Kardemomme

Он смотрит, как тихо, почти неподвижно спит Эвен в его постели. Сколько раз его голова оказывалась на этой подушке? Сколько раз они засыпали здесь, спутавшись руками и ногами (как осьминоги, сказала бы Линн, если бы Линн могла их увидеть)? Сколько раз он просыпался один, когда Эвен тихо ускользал на рассвете – сбегал домой, на кухню, в душ... Исак думает, что ни разу еще не видел, как спит его парень. Сейчас – неподвижно и тихо. А потому он придвигается близко-близко, чтобы услышать дыхание, ощутить на своем лице. Осторожно, почти невесомо, - ладонью по волосам, пропуская светлые прядки сквозь пальцы. Дышать. Просто смотреть и дышать. Щекой –на пропахшую Эвеном подушку, вдохнуть полной грудью его терпкий запах с нотками свежести. "Я же думал, что потерял тебя, понимаешь? Решил, это конец" Эвен вздыхает чуть громче и чуть поворачивается, устраиваясь удобнее щекой на подушке. Исак поправляет сползшее с его плеча одеяло, поглаживает аккуратно. "Ты здесь. Ты здесь, ты со мной" У него события вчерашнего вечера перемешались в голове, будто скиданные как попало в коробку пазлы, и в памяти остался лишь неподвижный, неверящий взгляд Эвена и его холодная кожа под пальцами, его сухие шершавые губы и сердце, колотящееся под несколькими слоями одежды. Колотящееся так громко, что уши почти заложило. А еще страх, что отпустил моментально – в тот самый миг, как Эвен шагнул из дверей темной школы на крыльцо и замер, даже не моргая. Страх, что держал так крепко, ядом просочился под кожу, этот страх разжал костлявые ледяные пальцы и шагнул назад. Не канул пока в небытие, но больше не держал за горло так крепко, что каждый вдох драл горло изнутри колючей проволокой. Теперь все прошло. Все прошло, когда обнял ладонями бледное измученное лицо и шепнул прямо в губы: "Ты не один". Когда длинные ресницы дрогнули, опускаясь, когда Эвен задержал дыхание, будто прислушиваясь к чему-то внутри. Словно пытаясь отличить реальность ото сна. А Исак уже тогда понял – просто не отпустит больше никуда. Никогда. "Я устал терять тебя, я устал плакать, я устал думать, что это конец" "Я люблю тебя", – написал ему Эвен, зачем-то прощаясь. Как будто не понял, что Исак больше не сможет отдельно, как будто решил, что это и правда конец, как будто... Как будто не смог простить сам себя. Еще раз пальцами – по теплой щеке. Осторожно, чтобы не разбудить. "Я не отпущу тебя, понимаешь? Не позволю. Ты здесь и ты мой" "И ты никогда не будешь обузой, что бы ты ни успел себе там придумать". Ритм дыхания меняется, и Исак понимает, что его парень проснулся – за секунду до того, как Эвен открывает глаза. – Привет, – отворачивается, будто нестерпимо больно и стыдно. Будто не может заставить себя посмотреть. Не надо, Эвен. Не надо. Теперь все будет иначе. Теперь я не дам тебе просто уйти. – Привет. Голоден? Плечи чуть расслабляются, когда Исак тянется, чтобы тронуть губами висок. Или это непроизнесенное: "Я буду рядом. Я буду рядом, что бы ты уже себе ни накрутил". Потому что это и есть то, что называют любовью. Потому что это и есть то, что чувствует Исак. "Я люблю тебя, но не скажу об этом. Не сейчас, когда ты с такой легкостью примешь это за жалость. Я подожду, когда депрессия отпустит. Я скажу, когда ты будешь готов. Потому что меньше всего я хочу, чтобы ты думал, будто я жалею тебя". Он переплетает их пальцы, утыкается носом в ямку на шее. Наверное, где-то в другой Вселенной есть такие же Эвен и Исак, которые лежат точно так же, понимая, что сдохнут вдали друг от друга. Скорее всего, один из них не спал целую ночь, любуясь на другого. А второй измучен так сильно, что под глазами залегли глубокие черные тени и кожа кажется не просто бледной, – истончившейся, прозрачной. Они лежат так, не имея ни сил, ни желания отодвинуться друг от друга. Вот только шторы на окне желтые. Или наволочки на подушках – зеленые.