Мой баскетбол

Татсуя всегда подозревал, что рано или поздно Кагами окажется сверху. Не подозревал он только того, что это закончится для них обоих визитом в травмпункт. - Еще раз прошу прощения. Я не знал, - формальный поклон выглядит как издевательство, и Татсуя готов к чему угодно, но только не к задумчивому поцелую в подрихтованную щеку. - Я тебя прощаю, - Кагами выглядит почти счастливым, как будто Татсуя сообщил ему о любви Куроко, а не о том, что тот предается разврату в свободное от отношений время. - Не понимаю и не хочу, - Татсуя вздыхает с наигранным сожалением и спрашивает вполне серьезно: - Так мы играем в субботу? Кагами смотрит на него задумчиво, нарочно медлит с ответом, затем кивает и хватает Татсую за грудки. - Куроко - мой, усвой это. Еще раз пальцем до него дотронешься, и ты мне не брат. Татсуя думает, что если еще хоть раз дотронется до Куроко, то пальцами дело точно не ограничится, и вспоминает чуть слышные стоны, таящие на его губах, небесного цвета глаза и пепельные волосы. - Я не знал, - повторяет он как мантру, чувствуя, что заводится от одного воспоминания о мимолетном сексе с Тетсуей и от леденящего душу взгляда, которым окидывает его Кагами. - Теперь знаешь, - говорит Тайга хмуро. - Куроко принадлежит мне. Хватка в области ушибленной груди ослабевает, и Татсуя с удивлением отмечает, что может дышать. Запутавшаяся в складках футболки цепочка с кольцом оставляет на ладони Кагами красный след. Он еще раз зажимает безделушку в кулаке, сгребая в горсти уже измятую ткань, и Татсуя улыбается страсти, с которой это проделывается. - Ты - мой брат, - напоминает Тайга скорее себе, чем ему, как чумной трясет головой и убирается из палаты. Татсуя откидывается на подушки, потягивается и насвистывает услышанную днем попсовую песенку. Впервые за последние несколько лет настроение у него хорошее, и на лице настоящая, широченная улыбка.