Я считаю, что когда вы любите кого-то и этот человек любит вас, вы однозначно уязвимы. Он способен причинить вам такую боль, какую не сможет причинить никто другой Древние. Элайджа Майклсон
Чувства, эмоции, страхи — все это для Наруто было под строжайшим запретом. Все же не пристало наследнику главного клана якудза Японии быть человеком — это первое, что уяснил блондин после того, как дядя привез его в свой дом и объявил своим преемником. Постоянные нападки со стороны слуг особняка, членов клана, которые в будущем должны были стать его подчиненными, но явно не горели желанием делать это, двоюродной сестры, что считала его слабаком и чужаком и всяко унижала и пыталась выгнать, а также насмешки со стороны учителей и учеников Академии, которые ни в какую не желали считать новенького своим, заставили Узумаки стать тем, кто он есть сейчас — мастером манипуляций людьми. Да, он нигде не мог найти себя, своего места, своего дома. Он был для всех чужаком, что нагло вторгся в жизнь, не предназначенную ему. Но мальчишка, который и так потерял все, что было ему дорого, вовсе не собирался прогибаться и уж тем более не желал терпеть и дальше все это. Он не собирался и плакать или жаловаться — все слезы были потрачены на боль, что принесла ему гораздо больше мучений в прошлом. Но это не значит, что надо было все это просто молча терпеть. Кому понравится такое отношение к себе? Узумаки вот лично не нравилось. Разве не достаточно он натерпелся до этого? Разве не достаточно был унижен? Но самому отвязаться от обидчиков не получалось, а потому приходилось терпеть ужасное обучение Нагато. Ведь несмотря на его странные и в большинстве своем жестокие методы, он желал лишь сделать из малыша взрослого мужчину, достойного наследника своего клана. Блондин и правда стал сильнее. Вот только приспосабливаясь то к одному, то к другому, надевая то маску вежливости, то равнодушия, он забыл, кто он есть такой на самом деле. Наруто думал, что он потерял себя еще тогда, когда выбрал борьбу. Когда его чаша весов склонилась в пользу той жизни, которую ему предлагал дядя. Он думал, что настоящего «я» действительно больше нет, ведь оно должно было раствориться во всей лжи, которую парень преподносил этому миру. Но жизнь в доме Учих, помощь Итачи и странная привязанность к Саске доказывали обратное. С каждым днем блондин чувствовал, что наконец начинает по-настоящему жить. Жить своей жизнью. Заново учиться чувствовать. Заново учиться испытывать эмоции. И дышать, черт возьми! И все это пугало и радовало одновременно. Ведь вместе со всем этим к нему пришло и осознание одной важной вещи: сейчас он как никогда уязвим. А уязвимым быть страшно. Но… Разве была лучше до этого его жизнь? И что же тогда делать? В какую сторону идти дальше? Что стоит выбрать: серую тюрьму одиночества или светлые мгновения счастья, что в любой момент могут раствориться? Уже как пятнадцать минут Саске, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди, наблюдал за своим парнем, что пребывал явно где-то не здесь, а в своих мыслях. Взгляд серых, на этот раз не скрытых за толстыми очками, глаз был устремлен куда-то в окно. Светлые соломенные волосы чуть взъерошены. Одна рука подпирала голову, вторая лежала на подлокотнике кресла и крепко держала какой-то ключ. Расслабленная поза, но в то же время напряженное, сосредоточенное лицо. Узумаки был красив, это точно. Просто Учиха не смог разглядеть этого сразу. Если бы брюнету сказали год назад о том, что он будет таким влюбленным взглядом разглядывать главного ботаника их школы, парень просто бы набил лицо этому самоубийце. Ведь тогда просто никто бы и не смел думать, что звездный принц Конохи будет разговаривать с тем уродцем, не говоря уже о том, что он вообще будет обращать на него внимание. А сейчас… А что сейчас? Учиха просто не знал, как описать словами то нежное чувство по отношению к своему парню. Зато однозначно он знал одно: он не сможет просто так избавиться от него. И он не сможет уже никогда выкинуть этого блондина из своей жизни. Пускай именно это от него сейчас и требовали. — Давно стоишь? — Узумаки, наконец увидев отражение гостя в стекле, повернулся к нему лицом. — Да нет, не так уж и давно, — как-то рассеянно ответил черноглазый и неуверенно усмехнулся. — Увидел, что ты задумался о чем-то и решил тебя не тревожить. Наруто на это лишь улыбнулся краешками губ. Поднявшись с кресла, он медленно подошел к брюнету и как-то неуверенно обвил его за талию руками. Учиха же действовал более смело. Подарив невесомый поцелуй, он провел рукой по блондинистым волосам и прижал голову парня к своей груди в том месте, где колотилось его сердце, а после крепко обнял хрупкое тельце в ответ. Так они некоторое время стояли в тишине, наслаждаясь теплом друг друга. — Ты бы не хотел со мной съездить кое-куда? — раздался наконец приглушенный голос. — Мне очень нужна сейчас твоя под…помощь. Несмотря на то, что Саске был удивлен такой просьбой, он все же смог спокойно ответить: — С тобой хоть на край света, мой зайчик. — Ну сколько раз просил, — проворчал беззлобно сероглазый, без особых стараний пытаясь вырваться из крепких объятий. — Хватит использовать свои слащавые словечки. Они меня дико бесят!***
Шаг. Еще шаг. И еще один. Под ногами хрустит стекло и обломки мебели, шуршат вещи, которые парень не успел собрать. Стены голые — все картины и фотографии сняты и валяются в ужасном состоянии на полу. Плазменный телевизор уже не то что не посмотришь — его на части никто даже не примет. Все двери выломаны, окна распахнуты настежь. Спальня выглядела хуже всего. Парень еле как перебрался через поваленные полки и шкаф. До окна не дошел. Остановился возле кровати: на ней валялись обломки его любимой гитары. Обломки и обрезанные струны. В общем, погром колоссальный. Кто-то явно не желал, чтобы это место он смог бы снова назвать своим домом. Прошло еще слишком мало времени, чтобы спокойно и без опасений можно было сюда вернуться, однако Наруто просто не мог не заглянуть в свою бывшую обитель. Хорошо, что он уговорил остаться Саске ждать его внизу. Если бы он пошел за ним… Узумаки бы точно не смог сдержать свои эмоции и разнес бы оставшуюся часть квартиры. Все же это был последний подарок от его родителей — одна из немногих ниточек, что хоть как-то связывала его с прошлой жизнью. Резко раздалась мелодия мобильного телефона откуда-то из другой части квартиры, и юноше пришлось вернуться обратно. Найдя аппарат, явно работающей лишь на чьей-то силе воли, на кухне под столом (точнее под тем, что от него осталось), Наруто принял вызов. — Я внимательно слушаю, — слишком спокойно и равнодушно. «Сказать, что я удивлен — значит ничего не сказать. Удивительно, что я вообще смог дозвониться до тебя.» — Я так понимаю, ты уже в курсе происходящего? «Конечно я в курсе, чертов малолетний придурок. Что ты на этот раз натворил?» — Разве мне нужно тебе объясняться? «Не нужно, правильно. Но все же хотелось бы услышать и твою версию произошедшего.» — Лучше спроси у Карин. Все же это ее рук дело. Еще, возможно, причастна Нанаби… «Ты осознаешь, что сам разрушил свои мосты? Понимаешь ли ты, что в Академии, из-за распространившегося слуха о якобы твоем предательстве, тебя теперь хочет каждый третий растерзать?» — Я это хорошо понимаю. «Тогда ты должен понимать и то, что теперь ты сам по себе. И ни я, ни кто-то из моих людей не станет тебя защищать.» — Я был готов к этому, — ухмыльнулся сероглазый. Подойдя к одному из кухонных шкафчиков, чудом оставшемуся в более менее приглядном состоянии, Узумаки достал из него заначку — пачку сигарет и зажигалку. Закурив, он продолжил разговор: — Если кто-то хочет свергнуть меня — пусть приходят. Я с радостью их буду ждать. «Тогда я тебя предупредил. Не звони мне, если захочешь поплакаться. И подумай еще раз над произошедшим. Может, это твоя вина и ты до…» Договорить дяде Наруто не дал. Даже не сбрасывая звонок, он со всей своей силы кинул телефон в стену, что, конечно же, привело аппарат к скоропостижной поломке. Сделав глубокий вздох и выдох, — Я теперь один? Что же, думай так дальше. К вашему всеобщему сожалению как раз сейчас я не одинок. Давайте же посмотрим, кто победит в новой борьбе: вы, переполненные жаждой мести, или же я, человек, не желающий потерять свое счастье.