Руки короля

Дэнетор POV Глава 3, в которой Дэнетор созерцает красоту, размышляет о жертве, готовится к скуке и спорит с птицей.

***

— Айавалэ, Вы хотите, чтобы я отрезал Вам волосы или ухо? Дэнетор скрестил руки, стараясь не ткнуть себя ножницами, и стал ждать, чтобы сестра посмотрела на него. Она наконец фыркнула и села ровно. Он снова начал подстригать ее волосы, укорачивая их на пол-пальца по всей длине. На венце было лишь чуть больше белого, чем в прошлом году, и совсем не было седины на макушке и затылке. Ее «крылья», как они называли полоски по краям головы, начали появляться в подростковом возрасте, весной после рождения Дэнетора, и он не мог представить ее без них. Он считал их красивыми, хотя был достаточно осторожным, чтобы никогда не говорить об этом. Остальные ее волосы были богатого темного, почти черного оттенка и как бархат на ощупь. Он полагал, что его собственные волосы были бы такими же мягкими, если бы он стригся так же коротко. «Майабериэль слишком хорошо воспитана. Он к чему-то готовится» Он неопределенно хмыкнул и придержал ее за голову, напоминая, чтобы она не вертелась. Дэнетор еще несколько минут работал в тишине, напоследок пройдясь по волосам за левым ухом и поперек затылка у шеи. Они делали это четыре раза в год. Айавалэ не допустила бы никого из слуг снять ее вуаль, а остальные их родственники не хотели смотреть на нее, не говоря о том, чтобы к ней прикоснуться, так что эта задача легла на него. Он не возражал. Дэнетор расчесал оставшиеся волосы и оценил работу своих рук. Айавалэ было, похоже, все равно, но ему это было важно. Спустя двадцать девять лет практики он научился стричь ее достаточно хорошо. Он смочил небольшую салфетку и вытер зацепившиеся за ее шею и уши волосы, а затем снял полотенце с ее плеч, стряхивая отрезанные волосы на пол. — Я уверен, что наша дорогая сестра не более чем выказывает приличествующую скорбь по поводу потери нашей матери, — наконец ответил Дэнетор. — Она ждала смерти матери! Она устраивает вечеринку! Бесстыдная, мерзкая, ядовитая… — Проницательная и сильная. И правильно все понимает, — заметил он, — так что не позволяйте Вашему гневу приводить Вас в смятение. Праздник — это то, что люди хотят после мрачного события. — У меня нет необходимости в Ваших уроках, младший брат. — Именно их Вам и не хватает по отношению к Берутиэль, старшая сестра. Вы получаете удовольствие от своего гнева на нее больше, чем от мудрости, — Дэнетор встал перед ней, положив руку на бедро, и строго посмотрел на нее. Мгновение она тоже смотрела на него, потом усмехнулась. — Это глупое удовольствие, ты прав. Но я возмущена ее ложным трауром по матери. — Это оскорбление, я согласен, но мы должны делать то, что нужно, а не то, что нам нравится, -спокойно ответил он. Протянул руку и медленно провел рукой по ее волосам, ухватил одну прядь кончиками пальцев и немного потянул. — Я всегда находил Ваши уроки очень поучительными, сестра. Айавалэ громко рассмеялась. — И я должна внимательнее относиться к собственным урокам, да? — поддразнила она, сморщив лицо. Он слегка улыбнулся и кивнул. Ее рука нашла его руку и сжала. — Очень хорошо, Дэнетор. Тогда разберись с этим мусором, и мы подумаем об интригах Берутиэль. Дэнетор нашел в углу небольшую метелку из конского волоса и собрал обрезки волос в кучку. Ее волосы были уроком жертвы. Когда он был молод, он приносил Айавалэ ее завтрак и сидел с ней, пересказывая сплетни и новости Цитадели и города. Он оставался там до тех пор, пока она не заворачивалась в свой шарф и не отправлялась в архив. Он сделал ошибку, когда ему было пятнадцать, сказав, что ее волосы очень красивы. Через несколько дней, когда он принес ей завтрак, она разделила свои волосы на две плотные косы. Она протянула ему ножницы и попросила, чтобы он их отрезал. Когда он запротестовал, она сказала следующее: — Я согласна с Вами, брат. В отличие от остальной меня, мои волосы красивы, и я дорожу ими. Но если у Вас есть сокровище, которое Вы не готовы потерять, принеся в жертву, то это не ценность, но цепь на Вас, потому что Вы всегда будете опасаться его потерять. Я не буду зависеть даже от такого маленького тщеславия. Она не стала бы его слушать, и в конце концов он согласился исполнить ее требование. Айавалэ держала одну косу так, чтобы вытянуть волосы и придать им форму колокола, что вызвало потом сильное отвращение Майабериэль и матери. Затем она дала ему вторую косу. Он держал их свитыми в кольцо на книжной полке в своей комнате. Дэнетор извлек кусок пергамента из-за стола и смел рыхлые обрезки на него, а затем опорожнил их в небольшую плетеную корзиночку с пылью и мусором. — Возможно, она скорбит о смерти матери, хотя, может и не так сильно, как радуется, — признала Айавалэ. — У нее достаточно печали в сердце, чтобы принимать ее за искреннюю. Дэнетор налил им обоим вина и присел. — Тогда мы должны быть уверены, что скорбим не меньше, чтобы иметь право на критику. Айавалэ уставилась на него. — Ты невозможно циничен, Дэнетор. — У матери было немного любви для каждого из нас, Айавалэ, и у нас было недостаточно для ответной любви, так что это еще одна причина, чтобы не впадать в гнев. Леди Эмельдир мертва, и все, что остается — это принять данное обстоятельство таким, каково оно есть. — С похоронами все в порядке? — Да. Я попросил Майабериэль спеть погребальный гимн, как Вы и просили. Мне показалось, она удивилась. Даже, кажется, была взволнована. Вы уверены, что не хотели бы петь? Это Ваше право как самой старшей. — И поднять мать на смех? Любовь или нет, но свой долг я знаю и не буду вызывать относительно нее стыд своей искаженной речью. Берутиэль поет красиво и сделает это очень хорошо. Что еще? — Город официально должен оставаться в трауре весь январь. Частные встречи не запрещаются. Магазины могут быть открытыми, но тоже должны соблюдать траур. Эктелион согласен с этим. — А как он держится? Дэнетор пожал плечами. — Без изменений. Перед всеми он печален и говорит немного. В частных беседах со мной ведет себя так, будто ничего не случилось. Он попросил, чтобы ему сообщили, когда будут те церемонии, на которых он обязан присутствовать. Хорошо, что все произошло в конце года, так что лорды не будут обязаны еще раз путешествовать в такую плохую погоду или оставаться слишком долго после праздников конца года. — Правда. Хотя это и дает Берутиэль больше публики для ее представления как Леди Белой Башни. — Тем более мы должны создать крайне эффективный план, чтобы не предоставить ей такой возможности. Она может попытаться, но, тем не менее, она не Леди. Этот титул только для жены Наместника. — Титул не имеет значения, если у нее есть эта власть. — Власть, должность и титул идут рука об руку. Айавалэ вздохнула и покачала головой. — Ты глуп, Дэнетор. Берутиэль больше не нужно будет беспокоиться о неодобрении нашей матери, и наш отец будет потакать ее прихотям еще больше, чем когда-либо. — Это правда, но она не имеет большого богатства, которое помогло бы ей привлечь новых последователей. Дэнетор сказал это утвердительным тоном, но внимательно наблюдая за Айавалэ. Эмельдир была недовольна обеими своими дочерьми, оставив все наследство Дэнетору: все ее земли, ренту, драгоценности и одежду. И, несмотря на то, что он был доволен, что Майабериэль лишили малейшего дохода, ему было больно за такое жестокое оскорбление Айавалэ. Когда он предложил ей взять половину из его собственной доли, Айавалэ выгнала его из своей комнаты и не разговаривала до сегодняшнего дня. — Доступ к уху Наместника, вот на чем она заработает! — сердито возразила она. — И ты это знаешь. — Да, я знаю, но самого по себе этого недостаточно. Для получения настоящей власти она должна быть способна дать силу своим последователям — даже не по воле Наместника. Особенно не по воле Наместника. И Вы это знаете. Она должна предложить покровительство.  — Только одна она желает относиться так к Торонгилу, — Айавалэ обдумывала это в течение нескольких минут. — Если бы можно было каким-то образом отделить этого человека от нее. — Брандир является его другом. Я не думаю, что он охотно будет оказывать любые услуги Берутиэль, хотя и не делает ничего, чтобы отдалиться от нее. Наместник покровительствует ему даже без поддержки Майабериэль, но ее одобрение приносит ему союзников в дополнение к его собственным. Я не могу открыто выступать против капитана, на самом деле, у меня вообще нет причин этого делать. — Возможно, настало время, чтобы найти такую причину. — Для того, чтобы сделать это открыто, надо признать, что он представляет собой угрозу и усиливает тех, кто продвигает его. Я отношусь к Торонгилу просто как к старшему капитану и наемнику. — Неважно, как ты относишься к нему, Дэнетор. Важно то, как Наместник относится к нему, особенно если это замечают другие лорды. Последние две недели капитан поддерживал Эктелиона так же часто, как и тебя. Айавалэ была права. Действительно, с весны Наместник, обычно просто грубый, стал чаще позволять себе более пренебрежительное отношение, хотя ранее никогда не проявлял невежливых манер. С момента, когда здоровье княгини Эмельдир ухудшилось из-за падения, пренебрежение и увольнения стали более частыми. До сих пор Дэнетор мог оправдать странное поведение Наместника беспокойством по поводу ухудшающегося здоровья его жены, хотя никто, знающий их довольно близко, этим объяснениям не верил. Влияние Торонгила только возросло бы после смерти леди Эмельдир. — Что Вы и Финдуилас обнаружили в официальных отчетах? — спросил он. Айавалэ в раздражении покачала головой. — Ничего! Ни одного упоминания о никчемном человеке из канцелярии Эктелиона — вплоть до того момента, как он представился и был принят секретарем. Изгнанник с Севера или ублюдок из Марки, кто знает? Там нет ничего, чтобы сказать это определенно. — Я не думаю, что он с юга. Изгнанники признали его, так что он должен быть с севера. — Неважно, оттуда он или отсюда. Всякий вопрос требует четких доказательств. Не имея их, можно взять любое утверждение, которому было бы удобно верить. Айавалэ потягивала вино с абсолютно непроницаемым для Дэнетора видом. — Но если он есть? Как ты думаешь, кто он? Если бы ты действительно был уверен, ты бы не просил доказательств. — Что я думаю? — Дэнетор закрутил свой стакан, размышляя. — Я думаю, что … у меня недостаточно фактов, чтобы сказать это. Ты права: дело в том, как будет Майабериэль продвигать его или еще кого-нибудь. Она ищет кого-то, через которого сможет править. Если бы не было Торонгила, был бы какой-нибудь советник или другой молодой офицер, или она купила бы одного из Изгнанников. Может быть, она приобрела Торонгила. Но сказав так, он сразу отверг эту мысль. Нет. Торонгил не может быть куплен. Ни золотом, ни обычными сокровищами. Дэнетор не мог быть уверен, что это правда, но он чувствовал это. Он пожал плечами: — Правда, я мог бы использовать собрата, и от бастарда не было бы никакой угрозы, кроме нашей сестры. Торонгил не имеет больших амбиций, нсколько я могу видеть. Он просто служит. — Я бы подождала с вынесением суждения, пока не увидела, как он будет действовать, когда его главный противник мертв. Среди простых людей ходят слухи, что отец признает своего второго сына теперь, когда матери нет среди нас. Не амбиции Торонгила, а это меня беспокоит. — Я подожду. Его дальнейшие слова были прерваны легким стуком в дверь, после чего она чуть приоткрылась. — Сестра? Это Алькваллэ. — Войдите! — окликнула Айавалэ. Финдуилас вошла, но остановилась при виде Дэнетора. Она была скромно одета в черное, с тонкой траурной вуалью, охватывающей ее волосы. Он медленно поднялся со своего места и чуть поклонился. — Добрый день, Дэнетор. Я не знала о Вашем визите, иначе бы не прервала вас. Прошу меня простить! Я вернусь позже. — Нет, пожалуйста, не уходите из-за меня, — он слегка улыбнулся и жестом предложил ей занять место около Айавалэ, не желая встречаться с женщиной взглядом. Он не мог этого сделать. Прямота ее взгляда все еще смущала его, и он должен был готов смотреть в ее глаза, не боясь потеряться. Дэнетор не думал, что может встретиться с ней взглядом и сказать что-либо меньшее, чем правда, а он и Айавалэ говорили сейчас такую правду, которая не соответствовала другой, общепринятой. Она видит правду и знает это. Вот почему она любит Айавалэ. Она видит истинное сердце за уродливым лицом. Он налил вина и поставил тарелку с конфетами из буфета на маленький столик между женщинами, а затем отступил к дивану. Айавалэ указала на свою голову. — Как Вам это нравится, Алькваллэ? Дэнетор приготовил меня к событиям этой недели. — Дэнетор сделал прекрасную работу, если бы человек, носящий волосы, был солдатом, сестра, — твердо, но с юмором ответила Финдуилас. — Которым Вы не являетесь. Вы не наденете парик для церемоний? — Нет, девушка, я закутаюсь в свои вуали, и никто не будет знать, кто под ними — хромающий урод или просто распутная девка. Вы должны быть красивой за нас обеих. — Как пожелаете, Айавалэ. Дэнетор молча и неподвижно наблюдал за двумя женщинами. Финдуилас сделала небольшую подборку писем из архива. До полудня она собрала дела архивов, пока его сестра занималась делами похорон и вопросами, связанными с концом года. Потом обе взялись за письма, Финдуилас делала на них небольшие пометки, после того, как Айавалэ ставила на них свои комментарии и указания. Кошка, которую он не знал, вышла из-за дивана и запрыгнула на колени к Финдуилас. Серебряная с черными полосками, она не упустила случая удобно устроиться и замурлыкала, когда молодая женщина почесала ей за ушком. Он до сих пор не мог понять, как Финдуилас стало известно о Хеннет-Аннун. После того, как он ночью нанес визит Майабериэль, чтобы предостеречь ее от любого вмешательства в архивные дела, он вернулся и разбудил Айавалэ, спросив ее, кому она говорила об укрытии. Его сестра настаивала, что сохранила это в тайне. Он не рассказал ей о сне Финдуилас. Было непросто получить от Наместника и князя разрешение для молодой женщины остаться тут, но это было не так трудно, как он думал. По его совету женщины представили дело так, что Финдуилас формально была гостьей леди Эмельдир, а на Айавалэ. Эмельдир милостиво приняла девушку и, казалось, была благодарна за компанию. Принцесса Луиниль, к его большому удивлению, вообще не возражала. И если уж так сложилось, то сначала Эктелион, а потом и Адрахиль тоже неохотно согласились. Финдуилас со старой служанкой переехала в комнаты рядом с Айавалэ на следующий день после того, как Дэнетор вернулся из Пеларгира с согласием Адрахиля. Но как она узнала? Она не могла знать. Она видела правдивые сны. Девушка просто провидец какой-то. Несколько недель спустя он имел возможность снова пообедать с ней и Айавалэ. Они серьезно говорил с ней о снах — хотя ни один не упомянул о сне с водопадом перед сестрой — и он снова удивлялся. Финдуилас обещала рассказать брату и сестре, если ее сны изменятся. Но они не изменились. Он сидел еще четверть часа, думая и наблюдая, а потом извинился и откланялся в связи с заботами, связанными с похоронами. ** Меттарэ* скорее не настал, а вытащил себя на небо с угрюмой ухмылкой на губах. Дэнетор склонен был согласиться с этим настроением. Подходящий день для похорон. Дэнетор стоял на стене Цитадели и смотрел на последних людей, поднимающихся из нижних ярусов. Торонгил стоял рядом с ним, глядя на небо. — Облака низко, но я не думаю, что пойдет снег или дождь, — спокойно предположил капитан. — Они будут держаться целый день, нагоняя холод. Дэнетор не ответил и даже не показал, что услышал эти слова. Он знал, что капитан накануне вечером был в гостях у Майабериэль и Брандира. Шпион не смог предоставить отчет о том, что там обсуждалось, отметив только, что капитан не говорил много и ужин закончился быстро. Вы должны сказать мне, чем расплачиваетесь за расположение Берутиэль, капитан. Насколько вы поступаете как преданный офицер. Вас обрадовала смерть Леди? Дэнетор отвернулся от стены и спустился по лестнице на улицу, Торонгил последовал за ним. Они проделали путь к небольшому каменному зданию в южной части Цитадели, где бальзамировщики делали свою работу. Стражники неподвижно замерли на входе, когда двое мужчин прошли мимо них. Остальные высокопоставленные офицеры встали и поклонились, когда они вошли в переднюю камеру здания. — Господа, — Дэнетор приветствовал их почти шепотом, они пробормотали ответное приветствие. Они будут нести носилки в Зал Королей. Он жестом попросил Торонгила остаться и помочь им с организацией этого. Капитан коротко кивнул и начал тихо отдавать приказания своим офицерам. Дэнетор прошел в соседнюю комнату, где его мать лежала в облачении для захоронения. Верхний покров, которым ее обернут после того, как положат в саркофаг, сейчас драпировал траурные носилки. Он был черным, расшитым по изнанке серебряными, серыми и белыми нитями. Гербы рода Хурина и дома ее отца шли по краям. Внутри них был узор из листьев, цветов и прялок, отражающих любовь Эмельдир к рощам и цветам Лебеннина, откуда была ее мать, и к искусству прядения. Сегодня он надел рубашку, которая была соткана из спряденных ей ниток, и он знал, что Айавалэ надела такую же одежду. Это казалось ему более уважительным и гораздо более честным, чем слезы. Дэнетор подошел ближе и проверил драпировки, поправил несколько складок, проверил прочность брусков, поддерживающих носилки. Затем он осмотрел нижнюю пелену, закрывающую ее тело. Прошитый везде крошечными жемчужинами, покров был превосходным. Жемчуга было не слишком много, мать не любила показную роскошь. Он мог видеть форму и белизну ее рук оттенка слоновой кости, скрещенных на груди, менее белых, чем простая сорочка, которую она просила использовать для ее похорон. Ее бледное лицо было размыто из-за траурного покрова, хотя темные волосы были отчетливо видны из-под него. Очень легко Дэнетор протянул руку и прикоснулся к ткани, покрывающей ее волосы, проверяя нити жемчуга, которыми они были перевиты. Эмельдир не одобрила бы то, что жемчуг отправляется с ней в могилу, но она хотела себе некое подобие короны. Остальная часть ее драгоценностей уже была сохранена в Архивах, где Майабериэль не могла наложить на них руку. Когда их сестра обнаружила, что они недоступны, случился большой скандал, это произошло тогда, когда она читала волю покойной матери о том, что все ее вещи отходят к Дэнетору и Майабэриэль окончательно лишается права на них. Его рука прошлась по ткани, и он поправил ее покров так, чтобы он не прикасался к ее коже и чтобы было видно ее лицо. В смерти она была такой же, как и в жизни: суровой, собранной, непреклонной. С серьезным лицом. Дэнетор не мог вспомнить, слышал ли он когда-либо ее смех. Она никогда не улыбалась ему, хотя и выказывала иногда свое одобрение. Дэнетор не мог претендовать на любовь этой женщины, давшей ему жизнь, но она относилась к нему справедливо и заслужила его уважение. Именно от своей матери он получил уроки долга и достоинства. Айавалэ сравнивала снисхождение Наместника со сдержанностью Эмельдир. Ничто в поведении Наместника не могло вывести ее за рамки приличий. Эмельдир никогда не была никем, кроме как Леди Белой башни, ведя себя с благородством и так же выполняя все свои обязательства. Он поднял покров с ее лица еще раз, а потом опустил, скрывая ее черты. Он услышал легкий стук в дверь, петли заскрипели. — Мой лорд Дэнетор, господин Наместник и Ваши леди сестры уже здесь, — сказал приглушенным голосом Торонгил от двери. Дэнетор не поднимал взгляда от носилок с матерью. Через мгновение дверь закрылась. Дэнетор медленно обошел вокруг трупа, потратив еще немного времени, прежде чем вернуться к остальным. — Капитан, пришло время, — сказал он сухо, войдя в первую камеру и напугав офицеров звуком своего голоса. Торонгил поклонился и жестом пригласил остальных следовать за ним. Они открыли двойные двери между комнатами, в то время, как Дэнетор открыл те, что вели на улицу. Эктелион стоял снаружи, Айавалэ опиралась на его руку. Ее голова была закутана в плотную материю, и Дэнетор подумал, как же она может видеть через нее. Он скучал, не имея возможности видеть ее глаза, чтобы они могли неслышно разговаривать. Рядом с ними стояла Майабэриэль со своим мужем, Брандиром. Ее вуаль была настолько прозрачна, что ее почти не было видно. За ними стояла Финдуилас, бледная и скованная. Дэнетор поклонился Наместнику, а затем занял свое место рядом с ней. Ее руки были очень холодными, и он сжал их своей рукой, чтобы согреть. Стражи Башни ожидали на улице, готовые сопровождать носилки. Вскоре носильщики медленно вышли, мерно шагая, по четверо с каждой стороны. Несколько гвардейцев отошли в сторону, позволяя им пройти. Эктелион и Айавалэ заняли свое место за носилками, сразу, как только они проплыли мимо. Медленный темп позволил Айавалэ идти почти без хромоты, как и запланировал Дэнетор. Майабериэль и Брандир были следующими, за ними — он сам и Финдуилас. Минуло четверть часа, чтобы преодолеть путь от дома бальзамировщиков до Зала королей, который в это утро был заполнен до отказа. Люди, склонившие в поклоне, или коленопреклоненные, пропустили похоронные носилки в зал, расступившись и образовав коридор. Дэнетор заметил у некоторых слезы и носовые платки, но большинство лиц было торжественным. Во время этого долгого пути Дэнетор смотрел на спину своего сводного брата. Это был не тот брат, в котором он нуждался. Айавалэ называла его ласковым дураком, и Дэнетор не мог с ней не согласиться. Брандир был красивым, приветливым, лишенным воображения и совершенно лояльным человеком из довольно непримечательной семьи Анориэна, владевшей небольшим наделом земли на пути между лесом Фириен* и рекой Онодло*. Он был товарищем в поединках Дэнетора, когда они обучались владению оружием, и они стали своего рода друзьями. Брандир был на два года старше его, но действовал всегда как младший. Он был веселый, честный, открытый и очень простодушный. Плюсом Брандира было всегда поступать именно так, как ему сказали, в этом же заключался и его недостаток. Никто не был удивлен более, чем он сам, когда Майабериэль выбрала Брандира в мужья. Она находила забавным сватовство самых знатных дворян Минас Тирита, так же, как и напыщенного Дуинхира, который был направлен своим господином сюда, чтобы научиться стрелять из лука, и остался, чтобы добиться самой красивой леди в королевстве. Дэнетор заметил неравнодушие Брандира после того, как на каком-то нелепом приеме Майабериэль задумала собрать всех своих поклонников и посмотреть, как они будут сражаться за ее благосклонность. Когда он представил их друг другу, то ожидал увидеть немой пораженный взгляд Брандира, что было обычной реакцией большинства мужчин, которым приходилось видеть Майабериэль. Но он не ожидал, что подобным взглядом она посмотрит и на него. Два часа спустя Брандир все еще стоял рядом с Берутиэль. Она не танцевала ни с кем другим, кроме него, в эту ночь. Через неделю Брандир попросил у Эктелиона ее руки. Потребовался год переговоров, прежде чем Наместник согласился на брак. Через три дна после того, как соглашение было подписано, Ородруин возродился к жизни. Дэнетор не был склонен думать, что это случайность. Истинный их брак состоялся только через четыре года, когда Брандиру исполнилось тридцать. Как ни странно, но кажется, это случилось по взаимной любви. Его семья имела слишком низкое положение, а сам он был довольно легкомыслен для нее, чтобы использовать его в своих интригах. Майабериэль до безумия любила своего сладкого глупого мужа и никогда не развлекалась со своими любовниками, когда он был в городе. Дэнетор никогда не был до конца уверен, просто ли так Брандир не обращал внимания на ее измены, или верил, что это не более чем завистливые слухи, или просто решил притвориться, что их не существует. Майабериэль добилась для Брандира места по контактам с Роханом. Мужчина был доволен ролью персонального доставляющего сообщения между Эктелионом и Тенгелем, и можно было рассчитывать на отсутствие каких-либо пересудов о нем при дворе Эдораса, которые порадовали бы людей, желающих знать чужие секреты. Дэнетор поручил своему сводному брату обслуживание сигнальных огней между двумя странами. Дэнетор был рад поставить на это место кого-то, более тщательно относившегося к своим обязанностям. Немногие офицеры желали этой утомительной ответственности, но Брандир позаботился об этом с прилежанием и надлежащей тщательностью. Кроме того, он не влезал в дела Минас Тирита и своей красивой жены сверх того, что требовали его обязанности — это заставило Дэнетора думать, что Брандир не такой уж слепой дурак. Процессия достигла главной части зала, и носильщики установили носилки на низком постаменте. Погребальный покров Эмельдир засиял молочно-опаловым светом под факелами и бледными зимними лучами, проходившими через высокие окна по обе стороны зала. Драгоценные камни, из которых было выложено Белое Дерево позади трона, сверкали из полумрака, в то время как жезл Наместника ослепительной белизной пересекал сиденье стула из черного камня у основания помоста. Носильщики поклонились носилкам, затем Наместнику, и заняли свои места по бокам носилок, около статуй. Дэнетор остановился только тогда, когда достиг главной части зала, и отпустил руку Финдуилас, чтобы она могла занять свое место среди первых лордов в главном ряду провожающих. Она поймала его взгляд и улыбнулась ему, а затем сжала ему руку, прежде чем занять свое место рядом с Форлонгом из Лоссарнаха. Брандир тоже отошел от Майабериэль и встал в третьем ряду вместе с другими мелкими лордами. Эктелион отошел от своих детей, и Дэнетор встал между своими сестрами, за их отцом, у подножия носилок. Они преклонили колени вслед за Наместником, Айавалэ взяла его за руку, чтобы сохранить равновесие, пока она будет опускаться вниз. Он слышал, как остальные скорбящие последовали их примеру. После долгой минуты молчания Эктелион встал, потом поднялись его дети, потом — все остальные. Майабериэль перешла к изголовью носилок, а затем повернулась к скорбящим. Она посмотрела вниз, на лицо ее матери, на миг ее взгляд стал странным. Она сглотнула, закрыла глаза и начала петь погребальный гимн. Ее голос заполнил зал, и Дэнетор тоже закрыл глаза, чтобы его красота обволакивала его. Он был благодарен Майабериэль за этот последний дар. Он услышал, как кто-то тихонько всхлипывает рядом с ним, и почувствовал, что Айавалэ плачет. Тишина стояла еще долго после того, как гимн закончился, и отголоски последних нот растворились под сводами зала. Наместник еще раз поклонился носилкам перед тем, как взять жезл Наместников и сесть на трон. Каждый из его детей поклонился в свою очередь: сначала Айавалэ, потом Майабериэль, затем Дэнетор, чтобы потом отойти и встать рядом с их отцом. Финдуилас подошла первой из всех провожающих, будучи гостем леди Эмельдир и самой знатной из всех лордов и князей. Она низко склонилась перед телом и поцеловала край наружного покрова, затем обошла носилки, остановилась и поклонилась Эктелиону, прежде чем вернуться на свое место. Остальные лорды следовали тому же порядку, кланяясь и целуя край черного покрова, кланяясь Наместнику и возвращаясь на свои места, как это сделала Финдуилас. Дэнетор свел колени вместе и приготовился скучать в течение нескольких часов. Они должны будут стоять здесь, пока все присутствующие на похоронах не почтят память матери. Он чуть подтолкнул Айавалэ, дав ей знать, чтобы она взяла его за локоть, если ей станет трудно стоять. Она сильно ущипнула его за руку, дав понять, что не нуждается в няньке. Он посмотрел на Наместника. Большую часть времени вы с матерью провели уставшими от совместной жизни. Его родители находили очень искусные способы, чтобы не находиться рядом друг с другом на общественных мероприятиях и церемониях больше, чем несколько минут. Эктелион не мог полностью доверять Дэнетору с тех пор, как ему исполнился двадцать один год и он начал спорить с отцом из-за его измен. Очередь будет тянуться, пока все желающие попрощаться с телом не покинут зал. Холл нагрелся от того, что вместил в себя много народа, и это не помогало Дэнетору бодрствовать. Он спал урывками с начала организации похорон и не мог уснуть всю предыдущую ночь, пока наконец не задремал в кресле перед тем, как с раннего утра заняться вопросами Города. Дэнетор рассеянно смотрел на резные статуи напротив него. Стоящим ближе всего к помосту на северной стороне был Исильдур, так же, как сзади, на южной стороне, возвышался Анарион. Когда его глаза опустились вниз, к статуе, он понял, что человек, стоящий у ее подножия — это Торонгил. Мужчина наблюдал за чем-то еще, и Дэнетор воспользовался возможностью рассмотреть таинственного капитана. Между капитаном и статуей не было сходства, не более, чем между Дэнетором и чертами Анариона. Дэнетор посмотрел на другие лица и черты, но не смог различить ничего нового. Гордый и благородный человек, который вел себя с достоинством. Ты мой брат? Или ты просто исчезнешь в легендах и туманах Севера? Почему ты служишь, хотя мог бы командовать? И чему ты служишь на самом деле? Дэнетор понял, что взгляд Торонгила ни разу не оторвался от своей цели, пока он проводил свое собственное тщательное изучение. Он последовал за направлением глаз капитана и увидел Финдуилас. На лице у нее было то особое вежливое выражение, которое лорды и леди научились надевать для появления на публике: оно говорило о том, что его обладатель мысленно находился не здесь, а в другом месте. Девочка не подозревает о пристальном взгляде Торонгила, ее собственные глаза смотрят куда-то в направлении леди Эмельдир. Слабая улыбка коснулась ее губ на долю секунды, а затем ее лицо снова стало торжественным. Дэнетор внезапно понял, что хочет, чтобы она посмотрела на него еще раз, как делала это ранее. Через несколько минут Финдуилас чуть улыбнулась и посмотрела на него. Это было не трудно — встретиться с ней глазами на таком расстоянии: она не смогла бы так глубоко заглянуть ему в глаза. Выражение ее лица чуть изменилось, он знал, что она скорбела о его утрате. Сострадание Финдуилас поразило его, заставив Дэнетора отвернуться на мгновение. Когда он снова повернулся, она опустила глаза, но он продолжал смотреть, надеясь, что его взгляд вынудит ее посмотреть на него снова. Она слегка нахмурилась и наморщила лоб. Однако, когда она подняла глаза, она смотрела на Торонгила, а не на него. Он увидел, как капитан кивнул ей в ответ на пристальный взгляд. Она отвела глаза. Дэнетор не был уверен, как долго эти двое переглядывались друг с другом. Финдуилас кивнула еще раз, а затем устремила глаза на носилки. Так и было — Торонгил смотрел на Финдуилас, Финдуилас смотрела на носилки все оставшееся время церемонии. Когда последний скорбящий прошел мимо, носильщики выразили свои соболезнования, прежде чем поднять носилки. Эктелион взял под руку Айавалэ, и они выстроились друг за другом еще раз, чтобы следовать за носильщиками. Дэнетор забрал Финдуилас и встал в первый ряд. На медленную прогулку к Рат Динен потребовалось почти полчаса. Когда носильщики и родные скрылись за дверями, остальные скорбящие продолжили свой путь к городу. Еще десять минут — и они дошли до здания, где располагались гробницы и дома Хурина, поимо гробниц Наместников. Айавалэ уже сильно хромала к этому моменту. Ее короткая изогнутая левая нога не могла долго выдерживать ее вес, а она стояла в течение почти четырех часов. Ностиьщики опустили носилки на деревянную подставку возле открытого саркофага, чтобы позволить родным обернуть тело в верхний покров. Айавалэ споткнулась, когда шагнула вперед, и едва успела выставить руки, когда упала на пол. Наместник не двинулся, чтобы помочь ей подняться. Финдуилас и Дэнетор первыми поспешили к ней. — Алькваллэ, пожалуйста, я не могу… Голос Айавалэ был усталым и полным слез. Финдуилас поцеловала ее сквозь тяжелое покрывало. — Я все сделаю, сестра. Вы можете стоять? — прошептала молодая женщина. — Сама не смогу. Не бросайте меня в грязи перед ней. — Конечно, не бросим, — тихо заверил ее Дэнетор. Эктелион стоял на прежнем месте, холодно глядя на свою старшую дочь. Носильщики вытянулись и сделали вид, что превратились в камень. Дэнетор жестом попросил Брандира подойти, пока он и Финдуилас помогали Айавалэ подняться. У Брандира было достаточно здравого смысла, чтобы понять, что от него требуется, и он позволил Айавалэ опереться на него, обхватив ее за талию. Финдуилас и Дэнетор встали по разные стороны катафалка и взялись за края наружного покрова. Он первый сделал шаг вперед и положил половину покрова на тело своей матери. Он расправил его, убедившись, что он лежит гладко. Финдуилас подняла свой край покрова, и он, потянувшись над телом, забрал его у нее, потянув и ровно уложив поверх первой половины. Два края были аккуратно заправлены под нижнее покрывало и под ее тело, а затем сложены вдвое, чтобы сделать подушку для ноги и головы. Дэнетор последний раз поцеловал закутанную Эмельдир в лоб, прежде чем взять руку Финдуилас и возвратиться к Айавалэ. Брандир отошел назад к Майабериэль, которая зашипела на него, что не позволит после этого взять себя за руку. Четверо из носильщиков, среди которых был и Торонгил, осторожно подняли крепления, на которых покоилось тело, поднесли его к саркофагу и опустили в могилу. Понадобились усилия всех восьмерых носильщиков, чтобы поставить крышку на место. Как только саркофаг был закрыт, Эктелион повернулся на каблуках и ушел, за ним — Берутиэль и Брандир. Айавалэ тяжело оперлась на Дэнетора, и он задался вопросом, как же довести ее до Цитадели. — Могу ли я быть Вам чем-то полезен, мой господин? — спросил Торонгил. Прежде чем он успел оборвать капитана и сказать ему, чтобы он уходил, Финдуилас сказала: — Да. Леди Айавалэ замерзла и утомилась, преодолевая свое горе. Дайте ей свой плащ и принесите ей горячий чай и хлеб с медом. Ее тон был четким и повелительным. Торонгил смотрел на нее мгновение, не двигаясь, так что она добавила: — Сейчас, капитан. Мужчина снял свой плащ и передал его Финдуилас, а затем стремительно вышел из склепа. Дэнетор жестом отпустил остальных офицеров. Они быстро вышли. Он усадил Айавалэ недалеко от надгробия и велел ей сидеть там и отдыхать. Все трое сидели в тишине, пока Торонгил не вернулся со служанкой Финдуилас, Аэрин, и мальчиком с корзиной, прислуживающим на кухне. Капитан принес всем плащи, а у мальчика был горшок с бульоном, а также хлеб, мед и чай. Дэнетор кивком отпустил Торонгила. Мальчик был отправлен на кухню после того, как еда была выложена. Айавалэ вскоре почувствовала себя достаточно сильной, чтобы отправиться назад. Аэрин несла корзины, пока Финдуилас и Дэнетор поддерживали идущую между ними Айавалэ. Несколько человек на улице поклонились им, бормоча соболезнования, когда они проходили мимо. Дэнетор ждал в соседней комнате, в то время как Финдуилас и Аэрин помогали Айавалэ укладываться спать. Молодая женщина вышла и взяла его за руку. — Она устала, Дэнетор, но в остальном с ней все хорошо. Я посижу с ней, пока она спит. — Но кто будет заботиться о Вас, Финдуилас? Вы тоже устали и огорчены. — Аэрин позаботится обо мне, Дэнетор. Она сейчас принесет для меня чай. Вы тоже должны пойти отдохнуть. Она прикоснулась к его руке и улыбнулась ему, захватив его врасплох, показывая своими глазами, что соболезнует ему. Дэнетор взял ее руку и поцеловал ее. Его горло сжалось и ему пришлось сглотнуть, прежде чем он смог ответить: -Ваша доброта к ней и Эмельдир не будет забыта, моя леди. Он повернулся и ушел. *** День Йестарэ* был беден на события, которые можно было назвать хорошими, к тому же ему опять не удалось как следует поспать прошлой ночью. Город пребывал в трауре по леди Эмельдир, большинство лавок были закрыты, и только торгующие самым необходимым открывались к ночи. Если бы ничего не мешало, Дэнетор остался бы в своем кабинете на весь вечер с новым докладом, или со старым свитком, а после поужинал бы крепким вином, сыром и хлебом и, если повезет, отправился бы спать в свою постель. Но нужно было принять участие в вечернем приеме Майабериэль. Айавалэ заявила, что она не примет никаких отговорок и сказала, что он должен сопровождать туда Финдуилас. Таким образом, сейчас он был в гостиной Айавалэ и ждал Финдуилас. Его сестра быстро оправилась от недомогания и сейчас дразнила куском веревочки пеструю кошку. — Откуда здесь кошка? — Тельпериен? Она сотрудник архива на должности мышелова. Алькваллэ она понравилась, и мы принесли ее домой. — К тому же, она по-королевски красива, — рассмеялась Финдуилас, входя в двери. Он встал и чуть поклонился ей. Как и он, она все еще была одета в траур, хотя и поменяла свою вуаль на нитку черного жемчуга. Хотя лучше сюда подошел бы белый жемчуг, жемчужины сверкали бы в ее волосах как маленькие луны. Она очень требовательна и очень ревностно относится к своим обязанностям. — Как и подобает королеве. Идемте? Каждый из них поцеловал Айавалэ, прежде чем уйти на праздник. Аэрин и Берегар, слуга Дэнетора, приставленный к Финдуилас, ждали их в зале. Дэнетор помог ей надеть плащ, и они вышли. Аэрин и Берегар следовали за ними сзади на почтительном расстоянии, чтобы не мешать приватности их разговора. Берегар был молодым, крепким парнем, чьи родители держали приличную таверну на третьем ярусе. Его мать также была самой старшей из бастардов Эктелиона, о которых удалось узнать ему и Айавалэ, и одной из самых надежных шпионов. Айавалэ дала женщине достойное приданое и проследила, чтобы ее выдали замуж за хорошего человека. Женщина умела молчать и доставлять нужные сведения. Несколько лет назад женщина пришла в архив и заключила с Айавалэ сделку о предоставлении информации, которую можно было услышать в таверне. Ее цена ничем не отличалась от цены обычным осведомителям, и она никогда не настаивала на своей исключительности из-за происхождения. Помимо оплаты, ее дети с помощью Айавалэ получили образование и некоторое время работали в Архиве. Старший, Берегар, был не очень умен, но был верным и умел управляться с мечом и луком. Он сопровождал Финдуилас и Аэрин в любой прогулке из седьмого яруса, нес их покупки, следовал их приказам, держал хулиганов и карманников на расстоянии, и сообщал Дэнетору каждое место, куда они ходили, и каждого человека, с кем они разговаривали. Это была долгая прогулка. Звуки веселья были слышны отовсюду, когда они шли по пустынным улицам, но не было ничего похожего на обычный разгул, какой бывает при праздновании нового года. Лишенные людей из-за холода и траура, улицы были мрачны. Дэнетор подумал, что наложенные ограничения не так уж и плохи. Он взглянул на Финдуилас. Надела ли она траур из уважения или потому, что думает, что я хочу этого? Он получал удовольствие от запугивания подхалимов Берутиэль, но не имел ни малейшего желания навязывать этой нежной девушке другой выбор, а не тот, что она хотела. — Благодарю Вас, Финдуилас, что Вы надели траур, — сказал он, — но я надеюсь, что Вы сделали это не из-за меня. Я не хотел бы, чтобы Вы думали, что я не желаю, чтобы Вы получили от приема удовольствие. — По правде говоря, Дэнетор, я не понимаю, почему такая вечеринка устраивается во время траура. Я понимаю, что конец года — это время для встреч и добрых пожеланий, я бы тоже не проводила его иначе, но я чувствую, что на этом празднике будет мало сдержанности. — Не Вы ли как-то сказали мне, что не лучше ли будет веселиться и быть легкомысленным, если нас все равно ждет Тьма? — Я не думаю, что сказала именно это, сир. Он не мог отчетливо видеть ее лицо, так как было пасмурно, без лунного и звездного света, но не было и намека на раздражение в ее голосе. — Я сказала, что если все так безнадежно, то почему мрачность предпочтительнее веселья? — Да, Вы правы, Финдуилас, Вы сказали именно это. И Вы до сих пор не дали мне ясный ответ, где мне найти надежду или почему я должен выбрать веселье. Ваши слова сейчас, как мне кажется, определенно указывают на Вашу нетерпимость к веселости. Они некоторое время шли в молчании, прежде чем она ответила: — Тьма на востоке давит на меня не меньше, если Вы это имеете в виду. Я не хотела бы ни мрачности, ни этого ложного легкомыслия. Я хотела бы уважать и живых, и мертвых. — Принцессе лучше знать чего она желает, Алькваллэ. Вы думаете о том, что может произойти, и Вы сделаете то, что сможете, или признаете, что это Вам не по силам, и оставите эти попытки. — Вы называете меня Алькваллэ. Почему? — Потому что Вы молодая принцесса Дома Лебедя, поэтому я и называю Вас так. — Ах. Ну тогда, Главный Страж и собрат-принц, как Вы узнаете, что находится за пределами Ваших возможностей, если не будете пытаться их осуществить? Есть у Вас надежды? — Где мне найти то, с помощью чего я их осуществлю? Будете ли вы видеть их во сне для меня? Она не ответила, и они продолжили путь в молчании. Майабериэль жила на северной стороне пятого яруса, в одном из самых больших домов в городе, этот дом был подарком Наместника на свадьбу. Когда Дэнетор прошлым летом нанес ей визит, ему пришлось взобраться на старую лозу, которая росла в узком переулке, перелезть с нее на балкон, а затем через балконную дверь попасть к ней в комнату, впрочем, на этот прием не зайти через главную дверь было бы невежливо. Праздник можно было услышать за несколько домов. Дэнетор приготовился вытерпеть вечеринку Берутиэль, проводившуюся с явным размахом. После того, как они передали свои плащи ожидающему их слуге, он прижал руку Финдуилас под свою собственную, прежде чем погрузиться в этот водоворот. Это было похоже на прогулку в хлев, полный блеяния ослов. Хотя вечер начался недавно, большое число приглашенных уже утонуло в своих чашах. Обжорство было нормой. Болтовня выдавала неотесанную натуру присутствующих. Руки находились в неприличных местах. Подавив желание развернуться и уйти, Дэнетор, пробираясь среди толпы, искал Берутиэль. Там, где он проходил, люди начинали вести себя пристойно и обрывали неприличные высказывания. К его удовольствию, Финдуилас царственно отвечала на приветствия людей, когда они двигались сквозь толпу. Совершенство ее манер выказывало грубость поведения остальных людей. Мужчины одергивали рубашки, женщины подтягивали вырезы выше и отталкивали слишком наглые руки. Все остальные женщины, одетые в праздничные наряды, казались вульгарными рядом с ее простым совершенством. Черный лебедь среди кудахтанья кур-несушек. — Дэнетор! Веселый нетрезвый голос Брандира дал ему знать, где найти Берутиэль. Она стояла рядом с ним, одетая в алое и золотое. В отличие от других женщин, она выглядела жестокой, а не просто ей казалась. Брандир был в темно-зеленом и серебряном и выглядел довольно глупо, как и всегда. — Финдуилас! Моя дорогая девочка, как мило с твоей стороны пройти весь это длинный путь вниз, чтобы попасть на наш прием! — Майабериэль приветствовала ее, полностью игнорируя Дэнетора. Женщины расцеловали друг друга. Изменения, которые произошли с Финдуилас, были удивительны. Девушка хихикала, краснела и вела себя самым неподобающим образом. — Ну, теперь, когда ты здесь, мы можем пойти танцевать! В мгновение ока женщины пропали, а музыканты начали играть мелодию. Сопротивляясь желанию посмотреть, куда Берутиэль повела Финдуилас, Дэнетор решил спокойно провести время, взяв бокал вина у ближайшего слуги с подносом. Вскоре он потерял девушку среди танцоров. Брандир положил руку ему на плечо и болтал глупости, не замечая, что на него не обращают никакого внимания. Дэнетор давал достаточно односложных ответов, чтобы удерживать внимание Брандира. Здесь можно было многое увидеть. Кто говорил, кому говорил, и кто кого избегал. Кто разговаривал с его сестрой, а кто нет. Соперничество сегодня было одной из забав. Он следил за гостями в течение некоторого времени и наблюдал за Финдуилас, которая не испытывала недостатка в партнерах для танцев. Он отметил стоящего на страже у края зала Берегара, наблюдающего, чтобы не случилось ничего плохого. Майабериэль тоже часто танцевала, но в основном ходила вокруг, наблюдая, чем он занят. — Мой лорд Дэнетор! Дэнетор позволил себе не замечать Торонгила в течение нескольких ударов сердца, прежде чем, наконец, посмотрел на него. Капитан был в трауре, и Дэнетор был странно тронут этим поступком. С вежливостью у него все было в порядке. — Капитан Торонгил, хорошего Вам начала года. — И Вам, сир. Получили ли вы доклады на завтра? — Да. Я собирался поработать над ними во второй половине дня. Отчеты о том, что разрушено приливами… — Нет, перестаньте! — Брандир предостерегающе погрозил им пальцем. — Не делай этого, брат Дэнетор! Никаких дел сегодня, друг Торонгил! Сегодня Йестарэ, вы двое, разрушители радости, и ничего серьезного сегодня не позволяется. Дорогая, не скажете ли нашему брату и почтенному капитану, пусть они наслаждаются сегодняшним вечером и оставят дела на завтра! — Пожалуйста, господа, прекратите, или я буду вынуждена попросить вас уйти, — Майабериэль, неслышно подойдя вместе с Финдуилас, поддразнила их, посмеиваясь. Две женщины согласно захихикали, а затем Майабериэль стрельнула хитрым взглядом в капитана. — В самом деле, Торонгил, Вы выглядите слишком положительным, чтобы присутствовать на одной из моих вечеринок. Я настаиваю, что Вы должны танцевать или уйти. А вот замечательная молодая леди, которой не с кем танцевать. Что Вы выбираете, сир? Торонгил не мог скрыть свое удовольствие в этой ситуации, однако он слегка поклонился Финдуилас и спросил: — Каков Ваш выбор, моя леди? Должен ли я остаться, как гость, на хорошем счету, или уйти? — Я не могу допустить, чтобы вы отправилась в холод и темноту, капитан, — весело ответила Финдуилас, — и я говорю «да» на Ваше предложение. Итак? Торонгил широко улыбнулся и взял ее за руку. Дэнетор передал свой бокал Брандиру. — Тогда я, конечно же, не буду таким грубым, — объявил он, крепко беря Берутиэль за запястье. — но, так как леди уже выбрала… — он приветливо кивнул Торонгилу и Финдуилас, и закончил, когда они отошли, -… то я застрял в танце с отвратительным скорпионом. Последние слова он прошептал в ухо своей сестре. Она засмеялась, как будто он сказал что-то забавное, хотя ее глаза были такими же гневными и настороженными. — Как Вы думаете, что Вы сейчас делаете? — она улыбнулась ему. — Смотря что Вы думаете об этом, — ответил он ей в тон. — Почему бы Вам не пойти домой? — засмеялась она. Она была одной из достаточно высоких женщин, чтобы с ней было удобно танцевать, и они плавно двигались вместе. Он позволил себе наслаждаться танцем так же, как он наслаждался спаррингом. Они танцевали около минуты, прежде чем он ответил: — Я уйду, когда увижу достаточно. Вы достаточно на меня посмотрели? Мне кажется, у Вас проблемы с узнаванием меня. Я думаю, что должен наносить Вам больше визитов, Вы были так растеряны, когда мы виделись в последний раз. Ее улыбка растаяла, она посмотрела на него с ненавистью. — Это было подло! — прошипела она. Дэнетор тепло ей улыбнулся. — Вы шлюха, Вам все равно, кто появится в Вашей постели. Каков отец, такова и дочь. Виноват ли я, что не знал, что Вы принимаете своего поклонника? Он рассмеялся и крепко прижал ее к себе, шепча: — Но целуетесь вы прекрасно. — Дэнетор, я вышвырну вас отсюда, — сказала она сквозь зубы, еле улыбаясь. Дэнетор усмехнулся. — Вы не рискнули бы закатить такую сцену. У меня есть возможность позаботиться о беспокоящих меня людях, должен сказать. Бедняге Брандиру придется несладко, если Вы скажете неподходящие слова в неудобный момент. Музыка разлучила их — к счастью для обоих, это был короткий танец. Он поискал глазами Торонгила и Финдуилас, следуя к ним за Майабериэль. Когда музыка закончилась, они были вместе. — Капитан, если наши дамы согласятся, могу ли я осмелиться предложить нам поменяться партнершами? Его сестра посмотрела на него и взяла капитана за руку, не дожидаясь ответа Торонгила и Финдуилас. Дэнетор проследил, как она величаво уходит прочь, потом обернулся к Финдуилас. — Если Вы не против, могу ли я с Вами потанцевать? — Эээ, нет, я… я, — начала она, потом кашлянула. — Я думаю, мне нужно минутку отдохнуть. — Конечно, Алькваллэ, — он отвел ее из толпы танцующих к окну. Она начала сильно кашлять. Он сделал знак Берегару подойти, так как не хотел оставлять ее одну, и попросил его принести немного воды. Скоро это было выполнено. — Все хорошо, Финдуилас? Она кивнула. — Так же, как обычно. Я боюсь, что утомила себя и разбудила мой кашель. И это прежде, чем я потанцевала с Вами! Я не представляла себе, пока не увидела Вас с Берутиэль, — он взглянул на нее, удивленный, что она использовала прозвище его сестры, — я имею в виду, леди Майабериэль, что Вы так хорошо танцуете. — Тогда Вы будете должны мне первый танец на следующем приеме, — ответил он. — Может быть, вы хотите остаться? Она покачала головой. — Нет. У меня уже более чем достаточно сведений, чтобы сообщить Айавалэ, и я утомлена настойчивыми молодыми людьми. — Кто-то Вас обидел? — Пока нет, но это всего лишь вопрос времени. Я считаю, что опьянение понижает способность мыслить до минимума. — Я полностью согласен. Пойдемте. Берегар сопроводил Финдуилас в зал, где вместе с другими служанками ее ждала Аэрин, пока Дэнетор прощался с Брандиром. Берутиэль и Торонгил танцевали второй танец. Дэнетор присоединился к остальным, и они ушли. Они направились на юг, через пятый ярус, и начали подниматься к воротам на шестом. Дэнетор искоса смотрел на Финдуилас, ему хотелосьми узнать больше о тех любопытных изменениях в манерах девушки, которые он наблюдал в этот вечер. — Если я могу задать дерзкий вопрос, Алькваллэ, веселье, которые Вы показали на приеме, было истинным или ложным? — Ложным. -Я вижу. Так, может быть, Вы предпочитаете легкомыслию мрачность? — Я предпочитаю не обманывать вообще. Она посмотрела на него снизу вверх, ее черты были скрыты сумраком. — Теперь моя очередь задать дерзкий вопрос, сир. Тот траур, что Вы показываете, является истинным или ложным? У Вас нет уважения к мертвым? Все это кажется игрой: и горе, и веселье. Дэнетор остановился и посмотрел на нее сверху вниз. Он был рад, что отсутствие лунного и даже звездного света помешало ему встретиться с ней глазами. — Это очень дерзкий вопрос, Алькваллэ. Учитывая доброту к нашей семье, Вы заслужили ответ, но не на открытой улице. Он протянул ей руку, чтобы она могла опереться на нее, и всю оставшуюся часть дороги к дому Наместника они проделали в тишине. Он отпустил Берегара от поста у двери. Когда они вошли в гостиную Финдуилас, она отпустила Аэрин, пожелав ей спокойной ночи. Дэнетор помог Финдуилас снять свой плащ перед тем, как скинуть собственный. Он сел в кресло рядом с дверью и стал думать, как лучше ответить на ее вопрос. Она налила им вина и села в соседнее кресло. — Простите меня, Дэнетор. Это был грубый, а не дерзкий вопрос. Вы не должны на него отвечать. Он рискнул посмотреть на нее — и был захвачен ее глазами. Невозможно было видеть в этом честном, слегка смущенном лице кокетливую девушку, которой она была час назад. — Пожалуйста, простите меня за оскорбление гостеприимства, которое ваша семья предоставляла мне эти несколько месяцев. Ее зоркие глаза держали его и требовали ответа. — Я не обижен, Финдуилас. Я принимаю Ваш вызов касательно истины и лжи. Я хотел бы знать, почему Вы находите мой траур ложным. Финдуилас обдумала его слова. — Вопрос может быть в возрасте, Дэнетор. Я молода и склонна к эмоциям, как и все молодые женщины. Мне трудно понять… Я имею в виду, что неправильно судить Вас по себе… Но если бы я знала, что умерла моя собственная мать, то я… — Вы бы плакали, Вы бы скорбели глубоко, и потому удивляетесь, что я этого не делаю. — Да, Дэнетор. И это не мое дело — ставить под сомнение манеру Вашего траура. Пожалуйста, друг, простите меня! — умоляла Финдуилас. — Вы должны были спросить. Это неправильно, что ребенок так холодно воспринимает смерть одного из родителей. Но Вы также принцесса и должны знать, что любовь не всегда встречается в отношениях правителей. — Мои родители любят друг друга, — ее глаза смотрели с вызовом. — Это каждый может заметить, принцесса. Действительно, любовь Адрахиля и Луиниль достойна воспевания поэтами и менестрелями. Но совсем не так дела обстоят с домом Наместника, хотя я, возможно, хотел, чтобы это было иначе. Финдуилас покачала головой, поморщившись. — Я не понимаю этого, Дэнетор! Как Лорд Наместник и леди Эмельдир так отдалились друг от друга? Они оба люди большой доброты и мудрости. Леди была очень ласкова со мной за время моего пребывания здесь, и меня огорчает, что она умерла. Как случилось такое отчуждение в вашем доме? Дэнетор пил вино маленькими глотками, не зная, что сказать девушке. Девочка она или нет, она принцесса, она знает, как это бывает. Скажи ей правду и открой, как все было на самом деле. — Это очень простая и грустная история, принцесса. Лорд Наместник, как и большинство людей, очень любит постельные удовольствия и, как и большинство мужчин, поклялся отказаться от них, когда он вступил в брак и поклялся быть верным своей леди-жене. Это был государственный брак, хотя я думаю, что в самом начале между ними была любовь. Они надеялись, что эта любовь будет расти, как нередко бывает в таких союзах. Однако их первый ребенок был уродлив до ужаса, и моя мать отказала мужу в постели из страха, что все его дети будут такими же. Он встал, не в силах смотреть на Финдуилас, и стал переставлять мелкие вещицы на полке. Это облегчило ему речь. — Эктелион воспользовался другим общением. Когда стало известно, что в результате его измен появились дети, мать сказала, что должна принять его обратно и позволить зачать законного наследника. Она была напугана этой проблемой и теперь была разозлена и оскорблена тем, что ее муж проводит время в постелях распутниц. Наконец, она смягчилась, и результатом стала Майабериэль. Она несколько привязалась к моей младшей сестре, я думаю, но мать мало заботилась о любом ребенке своего мужа. И в последний раз леди Эмельдир решилась предоставить наследника, потому что была обеспокоена ростом числа бастардов. Она согласилась еще раз, и так появился я. Леди посчитала, что она выполнила обязательства по отношению к мужу и Городу, и не хотела иметь ничего общего с домом Наместника, за исключением того, чего требует долг. Это Айавалэ заменила мне мать в моем детстве, хотя леди Эмельдир никогда не была недоброй или жестокой. Поэтому я не имею сыновних чувств и теплого отношения к своей матери. Дэнетор повернулся к Финдуилас, заставляя себя смотреть ей в лицо. — Итак, принцесса, мой траур настоящий, хотя и не является глубоким. У меня нет ни слез, ни печали. Я сожалею о кончине благородной и знатной дамы. Это не ложь. Я не могу сказать, что чувствуют другие. Лицо Финдуилас было огорченным. — Мне очень жаль слышать это, друг. Брак между нелюбящими еще может быть хорошим, но это было не так для Вашей Леди-матери. Мне жаль и ее, и Вас. — Я не прошу жалости. — Я и не стала бы ее предлагать. Вы гордый человек, слишком гордый, и Вас это оскорбило бы. Ее слова ужалили, и еще больше ужалило сострадание. — Сначала я слишком мрачный, потом лживый, а теперь еще и слишком гордый? — резко сказал Дэнетор. — Вы слишком молоды и слишком много фантазируете, девочка. Очень хорошо, я согласен со всеми тремя — мрачностью, фальшью и гордостью. Это то, что требуется от меня. — Я думаю, что Вы грустны, а не мрачны, и скрытны, а не фальшивы, но я полностью согласна, лорд Дэнетор, что Вашей гордости хватит на несколько человек, — сердито огрызнулась она. Потом гнев оставил ее лицо, снова сменившись беспокойством. — Но по большому счету, сир, я думаю, что Вы не правы. — В чем же? — Вы сказали, что леди Эмельдир не была жестокой или недоброй по отношению к Вам. Я же говорю, что была. Жить без материнской любви — слишком жестокое страдание для любого человека. — У меня была Айавалэ. И я не человек. Я почти не человек вовсе. — Что это значит? Я вижу человека из плоти и крови, как и любого другого, который стоит передо мной. — Я орудие, последний из рода. Как и все наместники. Мы пришли к угасанию, когда или Король возвратится, или Тьма возьмет нас. — При всей Вашей гордости Вы, кажется, довольно робкий, Дэнетор. Вы довольствуетесь быть никем, но — последним? Вы сказали, что принц должен знать, как достигнуть желаемого, и Вы не ответили на мой вопрос о том, как можно узнать, на что Вы способны, если не пытаться что-то делать. Вы не попытаетесь совершить невозможное? Будете просто ходить в темноте? Пока Король не возвратится? — В Вашем сне я так и сделал. Слова вылетели непрошеными. — Даже во сне Вы не послушались — укорила она. — Вам так хочется оставить надежду и любовь и ждать своего конца? Хотите тоже править городом в безысходности и отчаянии? — Вы знаете мои ответы, принцесса, — Дэнетор осушил бокал и поставил его. —Я не вижу никакой надежды. Но, хотя это Вас удивит, я верю в любовь. Оба моих родителя предоставили мне отличные примеры, как должно и не должно поступать. Вы должны хорошо подумать над этими примерами, чтобы не повторить судьбу моей матери. Он чуть поклонился Финдуилас и повернулся, чтобы уйти. — Не воспользуетесь ли Вы своим собственным советом, чтобы избежать ее судьбы? Дэенетор не повернул назад. Он обернулся через плечо и сказал: — Воспользуюсь. Я не буду вступать в брак ради государственных интересов, и я не буду вступать в брак вообще. Доброй ночи, Алькваллэ. Эктелион — Лорд Наместник Гондора, отец Денетора, 88 лет. Брандир — OC. Муж сестры Денетора, Майабериэль, 46 лет. Тельпериэн — OC. кошка Финдуилас, которую дала ей Айавалэ Аэрин — OC. Служанка Финдуилас, из Дол Амрота, 65 лет. Берегар — OC. Телохранитель Финдуилас, данный ей Денетором. Старший сын старшей сестры Денетора, 25 лет. Меттарэ*- последний день года, приходится на 21 декабря. Фириен* — роханское название, переводится как Горный лес Онодло* — эта река в официальном переводе Энтава, та что течет из Фангорна Йестарэ*- первый день года, первый день весны, 22 декабря. Шел вне календаря. Комментарий автора: Итак, вопрос, на который следует ответить в Руках короля — как Дэнетор стал тем, кто он есть. Слишком часто отправной точкой для его характеристики является следующее: а) Торонгил / Арагорн — хороший парень, б) Денетор не любит героя, поэтому в) он должен быть злооой (или, по крайней мере, ужасный человек). И очень немногие думают, что причиной этому могло стать его воспитание, влияние тех, с кем он общается каждый день, родственников и т.д. В этой и следующей главе будет попытка дать поведению Дэнетора глубокие предпосылки, как и загадкам, которые окружают Торонгила. Главными действующими лицами будут его братья и сестры, а также родители. Мы уже встречались с Айавалэ и имеем представление об Эмельдир. Сейчас пришло время, чтобы показать отношения Дэнетора с Майабериэль и Эктелионом. Все дети Эктелиона проблематичны. Кроме того, они все по-своему талантливы. Майабэриэль и Денетор обмениваются ядом на протяжении истории. Она противодействует брату со всей своей свирепостью. Она будет следовать по темному пути. Я вывела Эктелиона слишком далеким от фанона (фанатский канон).Для меня никогда не было смысла в том, что у такого пресного, доброго человека есть такой непохожий на него сын, как Дэнетор. Таким образом, после прочтения одной из многих историй с Ward & June Cleaver raising the Spawn from Hell™, я решила сделать его жестким и манипулятивными, как Денетора — в конце концов, мальчик должен был где-то узнать такое поведение. Тем не менее, с Эктелионом отдельная история. Он не Плохой Парень. Для тех, кто находится за пределами его семьи, он является « вдумчивым, мудрым, справедливым, надежным» и т.д. Его ужасная сторона открыта лишь для своих близких, которых он считает неудавшимися — холодная жена, уродливая дочь, двуличный сын. Кроме того, я дала ему изъян, похоть, которая не является сама по себе ужасной вещью, но которая не может не затронуть его жизнь, учитывая его статус. Там очень много вопросов «отец — сын», которые будут выходить на поверхность в последующих главах. В целом, он является человеком, который не подходит для своего времени, но пытается поступать наилучшим образом. Далее будет развитие событий для его персонажа, который займет некоторое время в игре — Эктелион падет, но сохранится и надежда на какое-то искупление.