно для платы за сотрудничество. И давал то, что не дали бы остальные. Даже ребёнка. Своего. — В каком смысле «давал»? — Брось, — хмыкнул совсем невесело музыкант, — ты уже начал догадываться. Одна из крайностей человеческой сущности полна порока, грязи и извращений. Об этом не принято говорить в обществе, это осуждается и преследуется по закону, но не пойман — не вор, нет доказательств — нет и преступлений. — Погоди, — вдруг произносит Джерар, и на лице его шок, — ты ведь не об этом…? — Об этом, — кивает Макбет. — Среди партнёров отца были педофилы. И они были очень важны для него, терять он их не мог. Но достать где-то ребёнка не просто, ещё чтоб и по критериям их мерзких вкусов подходил. Вот тогда отец обо мне и вспомнил. А я с детства был хорошеньким. Ещё тихим и послушным. Идеальный вариант… — Как? — цедит сквозь зубы Фернандес, и ладони его сжимаются в кулаки. — Как это ублюдок только посмел такое сотворить? С ребёнком. Со своим сыном. — Я никогда не был для него сыном. Пустым местом или средством достижения цели — да, но не родным чадом. Тогда моя психика и сломалась. Разлетелась на осколки, которые я до сих пор никак собрать не могу. Я потому больше и не мог спать по ночам. Боялся, что в любой момент в комнату зайдёт незнакомый мне человек и… Вдруг Джерар порывисто обнимает Макбета, прижимая как можно крепче к себе. Музыкант от неожиданности распахивает удивлённо глаза, но ощутив как дрожат руки, что обнимали его, сам положил ладони на широкую спину. А Фернандес чувствовал, как его трясёт, как клокочет внутри бешеная ненависть к сволочи, что посмела втянуть невинного ребёнка в свои мерзкие дела. Сейчас бы он сам недрогнувшей рукой придушил эту мразь и всех его дружков. Пусть родителей у него никогда не было, но семья была. В приюте было много таких же одиноких, как и он, ребятишек. И всех малышей, что были младше него, он всегда искренне считал своими братьями и сёстрами. Теперь же, стоит ему лишь допустить мысль, что к кому-то из его младшеньких прикоснуться руками эти извращенцы, как просыпается жажда убивать. С особым садизмом и жестокостью. Он всегда был миролюбивым и спокойным человеком, но в то же время внутри него всегда жил и хладнокровный убийца. Быть может, из него вышел бы отличный киллер, не поселись в его душе столько трепета к человеческой жизни. И вот, Макбет, что был младше него, что вошёл в тот малый список по-настоящему близких и дорогих людей, рассказывает о таких ужасах своей жизни. И внутри всё клокочет от ненависти. — Макбет, — сдавленно произносит Джерар, ещё крепче обнимая парня, — если я хоть что-нибудь для тебя смогу… — Хэй, — зовёт музыкант, — ты уже делаешь для меня очень многое. Ты действительно первый человек, кого я могу назвать своим другом. И первый человек, который не пытается меня использовать. Хорошо, что тебя доконала твоя прошлая жизнь, и ты переехал в этот город. — Да моя жизнь — сплошные мелочи и мелкие неприятности, по сравнению с твоей, — выдыхает Фернандес, отстраняясь и заглядывая в тёмные глаза парня напротив. — Как ты смог вырвать из этого кошмара? — О, очень просто: меня выбросили за ненадобностью. Всё же я рос. Около четырёх лет это продолжалось, но однажды у отца возникли какие-то проблемы, и он собрал все свои важные бумажки и исчез. Из этой страны и из моей жизни. Официально, он отправился в долгосрочную командировку, на мой счёт в банке продолжали поступать средства на жизнь, но сам он никак себя не обозначал. И это к лучшему. Большая часть моих денег ушла на лечение у психиатров, психологов, лекарства и дорогое снотворное. Я заперся ото всех, нашёл отдушину в музыке, дальше только ей и жил. Давно опустел мой старый счёт, деньги на него перестали приходить, как только мне исполнилось восемнадцать. Ну да я сам себя обеспечиваю. Кстати, — вдруг поднимает голову Макбет, — ты первый, кому я это рассказываю. Больше правды о делах отца и моей жизни никто не знает. СМИ и фанаты строят множество теорий о моём прошлом, но никто даже близко не подошёл к правде. — Да потому что нормальному человеку такое и в голову не придёт, — зло отвечает Джерар. Потом тяжело вздыхает и вдруг укладывается на подушки, утащив за собой и музыканта. Тот удивлённо смотрит на парня. Фернандес приглаживает пальцами тёмные пряди на макушке Макбета и тихо произносит: — Ты всегда можешь на меня рассчитывать, я всегда буду на твоей стороне, чтобы не произошло. — Ну, — вдруг слабая и такая редкая улыбка касается бледных губ музыканта, — просто спи со мной и дальше. Дай мне это удивительную возможность — спать без кошмаров. — Обязательно, — тоже улыбается с заботой Джерар, — засыпай и не думай о своём прошлом. Теперь с тобой я, и я никому не позволю причинить тебе вред. — Спасибо…* * *
И вот Джерар смотрит на тихо сопящего парня возле себя и всё думает, какая же жизнь всё же сложная штука. Кто-то пользуется, кем-то пользуются. Это главным образом и роднило их. Их обоих когда-то использовали и выбросили, как только стали бесполезны. Но в отличии от Фернандеса, что по собственной слабости и глупости позволил этому произойти, у Макбета не было выбора. Не было сил бороться, оставалось лишь терпеть. Но теперь всё будет по другому, теперь у него есть друг, есть защитник. И уж если этот «человек» вновь решит объявиться в жизни Макбета, то жестоко пожалеет об этом. Джерар не даст ему уйти просто так. Пойдёт на всё, чтобы заставить его заплатить. Даже на убийство. Снова.