Игра в четыре руки

      Одиночество… Странное ощущение чуждости собственного дома, где с раннего детства привычна каждая вещь, знаком каждый уголок. Я оглядываюсь по сторонам, ощупываю взглядом стены, мебель, некогда родные и незаметные мелочи, словно узнавая впервые… Вокруг непривычно тихо и пусто; мои шаги отдаются робким, удивленным эхом; под ногами тоненько, будто извиняясь, скрипит рассохшаяся половица… Здесь вдруг стало слишком много места, а я чувствую себя маленькой девочкой, которую нечаянно забыли одну дома…       Родители уехали за неделю до первого сентября – я уговорила их, что так будет лучше. Все равно провожать меня на вокзал теперь нельзя, а так у меня останется время прийти в себя, спокойно все обдумать и собраться.       Глядя на помрачневшего, осунувшегося отца и маму с красными от бессонных ночей, заплаканными глазами, я всерьез подумываю о том, чтобы сделать для них еще пару сигнальных галеонов, чтобы они знали, что у меня все хорошо, и не сходили с ума от неизвестности. Но потом все же отказываюсь от этой затеи: я боюсь давать им уверенность. Как еще все там у меня пойдет… Если вдруг что-то случится, и монеты замолчат… Они этого не вынесут. Пусть лучше знают, что мне непросто сообщать о своих делах, и ждут сов…       Прощание выходит тяжелым. Мама опять плачет. Я из последних сил бодрюсь, пытаюсь улыбаться, в сотый раз уверяю, что все будет хорошо, что мне ничего не угрожает, и к тому же меня будет защищать один из самых сильных волшебников Британии, так что волноваться вообще не о чем. Отец просто молча крепко обнимает меня, целует в лоб, потом берет под руку маму, она склоняет голову ему на плечо, и они уезжают к маминым родственникам, в маленькую деревушку на севере Уэльса, затерянную в предгорьях гордости всех валлийцев – окутанного снежным покрывалом седого великана Сноудона. А я остаюсь одна в опустевшем доме – впервые в жизни.       И именно в тот момент, когда за родителями закрывается дверь, я вдруг впервые по-настоящему осознаю, в какое опасное дело ввязалась, и назад уже не повернуть. Некогда туманные перспективы последствий раз принятого решения внезапно обретают беспощадную четкость. Рассчитывать мне больше не на кого. И мне становится страшно.       Оставшиеся дни уходят на сборы, и это доведенное до автоматизма за шесть лет учебы дело неожиданно преподносит мне ряд неприятных сюрпризов и непредвиденных сложностей.       Мне нужно в Косой переулок: купить новую мантию с эмблемой Хаффлпаффа, учебники для седьмого курса и разную мелочь, вроде перьев и пергаментов. Казалось бы – ну, надо и надо, дорогу знаешь, ноги в руки и вперед, не маленькая. Я бы, конечно, так и сделала, если б не одна проблемка: «маггловских выродков», да еще и не прошедших регистрацию, в людных местах нынче явно не ждет ничего хорошего. Денег у меня, хвала Мерлину, достаточно, и заявляться в Гринготтс необходимости нет, что уже хорошо – связываться с гоблинами у меня нет ни малейшего желания, – но отправляться в магический Лондон все равно боязно: мало ли, вдруг грязнокровок уже хватают прямо на улицах.       Раздумывая над создавшимся положением, в поисках решения я машинально трансфигурирую в перья папины карандаши. Выходит недурно, даже жалко. Повертев в руках свое произведение, я со вздохом возвращаю карандашам их первоначальный вид. Это бесполезно: можно наделать перьев из карандашей и пергаментов из газет, но учебники из «Желтых страниц» не трансфигурируешь. Да и надо посмотреть правде в глаза: долго удерживать трансфигурационное заклятие моих способностей не хватит. Вот удивятся мои будущие хаффлпаффовские однокашники, если в один прекрасный день наш милый барсук на моей мантии неожиданно превратится в гриффиндорского льва! А кое-кто может не только удивиться – оно мне надо?       Остается одно: принять Оборотное зелье. С одной стороны это даже неплохо – есть возможность проверить, как оно подействует и все ли будет в порядке, но с другой стороны это риск – мы же рассчитывали, что в первый раз я приму его уже перед поездкой на Кингс Кросс. Кто знает, когда ты сможешь передать мне следующую партию, а вдруг не хватит? Но раз другого выхода нет, я решаю обойтись одной порцией – это значит, надо уложиться в три часа, а для этого придется аппарировать.       В прошлом году я успешно сдала экзамен, и разрешение у меня есть, но я еще никогда не аппарировала на такое большое расстояние. На самом деле это, конечно, не играет роли – если аппарация в принципе возможна, то нет никакой разницы, перемещаешься ты на десять метров или километров, но с непривычки все равно страшновато.       Но это потом, сначала – оборотка.       Достаю из шкафа пузырек с зельем и припасенную коробочку с волосами Эмили Бартон (прости, Эмили, пришлось выкрасть твою расческу), осторожно вытаскиваю пробку, подношу пузырек к лицу и принюхиваюсь: пахнет стоячей водой и тиной. Приятного аппетита! Ну что ж, могло быть и хуже. Отделяю один волосок пинцетом и осторожно опускаю в темную мутную жидкость. Зелье моментально «оживает», слегка пузырится и заметно светлеет, тяжелый гнилостный дух сменяется легким травяным ароматом, вполне сносным. Зажмуриваюсь и залпом выпиваю необходимую порцию. Жду, что будет: я впервые принимаю Оборотное, и ощущения мне непривычны.       Сначала по телу разливается довольно приятное тепло, потом проходит волна как будто легкой щекотки, похожей на мурашки в затекшей конечности, а потом… потом начинается нечто очень странное, как будто ты превратился в кусок глины, из которого кто-то пытается что-то вылепить. При этом тебе, как и глине, совсем не больно, только несколько беспокоит мысль о том, чтобы занимающийся тобой «скульптор» если и не был самим Микеланджело, то хотя бы не прогуливал в свое время занятия по анатомии. Весь процесс длится не дольше минуты – и все проходит.       Я открываю глаза и бросаю взгляд в зеркало: на меня смотрит хоть и знакомое, но чужое лицо. Я, увы, далеко не красавица, хотя и особых огорчений моя внешность никогда мне не доставляла. У меня прямые, довольно коротко стриженные темно-русые волосы, глаза какого-то неопределенного болотного оттенка и нос несколько длиннее, чем хотелось бы, а у Эмили роскошные янтарно-медовые локоны, блестящие светло-карие глаза, маленький аккуратный носик и красиво очерченный рот. Определенно, она красива. Тем более удивительно, что при такой внешности Эмили почти такая же тихоня и молчунья, как я.       Мне повезло, что мы с Эмили похожи ростом и телосложением. Она немного выше и худее, но совсем чуть-чуть, так что пребывание в новом теле особых неудобств не доставляет, даже одежду менять не надо, достаточно слегка подогнать по фигуре. К лицу и имени, конечно, придется привыкнуть, но это потом, сейчас нет времени и надо торопиться.       Заставляю себя оторваться от созерцания в зеркале своего нового отражения – успею еще налюбоваться, – подхватываю сумку и выхожу во двор. На всякий случай решаю аппарировать сразу на задний двор Дырявого котла, прямо к стене, скрывающей проход в Косой переулок – так меньше всего шансов привлечь к себе совсем не нужное мне внимание.       Успокаиваюсь, унимаю дрожь в коленках, выбрасываю из головы так некстати лезущие глупости – «Только бы не расщепило!» – закрываю глаза, выравниваю дыхание, вызываю четкое мысленное изображение старой щербатой кирпичной стены и мусорных баков рядом, концентрируюсь на этом образе – только стена, больше ничего, мне надо туда попасть, очень-очень надо, – и не спеша, как в трансе, разворачиваюсь на месте…       Меня подхватывает воронка бешено вращающегося вихря, мгновенно вышибив из груди весь воздух, сдавливает со всех сторон, так что я не могу вздохнуть, в глазах темнеет, в ушах свистит – кажется, еще секунда, и я потеряю сознание. И тут в один миг все прекращается.       Я едва удерживаюсь на ногах, лихорадочно ловлю ртом воздух, протираю слезящиеся глаза. Ко мне возвращаются слух, зрение, осязание и способность соображать. Ощупываю себя – кажется, все в порядке, и я здесь в полной комплектации. Вздыхаю с ничем не сравнимым облегчением. Теперь осмотреться: туда ли я попала, куда планировала. Ну, слава Мерлину: прямо передо мной знакомая кирпичная кладка. Рядом ни души. Заметно приободряюсь: пока что все складывается на редкость удачно, хотя расслабляться рано – самое главное еще впереди.       Быстро нахожу нужный кирпич, касаюсь его палочкой и бормочу под нос заклинание – стена дрожит и расплывается, преображаясь в высокую просторную арку, за которой открывается вид на магический район Лондона. Осторожно выглядываю из-за арки, пристально всматриваясь в знакомую извилистую улочку – вроде ничего подозрительного и можно идти.       Наскоро привожу себя в порядок: оправляю одежду, выпрямляю спину, встряхиваю своей новоприобретенной роскошной гривой и принимаю приличествующий случаю независимо-деловой вид. Ну кому придет в голову подозревать студентку Хогвартса, готовящуюся к последнему, самому серьезному курсу в школе магии? Смешно даже подумать о таком! Главное – уверенность в себе. Мне еще отец всегда говорил: не хочешь стать жертвой – не выгляди, как жертва. Перепуганная физиономия и трясущиеся коленки только привлекают хищников, они чуют страх, как акулы запах крови. Повторяя про себя, как заклинание: «Я – взрослая молодая ведьма, я ни от кого не прячусь, мне нечего скрывать, я здесь по делу, и дело мое чрезвычайно важное», – я решительно ступаю на брусчатку Косого переулка.       За последние пару лет он сильно изменился. Некогда это была веселая, шумная, яркая торговая улочка, в любое время дня заполненная пестрой толпой самого разношерстного люда: стайки непоседливой звонкоголосой ребятни, липнущей к витрине магазинчика снаряжения для квиддича или осаждающей лавку мороженого Флориана Фортескью, подозрительного вида типы, пытающиеся всучить развесившим уши ротозеям «древнейший амулет, оберегающий от любой темной магии», «единственный в мире подлинный эликсир молодости и красоты», или даже «уникальный, доселе неведомый свиток, вышедший из-под пера самого Мерлина», робеющие мальчики и девочки с широко распахнутыми глазами, выбирающие свою первую волшебную палочку в лавке мастера Олливандера, почтенные, убеленные сединами маги, перелистывающие древние фолианты в прохладном полумраке Флориша и Блоттса… Здесь звенел смех, бурлила жизнь, воздух искрился волшебством.       Поначалу перемены казались случайными и незначительными: вокруг становилось все меньше веселых беззаботных лиц, зато больше мрачных, тревожных и озабоченных; потом стали неожиданно закрываться лавки, а их хозяева пропадать без следа – об их судьбе судачили вполголоса с друзьями и знакомыми, испуганно замолкая при приближении посторонних; на стенах появлялось все больше министерских объявлений о розыске бежавших из Азкабана Пожирателей; постепенно в Косом переулке становилось все меньше праздных гуляк – люди старались появляться здесь исключительно по делу и не задерживаться надолго.       Что же теперь? Грязная мостовая, по которой ветер гоняет редкие обрывки оберточной бумаги, некогда яркие фасады и сверкающие витрины заклеены плакатами с колдографиями Гарри Поттера – «Нежелательное лицо №1» – и объявлениями Министерства об обязательной регистрации магглорожденных. Я быстро отвожу глаза, не желая знать о том, что ожидает уклонистов от регистрации. Некоторые магазинчики пугают зловещим зрелищем заколоченных окон и дверей: нет больше «Лавки Олливандера», кануло в небытие «Кафе-мороженое Флориана Фортескью». Редкие прохожие жмутся к фасадам зданий и прячут лица, стараясь побыстрее проскочить и исчезнуть за желанными дверями. Тишина, порывы зябкого пронизывающего ветра, и над всем этим – низкое свинцовое небо, которое, кажется, навсегда покинуло солнце.       Я начинаю остро ощущать неуместность своего вызывающе самоуверенного вида, резко контрастирующего с атмосферой этого места, больше всего напоминающего рака-отшельника, спрятавшегося в своей раковине и угрожающе выставившего наружу клешню. Страх висит в воздухе, прилипает и всасывает в себя: голова сама собой опускается и втягивается в удрученно ссутулившиеся плечи, моя роскошная янтарная шевелюра, ярким пятном маячащая на фоне окружающей серости, превращается в досадную помеху: кажется, она так и притягивает ненужные любопытные взгляды – вот черт, надо было хоть берет надеть или платок накинуть.       Изо всех сил стараясь слиться с окружающей средой, я невольно ускоряю шаг и почти бегом бросаюсь к магазину мадам Малкин. Вот уже видна знакомая вывеска. Еще буквально пару шагов. Я уже протягиваю руку к двери, практически ощущая себя в безопасности, как вдруг на плечо ложится тяжелая рука, а за спиной раздается резкий грубый оклик:       – Эй, мисс, постойте-ка!