Wenn die Sonne aufgeht

— Поскольку вас нечетное количество, один из вас сегодня драться не будет, — говорит Джин, отходя от доски в зале для тренировок. Она косится на Калисто. Рядом с ее именем — пусто. Узел в животе завязывается туже. Я с кем-то в бою. — Ничего себе! Калисто пихает меня локтем, попадает в одну из ноющих мышц — этим утром болящих мышц у меня больше, чем здоровых, — и я морщусь. — Ой! — Извини, — произносит она. — Но ты только посмотри! Тебя поставили против Танка. Мы с Калисто вместе сидели за завтраком, а до того она прикрывала меня в спальне, когда я переодевалась. У меня прежде не было таких друзей. Саманта больше ладила с Мион, чем со мной, а Коллинз во всем следовал за Самантой. Наверное, у меня просто раньше не было друзей. Невозможно завязать настоящую дружбу, если никто не готов принять помощь или хотя бы рассказать о себе. Здесь это исключено. Я уже знаю о Калисто больше, чем когда-либо знала о Саманте, а ведь прошло всего два дня. — Против Танка? Я нахожу свое имя на доске. Рядом с ним написано «Диадема». — Да, приспешника Кристиана, она не особо женственна, судя по имени, конечно. Она кивает на кучку ребят на другой стороне комнаты. Диадема имеет такие же зеленые глаза, как и у меня, но на этом сходство заканчивается. У нее широкие плечи, бронзовая кожа, нос картошкой и немного лишнего веса... — Эти трое, — Калисто по очереди указывает на Кристиана, Боско и Диадему, — неразлучны едва ли не с рождения. Я их ненавижу. Коул и Чарли стоят на арене. Они держат руки у лица, чтобы защищаться, как учила Джинеба, и топчутся по кругу. Коул на полфута выше Чарли и вдвое шире. Глядя на него, я осознаю, что у него большие даже черты лица — большой нос, большие губы, большие глаза. Эта схватка продлится недолго. Я смотрю на Кристиана и его друзей. Боско ниже, чем Кристиан и Диадема, но сложением напоминает валун и постоянно сутулится. У него блондинистые волосы, цвета пшеницы. — А что с ними не так? — спрашиваю я. — Кристиан — дьявол во плоти. В детстве он затевал драки с ребятами из других кланов, а когда взрослые их разнимали, плакал и выдумывал, будто это другой ребенок все начал. И конечно, ему верили, потому что они были правдоговорящими и не могли говорить ложь. Ха-ха. Калисто морщит нос и добавляет: — Боско — всего лишь его подручный. Сомневаюсь, что у него в головешке есть хоть одна собственная мысль. А Диадема… она из тех, кто разрезала червей в детстве и поджигала шерстку котят, дабы посмотреть на их жалкие попытки уйти. На арене Коул наносит Чарли мощный удар в челюсть. Я морщусь. На другой стороне комнаты Кастен улыбается Коулу и проводит пальцем по серьге на ухе. Чарли ведет в сторону, одну руку он прижимает к лицу, другой блокирует следующий удар. Судя по его гримасе, блокировать удар не менее болезненно, чем пропустить его. Коул нетороплив, зато силен. Касте, Боско и Диадема украдкой поглядывают в нашу сторону, затем сближают головы и шепчутся. — По-моему, они догадались, что мы говорили о них, — замечаю я. — Ну и что? Они и так знают, что я их ненавижу. — Знают? Откуда? Калисто притворно улыбается и машет рукой. Я с горящими щеками смотрю в пол. Мне в любом случае не следовало сплетничать. Сплетни — отвлечение от нужных дел. Чарли зацепляет ногу Коула своей и дергает, опрокидывая Коула на землю. Коул неуклюже поднимается. — Потому что я им сказала, — поясняет она сквозь стиснутые зубы, не переставая улыбаться. У нее прямые верхние зубы и слегка кривые нижние. Она смотрит на меня. — В Окамэ все стараются искренно проявлять свои чувства. Многие говорили мне, что я им не нравлюсь. И многие не говорили. Какая разница? — Просто мы… не должны тыкать чужих людей в их недостатки, — отвечаю я. — Предпочитаю думать, что моя ненависть идет им во благо, — возражает она. — Я напоминаю им, что они вовсе не второе пришествие Иисуса. Я смеюсь и снова сосредоточиваюсь на арене. Чарли и Коул несколько секунд стоят друг против друга, в их движениях появляется неуверенность. Чарли смахивает светлые волосы с глаз. Противники поглядывают на Джин, как будто ждут, что она остановит схватку, но она стоит, скрестив руки на груди, и не реагирует. В нескольких футах от него Кастен смотрит на часы. Еще через пару секунд топтания на месте Кастен кричит: — Вы что, развлекаться сюда пришли? Вздремнуть никому не надо? Деритесь, черт побери! — Но… Коул выпрямляется, опускает руки и спрашивает: — Нам начисляются очки или как? Когда закончится схватка? — Когда один из вас не сможет продолжать, — отвечает Кастен. — По правилам Эбигейл, — добавляет Джин, — один из вас также может сдаться. Кастен смотрит на Джин, сощурившись. — По старым правилам, — уточняет он. — По новым правилам сдаваться нельзя. — Смелые признают чужую силу, — возражает Джин. — Смелые не сдаются. Джин и Кастен еще несколько секунд глядят друг на друга. Передо мной словно два типа эбигейл: великодушный и безжалостный. Но даже я знаю, что в этой комнате властью обладает Кастен, самый молодой лидер Эбигейл. Капли пота проступают на лбу Коула; он вытирает их тыльной стороной ладони. — Это попросту нелепо, — Коул качает головой. — Какой смысл избивать его? Мы в одном клане! — Неужели ты думаешь, это так просто? — усмехается Чарли. — Давай, вперед. Попробуй меня ударить, копуша. Чарли снова поднимает руки. В его глазах появляется решимость. Он правда верит, что может победить? Один хороший удар в голову, и Коул его вырубит. Если, конечно, сможет дотянуться. Коул пытается нанести удар, и Чарли пригибается. Его шея блестит от пота. Он уклоняется от очередного удара, ловко обходит Коула и со всей силы бьет в спину. Коул кренится вперед и поворачивается. В детстве я читала книгу о гризли. Помню картинку, на которой медведь стоял на задних лапах, вытянув передние, и ревел. Именно так Коул выглядит сейчас. Он бросается на Чарли, хватает его за плечо, чтобы не дать ускользнуть, и сильно бьет в челюсть. Я вижу, как свет гаснет в глазах Чарли, светло-голубых, как васильки. Его глаза закатываются, тело обмякает. Он выскальзывает из хватки Коула, и мертвым грузом оседает на пол. Холодок бежит у меня по спине и распирает грудь. Глаза Коула широко распахиваются, и он приседает рядом с Чарли, похлопывая его по щеке. В комнате воцаряется тишина, все ждут, очнется ли Чарли. Несколько секунд он не подает признаков жизни, а только лежит на согнутой руке. Затем моргает, явно оглушенный. — Подними его, — приказывает Кастен. Он жадно смотрит на распростертое тело Чарли, как голодный — на сытный обед. Его губы кривятся в жестокой ухмылке. Джин поворачивается к доске и обводит имя Коула. Победа. — Следующие — Диадема и Рейс! — кричит Кастен. Коул кладет руку Чарли себе на плечи и утаскивает его с арены. Я хрущу костяшками. Калисто пожелала мне удачи, но что толку? Я не слабая, но намного более хрупкая, чем та же самая Диадема. Надеюсь, хоть что-то мне поможет. Напротив меня Джин поддерживает Чарли за талию и выводит из комнаты. Коул мгновение стоит у двери и смотрит им вслед. Уход Джин заставляет меня встревожиться. Оставить нас с Кастеном — все равно что доверить детей няне, которая на досуге точит ножи. Я заправляю волосы за уши. У меня они темные, длиной до подбородка, убранные назад несколькими невидимками. Я снова хрущу костяшками. Мое волнение на лицо: ладони вспотели, дыхание судорожное. Возможно, это даже к лучшему. Я стала более внимательной. Если все конфликты в Эбигейл решаются схваткой до победного конца, что эта часть обучения готовит мне? Мне предстоит стоять над поверженным противником, сознавая, что это я его избила, как Коул, или лежать беспомощной грудой, как Чарли? Жаждать победы — эгоистично или отважно? Я вытираю потные ладони о брюки. Я возвращаюсь к реальности, когда Кастен говорит о начале боя. Я сразу же реагирую и бью Диадему в бок. Диадема ахает и скрипит зубами, как будто готовится зарычать. Тонкая прядь черных волос падает ей на лицо, но она ее не отводит. Коул стоит рядом с Калисто, но я слишком сосредоточена на схватке, чтобы смотреть на них. Диадема ухмыляется мне и без предупреждения нагибается, вытягивая руки. Она с размаху ударяет меня в живот, сбивая с ног, и прижимает к земле. Я пытаюсь извиваться, но Диадема тяжелая, ее не сдвинуть. Диадема бьет, и я вовремя дергаю головой, уклоняясь от удара, но она бьет снова и снова, пока кулак не попадает по челюсти, носу, губам. Я машинально впиваюсь ногтями в бок Диадемы, что есть сил. Мне нужно что-то сделать. Кровь течет по щеке и заплывает в глаза. Я впервые в жизни молюсь, чтобы я потеряла сознание. Но я не собираюсь так просто сдаваться. Кристина кричит и я высвобождаю одну руку, которая бьет Диадему в ухо, заставляя ее потерять равновесие, и выворачиваться. Встаю на колени, держась рукой за лицо. Из носа течет темная тягучая кровь и заливает пальцы. Кристина снова что-то кричит и я отползает от Диадемы. Слезы текут по моим щекам, смешиваясь с кровью, словно краска на холсте. Пожалуйста, потеряй сознание Диадема пинает меня в бок, отчего я растягиваюсь в спине. Я стискиваю зубы, чтобы не расплакаться еще больше. Принимаю последние попытки удара, которые быстро блокируются. — Хватит! — вою я, когда Диадема заносит ногу, чтобы ударить еще раз. Она протягивает руку. — Хватит! Я… — кашляю я. — Я сдаюсь. Диадема улыбается, и я вздыхаю от облегчения. Коул тоже вздыхает, его грудная клетка поднимается и опускается рядом с плечом Калисто. Кастен идет на середину арены, нарочито медленно, и встает надо мной, сложив руки на груди. — Прошу прощения, что ты сказала? — тихо спрашивает он. — Ты сдаешься? Я с трудом поднимаюсь на колени. Когда я отрываю руку от земли, на полу остается красный отпечаток. Морщу нос, чтобы остановить кровотечение, и киваю. — Вставай, — произносит он. Если бы он закричал, мне бы не показалось, что меня вот-вот вывернет. Если бы он закричал, я поняла бы, что крик — худшее, что он собирается сделать. Но он говорит тихо и обдуманно. Он хватает меня за руку, рывком поднимает с пола и тащит к двери. — За мной! — приказывает он остальным. И мы повинуемся. Река ревет у меня в груди. Мы стоим у перил. В Логове почти никого нет; сейчас середина дня, хотя кажется, что наступила нескончаемая ночь. Если бы вокруг были люди, не думаю, чтобы кто-нибудь помог бы мне. Во-первых, мы с Кастеном, а во-вторых, у эбигейл другие правила — правила, которые допускают жестокость. Кастен толкает меня к перилам. — Перелезай, — приказывает он. — Что? Я очень сильно надеюсь, что он уступит, но его уверенный взгляд и злобный оскал, говорят об обратном. Кастен не пойдет на попятный. — Перелезай через перила, — повторяет Кастен, медленно произнося каждое слово. — Если сможешь провисеть над пропастью пять минут, я прощу твою трусость. Если не сможешь, я не позволю тебе продолжить обучение. Перила узкие и металлические. А еще холодные и скользкие от водяных брызг. Даже если мне хватит смелости провисеть на них пять минут,я могу просто не удержаться. Либо я решаю стать лисом, либо рискну жизнью, как на охоте. Я закрываю глаза, представляю, как мое тело падает на острые камни внизу, и содрогаюсь. — Хорошо, — мой голос дрожит. Я хоть и маленькая, достаточно высокая, чтобы перекинуть ногу через перила. Моя ступня трясется. Опускаю носок на уступ и перекидываю вторую ногу. Гляжу на ребят, но они лишь сочуствующе смотрят, вытираю ладони о брюки и хватаюсь за перила так крепко, что костяшки пальцев белеют. Затем я убирю одну ногу с уступа. И вторую. Нет, я сделаю это. Просто представлю, что я на ветке, а подо мной дикие собаки. Это проще, чем кажется. Рядом с Калисто Коул засекает время. Первые полторы минуты у меня все хорошо. Я крепко держусь за перила, и мои руки не дрожат. Я начинаю думать, что смогу справиться и покажу Кастену как глупо было сомневаться во мне. Но затем волна разбивается о стену и белые брызги окатывают мою спину. Я ударяю лицом об ограждение и кричу. Мои ладони соскальзывают, и теперь я держусь лишь одними кончиками пальцев. Пытаюсь ухватиться получше, но у меня мокрые руки. Если Калисто мне поможет, то Кастен заставит ее разделить со мной судьбу. Позволю ли я ей разбиться насмерть или обреку себя на участь бесфракционницы? Что хуже: бездействовать, когда другой умирает, или стать изгнанником, ничего не добившись? Мой брат легко ответил бы на этот вопрос. Но я не мой брат. Насколько мне известно, Кристина не плакала с тех пор, как мы здесь оказались, но сейчас ее лицо морщится, и она всхлипывает так громко, что заглушает рев реки. Еще одна волна разбивается о стену, и брызги покрывают мое тело. Одна из капель попадает ей на щеку. Руки снова скользят, и на этот раз одна из них отрывается от перил, так что она висит на кончиках четырех пальцев. — Давай, Рейс! — кричит Коул на удивление громко. Я смотрю на него. Он хлопает в ладони. — Давай держись. Ты можешь. Держись за перила. Хватит ли мне сил, чтобы не упасть? Я знаю, что это за вопросы: оправдания. «Здравый смысл способен оправдать любое зло; вот почему для нас так важно не опираться на него». Это слова отца. Я взмахиваю рукой, нащупывая перила. Больше никто меня не подбадривает, только Коул хлопает в свои большие ладони и кричит, не сводя с меня глаз. Я косо гляжу на часы Коула. Прошло четыре минуты. Он чувствительно пихает Калисто локтем в плечо. — Давай, Рейс, — говорит она. Ее голос не громче шепота, и она прочищает горло. — Осталась минута. На этот раз у нее получается громче. Вторая рука находит перила. Мои руки трясутся так сильно, что мне кажется, будто сама земля содрогается подо мной, отчего все перед глазами качается, просто я не замечаю. — Давай, Рейс, — произносит Калисто с Коулом, и, когда их голоса сливаются, я начинаю верить, что мне хватит сил удержаться. Я смогу. Очередная волна разбивается о спину, обе мои руки соскальзывают с перил, и я кричу. Калисто тоже издает вопль. Он словно доносится со стороны. Но я не падаю. Я слишком гордая, чтобы проиграть Кастену в этой игре.Я хватаюсь за прутья ограждения. Мои пальцы скользят вниз по металлу, пока голова не исчезает из виду; остаются лишь пальцы. На часах Коула горит 5.00. — Пять минут прошло. — Он почти выплевывает эти слова в Кастена. Кастен смотрит на свои часы. Неторопливо, наклоняя запястье, а у меня тем временем скручивает живот и не хватает воздуха. Я моргаю и вижу сестру Рин на мостовой под железнодорожными рельсами; руки и ноги согнуты под неестественными углами; я вижу, как Рин кричит и плачет; я вижу, как я отворачиваюсь. — Хорошо, — произносит Кастен. — Можешь подниматься, Рейс. Коул направляется к перилам. — Нет, — отрезает Кастен. — Она должна подняться сама. — Нет, не должна! — рычит Коул. — Она сделала, как вы велели. Она не трусиха. Она сделала, как вы велели. Кастен не отвечает. Коул перегибается через перила, и ему хватает роста, чтобы дотянуться до моего запястья. Я хватаю его за предплечье. Коул тянет меня наверх, его лицо красное от досады, и Калисто бросается вперед, чтобы помочь. Как я и подозревала, она слишком маленькая, чтобы от нее был прок, но она подхватывает меня под мышку, когда я оказываюсь достаточно высоко, и они с Коулом перетаскивают меня через ограждение. Падаю на землю, мое лицо все еще в пятнах крови после драки, спина насквозь мокрая, тело дрожит. Я поднимаю взгляд на Калисто, затем на Коула, и мы вместе переводим дыхание.