Crossfire

«Вы когда-нибудь путали сон и реальность? Крали что-нибудь, когда у Вас были наличные? У Вас была депрессия? Может, Вам казалось, что Вы двигаетесь, в то время как Вы сидите? Наверное, я сошёл с ума». В комнате как всегда тихо: лишь звук тикающих часов за стеной напоминает, что ты ещё в больнице, заперт здесь и останешься надолго. Небольшое окно, за полосованным твёрдым крученым железом, пропускает немного света, но от него не теплее и не легче. Иногда рядом где-то мычит очередной бедняга, притянутый, словно овощ после шоковой терапии. Зачем плавить кому-то мозги, если сам не веришь в выздоровление? Парадокс. Раньше я думал, что это место полно садистов, но с годами понял, что это не так. Даже в психиатрической больнице, где такая давящая и нездоровая атмосфера, есть люди, которые действительно стараются помочь. Например, доктор Ким Минсок. Этот молодой парень, как и многие здесь, никогда не терял надежду, видел решение проблем и всем помогал. Наверное, именно из-за его широкой души и честности, больница делает всё возможное, чтобы он обходил мою палату четырьмя дорогами. Но всё же, нам удаётся видеться в холле, где все вместе проводят время. Он как всегда мягко мне улыбается, кладя руку на мое колено и принося какую-нибудь шоколадку или конфету. По глазам вижу, что он всё знает, но не прошу его в этом признаться. И он, и я переживаем за свою шкуры, поэтому играем свои роли наивного доктора и послушного пациента. Мой лечащий врач — совершенно другая история. Он холоден, спокоен и непоколебим. Именно таких людей и надо допускать работать с тяжелобольными. Разве что добавить немного доброй улыбки и, наконец, купить ему грелку для рук. Терпеть не могу, когда меня касаются его холодные пальцы. Но ведь я не больной. Почему все знают, но молчат? Чёртов Сехун, отлично постарался. Ровно через 3 минуты и 14 секунд ты войдёшь ко мне с серовато-серебряным подносом. Ничего здесь не меняется. Так и происходит: скрипит замок и в проёме появляется высокая, худая тень. Ты молча проходишь ко мне с тем самым подносом, ставя его на тумбочку. — Здравствуй, До Кёнсу. Как ты себя чувствуешь? — ни капли интереса в твоём голосе и подавно нет. Так же, как и на лице. — Спасибо, отлично. — Хм, странно, ведь ты так и не выпил таблетки, — Пак Чан, отрываясь от своей папки документов в руках, открывает одним движением мой тайник в виде перила в кровати. Там лежат около десяти таблеток, столько раз я их не пил. Он всё время это знал, но приносил? — Поэтому и хорошо себя чувствую, — Говорю я и тихо вздыхаю. Он, наконец, убирает бумаги в сторону и садится на мою кровать. — Дио, ты должен выпить хоть одну, — Чанёль достаёт из кармана баночку с пилюлями и протягивает мне одну, поднося прямо к губам. Опять этот запах лекарств. Он здесь везде, вперемешку с запахом дешёвого кофе, который здесь пьют сотрудницы по вечерам за просмотром сериалов. — Я не буду это пить. Пак вздыхает, грубо хватая Кёнсу за подбородок и нажимая на нежные щёки. Рот пациента приоткрывается, и таблетка мигом оказывается у него во рту. — Глотай. Ты ведь не хочешь, чтобы я залил тебя водой? — он изгибает бровь и кивает, когда юноша послушно глотает. — Вот и молодец. Поднимайся, пора на процедуры. Юноши быстро добираются до огромной розоватой комнаты, где по всему периметру стояли белые ванные. Даже без каких-либо ширм. Просто ванные с приставленными к ним стульями. Кёнсу раздевается и садится в одну из них, сразу обнимая колени. Врач располагается напротив, откидываясь на спинку стула, и следит за тем, как пациент моется. Юноша напрягается под взглядом врача, но перечить бесполезно, таковы правила. Чанёль наблюдает. Наблюдает с интересом, в который раз скользя взглядом по мягкому телу мальчишки: узкие, совсем не мужские, плечи, плоский, слегка впалый животик, изящные кисти рук с тонкими пальцами и шёлковая кожа. И как такое чудо можно было запереть в этой больнице? Да, характер не сахар, но за такое тельце можно было простить многое. Кёнсу наконец заканчивает и поднимается. Чан не спеша встаёт и обматывает юношу полотенцем, находясь в непростительной близости. От парня слышен аромат мыла, с волос капает вода, а розовые губы поджимаются, слизывая воду. Кёнсу одевается и идёт в холл уже с одним из работников. Сейчас у них часы отдыха, и До снова придётся выслушивать бред одного из «жителей» данного места. Как же жаль их. Как жаль.