***
Минас Тирит, середина июня, 2974 Т.Э.
На какое-то время сны исчезли, но возвратились снова с изматывающей жарой раннего лета. Душный воздух обволакивал лёгкие, как вода обволакивала её тело в снах. Тогда Финдуилас просыпалась от удушья, жадно ловила ртом воздух и скатывалась с кровати на колени, как можно ближе к полу; потирая руками грудь, она кашляла, кашляла и кашляла, и тогда сплевывала желто-белую мокроту из горла. Так и сны: иногда они уходили вместе с мокротой, а иногда они цеплялись к ней как осадок в горле, от которого, как бы он ни раздражал, она не могла избавиться или забыться. В её мечтах всегда присутствовали воды. Когда она была ребенком, вода была водой: она стояла на Башне Дол-Амрота и вглядывалась в горизонт, где море пропадало из виду. Отец дразнил её, что род Галадора мог видеть Прямой Путь, хоть им и запрещалось ходить по нему, и мог, возможно, замечать солнечный отблеск башен Аваллонэ. Финдуилас проводила на Башне много часов в поисках их, но лишь сны дали ей такую возможность, являя башни сверкающими жемчужинами на краю её взгляда. Это был единственный необычный сон, являвшийся к ней до восемнадцатилетия, когда Море ворвалось в её сердце и мысли, и когда её лёгкие наполнились водой. Сначала они пришли плавно. Во сне Финдуилас гуляла по набережной рядом с королём и возлагала на нос его корабля вечно-зеленый венок, а потом наблюдала, как корабль шёл по Андуину вниз или выходил из Великого залива. Спустя время пришёл шторм, крушащий корабли, и она оказывалась на какой-то вершине или летела над сотрясающей всё бурей. Корабли разбрасывало по Морю, и тогда появлялся орёл с распростёртыми крыльями, спасающий флотилию потрёпанных судов от худшего, что нёс с собой шторм. Её детские мечты о башнях Авалоннэ померкли и стали мечтами о совсем иной башне и подползающей к её ногам волнам. Ей приходилось бежать выше, и башня превращалась в крутой холм; Финдуилас задыхалась от бега. Иногда волны сметали её под толщу воды, но чаще всего орёл устремлялся вниз и вырывал ее из щупалец приближающегося наводнения. Вместе они наблюдали за тем, как хрупкие корабли возвращались в гавань. Волны достигали и били её. Иногда она выпадала из орлиных когтей, иногда он сам выпускал её. Если нет, то он поднимал её на вершину зубчатых гор, переходившую в широкую равнину, или оставлял на пике башни, окруженной пустошью. Наводнение преследовало её везде, оно выискивало её, но превращалось в чёрную, медленно движущуюся армию, кишащую на земле, уничтожающую крепостные стены, как это сделало с набережной Дол Амрота Море. Когда корабль, перевозивший её вместе с семьей из Пеларгира, пришвартовал к Харлонду в середине апреля, Финдуилас забыла как дышать. Там, за склоном гор, возвышались зубчатые стены, куда сажал её орёл. Минас Тирит. Она была такой же, какая и снилась ей. От увиденного она закашлялась так сильно, что на поднесенном ко рту платке появились пятна крови. Её сон в первую ночь в Харлонде был о ней самой, стоящей на самой высокой стене города, но ни один орёл не появился. Вместо этого Финдуилас наблюдала за чайками, кружащими над Андуином и приветствовавшими шторм. Была тяжесть на её голове — корона или шлем — тяжесть в руках, как если бы она держала ребёнка или меч, и тяжесть на плечах — это мог быть плащ из воды, что тянул её в соленые холодные объятия. После не было никаких видений ни в мае, ни в растущей жаре июня: ни о водах, ни о горах, ни о устремляющемся вниз орле. Когда минули ливни и сырость раннего лета, сны вернулись. Почти каждую ночь Финдуилас взбегала по крутому склону и чувствовала, как её плечи хватали когти. Она всегда оказывалась сброшенной на пустынную вершину, окруженную армией, но был один сон, что отличался от этих видений. Он пришёл к ней первым во время июньской сырости, за две недели до других снов, словно возвестив о возвращении наводнений, и башен, и армий. Это был самый странный сон. Финдуилас вышла из тьмы в центр мерцающего светового круга. Мужчина напротив неё был скрыт тенями. Когда она приблизилась, свет заплясал — так вода подергивается рябью — и стал красным как огонь или заход солнца. Финдуилас смогла подойти ближе, ей показалось, что мужчина, стоящий к ней спиной и любующийся мерцанием света, это Торонгиль. Она отошла в сторону, чтобы взглянуть на его лицо, и поняла, что там стоял не капитан, а Дэнетор, по лицу которого драгоценными камнями играл свет огненной воды. Финдуилас попятилась, ошеломлённая схожестью двух этих людей. Свет истаял, оставив только бледный отблеск луны. Дэнетор отвернулся от водопада и двинулся на неё: серебристый свет окружал его как нимб, но черты его лица вновь скрылись во мраке. Казалось, он собирался пройти мимо, но замер и обернулся на неё. Половина его лица осветилась мягким лунным мерцанием и выглядела усталой и грустной; вторая половина так и осталась в тени. Через мгновение он слегка улыбнулся и исчез в темноте. Финдуилас пыталась крикнуть ему, чтобы он не уходил туда, и разбудила себя кашлем. Она шумно вдыхала прохладный ночной воздух, и спазмы в горле шли на спад. Медленно и осторожно Финдуилас спустилась с кровати и прислонилась к ней спиной, успокаиваясь для размеренного дыхания. Окна пропускали много света, предупреждая о приближающемся рассвете. Финдуилас вдыхала глубже и реже, пока дыхание не успокоилось. Только после этого она поднялась и подошла к столику с кувшином воды и деревянной чашей. Их понадобилось несколько, чтобы смыть липкое ощущение в горле и во рту. Пока она стояла и полоскала почти ледяной водой рот, можно было подумать об увиденном. Это был сон о темной вершине, не о Дэнеторе. Ей никогда не снился определённый человек до этого, кроме неё самой, конечно, и размытых воспоминаний о семье. Было понято, что вновь уснуть не получится, поэтому Финдуилас приступила к утреннему туалету и подготовила одежду для дневного выхода. Почему Дэнетор? В этом сне не было смысла. А когда у твоих снов был какой-либо смысл, девочка? Она упрекала саму себя. Ты пришла в Минас Тирит как раз за ним. Отец пришёл на Совет, Имрахиль должен был научиться править, мама и Ивриниэль — заключить помолвку для сестры (хотя мать больше времени тратила на разговоры о политике с отцом), но Финдуилас хотела понять, что с ней и что значат её сны. Перед отправлением Финдуилас написала Мастеру-Архивариусу Минас Тирита просьбу о посещении сокровищницы свитков и книг, находящейся в библиотеке. Пока она не приехала и не встретила Айавалэ, Финдуилас и не подозревала, что Мастер-Архивариус был членом семьи Наместника. Какое дивное сокровище спрятано в вас, Госпожа Преданий! В первый же день прибытия Финдуилас направилась в здание напротив Архивов и представилась Мастеру-Архивариусу. Первое время завуалированная тишина леди обескураживала. Искренность вопросов Финдуилас повлияла на осторожную оценку со стороны Архивариуса, и уже через несколько минут их беседа была менее сдержанной. Невнятная речь Айавалэ воспринималась с трудом, но пожилая женщина изо всех сил старалась говорить медленно и так ясно, как было возможно, и вскоре Финдуилас обнаружила, что перестала замечать искажения. Архивариус даже согласилась проводить гостью в Дом Наместников в Цитадели для аудиенции с Леди Эмельдир. Во время приёма Госпожа Преданий объяснила, почему архивы Минас Тирита были лучшими в Гондоре, даже на пике его славы: естественно сухие пещеры уходили вглубь горы на задней стене шестого круга прямо под Цитаделью, а король Анарион приказал выстлать их кедром и дубом, что сделало их более защищенными от влаги и способными хранить все важные документы Гондора. Кошки послужили молчаливыми защитниками от любых грызунов или крупных насекомых, на которых можно было натолкнуться. В Осгилиате ничего невозможно было хранить долго из-за сырости, идущей от реки; Минас Итиль находился под атаками врагов, так что большая часть записей Гондора перенесли различные бедствия, постигшие царства на протяжении веков. В тот же день ей разрешили сопровождать Айавалэ в пещеры для ежедневного обхода Архивариуса. Несколько котов эскортом бежали за Госпожой Преданий так послушно и величаво, что твои сторожевые мастифы. Они пробыли там не один час, а Финдуилас и не думала, что архив не так ужасно пылен, несмотря на то, что было душно. Огромные размеры коллекции ослепили её, и она отчаялась найти что-нибудь в этой сокровищнице. Айавалэ рассмеялась чистым, мелодичным звуком, уверяя девочку в том, что научит её ориентироваться в свитках и книгах. В большей степени Финдуилас была поражена именно Архивариусом. До неё доходили слухи о старшем ребенке Наместника, таком уродливом и отвратительном, что нельзя было и смотреть. Говорили и о том, что несчастное существо умерло в детстве, но это было абсолютной неправдой. Айавалэ была старше её отца, Адрахиля, и не выглядела так, словно собиралась умереть в ближайшее время. Пожилая женщина избегала использования костылей или трости, чтобы обе руки были свободны, и шла она шустро, даже с перевалистой походкой. Её разум так же напоминал полки с книгами в архиве. Возможно, всё дело в их любви к старым вещам и малоизвестным сказкам, но они стали дороги друг для друга всего за пару дней, и Финдуилас проводила всё свободное время в компании новой старшей сестры. Финдуилас одевалась медленно, чтобы не спровоцировать новый приступ кашля. Она должна была позавтракать с Айавалэ в дамских покоях Дома Наместников, как они привыкли это делать. После этого они проведут день в прохладном сухом архиве. Даже если воздух иногда был душен, для Финдуилас это было самым комфортным местом в Минас Тирите. Послеобеденное время и вечер она обычно проводила с семьей, но строго два раза в неделю отправлялась с Айавалэ в долгий спуск с горы для тренировки по стрельбе. Попадания Архивариуса были не менее точны, чем её знания о истории Гондора, даже если её руки не были достаточно сильны для использования длинного лука. Впрочем, этот вечер станет другим. Айавалэ пригласила Финдуилас отужинать с ней и Верхновным Стражем, Дэнетором. Он вернулся за день до этого, проведя месяц в поездке по Анориэну и Северному Итилиэну, где следил за обороной войск. И отец, и Имрахиль были на юге с Торонгилом, проверяя состояние южных сил. Она, мама и Ивриниэль должны были покинуть Город в течение двух недель — оставить духоту центральной части страны и вернуться к ласковому климату Фаласа. Финдуилас нахмурилась при этой мысли. Ей хотелось вернуться к красоте и мягкому климату дома, но так же сильно ей претила идея уехать: она всё ещё не раскрыла смысл своих сновидений. Она так же не хотела лишиться компании Госпожи Преданий, которая ни разу не посчитала странным то, что хорошенькая молодая девочонка предпочитала проводить дни за пониманием неясных слов вместо флирта и сплетен. Будь справедлива, Финдуилас! Мать тоже не считает это странным. Ты позволяешь насмешкам Ивриниэль жалить тебя больше, чем следовало бы. Это действительно необычно. Ты должна развлекаться в компании молодых кавалеров, а не старых учёных! Тем не менее, ей не хотелось уезжать. Прикрыв плечи от прохлады этого утра тонким платком, Финдуилас поднялась из Виньямара на пятом ярусе в седьмой. Стражи Башни учтиво кивнули на её «доброе утро», продолжая хранить строгое молчание. Будто возникли из того же камня, которым выстроена Цитадель — говорят, так же появляются гномы. Почему они не отвечают на моё приветствие? Однажды она задала этот вопрос Айавалэ, получив в ответ молчание и изогнутые брови. Город был наполнен гуденьем муравейника, слишком занятый своими делами, но люди наоборот хранили молчание и были неразговорчивы, как Стражи. Отец как-то заметил, что молчание гораздо честнее, чем речь, и лучше уделять внимание не тому, что было сказано, а тому, чего сказано не было. Спустя последние несколько недель в Минас Тирите Финдуилас поняла, что имел в виду отец. Во время того, как она поднималась по лестнице, Финдуилас держалась за стену не только во избежание падения или свернутой лодыжки, но и для устойчивого дыхания. Добравшись до стены, она остановилась и взглянула на Пеленнор. Почему орёл оставляет меня здесь? Ей хотелось знать именно это. Должна быть причина, почему я оказываюсь здесь. Или там. Она позволила себе взглянуть на восток, в сторону Эфель Дуат, и напряглась, чтобы мельком взглянуть на темный шип, растущий из проклятой равнины, как будто Прямой путь достигал также и востока и мог даровать ей видение шпиля вражеской башни, окруженного затуманенными вершинами гор. Несмотря на то, что солнце достаточно высоко поднялось, Финдуилас вздрогнула и получше укуталась в платок. Я не уйду, пока не узнаю. Сцены легко можно было соотнести. Кто из Дунэдайн не узнал бы Акаллабет? Повторение бегства. Орёл Манвэ защищал корабли Верных, когда они спасались от бури. Последняя, отчаянная попытка Тар-Мириэль. Барад-дур. На самом деле, единственным, что она не понимала до своего путешествия, был Минас Тирит, который она узнала на причале под крики кружащих над ней чаек. Нет, загадка была в том, почему орёл поднял её и где решил оставить. Именно эти видения не складывались в паззл. Это была судьба? Наказание? Может, только фантазии девочки? Ответы хранились здесь, в Минас Тирите, не обязательно в архивах. Я не могу уехать! Не сейчас! Финдуилас побарабанила пальцами по парапету и со вздохом продолжила свой путь. Она прошла через черный вход и обменялась теплыми приветствиями с экономкой, пока подходила к комнатам Айавалэ. Они были на одном уровне с улицей, чтобы Архивариусу не пришлось карабкаться вверх по лестнице. — Финдуилас! Здравствуй, моя дорогая девочка. Ты рано. — Надеюсь, не слишком рано, Госпожа Преданий! — Конечно нет. Боюсь, я ещё не распорядилась о еде, и нам придется подождать, — Айавалэ обняла Финдуилас перед тем, как захромать к колокольчику, к язычку которого была привязана веревка из переплетения волос. — Присаживайся рядом и рассказывай, о чём ты узнала вчера. — Вы про танцы? — Про что же ещё? Я знаю, чему учила тебя я сама. — Тому, что у Камыша четыре новых котёнка и что можно смешать любые виды клея без каких-либо пропорций. Лицо Айавалэ сморщилось в мучительной гримасе, в которой Финдуилас узнала радостный оскал. — Это важные и полезные знания, конечно. А теперь расскажи о планах Берутиэль. — Вы и сами как кошка, миледи! — игриво заметила Финдуилас перед погружением в рассказ о вчерашнем вечернем посещении в дом Леди Майабериэль. Женщины сидели в течение четверти часа, пока Финдуилас говорила о тех, кто искал благосклонность у Майабериэль (все) и кто заслуживал её внимание (лишь некоторые). Это бы довольно приличный и сдержанный прием. Финдуилас ощупали только раз, но не так грубо, чтобы нельзя было это игнорировать. Она была шокирована в первое время распущенностью и легкомыслием дворян Минас Тирита, а потом этот шок был усилен, когда она увидела то, как Ивриниэль уподобилась им и переняла их манеры. Луиниль была недовольна таким положением дел и много раз спорила со своей старшей дочерью. Было тяжело сразу понять, виноват в этом декаденс жителей или ослепленность сестры, но ответ пришел постепенно, понемногу каждый день, когда Финдуилас стояла на стене и вглядывалась в восход солнца. Это было одно из поразительных затиший Города; кто-то мог подумать, что Город выкрикивает всё, что хочет сказать, в полный голос, но правда была в тишине. Дворяне и знатные, торговцы и мастера, даже сироты и нищие создавали такой шум, чтобы не было слышно того, о чём нельзя говорить. Все смотрели внутрь себя и рядом, чтобы избежать встречи взглядом с тьмой на горизонте. Легкий стук дверь дал им знать, что прибыл завтрак. Айавалэ набросила легкую вуаль на свою голову, скрывая лицо, в то время как Фин открыла дверь и забрала поднос у мальчика-слуги. Пожилая женщина отбросила вуаль тогда же, когда дверь была надежно закрыта. Финдуилас поставила поднос на низкий столик и разложила их еду. — Ты лучшее за долгие годы дополнение к моим шпионам, Алькваллэ. Финдуилас улыбнулась и подала Айавалэ чашку чая с добавлением ложечки мёда. — Не такое это и великое деяние: наблюдать как дураки дурачат друг друга. — Может, они и дураки, но их глупость может быть опасна для всех нас, — был терпкий ответ. — Они мутят воду возмущениями и ищут индульгенции. Дэнетор рассказывает мне об офицерах, распространяющих идеи за пределами города о том, что лучше взять на службу наемников, чем рисковать собственными шкурами. Вы можете рассказать мне, кто с кем в ссоре, а я смогу предупредить своего брата. — В самом деле, про эти обсуждения не так сложно узнать, — ответила Финдуилас, — потому что они не хранятся в секрете. — Но при мне их никто не ведёт из страха перед моей сестрой, а при Дэнеторе они ведут себя сдержанно и величаво, ведь знают, что он не потерпит подобных вещей в своём присутствии. Финдуилас потягивала свой чай и жевала кусочек поджаренного хлеба со сливовым джемом, раздумывая. — Мама говорит, что она не помнит, чтобы такое настроение было в городе с тех пор, как они с отцом только поженились и прибыли в Минас Тирит, чтобы отдать дань уважения Наместнику, лорду Тургону. Айавалэ вздохнула. — Нет, Алькваллэ, это настроение в городе было не всегда. Я тоже помню более сдержанные времена. Но после того, как Безымянный вернулся в свои владения, — тут женщина качнула головой в восточном направлении, — страх повис над городом, страх и беспечность. «Почему нужно трудиться над тем, что возьмет Враг? Зачем строить то, что будет разрушено?» Они стали жить так, словно всё уже лежит в руинах, и они проиграли. Потом Майабериэль перестала терпеть горе и потребовала возвращения к праздности. Теперь они пируют и говорят о том, что насмехаются над Тенью, ведь живут в веселье. Они грубы, они забыли о благородстве. Живи мы в мирное время, обычаи Атанатар не имели бы значения, но мы живем не в мирное время. Один взгляд на гневное и отстраненное выражение лица Айавалэ сказал Финдуилас о том, что разговор не стоит продолжать. Они обе сидели в тишине, заканчивая с едой. Архивариус быстро подготовилась к работе, обернув нижнюю часть лица и волосы толстым шарфом, оставив открытыми только глаза, и женщины отправились в архивы. После того, как они покинули Цитадель и почти добрались до здания напротив пещеры, Айавалэ протянула руку и коснулась плеча младшей женщины. — Финдуилас, я сожалею, что была такой резкой с тобой. Финдуилас взяла ее чахлую левую руку в свою и улыбнулась. — Я не обижаюсь, старшая сестра. Вы слишком дороги мне, чтобы делать это по пустякам. Прости меня за слова, что так взволновали тебя на рассвете. Айавалэ сжала ее руку в ответ, и они прошли последние несколько десятков ярдов рука об руку. Их встретила, как и всегда, Ларк, молодая женщина, которая работала привратником в Архивах. Она встретила их степенно, Айавале же ответила с добротой. Не было никакого легкомыслия следи архивистов — Айавалэ этого не допустит. Они прошли в небольшой кабинет Архивариуса, в запасную, выложенную кедром комнату с огромной стойкой свитков, тяжелой книжной полкой, врезанной в нишу в стене, и аккуратным столом. И полдюжины кошек с нетерпением ожидали прибытия их хозяйки. Они сначала проверили котят в уютной плетеной корзине под столом, а затем поприветствовали каждую кошку по очереди. Награжденные на весь оставшийся день, животные разбрелись выполнять свои обязанности. Финдуилас натянула тонкие перчатки, ожидая ее, и начала размещать некоторые из свитков в стойке в плоские и широкие плетеные корзины. Ручки корзин были обмотаны цветными нитками, чтобы указать, в какой отдел Архива содержимое корзины должно идти. Она по-прежнему должна был проверять индекс для напоминания о том, куда относить некоторые документы. У Леди Преданий не было такой необходимости, как и у большинства старших архивистов. В стойке хранились и собственные текущие запросы Айавалэ, и запросы для Архива за предыдущие дни. Каждый из них был рассмотрен на наличие повреждений, а затем помещен в корзину, чтобы быть выполненым. Большинство запросов требовало свежие свитки — о урожае, налогах и новорожденных — их писали советники Наместника. Некоторые запрашивали старые семейные документы или контракты, потому что это было самое безопасное место в городе для хранения таких вещей. Одним из яблок раздора между Айавалэ и Майабериэль, так сказала сама Айавалэ, было то, что Архивариус не позволяла младшей сестре углубляться в эту информацию. Архивариус сидела за столом и начала ходить за запросами документов, лежащими в маленькой корзине возле ее правой рукой. Никому не разрешалось трогать книги, бумаги и свитки без ее разрешения. Эти просьбы она выполнила, утвердила своей подписью и бросила в другую корзину. Запросы Наместника будут доставлены непосредственно к нему, в то время как другие будут собраны архивистами и помещены в небольшой читальный зал, в здании напротив пещеры, или же скопированы и доставлены к запросившему. Открытый огонь, жидкости и чернила не разрешалось держать рядом с оригиналами. Леди Преданий объяснила Финдуилас в первое же посещение, что архивы были скопированы с большой библиотеки эльфов, которая когда-то существовала на севере и была описана Анариону его отцом. Финдуилас подпрыгнула и чуть не уронила корзины, которые принимала у стойки за дверью, когда Айавалэ выкрикнула яростное ругательство. Архивариус держала один из запросов в руке, глядя на него, как будто это враг. Финдуилас видела сломанную белую печать Наместника по краям бумаги. «Конечно, мой Лорд Наместник! Чтобы капитан не посоветовал, так это и должно быть!» — пожилая женщина зарычала на запрос, а затем швырнула его на стол и нацарапала свою подпись на нем. Айавалэ схватила маленький колокольчик со стола и яростно зазвонила им. Не прошло и минуты, как архивист выглянул из-за угла двери. Айавалэ протянула бумагу ему. — Возьми это! Смотри, чтобы он получил все, что просит, как повелел лорд Наместник. Но я хочу отчеты о том, к чему он прикасается, каждую ночь. — Да, миледи, — Архивариус спокойно взял протянутый запрос, поклонился и исчез так же бесшумно, как пришел. Но он вернулся очень скоро. — Госпожа? — Да? — Он говорит, что должен иметь доступ непосредственно в сами пещеры. — Все верно. Человек стоял мгновение, пытаясь все осознать, затем кивнул. — Учет будет сделан очень тщательно, миледи. — Я не надеялась на меньшее. Он снова поклонился и выскользнул из помещения. Финдуилас вернулась к своим задачам, испытывая любопытство. Опять молчание, еще одна загадка. Это не твое дело, гусь! Она вернула своему лицу безразличие и сосредоточилась на своей задаче. К концу утра инцидент исчез из ее памяти. Заявки были утверждены, документы были увезены в архив, и вскоре она и Айавалэ зачитались несколькими пергаментами, которые они вместе взяли в течение последних нескольких недель: о мечтах и пророчествах, упоминающих Акаллабет. Камыш мурлыкала в ее корзине под столом, а ее котята мяукали и сосали молоко. — Похоже, сны о Падении являются довольно распространенными, — рассеянно отметила Айавалэ, почесывая уши Камыша. — Да, и это всегда предвещает ужасные вещи. Финдуилас рассказала Архивариусу о своих снах, хотя умолчала о том, в котором был Дэнетор. — Или вообще ничего. Я не вижу никакой связи между снами и бедствиями, — ответила та. — Можно было бы также легко сказать, что сны о наводнениях предвещают хорошие новости так же, как и плохие. И мы не обнаружили ничего похожего на твои собственные, младшая сестра. Это лишь сны о утоплении, а не о спасении. — Я не думаю, что назвала бы это спасением, когда большой орел бросает меня, Леди Преданий, — возразила Финдуилас, — особенно когда птица, кажется, рада оставить меня в страшных местах или уронить в море, чтобы привести сюда. — Вы были принесены сюда орлом? — голос Айавалэ был рассеянным, но Финдуилас знала, что она хотела спросить. — Не каждый любит капитана Торонгила, как достойного человека, каким он может быть. Она знала, что слова ее были немного язвительными, но Финдуилас это не волновало. На самом деле Айавалэ высказалась на грани приличия. В Дол-Амроте мало кто не слышал рассказы о знаменитом капитане и о его выдающихся победах над орками и южанами в Южном Итилиэне. Одним из мотивов Адрахиля для приезда в Минас Тирит было встретить этого замечательного человека и составить о нем свое мнение. Финдуилас уже задавалась вопросом, была ли связь между ее снами и этим человеком со странным именем. Его таинственное происхождение привлекало внимание, и большое благоволение ему Наместника только увеличивало слухи. Один из слухов гласил, что Торонгил являлся родным, незаконнорожденным сыном Наместника, непризнанным только из уважения к леди Эмельдир. Когда Дэнетор и Торонгил появились в гостиной леди Эмельдир, Финдуилас вполне могла поверить этим слухам. Двое мужчин, которые проследовали за ее отцом в комнату, были похожи друг на друга, как она и Ивриниэль, и даже больше. Они были почти одинаково одеты, с волосами и бородами, связанными и обрезанными таким же образом. Они были двумя самыми высокими мужчинами, которых она когда-либо видела, и их осанка была полна достоинства и грации. Они оба смотрелись королями рядом с принцем Адрахилем. Интересно было наблюдать, как они приветствуют Луиниль и Ивриниэль. Это было, как-будто Торонгил был магнитом, а они состояли из металла. Финдуилас не была наслышана о Дэнеторе. Никто не говорил много о Верховном Страже, все разговоры были о Капитане. Когда она взяла руку Дэнетора и посмотрела ему в лицо, то была поражена этой усталостью и печалью, прикрытой мрачной суровостью так же, как Айавалэ закрывалась своей вуалью. Но, как и у его сестры, его глаза говорили то, о чем он молчал, и Финдуилас почувствовала сострадание к тому, кто был так обременен одиночеством и предложил ей руку дружбы. Приветствие Торонгила было едва ли менее поразительным. Глубина его взгляда напугала ее. Она почувствовала себя пронзенной его глазами, и на один страшный миг ей показалось, что он знает все ее мысли. Она посмотрела на него, нисколько не заботясь об этой пронзительности. Как у Стража и Архивариуса, его взгляд был полон тайны, скрывающей нечто возвышенное и далекое, как-будто орел закрывал собой солнце. Взгляд, скрывающий самого себя, и еще там было что-то лживое. Она чувствовала себя не очарованной, но преследуемой его взглядом, и ответила холодно, чтобы сообщить ему об этом. Всю последующую неделю, когда им случалось увидеться, она решительно игнорировала его взгляды, направленные на нее, и была очень рада, когда он покинул город и вернулся в свой гарнизон. Айавалэ рассмеялась. — Я начинаю думать, что Вы большой, шипящий гусь, а не маленький лебедь, Финдуилас. Вы, наверное, являетесь единственным человеком в Минас Тирите, кто не любит нашего великого капитана. — Помимо вас и вашего брата. И леди Эмельдир, но было бы нелюбезностью сказать это, — Финдуилас попыталась сохранить свой голос легким и дразнящим. — И это показывает, как Вы необычны, младшая сестра. Возможно, Вы пугаете вашего орла, поэтому он оставляет Вас там, где Вы не сможете причинить ему вред? — Я не думаю, что есть какие-то особенно важные связи между орлом в моих снах и капитаном. Это просто случайность, как эти сны о Падении, которые могут приходить, предвещая и худое, и доброе. Я ведь права? Действительно ли нет связи? — Финдуилас надеялась, что эти сомнения не отразятся на ее лице. Насмешливый взгляд Айавалэ сказал ей, что это не так. — Той же весной, что Торонгил прибывает в Минас Тирит, Вы начинаете видеть сны об орлах. Разве это не связь? Финдуилас в раздражении всплеснула руками. — Ну что же, замечательно! Как пожелаете, Леди Преданий, я вижу сны о капитане. Конечно! Скажите же мне, что это значит. Помимо увлечения Торонгилом, потому что, я вас уверяю, это не так. Айавалэ молчала, только глаза поблескивали под ее вуалью. Наконец она сказала: — Я думаю, это зависит от того, связаны ли они с вами, с ним или с Городом. Она снова немного помолчала. — Я не думаю, что сны о нем. Не напрямую. Они говорят о выборе. Финдуилас обдумала возможность рассказать Айавалэ о том, что она видела Дэнетора во сне. Нет, не сейчас. — Я не могу выбирать свои сны. Я не управляю орлом. Я просто терплю то, что он делает. Волны следуют за мной по пятам, и я или захвачена ими, или оставлена наблюдать за их наступлением, — она вздрогнула, вспомнив об этом. Тихий стук в дверь вывел их из задумчивости. Ларк, страж дверей, стоял у входа с встревоженным взглядом: — Госпожа, ваша леди сестра здесь. Айавалэ мигом вскочила на ноги. — Где? — Во второй пещере. Она требует разговора с Рен. — Она сейчас там? Спасибо, Ларк! Я хочу уделить внимание этому вопросу. Архивариус быстро последовала туда, Финдуилас поспешила за ней. Они быстро прошли здание насквозь и проследовали через ворота во вторую, большую, левую часть длинных пещер. Стеллажи из бумаги и пергамента глушили звук, так что их приближение было неслышным. Айавалэ предупреждающе подняла руку, когда взглянула за край стеллажа. Они медленно приблизились к двум женщинам, стоящим под фонарем у дальней стены. Майабериэль стояла к ним спиной. Сестра Ларк, Рен, стояла к ним лицом и выглядела очень несчастной. При их приближении она не подняла глаз. Теперь их можно было услышать. — …и это то, что я ожидала. — Но я не хочу вступать в брак сейчас, моя леди. — То, чего Вы хотите, не имеет значения. И почему Вы жалуетесь? Это лучшая партия, какую Вы только могли надеяться сделать. -Я знаю, что это за человек, только по слухам, и думаю, что эта партия не лучше других, которые у меня еще будут. — Вы сделаете как я ск. — Сестра, откуда столько злобы сегодня? Майабериэль медленно повернулась к Архивариусу. Ее красивые губы изогнулись в усмешке, наблюдая искаженное лицо под шарфом. — Монстр говорит? Что это за шум? Я полагаю, из него можно составить осмысленную речь, если какой-то человек действительно этого захочет. — Моя речь менее искажена, чем Ваше сердце, Берутиэль. Я задала Вам вопрос. — Я подыскиваю жениха этой никчемной девке. — Кажется, она не хочет этого слышать. Уходите. — Вы не будете командовать мной, Монстр. — В этих пещерах правит Монстр. Даже Наместник указал, что не может отменять мои приказы или ослушаться меня здесь. — Да, наслаждайтесь этой бессильной властью. Скажи мне, девочка, — Майабериэль повернулась к Рен, — ты собираешься остаться в этой промозглой дыре до конца своих дней? Красивой и вынужденной слушаться Монстра? — Она отвечает мне, а не Вам. Уходите с тем ответом, который получили. — Она отвечает тому, кто может принести ей наибольшее благо или страдание, Монстр. — Я отвечаю моей госпоже, Архивариусу, а не Вам! — вспыхнув гневом, сказала Рен. Майабериэль дала ей резкую пощечину. — Я твоя хозяйка, ублюдок. Но если ты предпочитаешь компанию негодяев, и мерзких существ, и пещеры, полные лжи и пыли, я разрешаю тебе здесь остаться. Просто знай, что если ты откажешься от этого замужества, ты откажешься от любого замужества, навсегда. И не только для себя, но и для твоей шлюхи-сестры. Проститутки не могут быть разборчивы. Я ожидаю твоего ответа завтра, до захода солнца. Майабэриэль повернулась, взмахнув юбками, и шагнула между Айавалэ и Финдуилас. Когда она проходила мимо, Архивариус сделала подножку сестре, заставив ее растянуться на полу. Финдуилас отступила к Рен, а Айавалэ схватила упавшую женщину за волосы, рывком откинув ее голову назад. — Ты не должна ничего делать, ты, испорченная женщина! — зашипела старшая сестра. — Этот ребенок был достаточно опозорен домом Наместника, и было бы неправильно настаивать на этом союзе с такой жестокостью. Должна ли я сказать нашему брату о том, что ты так вероломна? Майабериэль вырывалась из рук Айавалэ, пытаясь стянуть ее шарф и освободиться от ее захвата. Она вскочила на ноги, волосы и одежда были в беспорядке. — Как ты смеешь! Я расскажу об этом отцу! — Говори Эктелиону все, что хочешь, Берутиэль. Он не обращает внимания на свои ошибки, включая тебя и меня. — Но он оставил мне некоторые вещи, чтобы справляться с ними. Ты просто завидуешь, что никто не решился жениться на тебе. Орк бежал бы в ужасе при виде тебя! — И упал бы мертвым от яда, если бы ты его укусила. Именно поэтому ты бесплодна, и сама это знаешь. Никакая жизнь не может пустить корни в таком отравленном сосуде. Майабериэль на мгновение потеряла дар речи, а потом выплюнула: — Отец услышит об этом! — и стремительно удалилась. Айавалэ, посмеиваясь, подняла с пола вуаль. — Я не сомневаюсь, что он услышит. Архивариус повязала шарф и захромала к испуганным женщинам. — Рен, что же я пропустила? Финдуилас отпустила маленькую женщину. Они отошли в сторону и вцепились друг в друга, когда сестры сражались, но были готовы ринуться в бой, если Айавалэ начнет терять свое преимущество. Финдуилас была в ужасе от того, что она только что наблюдала. Она могла довольно энергично спорить с Ивриниэль и однажды даже обменялась с ней пощечинами, но это было вне родства, ревности или каких-то аргументов. Эти же женщины были врагами. — Я думаю, Вы слышали все, что имеет значение, госпожа. Ваша Леди сестра предложила мне принять сватовство особенного джентльмена, и мне не нравится человек, имя которого она назвала. Финдуилас подумала, что Рен говорит удивительно спокойно. Она не была уверена, что сама могла бы говорить сейчас. Айавалэ смотрела на них обеих некоторое время. Кошка выползла из-под ближайшей стойки и потерлась о ее лодыжки. — Ты уверена, что она сможет выполнить свои угрозы? Рен пожала плечами: — Возможно. — Ты собираешься делать так, как она говорит? Рен снова пожала плечами: — Возможно. Она угрожала Ларк, так что я должна поговорить со своей сестрой, прежде чем смогу принять решение. — Эта сестра говорит, что вы должны игнорировать угрозы Берутиэль. Рен и Финдуилас испуганно посмотрели на нее, потом младшая женщина опустила глаза. — Мне нужно будет поговорить с Ларк в любом случае. Могу ли я идти, госпожа? У меня есть дела, которые меня ожидают. Айавалэ кивком отпустила женщину. Голова Финдуилас была заполнена тем, что она слышала, и тем, что она об этом думала. Безмолвно она проследовала за Архивариусом в ее кабинет и села на край стола. Айавалэ закрыла свою дверь, а затем прислонилась к ней. — Прости меня, Алькваллэ, за то, что тебе пришлось это увидеть. Это было низко — вынудить меня показать эту неприятность перед гостем. — Это было не Вашим решением, Айавалэ. У Вас нет необходимости извиняться. Айавалэ молчаливо задала вопрос: «Что бы Вы хотели узнать»? Финдуилас чуть качнула головой. «Там мне нечего узнавать. Мне ясно, что все это — дела дома Наместника, и у меня нет права об этом спрашивать». — Ты не продержишься долго в когтях Берутиэль с такой кротостью, Финдуилас. — Меня не будет здесь на следующей неделе, — резко ответила она, — и я не хочу иметь ничего общего с такой жестокой женщиной. — Вы уезжаете? Когда? Почему? — Айавалэ была огорчена этой новостью больше, чем тогда, когда она боролась с сестрой. — Матушка намерена вернуться на юг, в Дол-Амрот, в течение двух недель, Айавалэ. Она всегда говорила, что мы уедем летом. Хотя я с радостью осталась бы подольше. Так она ответила, хотя после увиденного сражения у Финдуилас возникли сомнения, мудро ли будет оставаться тут дальше. — Мы будем говорить с Дэнетором этим вечером, маленькая сестра, и посмотрим, что можно будет сделать. Но вот ответ на то, что ты слишком добра, чтобы спросить. Ты знаешь, что Рен и Ларк — сестры. Они и мои сестры тоже, — Айавалэ вздохнула. — Как и другие мужчины в городе, мой отец имеет несколько бастардов. Рен и Ларк — самые младшие, а самый старший немного старше Майабериэль. Ни одна из их матерей не имеет благородного происхождения, или, по крайней мере, мы об этом не знаем, хотя большинство из них — чистой крови. Они все девочки, насколько известно. Старшие девочки были выданы замуж спокойно и солидно, по большей части, но младшие стали заложниками Берутиэль. Я хотела уберечь Рен и Ларк от ее власти, забрав их сюда, и потом найти респектабельных мужчин для них, когда они достигли бы надлежащего возраста. Но, оказывается, архив больше не является убежищем. Айавалэ потерла глаза и снова вздохнула, потом подняла голову и остро посмотрела на Финдуилас. — О каком еще бастарде ты хотела спросить? Финдуилас прямо встретила ее взгляд. Не было никакого смысла делать вид, что она не знает, о чем речь. — Нет, Вы же прямо сказали, что все они девочки. — Это то, что известно наверняка. — Тогда я была бы слишком дерзкой, чтобы спросить, действительно ли это только слухи. — Эти слухи сохраняются отчасти и из-за россказней моей сестры. — Почему она пытается ослабить ее собственного брата? Айавалэ одобрительно кивнула. — Ты видишь большую игру. Почему? Потому что Дэнетор презирает ее так же, как я, и она хуже, чем дура. Она хочет править беспрепятственно. Она играет в игры с чужими судьбами и судьбой города. — Это то, что Вы хотели попросить меня высмотреть? — Где она предает нашего брата, да. Но я хотела бы и помощи в раскрытии тайны Торонгила, — Айавалэ наклонила голову к Финдуилас, и та знала, что она улыбается под своим шарфом. — Возможно, ты выяснишь, является ли он орлом твоей мечты, или просто еще один из Изгнанников. — Ну, во-первых, я буду нужна моей матери, когда она будет собираться обратно домой. И моему отцу тоже. Я думаю, мама хочет огородить Ивриниэль от влияния Вашей сестры. — Твоя мать всегда поражала меня как женщина, необычайно исполненная здравого смысла. Это мы устроим. Айавалэ шагнула вперед и обняла молодую женщину, Финдуилас тоже крепко ее обняла. — Не позволяй Майабериэль тебя расстраивать. Она не имеет над тобой никакой власти, потому что ты слишком честна и добра, чтобы поддаться ее козням. Теперь, Алькваллэ, иди обратно домой и отдохни. Приходи в дом, когда будет время обеда. Мы будем ужинать на крыше, оттуда открывается прекраснейший в городе вид! Женщины поцеловали друг друга на прощание, и Финдуилас отправилась к себе. Луиниль и Ивриниэль были на третьем ярусе, выбирая ткани для отправки домой и заключая сделки с торговцами превосходными южными шелками, которые были незаконно привезены в Дол-Амрот. Война могла продолжаться, но были бесстрашные торговцы, готовые рисковать гневом Умбара, Харада и Темного Врага, чтобы привезти свои товары на север. Крошечные корабли, скромнее которых Финдуилас не встречала, противостояли напору Моря и, возвращаясь к причалам, привозили множество удивительных вещей из тех земель, которые не знали поступи дунэдайн со времен славы Нуменора. Они будут обменяны на вино и благовония, драгоценные камни и монеты, на все то, ради чего стоило вынести тяжелое путешествие на юг. А Дол-Амрот, в свою очередь, будет торговать этой утонченностью с Минас Тиритом, получая взамен крепкую шерстяную ткань из Рохана, кованые изделия из кузниц Города и драгоценные камни и металлы, которые прибыли от гномов с севера. Тепло и сырость были расслабляющими, поэтому Финдуилас легла отдохнуть, чтобы пропустить душную середину дня. Если бы она осталась в Минас Тирите, она могла бы проводить такие дни в Архиве, где было намного лучше, чем над землей. Ее кашель не давал ей спокойно поспать, но несколько часов ей все же удалось вздремнуть. Ивриниэль разбудила ее, и до позднего вечера она проговорила с двумя своими сестрами о их находках в лавках с тканями. Мать была очень довольна расположением купцов, торговавших теплой тонкой шерстью вестфольдских ткачей, которую они могли приобрести в больших количествах. Когда день угас, Финдуилас оделась к ужину и пошла обратно в гору к дому Наместника. Финдуилас остановилась около двери в стене, но потом поняла, что правильнее было бы подать сигнал о себе у главного входа. Но, прежде чем она отошла назад, она услышала поднимающиеся снизу шаги и увидела входящего в коридор Дэнетора. Если он и был удивлен, увидев ее на пути сквозь личные комнаты дома, то не позволил себе этого показать. Вместо этого он слегка улыбнулся и наклонил голову. — Моя ле… Простите, Финдуилас, добро пожаловать. Она стояла достаточно близко, чтобы увидеть радость, промелькнувшую в его глазах, хотя не была уверена в ее причине. — Дэнетор, я рада видеть Вас снова, — ответила она искренне, протягивая ему руку. Он помедлил, а затем осторожно коснулся ее руки. Его улыбка не стала шире, но она подумала, что она стала чуть более настоящей, а его глаза стали более добрыми, чем любезными. — Позвольте мне ответить тем же, Финдуилас. Я думаю, Айавалэ ждет нас наверху. Идемте? Она кивнула в знак согласия, и он жестом пригласил ее следовать наверх по лестнице. Она была рада, что ей не нужно было идти медленнее или останавливаться на подъеме, хотя она должна была остановиться, когда они поднялись на крышу, и немного откашляться. Лицо Дэнетора было обеспокоенным. — Все хорошо? — О да, — заверила она его. — Не думайте об этом. Все прошло, и я в порядке. — Вы были у целителей? — Да. Они говорят, что ничего не могут сделать, кроме как посоветовать свежий воздух и лекарства, чтобы подавить кашель, если он станет слишком сильным. — Но, может быть, можно сделать что-то еще? — возразил Дэнетор — Нет. Боюсь, что нет. Не обращайте на это никакого внимания, мой друг. На самом деле, я так долго с этим живу, что это больше меня не беспокоит. Он с сомнением на нее посмотрел, потом предложил ей руку и проводил в маленькую беседку, где их уже ждала Айавалэ. На старшей женщине была легкая вуаль, задрапированная вокруг ее шеи, но голова и лицо были открыты, и она с радостью улыбнулась своим гостям. Белые полосы на ее висках поверх черных, коротко остриженных волос, делали ее похожей на солдата гвардии в шлеме. Ужин был уже сервирован на низком столике: холодное мясо, зелень и только что собранные овощи, хлеб и молодое вино, щекотавшее небо Финдуилас, когда она его пила. Оба приветствовали Айавалэ объятьем и поцелуем в щеку, прежде чем занять свои места. Финдуилас удивилась переменам, произошедшим с Дэнетором, когда он приветствовал свою сестру. Его лицо стало теплым, а не суровым, и любовь чувствовалась в его голосе. Его пальцы коснулись щеки сестры с легкой лаской, потом он дотронулся до ее руки, и они обменялись несколькими любезностями. Это было сделано не напоказ, и было бы ничем не примечательно, если бы не исходило от надменного Стража. Его нежность сделала его лицо моложе. Дэнетор настаивал на помощи женщинам, и вскоре они уже пробовали кушанья. Горы за ними бросали на Город длинные тени, охлаждая жару дня. Далеко внизу Пеленнорские равнины пестрели зелеными, коричневыми, золотыми и серыми квадратами полей, которые пересекали пыльные от проезжающих телег полоски дорог. Нагретый воздух мерцал над ярусами, и затененные горы казались далекими. Длинные кисточки фиолетовых цветов свисали с лозы, стелившейся по крыше беседки- дикие виноградные лозы перед домом Наместника выросли с земли до четвертого этажа. — Как сегодня прошел твой день, брат? Лицо Дэнетора утратило свою доброту и снова застыло как литая маска. — Все как обычно, сестра. Ничего достойного упоминания. Я провел большую часть дня, беседуя с Лордом Наместником и советниками о проблемах Северного Итилиэна. Проблемы там те же, что и три месяца назад, сохранились до лета еще с весны. А паром до Кеир Андрос снова работает. Его голос был прохладным, четким, с тенью насмешки. Айавалэ тихонько фыркнула. Финдуилас знала, что между ними происходит сейчас другой, неслышный разговор. «Дел в Минас-Тирите много, как и обычно, Дэнетор.» «А что делает Берутиэль?» «Пыталась распоряжаться одним из моих архивистов.» Тень гнева на его лице. «Кем?» «Рен.» «И что?» Айавалэ пожала плечами так же, как это делала Рен. «Она все еще колеблется. Сомневается.» «Мне стоит ответить на вызов Берутиэль?» «Было бы благоразумно это сделать.» Дэнетор пригубил вино и кивнул. «Сегодня ночью. Я не наносил визит сестре слишком долго. Думаю, нам надо снова узнать друг друга.» — В самом деле, — Айавалэ раздраженно вздохнула. — И все же я боюсь больше, чем обычно. Наместник присоединился к просьбам Торонгила и приказал мне дать Митрандиру полный доступ к архивам. Волшебник может приходить и уходить, когда пожелает, и может брать любые документы, не запрещенные к просмотру лично Наместником. Так вот что расстроило Айавалэ так сильно этим утром! Теперь Финдуилас чувствовала себе еще более запутавшейся, чем раньше. Она слышала очень мало одобрительных суждений о сером страннике. Он представлялся мудрым, а иногда — вспыльчивым, и не понять было, что из этого хуже. Ее отец встретил его однажды и решил, что он заслуживает доверия. — Но почему это должно быть плохо? Брат и сестра смотрели на нее темными, холодным глазами, и она поперхнулась, подавляя кашель. — Я имею в виду, что он волшебник. Разве такие, как он, не могут искать знания? Он мог бы узнать и то, что нам пригодилось бы. — В этом-то и проблема, моя леди, — голос Дэнетора был тепрелив, но снисходителен, и Финдуилас прищурилась, глядя на него. — Ибо он является знающим, но и мы тоже. Он может преследовать собственные цели, которые могут не совпадать с нашими. Что именно он ищет? Он не скажет, и его молчание не выдает в нем нашего друга. — Тем не менее, я никогда не слышала разговоров, что он является нашим врагом, — возразила она. — Это так, — медленно сказал Дэнетор, — но друг должен показать свою дружбу, а не пробираться тайком и искать обходные пути, чтобы добиться знаний. Почему он не представился Айавалэ и не попросил ее помощи? — А помогла бы она ему? Брат и сестра снова уставились на нее, потом Айавалэ усмехнулась. — Нет, я бы не стала этого делать, поэтому волшебник показал свою мудрость, не потрудившись обратиться к монстру, который охраняет сокровища. Айавалэ покачала головой, смеясь. — Тебе следует быть более осторожной, Алькваллэ. Но я забыла! Брат, нам нужна твоя помощь. Он поднял бровь. — Принцесса Луиниль планирует отправиться в Дол-Амрот в конце этой недели, и ты нужен нам, чтобы убедить Наместника и принца позволить Финдуилас остаться здесь, со мной. — А почему я должен это делать? Почему девушка не вернется домой вместе с матерью, если визит завершился? — Потому что я хочу, чтобы она осталась. И она хочет остаться. Ты должен нам помочь! Дэнетор повернулся и посмотрел Финдуилас в лицо достаточно долго, чтобы она смутилась, а потом спросил: — Почему Вы хотите остаться, девочка? — Я еще не закончила собственное обучение, лорд Дэнетор. — И чему бы вы хотели научиться? — Как выбирать друзей. Он чуть улыбнулся ей уголком губ и склонился в небольшом поклоне. — Я завтра буду говорить с Наместником. Сомневаюсь, что он разрешит, но я должен попытаться. Принц, он сейчас не в Минас-Тирите? — Он сейчас в Пеларгире, с Торонгилом, как ты прекрасно знаешь. Тебе придется съездить туда, — голос Айавалэ был невозмутимым. Она пригубила вино и добавила: — Вы должны будете поехать срочно. — Я направлюсь на юг через несколько дней. Я буду там очень скоро. Опять же, я не уверен, что любые аргументы, которые я предложу, заставят их изменить свое мнение. Он сосредоточился на еде, и женщины последовали его примеру. К тому времени, как они закончили ужин, спустились сумерки. Финдуилас прошла на крышу, чтобы с нее увидеть целиком весь город. Переливающееся марево исчезло, а проявившиеся восточные горы выглядели острыми и темными. Почему я всегда опускаюсь там? Эфель Дуат, казалось, тянулись к ней тенями, и на мгновение ей показалось, что она увидела блеск доспехов в этой темноте, как будто потоки армий выплескивались из складок холмов на равнину. Она чуть вздрогнула от этой мысли. А затем подпрыгнула, когда что-то упало ей на плечи. Она обернулась, хватаясь за все, что цеплялось за ее руки, и чуть не врезалась в Дэнетора. Она посмотрела вниз, на свои руки, увидела свою собственную шаль и поняла, что он накинул ее ей на плечи. Ее грудь и горло сжались, и она начала кашлять. Она должна была опереться на низкую стену, которой была окружена крыша, пока не смогла справиться с кашлем. Дэнетор стоял рядом, держа руку у нее на плече. — Финдуилас, Финдуилас, я сожалею! — озабоченно произнес Дэнетор. Она отмахнулась от его извинений, сосредотачиваясь на том, чтобы выровнять дыхание. — Я не хотел Вас напугать. Айавалэ послала меня с шалью, и я видел, как Вы дрожали, так что я… Простите. Это было необдуманно. Она снова могла дышать почти нормально и похлопала его по руке. — Нет-нет, Вы ничего не сделали, сэр. Этот кашель был внутри все время, пока мы сидели. Она улыбнулась ему. Казалось, это его не успокоило. Он осторожно сел на стену, не беспокоясь о том, что может упасть, и взял ее руку. — Вы уверены? — Конечно! Пожалуйста, не думайте больше об этом. — Как пожелаете, — он внимательно наблюдал за ней, чуть бледной от спазмов. — Тогда о чем мы должны думать? — сказал он слегка неестественным тоном, как будто пытаясь быть смешным. Она взглянула на восточные горы. — Как вы выносите это? Эту Тень? Вы находитесь перед этим с восхода до захода солнца, а потом они встают в темноте. Я была здесь всего лишь короткое время, но это сокрушает мое сердце. Именно это и сделало мое горло сжатым и дыхание сбитым минуту назад. — Что мы можем сделать, моя леди, за исключением того, чтобы выносить эту злобу и сопротивляться этой Тьме? — его голос был твердым и спокойным. — Мы все обречены, но нужно держаться, как и раньше, это единственное верное решение. — И вы не имеете никакой надежды? — Надежды на что? Не знаю, что это могло бы быть. Мне кажется, мы можем надеяться только на то, чтобы самостоятельно избрать себе гибель. — Вот почему вы не заводите семью и детей? Свет был тусклым, но она все еще смогла заметить изменение выражения его лица — от серьезного до насмешливого. Его голос изменился так же. — Для того, чтобы я оставил своим детям такую судьбу? — его голос изменился и стал пренебрежительным, надменным. — Не правда ли, девушка, за очарованием танцев, флирта и помолвок трудно увидеть возвращение Врага? И так как он снова занял свою древнюю обитель в Темной Башне, не может быть никакой надежды. Его слова больно укололи, поэтому она ответила резко. — Значит, Вы признаете поражение так же, как и толпа на последней вечеринке Берутиэль прошлым вечером? Если нет никакой надежды, только выбор между мрачностью и весельем, то почему не выбрать легкомыслие? Если конец все равно один и тот же? — Так почему же Вы тогда сидите в темных пещерах, девочка? — поддразнил он. — Почему Вы не развлекаетесь вместе с остальными у Берутиэль и не готовите силки для какого-нибудь капитана? Упоминание темных пещер Дэнетором испугало ее. Он, конечно же, не мог знать ее снов о нем. Он имел в виду Архивы. Тем не менее, Финдуилас решилась сказать о том, почему захотела остаться в Минас Тирите, и почему не заботилась о выгодных партиях, скрываясь в собственном молчании. — Я вижу сны и хочу найти для них разъяснение. — В самом деле? Как интересно, но другие тоже видят сны, и я считаю, что… — Это не обычные сны! Финдуилас знала, что ее протесты звучат по-детски, но она была разозлена его насмешливостью. — Есть ли вероятность того, что Ваши сны могут дать нам какую-то надежду? — сухо сказал он. — Можете ли Вы увидеть путь к победе или хотя бы к ничьей? Есть ли у Вас пророчества, Финдуилас? — Я видела Вас во сне, — начала она, но он прервал ее. — Ах, как приятно слышать. Каждый человек хотел бы присниться прекрасной молодой женщине. Я надеюсь, что не был слишком несдержанным. Финдуилас довольно долго молчала, смиряя свой гнев, пока не убедилась, что он снова не приведет к кашлю. Свет луны падал на него сзади, очерчивая его силуэт, но его лицо было в темноте. Только поблескивали глаза. Она отошла в сторону, чтобы он повернулся за ней, давая свету луны упасть на его лицо. Она увидела презрение в изгибе его губ, и глаза его были холодны. — Я вышла из колодца тьмы, в сторону неровного овала света. Вы стояли перед ним, спиной ко мне, глядя на свет, который превращался в реку огня, как будто закат горел через водопад. Вы смотрели, пока огонь не потерял пурпурные, алые и золотые цвета, и не стал серебряной рекой. Вы отвернулись от света и пошли ко мне, мимо меня. Вы остановились и на миг взглянули на меня, Ваше лицо осветилось луной, но сами Вы оставались в темноте. Я окликнула Вас, но Вы не повернулись. Дэнетор посмотрел на нее — вся насмешливость ушла с его лица — затем хрипло спросил: — Когда? Когда Вы видели это во сне? — Две недели назад. Дэнетор оглянулся на Айавалэ, затем встал. — Я должен поговорить с… Финдуилас знала, что он обсуждает с Айавалэ, как утверждала Архивариус, все важное, что он сделал, и поняла, что не хочет делать это сон предметом обсуждения между братом и сестрой. Она быстро сказала: — Ваша сестра никогда не рассказывала мне об этом месте, ни о чем подобном, она также не говорила со мной о Вас, за исключением любезностей, сказанных мимоходом. Она подождала, и он снова сел на свое место на стене. Почему этот сон испугал его? Потому что, вероятно, такое место есть и он знает о нем. Это заставило ее вздрогнуть. — У меня был вещий сон. Он кивнул. И, когда Финдуилас подумала, что это конец разговора, он тихо сказал: — Две недели назад я был… долго смотрел на свет, как Вы и рассказали. И думал о Вас. Финдуилас с легким смешком сказала: — Я? Вы думали обо мне? Почему же? К ее удивлению, он отвел взгляд. Если бы не темнота, она была бы уверена, что видит краску смущения на его щеках. — Я смотрел в сторону Минас Тирита и думал о том, что мне дорого. Вы… были очень добры к моей сестре, и я думал, что… Я был рад за Вас, и тому, что Вы здесь с ней. Я никогда не видел, чтобы она так с кем-то дружила раньше, никогда не видел ее такой счастливой, как в эти последние несколько месяцев. Дэнетор оглянулся и посмотрел ей в глаза, его лицо было алебастровым в лучах лунного света. — Я в долгу перед Вами, Финдуилас, за нежность, которую Вы проявили к ней. Он долго смотрел на нее, потом кивнул. — Да, я позабочусь, чтобы Вам разрешили остаться здесь с ней. Конечно, Вы должны остаться. Дэнетор встал и предложил ей руку. — Мы оставили Айавалэ в одиночестве слишком надолго. Вернемся к ней. Она взяла его под руку, и они пошли обратно к Айавалэ. Женщина закуталась в шаль и о чем-то глубоко задумалась. Дэнетор настоял, чтобы проводить Финдуилас обратно в Виньямар. Они шагали молча, пока не дошли до двери ее дома. Он пожелал ей спокойной ночи, дождался, пока она шагнет за дверь, и исчез в летних сумерках. _____ Ларк — ОС [оригинальный персонаж?] Привратник в Архивах Минас-Тирита, сводная сестра Дэнетора, 30лет Рен- ОС, молодой архивист, младшая сестра Ларк и самая младшая из сводных сестер Дэнетора, 26 лет. Алькваллэ- маленький лебедь, прозвище Финдуилас.