Wenn die Sonne aufgeht

День посещений. Я вспоминаю об этом, едва открыв глаза. Сердце подскакивает к горлу и падает, когда я вижу, как Диадема хромает по спальне; между полосками пластыря на носу проглядывает лиловая кожа. Она уходит, и я оглядываюсь в поисках Кристиана и Боско. Ни того ни другого нет в спальне, так что я быстро переодеваюсь. До тех пор, пока их нет рядом, мне наплевать, кто увидит меня в нижнем белье, теперь наплевать. Все одеваются молча. Даже Калисто не улыбается. Мы знаем, что можем спуститься на дно Логова, весь день вглядываться в лица, но так и не увидеть родного. Я заправляю кровать, туго натягивая уголки, как учил Марк. Когда я снимаю с подушки выпавший волос, входит Кастен. — Внимание! — объявляет он, смахивая прядь темных волос с глаз. — Я хочу дать вам совет на сегодня. Если каким-то чудом ваши семьи придут навестить вас… — он изучает наши лица и ухмыляется, — …в чем я лично сомневаюсь, лучше не выказывать особой привязанности. Так будет проще для вас и для них. Кроме того, у нас принято крайне серьезно относиться к лозунгу «Клан важнее семьи». Привязанность к семье означает, что вы не вполне довольны своим кланом, а это постыдно. Поняли? Я поняла. Я услышала угрозу в резком голосе Кастена. Последняя часть его речи — единственная, которую он произнес всерьез: мы эбигейлы и должны поступать соответственно. Кастен останавливает меня по дороге к двери. — Возможно, я недооценил тебя, Прохвостка, — замечает он. — Ты неплохо справилась вчера. Я смотрю на него снизу вверх. Впервые после избиения Диадемы я чувствую укол вины. Если Кастен считает, что я поступила правильно, значит, я ошиблась. — Спасибо. Я выскальзываю из спальни. Когда мои глаза привыкают к полумраку коридора, я вижу впереди Калисто и Чарли; Чарли смеется, наверное, над шуткой Калисто. Я не пытаюсь их догнать. Почему-то кажется, что мешать им будет ошибкой. Коул куда-то пропал. Я не видела его в спальне, и он не идет к Логову сейчас. Возможно, он уже там. Я провожу пальцами по волосам и собираю часть волос в пучок, как в один из последних дней в моем клане. Проверяю одежду — я достаточно...красива? Штаны обтягивают ноги, ключицы обнажены. Ну и что с того? Я выпячиваю челюсть. Теперь мой клан — Эбигейл. Я ношу одежду своего клана. Перед самым концом коридора я останавливаюсь. Семьи стоят на дне Логова, в основном это семьи эбигейл с не-переходниками-эбигейл. Они все еще кажутся мне странными: мать с проколотой бровью, отец с татуировкой на плече, не-переходник с фиолетовыми волосами — здоровая ячейка общества. Я замечаю в конце комнаты Боско и Диадему, стоящих в одиночестве, и подавляю улыбку. По крайней мере, их семьи не пришли. Зато семья Кристиана пришла. Он стоит рядом с высоким мужчиной с кустистыми бровями и низенькой рыжеволосой женщиной кроткого вида. Он совсем не похож на родителей. Они одеты в серые брюки и белые рубашки, типичные наряды фемид, и его отец говорит так громко, что до меня доносятся отдельные слова. Знают ли они, что за человек их сын? С другой стороны… а я какой человек? На другой стороне комнаты стоит Чарли с женщиной в фиолетовом платье. Она не выглядит достаточно взрослой, чтобы быть его матерью, но у нее такая же морщинка между бровями, как у него, и такие же золотистые волосы. Он как-то раз упоминал о сестре; возможно, это она. Рядом с ним Калисто обнимает темнокожую женщину в серо-белом наряде. За спиной Калисто стоит девочка, тоже фемида. Ее младшая сестра. Стоит ли утруждаться искать в толпе своих родителей? Может, просто вернуться в спальню?.. А потом я вижу его. Мой брат стоит один у перил, сжимая руки у груди. Он никогда еще не выглядел так неуместно в темно-бурых штанах и свободной зеленой футболке, с неаккуратно расчесанными волосами и безмятежным лицом. Я иду к нему; на глаза наворачиваются слезы. Он пришел. Он пришел ко мне. Я ускоряю шаг. Он видит меня, и сперва его лицо не меняется, как будто он меня не узнает. Затем его глаза загораются, и он распахивает объятия. От него пахнет мылом и слабыми духами Элизабет.. — Хейзел, — шепчет он и гладит меня по волосам. «Не плачь», — приказываю я себе. Я обнимаю его, смаргивая влагу с глаз, после чего отстраняюсь, чтобы еще раз взглянуть на брата. Я улыбаюсь с закрытым ртом, совсем как он. Брат касается моей щеки. — Надо же, — замечает он. — Ты поправилась. Он обнимает меня за плечи. — Расскажи, как дела. — Ты первый. Старые привычки вернулись. Я должна уступить ему право говорить первому. Я не должна слишком долго быть в центре внимания. Я должна убедиться, что ему ничего не нужно. — Сегодня особенный случай, — возражает он. — Я пришел повидать тебя, поэтому давай говорить в основном о тебе. Это мой тебе подарок. Мой самоотверженный брат! Ему не следует дарить мне подарки после того, как я покинула его. Я иду с ним к перилам над пропастью, радуясь тому, что мы вместе. Последние полторы недели были лишены любви больше, чем я сознавала. Дома мы не часто касались друг друга, и они с Элизабет позволяли себе разве что держаться за руки за ужином, и все же это было больше, чем здесь. — Как ты? Как переезд? — сердце пульсирует в горле. — А! — Он качает головой. — Да, все хорошо. Представляешь, мы с Элли будем жить вместе и нам выдали настоящий двухэтажный дом с 6-ю комнатами. Я расширяю глаза. — Элли? Она изучает мое лицо. — Ой, прости... Я забыл сказать, что... наши отношения с ней...ну...официальные. Я изумленно смотрю на него. Мой брат женат? Поразителен не столько сам брак, а сколько то, что он узаконил его с красивейшей переходницей. По его виду не скажешь волнуется он или нет. Глупо было надеяться определить это. Но он нервничает из-за моей реакции. — Хотел бы я навестить Усаге, — говорит он. Усаге - это его бывший лучший друг, который перешел из Арчеров в Фемиды и они больше не общались, — но фемиды запретили арчерам заходить в свой лагерь. Если я попытаюсь, меня выведут за ворота. — Что? — поражаюсь я. — Это ужасно. Почему они так поступили? — Напряженность между нашими кланами сильнее, чем когда-либо, — отвечает он. — Мне это не нравится, но я мало что могу поделать. Я представляю, как люди, перешедшие из арчеров к фемидам, одиноко стоят посреди семей других переходников. — Ужасно, — повторяю я и смотрю на пропасть. У перил в одиночестве стоит Джин. Хотя она уже не на обучении, большинство эбигейл встречаются в этот день со своими семьями. Либо ее семья не любит собираться, либо она не прирожденный эбигейл. Из какого клана она могла перейти? — Это один из моих инструкторов. Я наклоняюсь ближе к Марку и добавляю: — Немного пугающая, правда? — Красивая, — поправляет он. Я машинально киваю. Он смеется и убирает руку с моих плеч. Я хочу увести его от Джин, но, когда я собираюсь предложить отправиться в другое место, она оборачивается. При виде моего брата ее глаза широко распахиваются. Он протягивает ей руку. — Привет. Меня зовут Марк, — сообщает он. — Я брат Хейзел...Точнее Рейс. Никогда не видела, чтобы Марк пожимал кому-нибудь руку. Джин неловко берет его ладонь и дважды встряхивает. Жест кажется неестественным для обоих. Да, Джин не может быть прирожденным эбигейлом, если рукопожатие дается ей так нелегко. — Джин, — произносит она. — Приятно познакомиться. — Джин, — улыбаясь, повторяет Марк. — Это псевдоним? — Да. Она не развивает эту тему. Как же ее зовут на самом деле? — Ваша сестра неплохо справляется. Я присматриваю за ее обучением. С каких это пор «присмотр» включает метание ножей и нагоняи при любой возможности? — Рад это слышать, — отвечает он. — Мне кое-что известно об обучение в Эбигейл, и я переживал за нее. Она смотрит на меня, переводит взгляд с носа на рот, со рта на подбородок. Затем она произносит: — Вам не о чем волноваться. Я против воли заливаюсь краской. Надеюсь, это незаметно. Она просто успокаивает его, потому что он моя семья, или действительно верит, что я способная? И что означал этот взгляд? Он наклоняет голову. — Вы почему-то кажетесь мне знакомой, Джин. — Не представляю почему, — ее голос внезапно становится ледяным. — Я не имею привычки общаться с арчерами. Марк смеется. — Как и многие в наши дни. Я не принимаю это на свой счет. Она, кажется, немного расслабляется. — Ладно, не буду мешать вашему воссоединению. Мы с Марком смотрим ей вслед. Река ревет у меня в ушах. Возможно, Джин была Фемидой — это объясняет, почему она ненавидит Арчеров. Или, может, она верит статьям, которые Фемиды издают против нас… "Против них" - напоминаю я себе. Но все равно очень мило с ее стороны сказать Марку, что я неплохо справляюсь, ведь я знаю, что на самом деле она в это не верит. — Она всегда такая? — спрашивает он. — Хуже. — Ты завела друзей? — Несколько. Я оборачиваюсь на Чарли, Калисто и их семьи. Когда Калисто ловит мой взгляд, она улыбкой подзывает меня к себе, и мы с Марком идем по дну Логова. Но прежде чем мы успеваем подойти к Чарли и Калисто, невысокая, кругленькая женщина в черно-белой полосатой блузке касается моего плеча. Я дергаюсь, борясь с желанием смахнуть ее руку. — Прошу прощения, — произносит она. — Вы не знаете моего сына? Константина? — Константина? — повторяю я. — А… вы имеете в виду Коула? Да, я его знаю. — Вы не в курсе, где мы можем его найти? — спрашивает она, указывая на мужчину за своей спиной. Он высокий и массивный, как валун. Очевидно, отец Коула. — Извините, но я не видела его сегодня утром. Возможно, вам стоит поискать его вон там? — Я указываю на стеклянный потолок над нами. — О боже, — мать Коула обмахивается ладонью. — Я лучше и пытаться не стану. У меня едва инфаркт не случился, когда мы спускались. Почему вдоль этих тропинок нет перил? Вы что, сумасшедшие? Я чуть улыбаюсь. Несколько недель назад я, возможно, сочла бы подобный вопрос оскорбительным, но теперь я провела слишком много времени с переходниками-фемидами, чтобы удивляться бестактности. — Сумасшедшие — нет, — отвечаю я. — смелые — да. Если увижу вашего сына, скажу, что вы его ищете. Я вижу на губах матери такую же улыбку, как у меня. Она ведет себя не так, как родители некоторых переходников, — вертит головой, разглядывая стены Логова, потолок Логова, раскол. Любопытство ей чуждо. Я знакомлю Марка с Калисто и Чарли, а Калисто знакомит меня с матерью и сестрой. Но когда Чарли знакомит меня с Венди, своей старшей сестрой, она бросает на меня испепеляющий взгляд и не протягивает ладонь для рукопожатия. Она сердито смотрит на моего брата. — Поверить не могу, что ты общаешься с одной из них, Чарли, — говорит она. Марк кусает губы, но, разумеется, молчит. — Венди, — хмурится Чарли, — не надо грубить. — Ну конечно, не надо. Тебе известно, кто это? — она указывает на моего брата. — Это сын бывшего члена совета, вот кто. Они управляли «добровольной организацией», которая якобы помогает лисам. По-вашему, я не знаю, что вы просто запасаете товары, чтобы раздавать членам своего клана, в то время как мы не видели свежей еды уже месяц? Еда для лисов, как же! — Прошу прощения, — спокойно произносит Марк. — Полагаю, вы меня путаете с кем-то. — Ошибаюсь? Ха! — рявкает Венди. — Уверена, вы именно те, чем кажетесь. Клан беззаботных благодетелей без единой эгоистичной косточки. Ну конечно! — Не смейте так говорить с моим братом, — говорю я, краснея, и сжимаю кулаки. — Еще одно слово, и, клянусь, я сломаю вам нос. — Полегче, Рейс, — требует Чарли. — Ты не ударишь мою сестру. — Неужели? — Я поднимаю обе брови. — Уверен? — Он прав, не ударишь, — Марк касается моего плеча. — Идем, Хейзел. Мы же не хотим докучать сестре твоего друга. Его голос спокоен, но рука сжимает мое плечо так сильно, что я едва не вскрикиваю от боли, когда он тащит меня прочь. Он быстро идет со мной к столовой. Перед самой столовой, однако, резко поворачивает налево в один из темных коридоров, которые я пока не исследовала. — Марк, — окликаю я. — Марк, откуда ты знаешь, куда идти? Он останавливается у запертой двери и поднимается на цыпочки, вглядываясь в основание голубоватой лампы, свисающей с потолка. Через несколько секунд он кивает и снова поворачивается ко мне. — Я же сказал, никаких вопросов обо мне. Я серьезно. Как на самом деле твои дела, Хейзел? Как прошли бои? Какой у тебя ранг? — Ранг? — повторяю я. — Ты знаешь, что я дерусь? Знаешь, что мне назначили ранг? — Механизм обучения эбигейл — вовсе не тайна за семью печатями. Не знаю, насколько легко разузнать, что чужая фракция делает во время обучения, но подозреваю, что это не так уж легко. — Я почти в конце списка, Марк, — медленно говорю я. — Хорошо, — он кивает. — Никто не присматривается к отстающим слишком пристально. А теперь, и это очень важно, Хейзел: что показали твои испытания? Предупреждение Адама пульсирует у меня в голове. «Не говори никому». Я должна сказать ему, что мой результат — Эбигейл, потому что именно это Адам записал в системе. Я смотрю в глаза брата, бледно-зеленые, окаймленные темной дымкой ресниц. Он моя семья. Я могу ему довериться. — Результат был двойным, — тихо говорю я. — Я так и думал, — он вздыхает. — Многие дети арчеров получают такой результат. Мы не знаем почему. Но ты должна быть очень осторожна на следующей ступени инициации, Хейзел. Оставайся в середине группы, что бы ты ни делала. Не привлекай к себе внимания. Ясно? — Марк, что происходит? — Мне все равно, какой клан ты выбрала, — он касается ладонями моих щек. — Я твой брат и хочу, чтобы ты была в безопасности. — Это потому что я… Он закрывает мой рот ладонью. — Не произноси этого слова, — шипит он. — Никогда. Выходит, Адам был прав. Быть двуликим — опасно. Просто я до сих пор не знаю почему, и даже что это на самом деле значит. — Почему? Он качает головой. — Я не могу сказать. Он оглядывается через плечо на едва различимый свет со дна Логова. Я слышу крики и голоса, смех и шарканье ног. Запах из столовой достигает моих ноздрей, сладковатый дрожжевой запах пекущегося хлеба. Марк поворачивается ко мне, его рот упрямо сжат. — Я хочу, чтобы ты кое-что сделала, — говорит он. — Я не могу навестить моего друга, но ты сможешь, когда обучение завершится. И я хочу, чтобы ты нашла его и велела исследовать симуляционную сыворотку. Хорошо? Можешь сделать это для меня? — Только если ты мне что-нибудь объяснишь, Марк! — я скрещиваю руки на груди. — Если ты хочешь, чтобы я провела целый день в лагере фемид, назови мне причину! — Я не могу. Прости, — он целует меня в щеку и убирает за ухо прядь волос. — Мне пора. Ты будешь лучше выглядеть, если мы не проявим особой привязанности. — Плевать мне, как я выгляжу, — отвечаю я. — Напрасно, — возражает он. — Подозреваю, за тобой уже наблюдают. Он уходит, а я слишком ошарашена, чтобы последовать за ним. В конце коридора он оборачивается и говорит: — Съешь кусочек торта за меня, ладно? Шоколадного. Пальчики оближешь. Он улыбается странной перекошенной улыбкой и добавляет: — Я люблю тебя, помни. И уходит. Я стою одна в голубоватом свете лампы, висящей над головой, и понимаю: он уже был в нашем лагере. Он помнит этот коридор. Он знает механизм обучения. Мой брат когда-то был эбигейл.