Все исправить

Прошло несколько дней. Если быть точным, то четыре. Но не было ни одного из них, чтобы Шура не пытался понять, что происходит. Он звал Лёву, искал везде, где только можно, обзвонил все номера, которые только имел в записной книжке. Но на каждый набранный номер, осточертевший до нервных срывов голос твердил, что он не существует. За эти четыре дня, Уману лишь удалось разыскать кое-как свое обиталище и пару раз приходил какой-то мужчина, спрашивал, выйдет ли тот на работу, на что Шура, слегка растерявшись выяснил, что за работа и отказался идти. Мужчина, назвав Шуру пьяницей, громко хлопнув дверью, ушел и больше не появлялся. Это были одни из немногих контактов Шуры с внешним миром после возвращения. Гитарист несколько раз мотался в старое место жительства, звонил и стучал в дверь, но его всегда оттуда прогоняли какие-то мужчины, однажды даже чуть морду не набили, но Шура не сдавался. Он ездил по квартирам своих бывших согруппников, но ни один адрес не оказался верен. Вот тогда, когда ему в очередном месте сказали: «Здесь такой не живет», будучи он у последнего адресата, на глазах Шуры накатились слезы. Он долго бродил по городу, который за столь короткий срок стал для него таким огромным и чужим. Его не узнавали люди на улицах, как было до этого, не просили сфотографироваться, автографы. К нему все относились, как к любому другому. Как будто его нет. И это удручало. «Неужели я остался один…» — подумал он, сидя на лавке в сквере. — Прошу тебя, не сдавайся! — умолял Лёва, невесомо опуская свою голову на плечо друга, — Я рядом! Время для него тянулось непомерно долго, каждая секунда напоминала безвкусную и опротивевшую жвачку, которую ты продолжаешь чвякать машинально, и будто надеешься, что возможно у ней еще окажется какой-то вкус. Так же и Лева пережил прошедшие дни. Если первый день его «не существования», он искал способ хоть как-то связаться с другом, то чем дальше шло время, тем больше у Бортника опускались руки. И сейчас он был уже выжат до последней капли, но просто не мог допустить, что бы Шура последовал его незримому примеру и так же плюнул на все. Лёва все время ходил следом за Шурой тщетно и наивно надеясь, что может его разыгрывают, может Шура однажды обернется и не увидит пейзажи сквозь Лёву. Время шло, ничего не менялось, и он смирился, подумав, что они застряли в этой альтернативной и ужасающей вселенной всегда.

***

Когда Шура, в очередной раз шумно вздохнув, ушел, Лёва впервые за эти дни остался один на один с собой. Он не хотел смотреть на то, как мучается его друг, оказавшийся совсем один. Вечерело, и в сквере становилось менее людно. Лёва не сразу заметил, как рядом с ним на скамью присела девочка, лет пятнадцати на вид, а в ее ногах большая пушистая собака. Она положила подбородок на колени девочки, и та принялась гладить ее макушку. — Привет! — сказала та девочка, и Лёва удивленно взглянул на нее. Вспомнив свое положение и немного поникнув, Бортник стал озираться по сторонам, что бы увидеть того, с кем здоровается его соседка по скамье. Рядом не было никого. — Ты… Это ко мне? — спросил тихо мужчина. — Ну, конечно! — весело посмеялась девочка, — Джим, конечно, умный пес, но говорить не умеет. — То есть, ты меня видишь? Состояние Лёвы было не описать словами. Это было нечто среднее между потерей дара речи от шока и вселенским счастьем — Не совсем… — ответила девочка. Когда она повернулась лицом к Лёве и раскрыла свои мутно голубые глаза, он все понял, — Но чувствую. Еще я чувствую, что сейчас тебе очень больно. — Да, ты права, — глухо отозвался Бортник. Он не ожидал, что это чудо свалится на него именно сейчас, что его наконец-то кто-то увидит. Он был бы так рад, появись она хоть чуточку раньше, возможно, она бы помогла ему связаться с Шуриком. — Что-то случилось? — спросила она заинтересованно — Я умер! — ответил Лёва, не думая ни секунды, и встал, собираясь уходить. — Это не так! — воскликнула девочка, буквально перебивая солиста. — Что ты имеешь в виду? — спросил он, вновь приковывая свое внимание к незнакомке. — Ты не умер, — твердо ответила она, — Пока что — нет. Ты просто не там, где должен быть, вот и все, — продолжила она, — Ты обязан все исправить… Лёва смотрел на нее большими глазами, и понимал, что эти, на первый взгляд малозначимые слова, дали ему море вдохновения и у него вновь появились силы и желание бороться за свое будущее. Он умело скрывал свою радость, лишь изредка улыбаясь, но с неподдельным счастьем. — Ладно, нам пора идти, — вновь заговорила девочка, — удачи тебе! Она встала, и собака увела ее прочь. — Постой, как тебя звать? — крикнул ей в след Лёва, на что девочка обернулась, и с милой улыбкой ответила: — Саша… — Шурик… — прошептал он, смотря в след девочке. Вновь рядом с ним возникла та самая ведьма, но сейчас она выглядела еще моложе обычного. Она присела на то место, где всего минуту назад сидела Саша, и вместе с Лёвой посмотрела ей в след. — Милая, не правда ли? — спросила она. — Да, очень… — ответил Лёва. — Помнишь, ты говорила, чтобы я решил, чего на самом деле хочу? — Я за этим сюда и вернулась! — она хохотнула, безуспешно выискивая что-то в карманах. — Я хочу вернуть все, как было, — решительно сказал Лёва. — Я хочу все исправить!