Wenn die Sonne aufgeht

Полдень. Пора обедать. Я сижу в незнакомом коридоре. Я пришла сюда, потому что хотела убраться подальше от спальни. Возможно, если принести сюда постель, мне больше не придется возвращаться в спальню. Или у меня разыгралось воображение, или там действительно до сих пор пахнет кровью, несмотря на то, что я терла пол, пока не покраснели руки, и кто-то вылил на него сегодня утром отбеливатель. Я берусь двумя пальцами за переносицу. Драить пол в отсутствие других желающих — поступок в духе моего брата. Если я не могу быть с ним, по крайней мере, я могу время от времени вести себя, как он. Я слышу чье-то приближение, гулкие шаги по каменному полу, и опускаю взгляд на свою обувь. Неделю назад я сменила бардовые кроссовки на черные, но бардовые ботинки все еще лежат в недрах одного из моих ящиков. Я не в силах их выбросить, хотя знаю, что глупо питать привязанность к кроссовкам, как будто они могут отнести меня домой. — Рейс? Я поднимаю глаза. Передо мной останавливается Декстер. Он машет не-переходникам, с которыми шел. Они переглядываются, но идут дальше. — Все в порядке? — спрашивает он. — У меня была трудная ночь. — Да, я слышал о том парне, Коллинзе. Декстер смотрит вдоль коридора. Не-переходники-эбигейл исчезают за поворотом. Затем он чуть усмехается. — Хочешь выбраться отсюда? — Что? — переспрашиваю я. — Куда вы идете? — На скромный ритуал принятия, — отвечает он. — Идем. Надо поторопиться. Я быстро взвешиваю варианты. Можно остаться здесь. Или выбраться из лагеря Эбигейл. Я рывком поднимаюсь и бегу рядом с Декстером, чтобы догнать не-переходников. — Обычно разрешают приходить только тем переходникам, у кого есть старшие братья и сестры среди эбигейл, — добавляет он. — Но тебя могут не заметить. Просто веди себя непринужденно. — Что именно мы делаем? — Кое-что опасное. В его глазах появляется блеск, который можно описать только как манию Эбигейл, но вместо того, чтобы в ужасе отшатнуться, как я могла бы поступить несколько недель назад, я перенимаю его, как будто это заразно. Свинцовая тяжесть в груди сменяется возбуждением. Догнав не-переходников, мы замедляем шаг. — А Прохвостка что здесь делает? — спрашивает парень с металлическим кольцом в носовой перегородке. — Она только что видела, как тому парню выкололи глаз, Уэст, — отвечает Декстер. — Полегче с ней, ладно? Уэст пожимает плечами и отворачивается. Больше никто ничего не говорит, хотя я ловлю на себе несколько изучающих косых взглядов. Не-переходники — как будто стая собак. Если я поведу себя неправильно, мне не позволят бежать рядом с ними. Но пока что я в безопасности. Мы снова заворачиваем за угол, и в конце следующего коридора стоит группа членов клана. Их слишком много, чтобы все они были родственниками не-переходниками, но в некоторых лицах я замечаю определенное сходство. — Идем, — говорит один из эбигейл. Он поворачивается и ныряет в темный дверной проем. Остальные члены фракции следуют за ним, а мы — за ними. Я держусь за Декстером, шагаю в темноту и ударяюсь ногой о ступеньку. Мне удается не упасть и приступить к подъему. — Черная лестница, — почти бормочет Декстер. — Обычно заперта. Я киваю, хотя он меня не видит, и поднимаюсь по лестнице. Когда ступени заканчиваются, появляется открытая дверь, сквозь которую падает дневной свет. Мы выходим из-под земли в нескольких сотнях ярдов от стеклянного здания над Логовом, недалеко от железнодорожных рельсов. Такое ощущение, будто я это делала уже тысячу раз. Я слышу гудок поезда. Чувствую, как дрожит земля. Вижу фонарь на переднем вагоне. Тяну себя за пальцы и подпрыгиваю на цыпочках. Мы единой группой бежим рядом с вагоном, и члены фракции и неофиты наравне забираются волнами в вагон. Декстер запрыгивает прежде меня, и люди сзади напирают. Я не могу позволить себе ошибиться; я бросаюсь в сторону, цепляюсь за ручку на стенке вагона и подтягиваюсь внутрь. Декстер хватает меня за плечо, чтобы поддержать. Поезд набирает скорость. Мы с Декстером сидим у стены. Я перекрикиваю ветер: — Куда мы едем? Декстер пожимает плечами. — Лайт мне не сказал. — Лайт? — Мой старший брат. Он указывает через вагон на парня, который сидит в дверном проеме, свесив ноги. Он худенький и невысокий и совсем не похож на Декстера, не считая цвета кожи. — Вы не должны знать. Это испортит сюрприз! — кричит девушка слева и протягивает руку. — Меня зовут Алиса. Я встряхиваю ее руку, но держу недостаточно крепко и выпускаю слишком рано. Сомневаюсь, что мне когда-нибудь удастся улучшить свое рукопожатие. Кажется таким неестественным держаться за руки с незнакомцами! — Меня… — начинаю я. — Я знаю, кто ты, — перебивает она. — Ты — Прохвостка. Джин говорила о тебе. Надеюсь, краска на моих щеках незаметна. — Да? И что она сказала? Она ухмыляется. — Сказал, что ты была Прохвосткой. А почему ты спрашиваешь? — Если мой инструктор говорит обо мне, — как можно тверже отвечаю я, — хотелось бы знать, что именно. Надеюсь, мне удалось солгать убедительно. — Кстати, она здесь будет? — Нет. Она больше здесь не бывает, — отвечает она. — Наверное, ей неинтересно. Ее трудно напугать, знаешь ли. Ее не будет. Воздушный шарик внутри меня сдувается. Я не обращаю внимания и киваю. Я знаю, что Джин не трусиха. Но знаю и то, что она боится по крайней мере одного — высоты. Вероятно, нам предстоит что-то делать на верхотуре, если она увильнула. Очевидно, она об этом не знает, раз говорит о ней с такой почтительностью в голосе. — Ты хорошо ее знаешь? — спрашиваю я. Я всегда была слишком любопытна. — Все знают Джин, — отвечает она. — Мы вместе были переходниками. Я плохо дралась, и она учила меня по ночам, когда все засыпали. Она чешет в затылке, внезапно посерьезнев. — Очень мило с ее стороны. Она поднимается и встает за членами клана, сидящими в дверях. Через мгновение серьезное выражение исчезает с ее лица, но я все еще взволнована ее словами, наполовину смущенная мыслью о том, что Джин может быть «милой», наполовину охваченная желанием ударить ее без малейшего повода. — Пора! — кричит Алиса. Поезд не замедляет ход, но она выпрыгивает из вагона. Остальные члены клана следуют за ней, поток одетых в черное, покрытых пирсингом людей немногим старше меня. Я стою в дверях рядом с Декстером. Поезд мчится намного быстрее, чем мне когда-либо доводилось прыгать, но я не могу струсить сейчас, перед членами клана. И я прыгаю, больно ударившись о землю и пробежав несколько шагов, прежде чем восстановить равновесие. Мы с Декстером догоняем членов клана, как и остальные переходники, которые почти не обращают на меня внимания. По пути я осматриваюсь. «Порок» за спиной, черный силуэт на фоне облаков, но здания вокруг темные и притихшие. Значит, мы на севере от моста, в заброшенной части города. Мы поворачиваем за угол и рассыпаемся по улице. На юге от моста это оживленная улица запружена людьми, но здесь она пустынна. Подняв глаза, чтобы изучить здания, я немедленно понимаю, куда мы направляемся: в небоскреб, черную колонну с перекрещенными балками, самое высокое здание на севере от моста. Но что мы будем делать? Взбираться на него? По мере приближения к зданию члены клана пускаются бегом, и мы с Декстером мчимся за ними. Толкая друг друга локтями, они протискиваются в двери у основания здания. Стекло в одной из дверей разбито, так что осталась только рама. Я прохожу сквозь нее, не открывая, и следую за членами клана через зловещий, темный вестибюль, хрустя битым стеклом под ногами. Я думала, мы поднимемся по лестнице, но мы останавливаемся у ряда лифтов. — Лифты работают? — как можно тише спрашиваю я у Декстера. — Ну конечно, — Лайт закатывает глаза. — Думали, я совсем идиот и не пришел сюда пораньше, чтобы включить аварийный генератор? — Ага, — отвечает Декстер. — Есть немного. Лайт сердито смотрит на брата, зажимает его шею и втирает костяшки пальцев в макушку. Может, Лайт и меньше Декстера, зато, наверное, сильнее. Или, по крайней мере, быстрее. Декстер пинает его в бок и высвобождается. Я усмехаюсь при виде растрепанных волос Декстера, и двери лифтов распахиваются. Мы грузимся внутрь: члены клана в один лифт, переходники — в другой. По дороге бритая наголо девушка наступает мне на ногу и не извиняется. Морщась, я хватаюсь за ногу и подумываю пнуть негодяйку по голени. Декстер изучает свое отражение в двери лифта и приглаживает волосы. — Какой этаж? — спрашивает бритая наголо девушка. — Сотый, — отвечаю я. — Ты-то откуда знаешь? — Китнисс, успокойся, — говорит Декстер. — Не кипятись. — Мы в стоэтажном заброшенном здании с горсткой эбигейл! — рявкаю я. — Почему ты этого не знаешь? Она не отвечает. Просто вдавливает нужную кнопку. Лифт несется наверх так быстро, что у меня сосет под ложечкой и закладывает уши. Я хватаюсь за поручень у стенки лифта, глядя, как растут номера этажей. Двадцатый, тридцатый, и волосы Декстера наконец разглаживаются. Пятидесятый, шестидесятый, и мои пальцы перестают болеть. Девяносто восьмой, девяносто девятый, и лифт замирает на сотом этаже. Хорошо, что мы не пошли по лестнице. — Интересно, как мы выберемся на крышу… — Декстер умолкает. Сильный порыв ветра ударяет меня, отбрасывая волосы за спину. В потолке сотого этажа — зияющая дыра. Лайт прислоняет к ее краю алюминиевую лестницу и начинает взбираться. Лестница скрипит и шатается у него под ногами, но он спокойно поднимается, насвистывая. Выбравшись на крышу, он поворачивается и придерживает лестницу для следующего. Я на мгновение задумываюсь, не ждет ли нас верная смерть под маской игры. Подобная мысль посещает меня не впервые с Церемонии выбора. Я поднимаюсь по лестнице после Декстера. Это напоминает мне, как я карабкалась по перекладинам чертова колеса, а Джин взбиралась за мной. Я снова вспоминаю ее пальцы на своем бедре, как она помогла мне не упасть, и чуть не промахиваюсь мимо ступеньки. «Глупо». Прикусив губу, я добираюсь до верха и встаю на крыше небоскреба. Ветер такой сильный, что я больше ничего не слышу и не чувствую. Приходится прислониться к Декстеру, чтобы не упасть. Сперва я вижу только болото — обширное, коричневое, бесконечное, безжизненное, простирающееся до горизонта. В другом направлении лежит город, и во многих отношениях он неотличим от болота, такой же мертвый, с неведомыми мне границами. Декстер куда-то указывает. К одному из столбов на крыше башни приделан стальной трос, толщиной с мое запястье. На земле лежит груда черных перевязей из грубой ткани, достаточно больших, чтобы вместить человека. Лайт хватает одну из них и закрепляет на шкиве, который свисает со стального кабеля. Я прослеживаю взглядом кабель. Он тянется поверх группы зданий и далее вдоль улицы. Не знаю, где он заканчивается. Ясно, впрочем, одно: если я пройду через это, узнаю. Мы собираемся скользить в черной перевязи вниз по стальному тросу с высоты тысяча футов. — О боже, — произносит Декстер. Я могу лишь кивнуть. Алиса первой забирается в перевязь. Она ползет вперед на животе, пока большая часть ее тела не оказывается в черной ткани. Потом Лайт закрепляет ремнем ее плечи, поясницу и верх бедер. Он подтягивает ее в перевязи к краю здания и начинает обратный отсчет от пяти. Алиса показывает большой палец и Лайт толкает ее вперед, в пустоту. Китнисс ахает, когда Алиса под крутым углом несется к земле, головой вперед. Я протискиваюсь мимо нее, чтобы лучше видеть. Насколько можно судить, пока Алиса не исчезает вдали, превращаясь в черную точку над улицей, она надежно закреплена в перевязи. Члены клана гикают, потрясают кулаками и выстраиваются в очередь, порой отпихивая друг друга, чтобы занять лучшее место. Почему-то я оказываюсь первым переходником в очереди, сразу перед Декстером. Между мной и скоростным спуском всего семь человек. И все же в глубине души раздается голосок: «Мне что, нужно ждать целых семь человек?» Я испытываю странную смесь ужаса и нетерпения, незнакомую мне до сих пор. Следующий член клана, совсем молоденький парнишка с волосами до плеч, запрыгивает в перевязь на спине, а не на животе. Когда Лайт толкает его вниз по стальному канату, он широко раскидывает руки. Похоже, члены клана совсем не боятся. Они ведут себя, как будто проделывали это уже тысячи раз, и, возможно, так и есть. Но, оглядываясь через плечо, я вижу, что большинство переходников бледны или встревожены, даже если оживленно болтают друг с другом. Что происходит между обучением и вступлением в клан, что превращает панику в восторг? Или люди просто учатся прятать свой страх? Передо мной три человека. Очередная перевязь; эбигейл ныряет в нее ногами вперед и скрещивает руки на груди. Два человека. Высокий крупный парень подпрыгивает вверх и вниз, как ребенок, прежде чем забраться в перевязь и унестись с пронзительным визгом, отчего девушка передо мной смеется. Один человек. Она запрыгивает в перевязь головой вперед и вытягивает руки, пока Лайт закрепляет ремни. Моя очередь. Я дрожу, пока Лайт подвешивает мою перевязь на трос. Пытаюсь забраться внутрь, но ничего не получается; руки дрожат слишком сильно. — Не волнуйся, — шепчет Лайт мне на ухо. Он берет мою руку и помогает залезть в перевязь, лицом вниз. Ремень обнимает мою поясницу, и Лайт толкает меня вперед, к краю крыши. Я скольжу взглядом по стальным балкам и черным окнам здания, до самого потрескавшегося тротуара. Как глупо, что я на это пошла! И как глупо, что мне нравится, как сердце бьется о грудину и пот собирается в линиях на ладонях! — Готова, Прохвостка? — ухмыляется Лайт. — Должен сказать, я впечатлен, что ты не вопишь и не рыдаешь уже сейчас. — Я же говорил, — замечает Декстер. — Она эбигейл до мозга костей. А теперь займись уже делом. — Осторожнее, братец, а то забуду затянуть твои ремни как следует, — парирует Лайт и хлопает себя по колену. — И тогда — шмяк! — Ага, конечно, — отвечает Декстер. — И тогда наша мать сварит тебя заживо. Когда я слышу, как он говорит о своей матери, о своей невредимой семье, мою грудь на мгновение пронзает боль, словно кто-то воткнул в нее иглу. — Только если узнает. Лайт тянет за шкив, прикрепленный к стальному тросу. Шкив выдерживает — слава богу, ведь если он сломается, мне не миновать мгновенной и верной смерти. Лайт смотрит на меня и произносит: — На старт, внимание, м… Не договорив «марш», он отпускает перевязь, и я забываю о нем, забываю о Декстере, о семье и обо всем, что может сломаться и повлечь мою смерть. Я слышу, как металл скользит по металлу, и чувствую ветер, такой яростный, что слезы наворачиваются на глаза, когда я мчусь к земле. Мне кажется, что я лишилась плоти, лишилась веса. Болото впереди выглядит огромным, его бурые лоскуты простираются дальше, чем достигает взгляд, даже с такой высоты. Воздух настолько холодный и быстрый, что лицу больно. Я набираю скорость, и из груди рвется радостный крик, который сдерживает только ветер, наполнивший рот, стоило губам разомкнуться. В надежном коконе ремней я раскидываю руки в стороны и представляю, что лечу. Я мчусь к улице, потрескавшейся, пятнистой улице, которая безупречно повторяет каждый изгиб болота. Здесь, наверху, наконец получается вообразить, каким было болото, когда было озером, — в нем отражалось небо, превращая воду в расплавленную сталь. Мое сердце бьется так сильно, что больно, и я не могу кричать, не могу дышать, но зато чувствую все, каждую жилку и каждую мышцу, каждую кость и каждый нерв; все ожило и гудит в моем теле, как будто заряжено электричеством. Я — чистый адреналин. Земля растет и выгибается подо мной, и я вижу крошечных людей на мостовой внизу. Мне следовало бы вопить, как любому разумному человеку на моем месте, но когда я открываю рот, я лишь радостно гикаю. Я кричу громче, и фигурки на земле потрясают кулаками и кричат в ответ, но они так далеко, что я их почти не слышу. Я смотрю вниз, и земля расплывается подо мной, сплошь серое, белое и черное, стекло, асфальт и сталь. Завитки ветра, мягкие, словно пряди волос, обвивают мои пальцы и тянут руки назад. Я пытаюсь снова прижать руки к груди, но мне не хватает сил. Земля становится все больше и больше. Я не снижаю скорость еще по меньшей мере минуту, а лечу параллельно земле, будто птица. Когда скорость падает, я провожу пальцами по волосам. Ветер завязал их узлами. Я вишу футах в двадцати над землей, но теперь эта высота кажется ничтожной. Я тянусь за спину и пытаюсь расстегнуть ремни, которые удерживают меня на месте. Пальцы дрожат, но мне все равно удается ослабить ремни. Толпа членов клана стоит внизу. Они держат друг друга за руки, образуя подо мной сеть. Чтобы спуститься, я должна им довериться. Должна признать, что эти люди принадлежат мне, а я им. Это более отважный поступок, чем соскользнуть по канату. Я ползу вперед и падаю. Сильно ударяюсь о руки. Кости запястий и предплечий впиваются мне в спину, а ладони обхватывают плечи и помогают встать. Не знаю, чьи руки держат меня, а чьи — нет; я вижу улыбки и слышу смех. — Ну как? — Алиса хлопает меня по плечу. — Мм… Члены клана глядят на меня. Ветер поиграл с ними, как и со мной; в их глазах — адреналиновая лихорадка, волосы растрепаны. Я знаю, почему мой отец называл лихачей кучкой сумасшедших. Он не понимал… не мог понять чувства ₽₽локтя₽₽, которое возникает, лишь когда рискуешь жизнью вместе с другими. — А когда можно будет повторить? — спрашиваю я. Мои губы расплываются в улыбке. Окружающие смеются, и я смеюсь вместе с ними. Я вспоминаю, как поднималась по лестнице с арчерами, как наши ноги топотали в унисон, как мы были одинаковыми. Сейчас все иначе. Мы не одинаковы. И все же мы едины. Я смотрю на небоскреб, до которого так далеко, что я не вижу людей на крыше. — Глядите! Вот он! — кто-то указывает мне за плечо. Я слежу за пальцем и нахожу маленькую темную фигурку, которая скользит по стальному тросу. Через несколько секунд я слышу вопль, от которого кровь стынет в жилах. — Спорим, он заплачет? — Брат Лайта заплачет? Да ни за что! Ему изрядно достанется. — Он молотит руками! — Он кричит, будто кошка, которую душат, — замечаю я. Все снова смеются. Я испытываю укол вины за то, что насмехаюсь над Декстером за его спиной, но я сказала бы то же самое, если бы он стоял рядом. Надеюсь. Когда Декстер наконец замирает, я вместе с членами клана иду его встречать. Мы выстраиваемся внизу и заполняем пустое пространство руками. Алиса хватает меня за локоть. Я цепляюсь за чью-то руку — не знаю, кому именно она принадлежит, здесь слишком много переплетенных рук, — и поднимаю взгляд на Алису. — Будь уверена, мы больше не станем звать тебя Прохвосткой, — кивает Алиса, — Рейс. Входя в столовую тем вечером, я все еще пахну ветром. Мгновение я стою в толпе эбигейл и чувствую себя одной из них. Затем Алиса машет мне, толпа рассыпается, и я иду к столу, где Калисто, Чарли и Коул глядят на меня, разинув рты. Я не думала о них, когда приняла приглашение Декстера. Отчасти мне приятно видеть их ошеломленные лица. Но расстраивать друзей не хочется. — Где ты была? — спрашивает Калисто. — Что ты с ними делала? — Декстер… ну, помнишь, прирожденный эбигейл, который был в нашей команде по захвату флага? Он покидал лагерь с членами клана и упросил их взять меня с собой. Они не очень-то хотели это делать. Одна девушка по имени Китнисс наступила мне на ногу. — Может, они и не хотели тебя брать, — тихо говорит Чарли, — но, похоже, ты им понравилась. — Да, — я не могу отрицать очевидное. — Но я рада вернуться. Надеюсь, они не смогут раскусить, что я лгу. Или смогут? Я видела свое отражение в окне на обратном пути в лагерь, и мои глаза и щеки горели, а волосы были спутаны. Я выгляжу так, как будто испытала нечто потрясающее. — Что ж, ты пропустила, как Калисто едва не избила фемиду, — бодро замечает Коул. Кто, как не Коул, всегда разрядит напряжение? — Он проводил опрос о лидерстве Арчеров, и Калисто сказала ему, чтобы занялся более важными вещами. — И была совершенно права, — добавляет Чарли. — А он на нее разозлился. Большая ошибка. — Огромная, — киваю я. Если побольше улыбаться, возможно, удастся развеять их зависть, обиду или что там кроется в глубине глаз Калисто. — Ага, — подтверждает она. — Пока ты развлекалась, я занималась грязной работой: защищала твой бывший клан, улаживала межкланный конфликт… — Да ладно, тебе же понравилось, — Чарли толкает ее локтем. — Если ты не собираешься рассказывать всю историю, я сам расскажу. Он стоял… Чарли приступает к рассказу, и я время от времени киваю, как будто слушаю, но думать могу лишь о том, как смотрела вдоль стены небоскреба и воображала болото, полное воды, возрожденное в своей былой славе. Я смотрю через плечо Чарли на членов клана, которые бросаются кусочками еды при помощи вилок. Мне впервые по-настоящему хочется стать одной из них. А значит, я должна преодолеть следующую ступень обучения.