I donʼt know how I wanna love you but I donʼt know how (Sleeping At Last — Neptune)
Он бы хотел, чтобы Ева была чертовым клише. Банальной. Скучной. Раздражающей. В конце концов, «десять причин моей ненависти» и счастливый конец в его «выпей-трахни-забудь» совсем не вписываются. Все было бы гораздо проще, будь она чуть менее собой и чуть больше одной из тех девчонок, отправляющих ему ненавязчиво-самоуверенные «повторим?» и закидывающихся украденным из аптечки чьих-то родителей оксикодоном, совсем не опасаясь передозировки. Мун носит нелепые пальто раза в два больше её самой, пьёт отвратительно сладкий кофе, от которого у него сводит скулы, и любит проводить вечера за просмотром абсолютно бессмысленных телешоу, но ему сносит крышу сильнее, чем от хорошей травы из запасов Вильяма. Шистад понятия не имеет, какого черта, он так много знает о ней, и ему каждый раз приходится себя мысленно останавливать из-за страха, что список известных ему мелочей гораздо больше названных пунктов. Ева — девочка для поцелуев, идеальный пример, иллюстрирующий законы спроса и предложения (спрос неожиданно повышается, когда они с Юнасом окончательно расстаются, а она сама находит утешение в бутылках водки), не больше. Крис даже думает, что ему повезло. В конце концов, их условный договор без взаимных обязательств в сто раз охуеннее отношений с Ибен и скрыто-открытых «детка, это Лиза, мы с ней в одном классе на истории» с неозвученным, но все равно очевидным «я трахал её пару раз». Вот только чужие засосы на шее Евы горят особенно сильно, цепляя его взгляд снова и снова. Вечеринка в самом разгаре, но Мун уже находится в абсолютно невменяемом состоянии. Она смотрит на него мутным взглядом, щурясь, и едва стоит на ногах, удерживаясь в вертикальном положении только благодаря тому, что он прижимает её к стене своим телом. Крис почти трезв и (не)обоснованно зол, а раздражение тупой пульсацией отдаётся в висках, заставляя руки автоматически сжиматься в кулаки. Шистад не понимает, почему не может так же автоматически её выебать (и это не мысли об этичности и вовсе не голос совести, трахнуть кого-то на вечеринке — что-то вроде следования правилам хорошего поведения). — Ты же в курсе, что иногда в твоём желудке должно быть что-то кроме водки? — он вжимает пальцы в её тазобедренные косточки, с трудом сдерживая желание встряхнуть её. Мун только кивает, не доверяя собственному языку, и легко перебирает волосы у него на затылке, скользя расфокусированным взглядом по лицу. — Твои салаты не в счёт, — Крис кривится, пытаясь вспомнить, видел ли он её хоть раз с чем-то съедобным и не зеленого цвета, но, кажется, в последнее время сбалансированное питание волновало её чуть меньше, чем невыполненное домашнее задание по психологии. У неё едкий концентрированный упрёк в расширенных зрачках, и это бесит Криса ещё больше. — Знаешь, не всех заводят ходячие мертвецы, — замечает, чуть наклоняя голову в бок и внимательно изучая выражение её лица. Он понятия не имеет, что изменилось, и какого черта он пытается выбить из Мун, окончательно проебавшей все, включая и собственное достоинство, хоть какое-то подобие реакции. На двусмысленные комплименты его уже не хватает. Ева морщится, слегка качает головой, делая шаг вперёд, и Шистад едва успевает поймать её до столкновения с полом. — Кажется, тебе на сегодня хватит. — Тебе ещё не надоело тратить на меня своё время? Я совсем недавно видела тебя в компании какой-то брюнетки, где ты её потерял? — с готовностью выпаливает, но язык заплетается, вынуждая её пару раз начинать предложение с начала. Крис не знает, когда Ева, малышка Ева, краснеющая от комплиментов и широких улыбок, все же разбивается на части. Тускло сгорает, пеплом оседая на пол. Она выглядит уставшей и какой-то измученной, и желание встряхнуть её становится практически невыносимым. Он чувствует, как его руки подрагивают от нетерпения, потому что Ева не должна быть такой, как и водка в её стакане должна облегчать мысли, а не смывать и без того тонкий слой беспечности. — Ревнуешь? — Крис усмехается, отчаянно пытаясь избавиться от ощущения, что он сказал что-то очень-очень личное, и вернуться к обычному тону разговора. Это привычно. Абсолютно нормально для них (ни в какое сравнение с почти что произнесенным «поешь нормально, Мун, и отоспись») и не несёт в себе ничего провокационного (у них пятничные поцелуи, и это просто, как дважды два, как и то, что уже следующим вечером он будет в компании кого-то ещё). Вот только Крис не знает, хочет ли услышать чертово «да» в ответ. Таких, как он, не ревнуют. Такие априори никому не принадлежат. — Тебе не идут серьёзные разговоры, Крис, — Ева с легкостью копирует его усмешку, отталкиваясь от него и отходя на пару шагов в сторону, с трудом удерживая равновесие, — не стоит больше пытаться. — Пошла ты, Мун! — кричит вслед, но Ева уже сливается с толпой танцующих людей. Она может и дальше заливать водку в пустой желудок, а потом все же трахнуться с первым попавшимся парнем. И ему абсолютно на это плевать.***
— Не льсти себе. Ева закусывает губу, и он невольно опускает глаза, на пару секунд сбиваясь с мысли. Мун, прекрати. — Ты о том, что опять кого-то избил? — она фыркает и снова проводит языком по губе, задумавшись. — Не понимаю, как это меня касается, если только ты не решил, что я готова стать твоим личным врачом и обрабатывать порезы на постоянной основе. Ева сильнее кутается в куртку, еще больше натягивая её рукава на озябшие пальцы, и невольно отстукивает ногтями по деревянной скамейке ритм недавно услышанной по радио песни. У неё немного болит голова, а сбежать от Вильде, с самого утра только и говорящей про Криса и произошедшую драку, и её расспросов получилось всего пятнадцать минут назад. — Если ты этого действительно хочешь, то без проблем, — Шистад ухмыляется, подмигивая, и старается не показать, как сильно он жалеет, что все же начал этот разговор, — твоё красное белье идеально будет сочетаться с крестом на форме. — Отвали, Крис. Крис не говорит: «Блять, Ева, этот мудак в красках расписывал, как бы он выебал тебя, и я не сдержался». На них двоих приходится слишком много так и несказанного.***
— Крис, я не знаю, что за херня происходит у вас с Евой, но постарайся не облажаться. Мы слишком часто пересекаемся в одной компании, чтобы ради одной ночи портить все. Такие девчонки обычно ищут серьёзных отношений, и уйма ненужной драмы будет неизбежна, — Вильям провожает взглядом только что прошедшую мимо них Мун, после чего вновь переводит взгляд на Криса. — Ничего не происходит, — он моментально ощетинивается, пряча телефон с высвечивающимся на экране «тебе все ещё нужна медсестра? ;)» в карман, — планы на выходные остаются в силе? В последнее время тебя трудно застать без Нуры. Иногда мне кажется, что я вижу этих девчонок чаще всех остальных в этой школе, — жалуется Крис. Вильям поправляет челку и громко смеётся, вызывая недоуменный взгляд Шистада. — Может быть, тогда тебе следует перестать написывать Еве приглашения на все вечеринки, добавляя, что она может привести с собой подруг? — О чем ты вообще говоришь? — Иногда мне кажется, что вы ловите странный кайф от всего этого.***
— Ты не можешь заявляться ко мне в четыре утра, Крис, — сонно замечает Ева, наблюдая, как он пролезает в окно и останавливается рядом с её кроватью. — Ты вообще не должен здесь появляться, если на то пошло. У неё открытый космос за грудиной, а от чувства болезненной невесомости подрагивают руки. — У тебя удобные подушки, — просто говорит Крис, без колебаний ложась рядом с ней, и притягивает её ближе к себе, заключая в объятия, — и я подумал, что будет неплохо наконец-то выспаться. На этот раз он пьян и совсем не контролирует своё поведение, а мысли о возвращении в свою собственную спальню почему-то вызывает отвращение (на второй половине его кровати не лежит Ева Мун, и, возможно (маловероятно, правда), это все же ничего не значит). Ева молча закрывает глаза, цепляясь за край его футболки уж слишком сильно и как-то судорожно (такая доза искренности вполне может убить с непривычки), и удобнее устраивается у него на груди, не находя в себе никаких сил спорить. Для всей неопределённости у неё все ещё есть завтра. – Я схожу с ума, Ева, – тихо шепчет ей в самое ухо, обжигая дыханием кожу, – ты не представляешь, что ты делаешь. Еве тепло, и она чувствует распускающийся сад у себя в груди, позволяющий ей впервые за долгое время вдохнуть полной грудью. Слишком по-настоящему. Почти до боли. Наутро Крис оставляет после себя лишь смятые простыни и накинутый на неё в спешке плед. На этот раз «ты нужна мне» слишком очевидно. Ей этого