Нашел, где не ждали.

Странные. Самое подходящее слово для их с Виктором отношений. Странные – и еще длинный список синонимов, допустимых к употреблению в приличном обществе, и даже при наличии рядом Якова Фельцмана. Эксцентричные, непонятные, неординарные, оригинальные… вот все это – и еще три слова из словаря табуированной лексики, но – «примерные мальчики не ругаются, да, Юра?» Иногда Георгию Виктора хотелось убить на месте. Чаще всего – медленно и со вкусом. Но примерные мальчики не измышляют старшим товарищам страшную смерть. Тем более, когда старший товарищ, воровато и тщательно оглядевшись по сторонам, стирает с лица привычную дружелюбную улыбку и искривляет губы в предвкушающей гримасе. Выцветает из глаз искра обожания ко всему миру вообще и вкусной еде в частности, поднимается незваной кипучей волной что-то циничное и почти злое. Почему-то Георгий ни капли не сомневался, что под этой маской демона с обгоревшим нимбом есть что-то еще. Возможно даже – что-то более страшное. Но, скорее всего, - просто другая грань. Виктор может не замечать его неделями. Это чудесные период. Первые десять дней. Потом результаты начинают постепенно ухудшаться. Яков хмурится, сердится, велит «отдохнуть». Георгий кивает, соглашается. И вкладывается в три раза сильнее. Все, что угодно, лишь бы не дать самому себе согласиться, что ему нужен допинг в виде Виктора Никифорова. А демон, словно чуя, подкарауливает в темном коридоре, догоняет и идет шаг в шаг. - Соскучился? – интересуется Виктор, улыбчивый и такой контактный Виктор, тень, темная сторона. – У тебя снова падает планка. Я следил. Что, сложно ненавидеть меня на расстоянии?.. - Как-то находятся более интересные занятия, - огрызается Георгий. - Какая досада, - шепчет Виктор, за плечо разворачивая оппонента к себе и впечатывая в стену. – А мне не хватает тебя. Приутихшая было где-то в глубине груди ненависть закипает, ползет вверх, обжигает горло. Сложно ненавидеть Виктора Никифорова, у которого метка кровит так, что приходится менять бинт каждый час. Абсолютно невозможно не ненавидеть Виктора Никифорова, произносящего любую фразу, начинающуюся с «примерные мальчики не…» - Виктор, твоя дурная шутка слишком затянулась. - Какой у меня строптивый соулмейт. Виктору Никифорову очень хочется врезать. А вместо этого Георгий вздыхает и опирается на стену поудобнее. Его метка совсем не тревожит. Наверное, он тоже сходил бы с ума, если бы перед каждыми соревнованиями был вынужден проверять запас шприцов и ампул с обезболивающим в рюкзаке. - Виктор, я не твой соулмейт. Я вообще не девушка. - И такие прецеденты были. - Отцепись, Вить. Когда не хватает аргументов, остается только повторить риторическую фразу. Виктор не отцепится, не отвалит, не заткнется. - А если нет? – усмехается демон. Больно вдавливает костяшки пальцев в висок собеседнику. Георгий только голову чуть отклоняет набок. – Дай руки. - Зачем бы это? Серо-голубой взгляд вспыхивает удовольствием, предвкушает сопротивление, а, если повезет, то и драку. - Я хоть раз делал тебе по-настоящему больно, Юра? - Нет, - признается Георгий и протягивает руки ладонями вверх. - Нет, - эхом повторяет Виктор, ухватывает за запястья и силой закидывает руки собеседника себе на шею. Почти как приказ обнимать. – Потому что ты не враг мне. - И не соулмейт. - Но с тобой мне лучше всего. «Потому что больше своего внутреннего демона ты никому не показываешь», - хочет дополнить Георгий, но молчит, предпочитая не провоцировать. - Встретимся с тобой завтра, - тихо и холодно произносит почти по слогам Виктор. - Почему мне это до отвращения напоминает приглашение на свидание? - Потому что это оно и есть. - Никифоров, перебери мозги и вставь обратно в соответствии с инструкцией. Виктор замирает на мгновение – и начинает смеяться. Дружелюбно толкает в плечо лбом, даже при том, что этого приходится наклониться. Два года – разница в возрасте. Десяток сантиметров – разница в росте, но Георгий еще вырастет. Несколько баллов разницы в оценке… - Эй, ты что-то забыл. - Точно. Виктор, Витя, перебери мозги и вставь обратно в соответствии с инструкцией. Демон продолжает смеяться, отталкивается от стены, выпрямляется и отходит. - Завтра покажешь прекрасные результаты. Яков будет доволен. Виктору очень хочется врезать. Примерные мальчики не мечтают обзавестись кастетом. Утро начинается для Георгия задолго до звонка будильника. Неожиданно бодро. Впрочем, «неожиданно» - это очень лживая характеристика. После каждой стычки с Виктором он чувствовал себя очень больным, обессиленным. Но только до следующего утра, когда злость и раздражение заставляли открывать глаза раньше, чем мобильный взрывался требовательной мелодией. Вставать и идти заниматься. До чертиков в глазах и обморока. Потому что примерные мальчики не мечтают надеть берцы и пойти убивать ногами бродячих собак. Впрочем, Георгий сомневается, что вообще смог бы – так. А Виктора Никифорова – с удовольствием. - Вот же. Не думал, что тебе тоже не спится. Георгий поднимает голову и позволяет увидеть кумиру льда всю глубину раздражения в своих глазах. - Виктор. - Я просто посижу, - информирует Никифоров и устраивается на полу, спиной к зеркалу, лицом к занятому растяжкой коллеге. – Ты не против, Юра? Даже если Георгий скажет, что он видеть не желает назойливого ухажера, это вряд ли окажет влияние на ситуацию. - Я не против. Виктор, на удивление, смирно сидит почти полчаса – даже закрадывается подозрение, что у него снова начала кровить метка. Но Георгий пару раз бросает внимательные взгляды на наблюдателя и отмечает – под тканью нет бинта. Наверное, просто воспалилось и болит. - Наверное, тоже позанимаюсь, - решает, наконец, Виктор, потягивается, как выспавшийся кот. – Или, хочешь… тебе помогу? - Ну помоги. Виктор довольнейше урчит – минус один слой маски, одна свернувшаяся змеиная кожа на полу – и подбирается ближе, поднимается на колени. Беспечная и дурашливая маска остается на деревянных досках, Виктор, желающий работать над собой без пощады и жалости – это Георгия вполне устраивает. Демон с циничными глазами не приходит по утрам. Ладони нажимают на плечи поначалу очень легко. Потом – ощутимее. Но все равно недостаточно. - Можно сильнее. Виктор медлит, передвигает ладони вдоль позвоночника, пробует надавить посильнее. Не сказать, что неприятно. Но и пользы никакой. - Вить, ты либо помогай, либо не мешай. - Ммм… - как-то удивленно тянет Никифоров. – Тогда держись, примерный мальчик. Такое чувство, что Виктор попросту укладывается сверху. Опирается на локти и укладывается. И это практически отлично, так отлично, что почти больно. - Почему ты молчишь? – интересуется Виктор вполголоса, наклоняясь к самому уху. Это щекотно. Отвлекает. Это тоже неплохо. - Нахал. Ладно. Спасибо, Вить. - Я не это имел в виду, - озадаченно произносит Виктор. Поднимается, получив вполне ощутимый удар локтем в бок. – На другую сторону?.. - Ага. Виктор укладывается снова, навязчиво дует на кожу за ухом. Врезать старшему хочется уже исключительно профилактически. - Почему ты молчишь? – произносит он снова, прихватывая губами кончик уха. - Вить, а что ты хочешь услышать? Отвратительно навязчивый ухажер сопит и снова отпускает, отсаживается. Морщит нос, с любопытством рассматривая вполне довольного Георгия. - Я, пожалуй, тоже… а ты мне поможешь? - Куда от тебя денешься… Виктор удовлетворенно посмеивается и с головой уходит в разминку. А Георгий – включает музыку в наушниках. Долго переносить присутствие Никифорова можно только так. Странное дополнение в знакомой музыкальной композиции вызывает легкое удивление. Может быть, плеер барахлит?.. Тихое шипение остается, несмотря на то, что музыка умолкает. Георгий не сразу понимает, что шипит так раздражающий его фактор… - Вить, ты чего? Виктор тянется с полузакрытыми глазами и что-то тихо хнычет. - Витька! Никифоров со вздохом открывает глаза и садится, чуть не клубочком. - Больно… - жалуется он. - Метка? - Нет. В тот факт, что принцу российского фигурного катания больно делать несложные на первый взгляд упражнения, Георгий поверить не может. Ворчит на тему того, что нечего пропускать тренировки. - Да я и не пропускал, - вздыхает Виктор. – Ох… помоги мне. Ты обещал. - Куда от тебя денешься. Виктор, всегда такой гибкий, пластичный и завораживающий, выглядит очень… застывшим. - Ты хоть мне не бреши, Вить. - Так каждое утро, - признается Никифоров. Виктор, насколько бы неприятен он Георгию не был, не имеет привычки лгать. Не верить ему нет оснований. А еще Виктор слишком напряжен, словно от разминки ждет только боли, а не удовольствия от работы. - Черт с тобой, Никифоров. Я аккуратно. Виктор даже не замечает, что его называют не по имени. Для Георгия – это маркер серьезности происходящего. - Черт с тобой, Вить, - поправляется он сам и укладывает руки на плечи блондину. Не было бы сейчас короткого разговора – можно счесть, что Виктор специально сопротивляется. Тяжело так дышит. Но не просит прекратить. Гордый. Как там он сам говорил? «Юра, гордый и глупый – это опасное сочетание…» Виктора приходится очень долго гладить по спине, постепенно надавливая сильнее и сильнее, пока он не позволяет действительно помочь себе с растяжкой. Вопроса, на кой это надо персонально ему, Георгий себе не задает. Слишком погружен в размышления. - С тобой уютно так… - выдает Виктор, мягко потягиваясь. - Началось. Заткнись, Вить. - Правда, - спорит Никифоров. – Почти не больно. - Если без «почти» - это халтура, Вить. Виктор подбирается вплотную и укладывает Георгию голову на плечо. - Отцепись от меня, Никифоров. - Не слышу… - Отцепись от меня, Вить. - Так болит меньше. Везде, - вздыхает Виктор очень умильно. Наползает на глаза так раздражающая Георгия маска. Такой дружелюбный, общительный. Принц фигурного катания. Личный демон под двумя слоями змеиной кожи. - Только недолго, - сдается Георгий. На освещенном солнцем квадрате пола вполне тепло, чтобы позволить себе передышку. На двоих. Черт с тобой, Вить.