Kardemomme

Исак не может понять, что же с ним происходит. На сдвоенных Зельях он всегда садится поближе, но в голове будто беспрерывно рычит, воет и рвет что-то когтями голодная мантикора, а потому не получается услышать ни слова из долгих, монотонных лекций профессора Снейпа, до сознания не доходит ни одна из привычных уже шуточек Магнуса. Эва с соседнего ряда постоянно подает какие-то странные знаки, хмурится раздраженно. То ли призывает собраться, то ли пытается одной лишь мимикой разузнать насчет планов капитана их сборной. Исак никогда не научится понимать до конца, чего же хотят эти странные создания — девчонки. Не то, что ему это было бы нужно. У Исака который день перед глазами только светлые волосы и длинные, безумно длинные пальцы, что то отчаянно как-то сжимают палочку из боярышника, то порой откладывают в сторону, чтобы откинуть челку со лба, провести задумчиво по шее. Исак... Исак выпадает из жизни, из Хогвартса, из Магического мира, да и из пространства. Если бы Исак хоть на мгновение пришел в себя, удивился бы, как не взорвал за эти дни ни одного из котлов. Хотя бы сегодня, почти бросил в бурлящую жижу пригоршню измельченных крыльев лунной стрекозы, которые никогда не добавляли в зелье, над которым трудится весь класс. Магнус в последний момент перехватил его руку. Магнус! Который в жизни даже самой простенькой настойки не сварил и столько на своем веку ингредиентов угробил. – Ты чего творишь? С нас же Снейп последние баллы снимет и не посмотрит, что наш декан. Хватит в мечтах на метле рассекать под облаками, не на квиддиче же. Свалишься, никакой костерост не поможет. Давай, бро, соберись. Если заметят, как ты капаешь слюной на мальчишку, ничего хорошего не... — Что? Ни на кого я не капаю! Магс, ты сдурел? — А ты, кажется, думаешь, что тебя окружают одни слепцы? Но уж даже если Юнас, закопавшись на своем Хаффлпаффе, заметил... — Господа Вальтерсен, Фоссбакен... Мы вам никак мешаем в столь оживленной беседе? Разумеется, если вы знаете о зельях лучше нас всех, я попрошу извинить и, может быть, занять мое место одного из вас? Расскажете нам для начала, для приготовления какого зелья нам потребуется муха-златоглазка, пиявки, спорыш, истолчённый рог двурога, кусочки кожи бумсланга. Что будет, если добавить в него ложную болотную мяту, собранную в новолуние? Мистер Вальтерсен, прошу заметить, что крылья лунной стрекозы не нужны будут даже в этом случае. Впрочем, такую ерунду и первокурсники знают. Мистер Фоссбакен, я теряюсь в догадках, как вы доучились до третьего курса с таким потрясающим багажом знаний. Мистер Вальтерсен, оставайтесь на месте. Считайте это последним предупреждением. Что же, вернемся к нашему зелью забывчивости... Иногда мне кажется, что некоторые из вас пьют его вместо тыквенного сока на завтрак... Профессор отвернулся, а Эва укоризненно цокнула языком и покачала головой, рассыпая по плечам огненные пряди. Кажется, после занятий предстоят серьезные разборки с Крисом. Если уж декан Слизерина на сдвоенных с гриффами лекциях умудрился устроить прилюдную выволочку тому, кого за глаза прозвали любимчиком Снейпа... дело плохо, наверное. Не поперли бы из команды... Львятник заметно оживился, загудел. Вильде о чем-то взахлеб рассказывала Микаэлю, размахивая руками, а тот рассеянно кивал, не в состоянии оторвать глаз от новенького. Все еще новенького в Хогвартсе Эвена. Облизнуться торопливо, чувствуя, как слюна пересыхает прямо на языке, как склеивает глотку, мешая дышать. Всего лишь от того, что Эвен смотрит. На Исака, не Микаэля. Он смотрит много и часто, но пока не сказал ему даже слова. Он смотрит, смотрит порой с такой необъяснимой тоской, что у Исака под ребрами ноет и сжимается, тянет, а еще очень трудно дышать, и магия порой вырывается из-под контроля. Пока что эти стихийные выбросы редки и происходят почти без свидетелей — Шистад не в счет. Шистад, блять, знает и так слишком много, и не рассказывает ни шиша, и это напрягать начинает. Но... но Исак привык считать его другом, кто, как не он частенько выслушивает пьяные бредни первого (или все же второго?) бабника Хога, внезапно воспылавшего самыми пламенными чувствами к ведьмочке Мун, как первокурсник безусый? Кажется, даже звездный староста Вильям не удостоился сей чести. Впрочем... может быть, ему просто не до того. — Исак, ради Мерлина! Четыре ягоды омелы, не восемь! Кажется, сейчас у вас в голове совсем иное назначение этого растения... Думаю, для всех будет безопаснее, если вы уступите место у котла вашему партнеру. Мы не хотим в этом классе нового взрыва... Исак еще ни разу не взорвал ни один из котлов. Исак... дракл... Исак всегда был гениальнейшим зельеваром. Но сейчас сосредоточиться не получалось от слова совсем. Руки дрогнули и разжались, роняя палочку на пол, когда перехватил его взгляд. Голубой, как небо на самом рассвете. Когда ветер холодный — в лицо, и ты мчишь на метле в неизвестность, и только свист воздуха, который рассекаешь, в ушах, и полное ощущение свободы. Небо. Эвен Бэк Найшейм — это его персональное небо, в которое не жалко... не так. В которое не страшно провалиться, рухнуть, блять, вниз головой. И не быть. Просто не-быть... остаться с ним навсегда. Помешательство будто.