Kardemomme

У Тарьей мягкие, послушные губы и улыбка лишь для него одного. Он смотрит так, точно вокруг больше нет никого. И Хенрик знает, что для его мальчика это реальность. "Есть мы с тобой, а там — все остальные. И это никогда не изменится, помни". Этот день не мог бы стать лучше. И нахуй, нахуй секретность, правда? Это его день рождения. И он будет делать все, что захочет. И если решит поцеловать своего парня перед всеми, а потом запостить видео в "инстаграм", значит, так и случится. И гори оно все. В конце концов... ...это его праздник или чей-то еще? Хенрик хочет подарков. Он заслужил. — Давай, ма, сделай это. Я же вижу, тебе не терпится. Улыбается мягко и чуть жмурится, когда ладонь бойфренда опускается на плечо, прожигая даже сквозь ткань. "Соскучился. Хочу. Всегда хочу тебя, мелкий". — Уверен? — Ти не кажется обеспокоенным, скорее он хочет удостовериться, что это не очередной заеб или один из тех безмолвных протестов, когда Холм через "Инстаграм" его мамы лайкает такие провокационные фото, что ее давно прозвали главным шиппером фандома. Не то, чтобы Сив возражала... — Я хочу фото с тобой и этим букетом в мамином "инстаграме". В конце концов, это мой день рождения. Я решаю. — Плагиатишь? Тай фыркнет, обвивая руками, как обезьяна. Сминая рубашку, зарываясь носом в мягкие пряди на виске. Дышит шумно и жмется теснее, чем дозволено приличиями. Никто, кроме Сив этого не увидит, но, в конце концов, она хоть и шиппер, но мама. — Прости... — понимает, как обычно, без слов и чуть отодвигается с сожалением, буркнув чуть слышно: — ночью я тебе отплачу. А у Хенрика пальцы на ногах поджимаются от обещания-угрозы, мелькнувшей в чуть хрипловатом голосе мелкого провокатора. — Я люблю тебя, — громко и совершенно неожиданно для всех. Это было понятно всегда и даже звучало. но раньше всегда полушепотом и интимно, задыхаясь, сорванным голосом на пике оргазма, но никогда вот так, когда не одни, когда разум относительно ясен и свеж. "Я, Хенрик, беру тебя, Тарьей...", — боже, какая же чушь лезет в голову. Сив громко прочищает горло с совершеннейше невинным видом. Наверное, потому, что видит, как туманная дымка заволакивает глаза одного и как плывет второй, не в силах оторвать взгляд, как под гипнозом. — Молодые люди, если не возражаете, — красноречиво приподнимает телефон, усмехаясь. — Меня все же ждут гости. Понимаю, что вам не до них. Хотя, сынок, это, конечно, абсолютное свинство. Из нас двоих — именинник точно не я. Улыбаются оба. Рты — до ушей. Ну, точно как идиоты. Букет цветов и шампанское. И Хенке знает, что самое сладкое малыш оставил ему напоследок. Подарок, не предназначенный для чужих глаз и ушей. Что-то настолько интимное, что уволочь домой хочется прямо сейчас, просто забить... и даже торт не разрезать... "Это мой день рождения, я решаю". Вспышка слепит всего на мгновение, и вот Сив уже с деловым видом печатает что-то, тихонько хихикая. — Ма-ам, ты же подпишешь снимок... нормально? Не то, чтобы он возражал против очередного "любимого зятя", но все же, разве это была не ее в том числе идея? Сохранить все в секрете, оградить их жизнь от настырных поклонников. Сберечь свой уютный мирок. Там, где лишь он и Тарьей, и только близкие люди. — Твоя мама когда-нибудь тебя подводила? Уходит, окинув сына напоследок нарочито-уничижительным взглядом. А Хенрик вздрагивает, когда телефон начинает беспрерывно вибрировать, уведомляя о новых отметках. — Я даже смотреть не буду, что она там написала, — шепнет в ответ на вопросительно вскинутые брови, — иди лучше ко мне, пока нас там не хватились. Целовать его — так правильно, так хорошо. Как дышать. Пробираться руками под куртку, поглаживая сильную спину, втягивать губами мочку, заставляя тихонечко хныкать. — Это твой день рождения, — шепчет Тай, пытаясь отстраниться от ласкающих губ, — и это я должен... дарить подарки... — Это мой день рождения, и я решаю, — упрямо в ответ, вжимаясь всем телом, — в конце концов, это ты — мой главный подарок.