Corylus avellana L

Уилл остановился в безлюдном переулке, опершись рукой о стену, позволил себе перевести дух. В груди клокотали остатки паники, но это уже не было существенной проблемой. Как бы быстро он ни бежал, угрызения совести скоро настигли его. Осознание опрометчивого, малодушного по отношению к близкому человеку, чреватого последствиями поступка, словно токсин, циркулировало в крови, билось всякий раз в бешено пульсирующей аорте и беспрепятственно проникало в беззащитные клетки нервной системы, поражая без возможности восстановления. Уилл мог бы мучить себя внутренними упреками и благородными позывами, но заранее с грустью понимал, что ни одна из этих бесплодных концепций не возымеет благородного начала. Неискренность эмоций он не любил больше всего. Зачем упрекать себя в очередном приступе апатии, если на этот раз в голове не сложилось и призрачного намека на представление о случившемся. Юноша был в полнейшем ступоре от того, что видения с Монстром тонкой струйкой просочились из его безумных снов в более-менее приемлемую реальность. Что Мириам и мир вокруг нее внезапно и, во что хотелось верить, беспричинно замерли на месте. Что Монстр – его персональный защитник от кошмаров – впервые свободно вступил с ним в диалог. И это можно было бы считать фактически исполнением его, Уилла, прихоти. Ведь уже больше месяца юноша был заинтересован в подобном развороте событий. Еще, Уилл не понимал, из-за чего Монстр вдруг исчез, толком ничего ему не объяснив. А на объяснения юноша очень рассчитывал. В последнее время все эти странные вещи, которым Уилл не мог дать определения, случались с ним поразительно часто. И пока их суть оставалась в недосягаемой тени, это начинало приобретать своеобразную навязчивость. И тут-то, стоя в безлюдном переулке обагряемом садящимся солнцем, Аргуса, Уилл стал понимать, насколько коварное действие возымели на него все недавние события. Ведь нормальный человек на его месте уже месяц, как обратился бы к психиатру. Кто вообще втайне от самого себя желает подружиться с персонажем из своих снов? Кто надеется услышать анализ собственной жизни из его уст? Кого теперь уже и днем и ночью мучают бесплотные кошмары? Кто просыпается посреди ночи в холодном поту с головой, забитой видениями воображаемого убийцы – самого, пожалуй, влиятельного человека в Аргусе, а потом изо всех сил пытается бороться за конфиденциальность своих глупых, ничем не обоснованных догадок, ведь душераздирающие страхи так и рвутся наружу… Уилл едва удержался от нервного смешка. За такое короткое время он успел скомкать всю свою ладную, спокойную жизнь, все свои непосредственные детские мечты. Успел превратить ее во что-то из ряда вон выходящее, требующее ответственного подхода и постоянного к себе внимания. Наверное, так становятся взрослыми. Именно по всем этим причинам стыд за побег от Мириам не должен был сейчас затмевать ему глаза. Уилл мысленно плюнул на все свои проблемы. Единственное, что занимало его – нескончаемое призрачное эхо в глубинах сознания. Пару дней назад юноша вскакивал на кровати, а потом под впечатлением не мог уснуть до утра. Ему снова снился Монстр, на этот раз с печалью в глазах предупреждавший о возможности возникновения неудобств в связи с таинственным медальоном. Уилл тогда не вставил ни слова поперек его монолога. Так долго Монстр ни о чем ему не рассказывал по собственной воле. Были на то причины? «Не дай никому забрать его, иначе позже не будешь способен сделать всего, что тебе уготовано. Я не смогу помочь тебе.» О боги, да что же происходит в этом идиотском мире… Уилл однозначно бредил. Отчаянно. Пытаясь хотя бы во снах придать себе какое-то значение. Следовать наставлениям сомнительного внутреннего голоса в нынешней обстановке, когда стены Аргуса стали неожиданным препятствием между Уиллом и достижением его цели, казалось легкомысленному юноше, по крайней мере, интересным, ведь это был всего лишь персонаж, придуманный его сознанием. Уилл не отдавал себе в этом отчета, желание держать до поры до времени Монстра подле себя, по его мнению, не было ничем обусловлено. Но, очевидно, в действительности это было не так. Юноша, как ни крути, не был и в меньшей мере заинтересован в общении с горожанами – они постепенно становились свиньями в его глазах. И что бы там ни говорил Джек о перспективах жизни в компании друзей, готовых в трудную минуту подать руку помощи, как бы отчаянно не заверял, что с любимой женой бремя жизни станет значительно легче, Уилл отворачивался и всеми силами старался не морщиться от отвращения. Он знал, что добрый Джек как всегда прав. Он знал, что поиск спутников по жизни станет для него до крайности обременительной задачей. И от этого одиночество скребло по ребрам еще сильнее. Еще болезненнее. Джек все заверял юношу в том, что это ждет его только в далеком будущем, а Уилл продолжал вспоминать Аргусовских свиней, уже наверняка достигших апогея тупости и, так же, как он, влачивших жалкое, никчемное существование. Почему юноша внезапно применил к горожанам такое определение? Потому что в последнее время неприятные воспоминания – мелкие и не очень – имели особенность настигать его одновременно и сразу, как стая зубастых пираний. На задворках подсознания Уилла все еще плясали блики всепожирающего пламени. Он помнил в деталях события прошлых месяцев: как горели вместе с несчастными древние, бесценные фолианты, как черный пепел стремительно рвался ввысь, как «гнусные чернокнижники» плавились на кострах. И крики их были вовсе не боли… Стражники, до этого рвавшие в клочья заветные страницы, очевидно, не понимали своей безнадежной глупости, не понимали, чьи приказы в действительности исполняют. А лорд Бейлиш – Уилл нутром чувствовал это – с особым удовлетворением, жадно ловил крики сжигаемых. Юноша негодовал. Почему горожане реагировали на все эти казни, на все нововведения и запреты так невозмутимо? Почему они, в отличие от Уилла, вели себя так отстраненно? Несмотря на все, конечно, были и люди, недовольные деятельностью десницы, что не могло не радовать юношу. После этого он с грустной насмешкой размышлял о том, не создать ли ему на этой позитивной ноте революционную секту. Чувство бешеного презрения поднималось в груди с каждым новым днем в Аргусе, словно когда-то он мог существовать в другом месте. Да иногда это было так ощутимо, что в голову невольно приходила шальная мысль – в его душе остались слабые отголоски гуманности. Словно он жил в менее варварское время, а теперь не помнит событий прошлой жизни. И каждый раз, когда подобные мысли посещали его голову, Уилл думал, что начинает медленно, но верно сходить с ума. Постепенно успокоившись, восстановив дыхание и, кажется, пораскинув мозгами на все возможные в его ситуации темы, Уилл решил продолжить свой путь. Он и не заметил, как солнце скрылось за горизонтом. На востоке в бледной синеве ночного неба слабо мерцали звезды. Узкие, прямые улицы Аргуса в свете луны сильно напоминали зачумленные улочки Орана*, каким себе его представлял Уилл. Белесые угловатые дома в этом квартале, совершенная тишина, с какой в лазарете вскрывают бубоны, нарушаемая разве что тихими и почему-то печальными возгласами из таверн, делали Аргус совершенно огромным безмолвствующим городом, казалось, терпящим неопределенное бедствие. И в его глуши Уиллу вдруг стало до боли тревожно за участь ни в чем не повинных полулюдей-полусвиней и их поросят. Неожиданное предчувствие грядущего бесправия на пару мгновений затмило осознание неравенства, возвышенности, презрения. Что все-таки замышляет Петир Бейлиш? Чего от него ожидать? Можно ли быть заранее готовым к чему-то определенному? Уилл дал себе слово, что если не найдет, то хотя бы попытается найти ответы на эти вопросы. Из размышлений по поводу Петира Бейлиша его вырвал внезапный негромкий свист со спины. Уилл тут же оторопел. Только сейчас он вспомнил, что темные Аргусовские переулки в такое время вполне могут стать подходящим местом для зверских убийств. Только боги могут знать, мутант с какими наклонностями легко ступает сейчас сзади, подбирается неслышной поступью и стоит уже так близко, что юноша, чувствуя спиной его тепло, не может совладать с бешено стучащим в висках ненормальным количеством адреналина. Не может вздохнуть. Ему, однако, хватает только пары мгновений, чтобы принять одно-единственное опрометчивое решение – Уилл с дикой дрожью разворачивается и смотрит под ноги своему неожиданному визави. Чужое дыхание опаляет его лоб, губы, поднявшиеся дрожащие плечи. Воздух прерывисто, со свистом вырывается из легких, потому что некое внутреннее ощущение, ни разу не подводившее его до этого момента, прямо-таки ноет, кричит, вторит органам чувств – это существо опасно для его жизни. Уилл отчетливо видит гнусные намерения незнакомца: разорвать в клочья, как треклятый фолиант, разбить окончательно, забрать душу – присоединить к своей сущности. И не менее отчетливо – проломленный череп, пояс верхних конечностей в мелкое крошево, разрывы важнейших мышц… Незнакомец внезапно отступил, видимо, сжалившись. Луна осветила его молодое, бледное, узковатое лицо, почему-то обеспокоенный и непонимающий взгляд. Это естественно, было не то, что Уилл ожидал увидеть, но в тонких чертах все равно колыхались неуловимые хищнические жилки. Потом до Уилла донесся немного непривычный тонковатый голос: – Слушай, парень, с тобой все в порядке? Я хотел тебя только немного припугнуть, но, кажется, чуть до инфаркта не довел. Уилл прерывисто выдохнул, продолжая смотреть на него округленными влажными глазами, после чего выдавил тоненьким голоском: – Вы кто? – после секундного молчания, – Зачем припугнуть? Незнакомец вдруг осмелел, улыбнулся как-то нахально, отчего по спине юноши пробежались мурашки. – Ну, знаешь, иногда полезно оставить о себе первое впечатление, – после чего немного грустно, – Если бы все вышло так, как было задумано, ты бы меня побаивался в дальнейшем и не стал бы мне дерзить. Уилл, ставший уже понемногу приходить в себя, и осмысливающий только фрагменты реплик, непонимающе вскинул бровь. – Звучит так, как будто вы наперед знаете о моих будущих действиях, – он снова задрожал, обхватил себя руками в попытке согреться и вдруг метнул на незнакомца острый взгляд, полный отчаяния и недоверия. – Что вам, черт возьми, от меня нужно? Неожиданно развязный тон разговора, по всей видимости, должен был поубавить его страх и закипающую апатию, но в действие приходил защитный механизм. Уилл защищался практически в открытую, отчаянно, демонстрировал свой якобы высокий оборонный потенциал. Незнакомец не мог не ответить ухмылкой на эту браваду. Он сложил руки на груди, продолжая как-то лукаво, заговорщически улыбаться. На вид незнакомец был довольно высоким, не особо приземистым, но с сильно выступавшими плечевыми мышцами. Юноша понимал, что если интуитивное чувство не лгало, и намерения его оставались все теми же, физические силы были определенно не равны. Уилл не то, что подраться, даже убежать от такого, наверняка, не смог бы. Несмотря на то, что бегал он с самого детства как молодая косуля – довольно быстро. – Конкретно мне от тебя ничего не нужно. Кажется, Уилл обреченно вздохнул. Незнакомец чуть подался вперед и неожиданно протянул ему плоскую раскрытую ладонь, с каким-то гипнотическим блеском в глазах рассматривая вновь оторопевшего юношу. – Я Мэтт, кстати. Уилл, нахмурившись, недоверчиво взглянул на протянутую ладонь, потом снова на незнакомца, прямо-таки излучавшего дружелюбие, и только через несколько мгновений ответил слабым, неуверенным рукопожатием. Руки у Мэтта, вопреки ожиданиям, были тепловатыми, хотя в свете Аргусовской луны, со своими огромными черными зрачками с гипнотическим блеском, он был необычайно похож на вампира. Но кроме вампиров еще в мире мутантов имели место быть в чем-то похожие на них существа. У этой группы не было какого-то определенного названия. Автор интереснейшего сборника о мутантах, обыватель из лесов в речных землях**, окрестил их Хищниками. Хладнокровные, с немыслимыми физическими способностями и такими же немыслимыми животными инстинктами. От нетронутого излучением человека, как было написано в другой умной книге, эти мутанты отличались особой агрессией, прожорливостью и большим набором митохондрий в клеточных системах – чтобы переносить тяжелые нагрузки – как физические, так и психологические. Ну а внешне – разве что удлиненными острыми верхними клыками и резцами. Уилл словил себя на желании заглянуть Мэтту в рот. Только сейчас он подумал о том, что стал совсем уж безрассудным вкупе со своим глупым желанием «посмотреть, что случится». Но это желание, несмотря ни на что, одержало победу над идеально выстроенным защитным инстинктом. Мэтт вдруг напрягся и тут же поспешно добавил: – Слушай, у тебя, вероятно, много ко мне вопросов, и я с радостью разжевал бы тебе все до мелочей, но у нас на это не так много времени. Скоро эту улицу будут обходить. Не знаю, что до тебя, а я не горю желанием попасть в список разгуливающих в комендантский час, ведь меня, наверняка, сочтут за насильника смазливых мальчишек. А это, насколько я знаю, карается законом. Возмущению Уилла не было предела. Хотелось немедленно вмазать этому самовольному кретину. Однако он не выдавил из себя ни даже звука. Метт навострил уши, невидящим взглядом всматриваясь куда-то мимо юноши, шальная улыбка тут же сменилась плотно сжатыми губами. Меж бровей пролегла складка. Волна сильнейшей эмпатии внезапно окатила Уилла. Тревога… Кто-то не очень походивший на гвардейцев, должно быть, крался по их следу. Уилл не успел спросить, как незнакомец узнал о погоне. Наконец, Мэтт смачно плюнул какое-то ругательство, схватил юношу за плечи и, не обращая ровным счетом никакого внимания на его попытки отпрянуть, освободиться, поспешно пробормотал: – Мы и так слишком много болтали, – в черных глазах зажглись и тут же погасли искры азарта. - Ты умеешь бегать от людоедов, Уилл? Мэттью, по всей видимости, умел это хорошо. Мышцы его ног без устали сокращались и расслаблялись. На поворотах он со всей своей звериной грацией огибал острые углы белых домов, начавшие уже сменяться бурыми кирпичными. Да так ловко и быстро, что Уилл со своей, похоже, врожденной склонностью к опасениям, не успевший даже задаться вопросом «Какие людоеды?», едва не въезжал со всей силы в каменные стены. Новый знакомый, обогнавший его, может быть, лет на пять, крепко сжимал его ладонь в своей, не позволяя отставать ни на метр. А сзади, наверное, кто-то недовольно скалился и приглушенно рычал, принюхиваясь к свежему ночному воздуху, и улавливая в нем неконцентрированные нотки адреналина – недостижимая добыча бежала уже где-то в другом квартале. И почему-то теперь во все эти бредни было так легко поверить. * Оран - город из романа "Чума" Альбера Камю. ** Имеется в виду окрестности "The twins" (Близнецы) - замок Фрейев, известный также, как "Переправа".