Kardemomme

В школе темно и так холодно, что даже в помещении дыхание изо рта вырывается стылым облачком пара, замерзающего прямо в воздухе. Холодно. Не спасают ни теплая кофта с шапкой, ни куртка, ни два капюшона. Холодно не снаружи, оно идет изнутри. Возможно, как раз из той червоточины, что подтачивает мои мозги, заставляя их протекать время от времени. Приступ уже отпустил, схлынула и почти задушившая следом депрессия. Не до конца — как море отступает во время отлива, оставляя после себя мокрый песок, ракушки и жалких, сморщивающихся на солнце медуз с ядовитыми щупальцами. Не думаю ни о чем. Просто иду прочь из дома, и ноги сами несут сюда, — ночью к школе. На часах почти то самое время. Почти 21:21. И я бы хотел сказать тебе так много, но не посмею произнести и звука. Я так подвел тебя, мой Исак. Помнишь это место и нашу первую встречу? Бумажные полотенца и такое смешное возмущение в твоем взгляде. Знаешь, ты и рот еще не открыл, а я понял уже, что пропал. Ведь я сразу узнал тебя, Исак. Только не знал, имею ли право... Надо было хотя бы сказать тебе, правда? И пусть бы ошпарило отвращением в твоем взгляде. Там, где раньше я видел только интерес или жажду. Такую сильную, что падали планки, перекрывало воздух, отказывали мозги. Я так боялся тебя потерять. Потому жизнь без тебя как-то быстро стала серой и пресной. И даже музыка потеряла свое очарование, а любимая еда — вкус. И только рядом с тобой я был живым и смеялся. Пил тебя и захлебывался этой любовью, что накрыла с головой, как цунами. Унесла, закружила... спасла. Я так легко позабыл, что невозможно кого-то потерять, потому что люди в любом случае всегда одиноки. Ты знаешь, Исак, иногда это одиночество так огромно, что я боюсь провалиться в него, словно в яму, и уже никогда не выбраться наружу. Все слова, которые я могу подобрать, — не оправдание обмана. Я пытался сказать, но малодушно молчал. Ты был слишком уютным и солнечным и так тянулся ко мне... Как мог я рушить это счастье своими руками? Я напугал тебя, правда? Напугал до ужаса, почти до потери рассудка. Я знаю (хотя и не видел), как тряслись твои руки, как дрожали губы, как слеза текла по щеке. Ведь ты подумал, что это все фарс, мания и болезнь, только это? Я так виноват, мой Исак. Вот только никогда не было ничего и никого более реального, более нужного. Нужнее, чем воздух, чем сама эта жизнь. Но ты... могу ли обречь я тебя на такое? Да ты теперь и не придешь, не простишь. И то — не последнее, но отчаянное, — "перестань мне писать". Я должен, мой мальчик, я должен. Я попрощаюсь. Последнее смс. Просто я должен сказать тебе это. То, для чего, как я думал, у нас впереди целая жизнь. Оказалось, уже нет ни минуты. Но ты помни, Исак, в другом месте, в другой Вселенной мы вместе навечно. Я люблю тебя. Так холодно, Исак. Холодно, липко и сыро. Здесь тишина звенит, раскалывая череп раскатами грома. Здесь призраки плывут по воздуху и то безумно хохочут, то плачут и стонут так жалобно, что становится больно. Хотя я больше не чувствую боли. Не чувствую ничего. Я потерял тебя, и ты не вернешься. Я потерял тебя, и не осталось смысла ни для чего. Потому что ты и был им, Исак, — этим смыслом. Осталось немного, просто ты должен был знать. Я справлюсь, просто это будет сложнее. Просто дальше это буду не я. Без тебя. ... ... Дверь поддается с трудом, ступаю на продуваемое уже по-зимнему холодным ветром крыльцо. Вдох полной грудью, остужая пылающий разум. А потом без перехода — как ударом коленом в живот. Потому что это видение, этот случайный прохожий так похож на тебя, что я почти не сомневаюсь... Иду вперед как сомнамбула. Еле ноги передвигаю. А у тебя в глазах такой страх и надежда, что я тоже... понимаешь, мне тоже хочется верить. Но что я для тебя и зачем? Обуза, урод, бракованный выпуск... Твое дыхание на коже, твой запах слишком реальный для того, чтобы быть моим бредом. Ладони — на лице, и ресницы опускаются, потому что не могу. Не хочу просыпаться. Не хочу вдруг моргнуть и понять, что исчезло, что тебя просто нет. Но... — Ты не один, — шепчет мой Исак и накрывает губы губами. Так осторожно, будто тоже боится, что исчезну, как следы от ночного дождя жарким утром. "Ты не один", — и руки смыкаются на спине, опускаешь голову на плечо и прижимаешь так крепко, что дышу с трудом. Дышу только тобой. "Ты не один", — легонько пальцами по шее, и я никогда еще не был более живым. "Ты не один", — и я открываю глаза, сжимая в ответ твои плечи. "Ты не один", — и я понимаю, что это больше не слезы. Всего лишь начинается дождь. Я не один. Ты со мной.