Wenn die Sonne aufgeht

Я дышу через нос. Вдох, выдох. Вдох. — Это всего лишь симуляция, Рейс, — тихо произносит Джин. Она не права. Предыдущая симуляция просочилась в мою жизнь, во сне и наяву. Кошмары, включающие не только волков, но и чувства, которые я испытывала во время симуляции, — ужас и беспомощность, которые, как я подозреваю, и являются моим истинным страхом. Внезапные приступы паники в ванной, за завтраком, по дороге сюда. Ногти, обгрызанные до крови. И я не единственная, кто плохо себя чувствует, это очевидно. И все же я киваю и закрываю глаза. Я в темноте. Последнее, что я помню, — металлическое кресло и игла в руке. На этот раз нет леса, нет волков. Сердце колотится в ожидании. Какие чудовища выползут из мрака и лишат меня здравого смысла? Долго ли придется их ждать? В нескольких футах впереди загорается голубой шар, затем еще один, наполняя зал светом. Я нахожусь на дне ямы, рядом с расколом, в кольце переходников. Их руки сложены на груди, лица пусты. Я ищу Калисто и вижу ее среди них. Никто не двигается. От их неподвижности у меня сжимается горло. Я вижу что-то перед собой — свое собственное тусклое отражение. Я касаюсь его, и мои пальцы встречают стекло, прохладное и гладкое. Я поднимаю глаза. Надо мной лист стекла; я в аквариуме. Я нажимаю на стекло над головой, чтобы проверить, можно ли открыть ящик. Стекло не поддается. Я замурована. Мое сердце бьется быстрее. Мне не нравится быть в ловушке. Кто-то стучит по стенке передо мной. Джин. Она указывает на мои ступни, ухмыляясь. Еще несколько секунд назад мои ноги были сухими, но сейчас вода стоит на полдюйма, и носки насквозь мокрые. Я приседаю, чтобы посмотреть, откуда берется вода, но она словно прибывает из ниоткуда, поднимаясь со стеклянного дна аквариума. Я смотрю на Джин, и она пожимает плечами. Она присоединяется к толпе переходников. Вода поднимается быстро. Она доходит уже до лодышек. Я снова колочу по стеклу кулаком. — Эй! — кричу я. — Выпустите меня отсюда! Вода скользит по обнаженным икрам, прохладная, мягкая. Я сильнее ударяю по стеклу. — Выпустите меня! Я смотрю на Калисто. Она склоняется к Кристиану, который стоит рядом с ней, и что-то шепчет ему на ухо. Они дружно смеются. Вода покрывает мои бедра. Я барабаню кулаками по стеклу. Я больше не пытаюсь привлечь внимание, просто пытаюсь вырваться на свободу. Я лихорадочно колочу по стеклу, сколько есть сил. Отступаю назад и ударяю плечом о стекло — раз, два, три, четыре. Бьюсь о стекло, пока плечо не начинает болеть, зову на помощь, наблюдаю, как вода поднимается до пояса, ребер, груди. — Помогите! — кричу я. — Пожалуйста! Пожалуйста, помогите! Я колочу по стеклу. Я умру в этом аквариуме. Я провожу дрожащими руками по волосам. Среди толпы переходников я замечаю Чарли, и что-то вспыхивает у меня в подсознании. Какие-то его слова. «Ну же, думай». Я прекращаю стучать по стеклу. Дышать тяжело, но я должна попытаться. Надо набрать побольше воздуха, сколько удастся за несколько секунд. Мое тело всплывает, невесомое в воде. Я подплываю к потолку и откидываю голову назад, а вода тем временем покрывает подбородок. Задыхаясь, я прижимаю лицо к стеклу, втягивая как можно больше воздуха. Затем вода покрывает меня, замуровывая в аквариуме. «Не паникуй». Что толку — сердце колотится, мысли путаются. Я барахтаюсь в воде, ударяясь о стенки. Пинаю стекло со всей силы, но вода замедляет удар. «Симуляция происходит исключительно в голове». Я кричу, и вода заполняет мой рот. Если это происходит в моей голове, я способна контролировать ситуацию. Вода жжет глаза. Бесстрастные лица переходников глядят на меня. Им все равно. Я снова кричу и толкаю стенку ладонью. Я что-то слышу. Треск. Когда я убираю ладонь, в стекле остается трещина. Я ударяю второй рукой рядом с первой, и новые трещины разбегаются по стеклу длинными искривленными пальцами. В груди печет, как будто я проглотила огонь. Я пинаю стенку аквариума. Пальцы ноги ноют от удара, и я слышу долгий низкий стон. Стекло разлетается вдребезги, и вода выносит меня вперед. На воздух. Задыхаясь, я сажусь в кресле. Я глотаю воздух и трясу руками. Джин стоит справа, но не помогает мне встать, а только глядит на меня. — Что? — спрашиваю я. — Как ты это сделала? — Что сделала? — Разбила стекло. — Я не знаю. Джин наконец протягивает мне руку. Я спускаю ноги с кресла и уверенно встаю. Спокойно. Вдох. Выдох. Она вздыхает, хватает меня под руку и наполовину выводит, наполовину вытаскивает из комнаты. Мы быстро идем по коридору, и я останавливаюсь, выдергивая руку. Она молча смотрит на меня. Если я не спрошу, она так ничего и не скажет. — Что? — спрашиваю я. — Ты двуликая, — отвечает она. Я гляжу на нее, и страх пульсирует во мне электричеством. Она знает. Откуда она знает? Наверное, я совершила ошибку. Проговорилась. Надо вести себя непринужденно. Я прислоняюсь к стене и спрашиваю: — Какая еще двуликая? — Не притворяйся идиоткой! — рявкает она. — Я заподозрила это еще в прошлый раз, но сейчас сомнений нет. Ты управляла симуляцией. Ты двуликая. Я удалю запись, но если ты не хочешь лежать мертвой на дне пропасти, изволь придумать, как скрыть это во время симуляций! А теперь прошу меня извинить. Она возвращается в симуляционную комнату и хлопает дверью. Сердце поднимается к горлу. Я управляла симуляцией, я разбила стекло. Я не знала, что это признак Двуличия. Откуда она знала? Я отлепляю ладони от стены и иду по коридору. Мне нужны ответы, и я знаю, у кого они есть. Я иду прямо в тату-студию, где в последний раз видела Адама. Людей вокруг немного, потому что в середине дня большинство на работе или в школе. В тату-студии три человека: мастер рисует льва на плече клиента, а Адам разбирает стопку бумаг на стойке. Когда я вхожу, он поднимает глаза. — Привет, Рейс, — он бросает взгляд на второго мастера, который слишком сосредоточен на своем занятии, чтобы заметить нас. — Идем в заднюю комнату. Я иду за ним за занавеску, которая разделяет две комнаты. В задней комнате стоят несколько стульев, лежат запасные иглы, краски и блокноты, на стенах висят рисунки в рамках. Адам задергивает занавеску и садится на стул. Я сажусь рядом и постукиваю ногой, чтобы чем-то заняться. — Как дела? — спрашивает он. — Как симуляции? — Весьма неплохо, — я киваю несколько раз подряд. — Даже слишком неплохо, говорят. — Вот как. — Пожалуйста, помоги мне понять, — тихо прошу я. — Что это значит — быть… Я медлю. Лучше не произносить здесь слово «двуликая». — Кто я такая, черт побери? Как это связано с симуляциями? Поведение Адама меняется. Он откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. Его лицо принимает настороженное выражение. — Помимо прочего, ты… тот, кто сознает, что находится в симуляции, что происходящее нереально, — отвечает он. — Тот, кто может управлять симуляцией или даже прервать ее. И еще… Он наклоняется и заглядывает мне в глаза. — Тот, кого… поджидает смерть, ведь ты еще и эбигейл. В груди копится тяжесть, как будто каждая фраза Адама падает камнем на дно. Во мне растет напряжение, которое я не в состоянии сдерживать… сейчас я заплачу, или закричу, или… Я издаю хриплый смешок, который почти сразу стихает, и спрашиваю: — Выходит, мне предстоит умереть? — Необязательно, — отвечает он. — Лидеры Эбигейл пока не знают о тебе. Я немедленно стер результаты твоей проверки из системы и вручную ввел результат «Эбигейл». Но не совершай ошибок. Если они узнают, кто ты, то убьют тебя. Я молча смотрю на него. Он не кажется сумасшедшим. Он говорит уверенно, хоть и несколько торопливо, и я ни за что не заподозрила бы его в неуравновешенности, но это так и есть. В нашем городе никого не убивали с самого моего рождения. Даже если отдельные люди способны на это, лидеры клана — никогда. — У тебя паранойя, — говорю я. — Лидеры Эбигейл не убьют меня. Люди не убивают друг друга. Больше не убивают. В этом и смысл всего этого… смысл кланов. — Да неужели? — он опускает руки на колени и смотрит прямо на меня, его лицо искажает внезапная ярость. — Они прикончили моего брата, так почему не тебя? Чем ты лучше его? — Твоего брата? — я суживаю глаза. — Да. Моего брата. Мы оба перешли из Окамэ, только его проверка склонностей не дала однозначного результата. В последний день симуляций его тело нашли в пропасти. Сказали, он совершил самоубийство. Вот только мой брат отлично справлялся с обучением, встречался с одной переходницей, был счастлив, — он качает головой. — У тебя ведь тоже есть брат? Как по-твоему, знала бы ты о его желании покончить с жизнью? Я пытаюсь представить самоубийство Марка. Сама мысль кажется нелепой. Даже будь Марк несчастен, он никогда не пошел бы на это. Его рукава закатаны, и я вижу татуировку реки на его правом плече. Он сделал ее после смерти брата? Река — это еще один страх, который он преодолел? Он понижает голос: — На второй ступени обучения Джорджи справлялся очень хорошо, очень быстро. Он говорил, что симуляции даже не пугают его… все-равно что игра. Поэтому инструкторы особо им заинтересовались. Набились в комнату во время симуляции, вместо того чтобы дожидаться результатов. Постоянно шептались о нем. В последний день симуляций один из лидеров Эбигейл лично пришел на него посмотреть. А на следующий день Джорджи не стало. Я могу управлять симуляциями, если овладею неведомой силой, которая помогла мне разбить стекло. Могу стать хороша настолько, что все инструкторы заметят. Могу, но стану ли? — Это все? — спрашиваю я. — Просто умение менять симуляции? — Вряд ли, но мне больше ничего не известно. — Сколько людей знает об этом? — я думаю о Джин. — Об управлении симуляциями? — Два вида людей, — отвечает он. — Те, кто желают тебе смерти. И те, кто знают об этом не понаслышке. Из первых рук. Или из вторых, как я. Джин обещала удалить запись того, как я разбиваю стекло. Она не желает мне смерти. Она двуликая? Или двуликим был член ее семьи? Друг? Любимый человек? Я отгоняю эту мысль. Джин не должна меня отвлекать. — Я не понимаю, — медленно произношу я, — почему лидеров Эбигейл волнует, что я умею управлять симуляцией. — Знал бы — сказал, — он сжимает губы. — Единственное, что пришло мне в голову: их волнует не само изменение симуляции, это всего лишь признак чего-то другого. Чего-то, что их волнует. Адам сжимает мою ладонь своими. — Подумай вот о чем, — говорит он. — Эти люди научили тебя стрелять. Научили драться. Как по-твоему, они остановятся перед тем, чтобы причинить тебе вред? Остановятся перед тем, чтобы убить тебя? Он отпускает мою руку и встает. — Мне пора, а то Кас будет задавать вопросы. Будь осторожна, Рейс.