Мой баскетбол

У Аомине такое лицо, словно он проглотил мяч. Даже Касамацу на его фоне выглядит присмиревшим. Тренер Такеучи поручил капитану вправить Кисе мозги, и этот болван не нашел ничего лучше, кроме как втащить в раздевалку Кайджо Аса Поколения Чудес. - Мне все равно, что вы скажете. На площадку я ни ногой. Кисе даже не стыдно за свою безобразную истерику, он только жалеет о том, что не ушел из команды сразу после знаменательного минета в исполнении Куроко-ччи. Неужели он всерьез полагал, что память будет к нему милосердна? И откуда только взялась столь наивная надежда на лучшее, спрашивается?! Раздевалку Кайджо недавно отремонтировали, у входа в нее стоит корзина с новехонькими брендированными эмблемой школы мячами, а на стене висит огромная плазма для просмотра повторов. Скаутинг Тоо, наверное, удавился бы за такую, а вот Аомине шарит по ней абсолютно бесстрастным взглядом, переваривая услышанное. - Касамацу, выйди, - выплевывает он наконец, таким голосом, от которого волосы на загривке у капитана Кайджо приходят в движение, после чего добавляет чуть мягче: - Сходи, принеси водички. Юкио открывает рот, и Кисе даже забывает на секунду о своих страданиях, до того любопытно ему наблюдать за борьбой противоречивых чувств на капитанском лице. Наконец, разум побеждает, и Касамацу уходит. Он явно не простил команде Тоо поражение в Межшкольных, но и для Сейрин припас камень за пазухой, так что выбор из двух зол, если не поддаваться эмоциям, лежит сейчас на поверхности. Кисе как раз улыбается этим мыслям, когда кулак Аомине рассекает ему губу. - Ай, - говорит легкий форвард Кайджо, прижимая руку к ушибленному месту, - только не по лицу! Почему ты такой придурок, Дайки?! - Это я у тебя спрашиваю, - Аомине трет ушибленными костяшками о реглан со своим номером в Тоо. Его голос почти не дрожит от негодования и потаенной горечи, когда он произносит свое сакраментальное: - Почему? Кисе только вздыхает: - Уж ты-то должен меня понять! Аомине молчит. На его лице написаны все оттенки возмущения. - Мы ведь друзья, - в сердцах восклицает Кисе. - Я думал, мы больше, чем друзья, - хмыкает Аомине, и Кисе понимает: смутьян на него не сердится. - Ты ведь сам знаешь, как оно, - снова вздыхает Кисе. - Не знаю, - мрачно говорит Аомине, - я с ним не спал, в отличие от тебя. - Я тоже с ним не спал, - восклицает Кисе. Он сидит на скамейке - ноги согнуты в коленях - и размахивает руками, силясь донести свою правоту. Поза очень неудобная с точки зрения защиты, и Кисе отчетливо это понимает, едва с его губ слетает окончание фразы: - Минет не считается! Лицо Аомине застывает, не предвещая другу ничего хорошего, лишь желваки проступают на нем бледным контуром. В этот момент дверь раздевалки Кайджо распахивается, и это, похоже, спасает Кисе от трехочкового в челюсть. - Пусти меня, - говорит хорошо знакомый обоим друзьям по Тейко голос, и Аомине разжимает кулак, ухмыляясь, а Кисе втягивает голову в плечи. Куроко не видно из-за широкой спины Мориямы, но его вечно шелестящий голос звучит в высшей степени угрожающе. Возможно, именно поэтому Морияма, в конце концов, отступает. Кисе слишком занят своими переживаниями, чтобы следить за сменой диспозиции, но когда Аомине встает, чтобы уйти, легкий форвард Кайджо всем телом ощущает это перемещение. - Останься, - говорит Куроко, но Аомине, как и прежде, его игнорирует. Когда двери за Асом Поколения Чудес и Мориямой закрываются, Куроко опускается на пол рядом со скамьей Кисе и усаживается в лотос. - Ты сказал, что я, как Ута Кохаку с порнохаба, - замечает он, низко опуская голову. - Нет, - Кисе отрицательно качает головой и после затянувшейся паузы, отчаянно покраснев, поправляет: - Я сказал, что ты лучше. - Да, - говорит Куроко, и его нос почти касается плиточного пола раздевалки Кайджо, - но я все-таки парень. - Прости, я выражался... фигурально, - Кисе чешет в затылке, глядя на сидящего к нему в пол-оборота Куроко. Больше всего на свете в этот момент легкому форварду охота провалиться сквозь землю. - Не знал, что ты лично знаком с Утой-сан, - лицо Куроко все еще обращено к полу, но и по голосу ясно, что он улыбается. - То, что ты сказал... должно быть, это очень лестное заявление. Я не уверен? Вопросительные интонации в голосе Куроко обращены то ли к нему самому, то ли к Кисе, и форвард Кайджо впервые понимает, как сплоховал, растрепавшись о своем интиме с бывшим сокомандником. - Мы ведь говорим о том, что минет не считается? - Кисе не может не пошутить: напряженность момента требует разрядки. Кроме того, нужно как-то уйти от ответственности за свои необдуманные действия, чтобы выиграть время для исправления ситуации. - Нет, о моем сравнении с Утой, - Куроко поворачивает голову и смотрит на Кисе в упор своим немигающим, требовательным взглядом. Тот чувствует, как ускоряется пульс, - теперь он может думать только о пульсации чужого горла на собственном члене. - Я рад, что ты не придаешь произошедшему большого значения, - припечатывает Куроко, поднимаясь на ноги и замирая в глубоком поклоне, по-прежнему в пол-оборота к Кисе, отчего у того возникает непроизвольное желание осмотреться по сторонам в поисках кого-то третьего, вот только кого - Аомине или Кагами? - Пожалуйста, - говорит Куроко, - давай сыграем еще, - и форвард Кайджо даже открывает рот, чтобы решительно возразить, но оттуда не вылетает ни звука. "Если ты действительно любишь Куроко, - говорит Кисе внутренний голос, - ты кивнешь, встанешь и выйдешь на площадку до того, как твоей команде засчитают техническое поражение. А свои похотливые мысли о том, как великолепно он выглядит, глядя на тебя снизу вверх, ты прибережешь до окончания матча". - Пожалуйста, - повторяет Куроко, и Кисе хочет услышать, как его напряженный голос прибавляет к этой просьбе что-то вроде "Еще", "Глубже", "Сильнее", "Вот так". Несмотря на эти предвестники скорого сумасшествия, Кисе встряхивает волосами, встает со своего места и направляется к выходу из раздевалки. У порога он останавливается, чтобы сказать: - Если выиграем, ты пойдешь со мной на свидание. Интонации его голоса лучше всяких слов говорят, что это - не просьба.