Kardemomme

Премьерный показ его первого полнометражного фильма. Зал заполняется народом. Люди переговариваются и гудят. Громко, как в самолете во время разгона. Голова идет кругом, и ладонь, крепко зажатая чужой теплой рукой, моментально потеет. — А теперь выдохнул быстро и посмотрел на меня. Они тебя обожают, ты помнишь? Ты просто пойдешь туда и ответишь на все их вопросы. Будешь очаровательным и немножечко наглым. Моей зажигалкой. Окей? Потом спустишься в зал и сядешь в первый ряд рядом с Андреа. Когда все закончится, мы поедем домой, и там я тебе устрою такую премьеру... — Мне уже стоит бояться? — Я бы сказал, предвкушать. Вот только, боюсь, просидеть пару часов в душном зале со стояком будет не очень удобно. Хихикнет, а Тарьей враз погрустнеет и спрячет глаза, когда Хенке попытается заглянуть в них поглубже. — Эй, и почему мы хандрим? — Как будто не знаешь. Вот надо было рвать с Леа все отношения прямо сейчас? Так ты мог бы сидеть в этом зале, не рядом со мной, но хоть что-то. И вопросов б ни у кого не возникло, она же играет девушку моего персонажа. — Ты знаешь, что я не мог. Не в такой день, малыш. Лучше так, чем опять делать вид, что не вместе, не общаемся даже. Как же все заебало. Целует, опуская ресницы. Не дышит. Скользнет языком меж плотно сжатых губ, а пальцами — по затылку. Пол сразу плывет из-под ног, приходится ухватиться за плечи. — Ну же, детка, расслабься. — Если бы ты сидел там и смотрел на меня. Тут же встряхнется, преображаясь, подтянется будто. Улыбка сконфуженная и как будто ему немного тесна. — Разнылся, как какой-то сопляк. Извини. — Все в полном порядке. Наклонится, лбом прижмется ко лбу. Кончиком носа — по носу, даря немудреную ласку, особенную лишь для двоих. Поймает рваный выдох губами. Мурашки опять по спине, и волоски на шее поднимаются дыбом. — Я буду держать за тебя кулаки. Иди, все уже собрались. Твой выход, принц. Ти фыркнет, окончательно расслабляясь: — Придумаешь тоже. * В зале погашен верхний свет, и в отблеске заставки, выведенной на огромный экран, лица людей кажутся серо-голубыми, местами прозрачными. Жуткое зрелище. Как на тусовке с призраками или вампирами. Тарьей подавляет нервный смешок, пытаясь нацепить невозмутимую и при этом довольную мину. Шагает по проходу вслед за Андреа. Сразу за ним — режиссер. Дышит громко в затылок. Свет зажигается в тот же миг, как его задница касается стула. В руках микрофон, который пальцы сжимают, как утопающий — круг в бушующем море. Пиздец, Тарьей, это, вроде, не эшафот. Всего лишь премьерный показ твоего первого серьезного фильма. Всего лишь у тебя в нем главная роль. Всего лишь рядом нет Хенке, но тот ведь обязательно ждет где-то за дверью. Давай. Выдыхай. Начинаем... Вот только у бокового прохода вдруг суета, и ведущий тянет с началом, выжидающе тянет шею, тоже пытается рассмотреть источник незапланированной смуты. Тарьей понимает практически сразу. Тарьей не знает — материться ему или ржать. Тарьей чувствует, как в груди от облегчения и нежности быстро теплеет. А этот шагает через зал, распиздяй, с таким покерфейсом... Истерический смех горло щекочет. Булькает, рвется наружу. Перешагивает через чьи-то скрещенные ноги и садится прямо в первом ряду. Ровно рядом с тем местом, где позже сядет Тарьей. Развалится, коленями зажимая бутылочку с колой. На нем кепка, а сверху еще капюшон. Блять, конспиратор. Как будто остался хоть один человек, кто не понял ничего, не узнал. Подмигнет, пиздюк, с таким видом: "Хэй, мы что, еще кого-то тут ждем?" Ведущий откашливается. По залу ползут шепотки. "Вы видели?", "Холм? Что ли правда, серьезно?", "Прямо напротив него?!", "А Леа с родителям где-то сзади, на нее и не попытался взглянуть", "Это каминг-аут, серьезно!", "Как еще это все расценить?"... Зеленый взгляд встречается с серым. В нем столько тепла и любви, что Тарьей... его отпускает. Он больше не волнуется, не боится. Хенрик медленно ведет языком по губам. Становится очень жарко. Кажется, куртку придется снять прямо здесь...