23 Days to the Eclipse

Еще никогда в жизни я не чувствовала себя так отстойно с самого утра. Каждую клетку моего организма ломило от тягучей мучительной боли, что заставляла мою голову трещать, как старый телевизор. Я медленно разлепила опухшие веки и попыталась сфокусировать свое зрение на каком-либо предмете. У меня плохо получилось. Конечно, я сразу поняла, что нахожусь в свое комнате, в постели, но перед глазами все также стоял туман. Через несколько секунд я поняла, что это от слез. Я медленно поднялась с кровати и босиком прошествовала в ванную. В моей комнате не было зеркал чисто из принципа. Я уродливая, я это знаю, я это понимаю, я это принимаю. В подтверждении не нуждаюсь. Я подошла к блестящей чистой глади. не включая свет, посмотрела на себя 5 секунд, отвернулась и пошла обратно. Теперь ко всем моим достоинствам прибавился распухший нос и покрасневшие глаза. Первым делом, после того, как приняла душ, я начала шарить в поисках консилера в ящике с косметикой Бекки. А косметики у неё было очень много, в отличии от меня. Я нанесла огромный слой консилера, но это никак не помогло моему внешнему виду. Только теперь ещё и под глазами был более живой тёплый оттенок кожи. В сравнении с моей бледностью это смотрелось по-уродски. Под конец я психанула и просто все это смыла, как часто делала в подобных случаях. Мне почему-то на этот раз не хотелось себя винить за такой вид. Я обвиняла Бекки. Это меня успокаивало, и я с радостью продолжала считать себя мразью, так как в глубине души я понимала, что в моих слезах виновата я одна, но признавать это не хотелось. Посмотрев на будильник, я заметила, что ещё очень рано, и у меня есть много времени до того момента, пока за мной заедет Эллиот. Я достала «Великого Гэтсби», которого взяла вчера в библиотеке, и уселась в который раз перечитывать об тяжелых отношениях Дэйзи и Джея. Когда ко мне постучали, я немного удивилась. Бекки никогда не стучит, а другие никогда не врываются, поэтому первые несколько секунд я опешила и не могла понять, что происходит. В дверь ещё раз постучали, на этот раз громче и увереннее. Я попыталась вспомнить, что делают в подобных случаях в фильмах, но в голову ничего разумного как всегда не приходило. Наверное, это потому, что я не очень умная. Когда в дверь ещё раз постучали, я все-таки подняла свой толстый зад с постели и пошла открывать. На пороге стоял растрепанный и сонный Дэн в чёрной махровой пижаме с принтом BATMAN. Мой брат был помешан на комиксах с самого детства, поэтому собирал всё, что с ними связано. В этот момент я вспомнила, что у него скоро день рожденья, и стоило бы уже задуматься над подарком. Хотя, я примерно знала, что собираюсь ему подарить. Он смотрел на меня немного осуждающе, обижено, будто я чем-то его задела вчера. Чёрт, вчера вообще был дермовый день. От начала до конца. Мне захотелось пожалеть себя, остаться дома, нажраться печенья со сгущенкой и заесть все это дело чипсами. А еще меня уже несколько лет преследует идея залепить чертовой пиццей кому-то по лицу на моей любимой работе. Иногда меня все бесит, в том числе и это долбанное осуждение. Ещё один факт обо мне: я такое же дерьмо, как и вчерашний день.  — Почему Бекки спит в гостиной?  — Спроси у Бекки. Дэн сложил руки на груди и оперся о дверной косяк. Он был на пару сантиметров ниже меня, но это ни как не влияло на его поведение, потому что смотреть продолжал как бы свысока. Это меня всегда в нём удивляло. А ещё он постоянно хотел пойти работать, но Эмма запрещала ему даже пытаться найти себе какое-либо дело, потому что считала, что мы ещё не нуждаемся так сильно в деньгах. Это меня раздражало, потому что моя мать продолжала верить и надеяться. Её отношение было главной причиной, почему я старалась держать свою работу в секрете. И мне не было стыдно за это.  — Она спит.  — Это не мои проблемы, — я уже начала прикрывать дверь, пока разговор не дошёл до выяснений отношений, но Дэн успел подставить ногу. Он зашёл в мою комнату, что не могло меня не взбесить, и плавно закрыл за собой дверь, чтобы та не заскрипела. Только сейчас я услышала звон посуды и шипение, исходящее от сковородки на нижнем этаже. В этом доме слишком мало стен, и иногда я чувствовала себя как в картонной коробке — все семейство слышало, как я сижу в туалете, или как храпит Арчи.  — Только не говори, что она снова вчера напилась. Она обещала, что больше так не будет. Я удивлённо приподняла обе брови, так как не могла поверить в наивность брата. А ещё мне было интересно, что именно говорила Бекки. Правда, это не первая её клятва, так что многого я не пропустила. Когда-то я читала о том, что, если человек солжёт трижды, он перестаёт быть Человеком. Мы все не без греха, но по этой логике мы с Бекки просто монстры, потому что именно нам приходилось постоянно лгать: старшей сестре давать обещания, которые она даже не собиралась исполнять, а мне за мое времяпрепровождение, потому что о моей работе в семье никто не знал, кроме Бекки.  — Сдерживать обещание сейчас немодно. Дэн побелел. Мне стало неудобно перед ним. Чёрт, почему всё так сложно? Почему нет волшебной палочки, по взмаху которой все мои проблемы бы пропали? И где та самая справедливость, о которой мне так много рассказывали? Хотя, всё ощутимое несправедливо.  — Повезло же мне с сёстрами, да? — он криво усмехнулся напоследок, круто развернувшись, ушёл, хлопнув дверью, как это делает Бекки. Я стояла в оцепенении и смотрела на то место, где только что стоял Дэн. Блин, он точно не хотел меня задеть. Он не собирался ни на что намекать. Да, не собирался. Он сказал мне это прямо в лицо. Никогда не думала, что это будет так звучать. Да, я жалкая настолько, что это говорит мне мой младший брат. Я повернулась к столу, на котором стояла ваза с любимыми цветами Бекки, жёлтые тюльпаны, которая она постоянно покупала сама для себя, а потом выкладывала красивые фоточки в Instagram. Это было странно, но ей я ничего по этому поводу не говорила. Потому что я предпочитала молчать в таких случаях. Это казалось самым правильным вариантом. Ха, я серьёзно так думала. Молчание безнадёжно. Как и я. Я взяла блестящую стеклянную вазу в руки и некоторое время просто рассматривала. Повезло же мне с сёстрами, да? Ваза полетела в противоположную стену. На бледно-васильковой стене расползалось огромное пятно, чем-то напоминающее летучую мышь. Я сразу же вспомнила, как несколько лет меня заставляли проходить тест Роршаха с дурацкими чернильными пятнами, который подтвердил мою замкнутость и тревожность. Я проходила его с каким-то заумным психотерапевтом. Тогда он подтвердил мою ущербность. С того дня я стала полной слабой заброшенной уродкой. Я посмотрела на осколки стекла, разбросанные по поверхности деревянных досок. Мне стоило бы убрать всё, пока сюда не ворвалась Эмма и не устроила истерику. Она любила преувеличивать. Ещё раз посмотрела на дверь, потом на мокрую стену. Я зарыла руки в волосы и надавила на некоторые точки, пытаясь отвлечься. Это лечится. По крайней мере, должно. Ни хрена не помогло, но я была довольна попыткой. Когда наклонилась за огромным острым осколком, край толстовки немного задрался вверх, обнажая тем самым тонкую линию шрама на запястье. Меня передёрнуло, и я опустилась на колени рядом с лужей. Некоторое время я просто разглядывала порезы с отвращением. Стоило бы сегодня купить мазь от шрамов. Вчера я всё утро искала какую-либо информацию об их удалении и пришла к выводу, что есть очень маленькая вероятность, что у меня что-то там рассосётся. Я услышала быстрые легкие шаги Эммы и её нежный, немного надтреснутый голос. Это меня очень быстро отрезвило. Я быстро метнулась в сторону двери и вышла из своей комнаты. Она не должна была увидеть ту хрень, что творилась у меня. Мы столкнулись на лестнице, и это выглядело как-то… не по-настоящему. Эмма смотрела на меня обеспокоенно, и я понимала почему. Она всегда старалась держать какое-то расстояние между нами, дистанцию. Это была невидимая стена, которую я не знала, зачем свела и как её убрать. Я пожелала иметь много личного пространства — я его получила. Эмма больше всех старалась не влезать на мою территорию, потому что понимала немного больше остальных. Это меня тоже отдаляло. Страшно представить, что она себе понапридумывала за те четыре минуты, которые я провела в попытке успокоиться. Это был мой личный срыв.  — Ты в порядке? Нет. Никогда.  — Всё хорошо, — я просто обожаю это слово. Лгать благодаря нему стало намного проще. Или это не считается ложью.  — Я просто услышала грохот и… — подумала, что мне конец. Эмма допустила глаза на свой синий халат и начала нервно теребить края его пояса.  — Я нечаянно разбила вазу Бекки. Думаю, она разозлиться.  — Она уже проснулась. Сейчас завтракает. Некоторое время мы продолжали сверлить стены взглядом, только чтобы не смотреть друг другу в глаза. А потом я сдалась и решила действовать, чтобы побыстрее убраться подальше и не чувствовать этой неловкости.  — Мне пора, — Я развернулась и пошла обратно к себе, чтобы собрать вещи и отправиться в любимую школу. Ещё стоило позвонить Эллиоту и сказать, что сегодня ему отбой. Чёрт, перспектива переться несколько километров своим ходом меня никак не радовала. Как бы я хотела ездить самостоятельно на своей машине, если бы не так сильно боялась.  — Может, позавтракаешь с нами? Сейчас спуститься Дэн… — она резко остановилась и настороженно посмотрела на меня, будто боясь моей реакции. Я всегда начинала психовать, когда речь начинала заходить об общем завтраке. Эмма ещё надеялась, что сможет что-то изменить. Или вернуть. Меня. Я резко остановилась. Она пыталась давить на меня Дэном. Эмма всегда так делала, когда что-то важное случалось или должно было случиться.  — Думаешь, что-то изменилось?  — Нет. Я уже ничего, кажется, не думаю.  — Тогда о чём ты? Она посмотрела на меня своими чёрными уставшими глазами и протяжно вздохнула. Только сейчас я заметила, что у неё тоже появились синяки под глазами. Причём у неё они выглядели как синяки под синяками. Сколько она спала? И ложилась ли? Мне хотелось у неё об этом спросить, но я понимала, что не смогу. Я слишком далеко зашла. У нас больше нет никакого доверия. Я ничего ей не должна, она ничего не должна мне.  — Может, мы могли бы все вместе обдумать над предстоящим праздником? — сказала Эмма с какой-то надеждой в голосе. Она говорила о предстоящем дне рождения Дэна. И пусть в этой семье не всё так гладко, но мы продолжали праздновать. Или правильно говорить они? Не думаю, что меня ещё принимали за члена семьи. Я просто снимала тут квартиру. От этих мыслей меня замутило. Я урод этой семьи, и это, похоже, приговор на долгую и ужасную жизнь. Эмма всё так же думает. Мозги были ненужным подарком для человечества. Мы начали думать, верить, надеяться. Больше всего я не любила думать. Это наталкивало на размышления о моей жизни и прошлом. А я не хочу на наталкиваться на это, потому что это глупо.  — Это не очень хорошая идея, — я поняла, что нужно попытаться выкрутиться как можно плавнее. — Тем более, мне пора в школу.  — Но Эллиот приедет через час. Зачем так рано?  — Я решила сегодня прогуляться. Эмма хотела сказать ещё что-то, но я быстро дошла до своей комнаты и заперла дверь. Мой ответ был настолько же глуп, как и вся я. Никто не захотел на моём месте переться так далеко. Честно говоря, не думаю, что в школу вообще кто-то хочет переться. Я переоделась в чёрную толстовку, которую купила в мужском отделе, и тёмные джинсы. Привычно собрала волосы в хвост и натянула рукава до самих костяшек. Быстро отправив SMS Эллиоту об изменении в планах, я положила в рюкзак упаковку Donuts и, не обращая внимание на так и неубранные осколки, вылетела из комнаты. На кухне за огромным дубовым столом сидела одна Бекки. В отличие от меня она выглядела прекрасно, из-за чего я снова начала злиться. Ей было похрен. Моя старшая сестра спокойно пила Эрл Грей из своей любимой чашки в горошек и смотрела в окно на лужи. Где снег?! Это уродское подобие зимы меня уже достало. Я была готова поклясться, что она слышала, как я вошла. Тогда почему она продолжает делать из себя идиотку? Или ей стыдно. Не думаю. Ничего не сказав, я вылетела из дома, так и не попрощавшись с мамой, потому что к этому все и так привыкли. Скорее, стало бы странным, если бы я им что-то сказала. Все время, пока шла в школу, я не могла ни на чём конкретном сосредоточиться: дерьмо накрыло меня с головой. Если так вообще можно говорить об этом чувстве. Правда, большинство моих знакомых не верили в то, что у меня есть чувства. Скорее, я дубина. Страшная дубина по имени Карли. Когда я уже была рядом, то пришлось ускориться, потому что я явно начала опаздывать. А ещё мимо меня постоянно проезжали машины, некоторые из них зачем-то сигналили или останавливались предложить подвезти. Я всех посылала куда подальше, потому что… сегодня меня всё бесило. Впрочем, как и всегда. Урок должен был начаться через пять минут, когда я наконец-то оказалась у своего шкафчика. В расписании, которое я, похоже, учить не собиралась, первым уроком значилось искусство. Когда я выбирала этот курс, то надеялась на просмотр каких-нибудь фильмов, но в реальности всё оказалось намного хуже. Там нужно было учить, что я делать не любила. Чаще всего у меня всё получалось автоматически и само собой. Я называла это везением, потому что по-другому это никак нельзя назвать.  — Эй, Бауэр, ты специально выбираешь такие уродские шмотки, или это нечаянно у тебя получается? Так ты б сказала мне раньше. Я с радостью помогу тебе. Я. Не. Могла. В. Это. Поверить. Она не могла со мной заговорить. На какую-то долю секунды я оцепенела и так и замерла с листочков в руке. Когда первое впечатление прошло, я всё-таки собралась с силами и развернулась. Передо мной стояла Джессика Томас — одна из глупых идиоток, кружащих вокруг Мэйбл и искренне надеющихся на дружбу.  — Ты серьёзно считаешь это смешным? — от злости я бросила свой учебник на пол, и тот грохнулся с огромнейшим шлепком, заставив тем самым подпрыгнуть Джессику. — Это даже не забавно, если тебе интересно, — она попыталась открыть свой рот с ядовитой слюной, но я не дала себя перебить. — Ты гребанная шутница, но в этом цирке клоуном будешь только ты. Не беси меня. Если ты хочешь мне помочь, то понеси свою задницу в центр помощи и сделай доброе дело — сдохни! Я буду счастлива, — я быстро развернулась и помчалась в нужную мне аудиторию, оставив позади Джессику. Как же меня все бесили! Я хотела вернуться обратно и набить морду этой самовлюбленной суке. Я бы с улыбкой вырывала её пепельные пряди, только чтобы выкинуть это мерзкое чувство, поселившееся внутри меня.Только я ни чем не лучше неё, поэтому не имею права даже осуждать, не говоря уже об избиении. Как ни странно, вслед Джессика меня даже матом не обложила. Мне хотелось развернуться и показать ей средний палец, но я сдержалась. На долю секунды моё настроение приподнялось. Пока я не вошла в класс. Почти все уже были на своих местах, и только один стул был свободен. Рядом с Алишей, которая сразу же меня заметила и приветливо помахала. Я снова ненавидела этот день. Понимая, что другого выбора нет, я направилась к ней. Не съест же она меня, в конце концов.  — Привет, — она мило улыбнулась своей обворожительной улыбкой, что заставило меня насторожиться.  — Не улыбайся.  — Что?  — В прошлый раз, когда ты так улыбнулась, я получила мячом по лицу, — я показала на правую щеку, которую украшал небольшой синяк.  — Прости, — Алиша заправила розовую прядь за ухо, и я не смогла сдержать шокированного возгласа.  — Ты покрасила волосы?  — Только две пряди, — она повернулась другой стороной, показывая такую же самую прядь розовых волос с левой стороны.  — Зачем?  — Ну, так сейчас многие делают.  — Ах, да. Это, кажется, называется инкубатором.  — Что? Нет! — она гневно свела брови на переносице, показывая тем самым своё недовольство. Могли мои слова её задеть? По-крайней мере, она в любом случае не выглядела обиженной. Или я просто не знала, как выглядит обида в исполнении Алиши. Если она вообще умела чувствовать себя оскорбленной. — Перестань. Я поняла, что это тебя задело. Не думаю, что поменяю своё мнение, но всё равно не стоит так напрягаться. Какое-то время мы просто сидели молча: Алиша с приподнятым подбородком и я, изучающая мелкие изменения в ней. Новый цвет волос оживил её, сделал ярче, но именно это меня и напрягало. Теперь она казалась броской, но среди остальных перестала выделятся. Очередное красочное пятно, от которого шли звездочки перед глазами. В какое-то время я не выдержала и решила наконец-то заговорить первой:  — Мне кажется, ты изменилась.  — Ну, разумеется. Алиша Харви умерла вчера ночью, в тот момент, когда нанесла краску на волосы. Теперь на её месте новая Я. Её слова мне напомнили книгу «Деды», и я даже задумалась, не собрала ли она эту фразочку оттуда.  — Я это я, это Я. Я откинулась на спинку своего стула и расслабила мышцы. Мне резко захотелось поспать, и я еле сдержала зевоту, но всё-таки прикрыла глаза, позволяя себе хоть на секунды забыться.  — Что это значит?  — Я — это всегда я, которая есть Я. Другими словами, ты всего лишь как-то изменилась, но не умерла. Не больше.  — С чего ты это взяла?  — Ты не лежишь в гробу.  — Я не об этом, — она наигранно закатила глаза, но на губах её играла задумчивая улыбка. — И не все мёртвые лежат в гробу. Разве ты никогда не слышала об этом?  — Ты о «Ходячий мертвецах»?  — Эм, о’кей. Пусть будет этот пример. Но суть ты уловила. Я лишь хмыкнула. Иногда мне нравилось строить из себя идиотку. Жаль, я делала это слишком редко, потому что не было с кем. Иногда я могла пошутить с Эллиотом, но это всегда получалось как-то невпопад. Он часто слишком серьёзный, чтобы смеяться или воспринимать меня не взаправду. Это меня бесило, и тогда я просто перестала обращать на всех внимание. Мне пофиг.  — Откуда эта цитата?  — Что? — я повысила голос на тон выше, чтобы перекричать звонок.  — «Я — это, это Я». Из какой это книги?  — Это не из книги… Это что-то вроде моего размышления.  — Вау, — она сказала это немного надорванным голосом, будто действительно была шокирована. Поймала себя на мысли, что я бы тоже на её месте удивилась.  — Знаешь, ты не очень похожа на… — Алиша замялась, пытаясь подобрать правильные слова.  — Я поняла, о чём ты, — В доказательство своих слов я обвела пальцем всю себя. Да, я знаю. Я не очень похожа на человека, который пишет стихи или кидается цитатами налево и направо. Я не очень похожа на человека, который увлекается литературой. Я не очень похожа на человека, которого вообще могут привлекать книги или философия. И в ту же секунду я не знаю, кем тогда являлась, если не тем, что только что перечислила. Учитель вошёл в класс, и мы все сразу притаились. Сегодня у него было хорошее настроение, поэтому он впервые за полгода включил фильм и сел смотреть его с нами. Я отрубилась на десятой минуте, так как чёрно-белое кино — точно не моё. Очнулась от того, что почувствовала, как жвачка доходит до глотки и перекрывает мне воздух. Я быстро выплюнула её и спрятала в бумажном пакете, пока учитель не видел. Алиша, как и другие, не заметила моих манипуляций, от чего я флегматично выдохнула. Когда-нибудь я умру от жвачки, и это будет самая глупая смерть за все времена. Хотя нет, Дебби Миллз не переплюнуть. Но ведь смерть от жвачки возможна. Или нет. Когда прозвенел звонок, Алиша и я синхронно поднялись со своих мест и начали складывать вещи в рюкзаки. Это казалось мне необычным и странным, так как нормальный человек держался бы от меня и моих перепадов в настроении подальше. Я могла бы списать всё на ПМС и свой странный характер, но нормальные люди не поступают так, как я. Они пытаются ладить, подружиться с другими людьми и не делать глупостей. Можно ли моё поведение списать на защитную реакцию вследствиие давней травмы? Возможно. Мы вышли в коридор и шли на очень близкой дистанции друг от друга, из-за чего мне удалось почувствовать её тепло и лёгкое покалывание, охватившее плечо и пальцы. Она нарушала моё личное пространство. Алиша о нём и не знала, но для меня это ничего не значило. Я все так же к этому не привыкла. Поэтому сделала шаг от неё ради хоть какой-то ощутимой дистанции, пока она рассказывала о том, как здесь всё отличается от Огайо. Я даже не пыталась делать вид, что слушаю, и Алишу это, похоже, не волновало. Или ей просто хотелось выговориться. Весь день прошел в таком же бурном, странном и непривычном ритме, как и его начало. Большинство перемен я провела под дверями классов, что стало для меня уже привычным занятием, я так любила сидеть на полу в позе лотоса, что делала это уже мимовольно. Я восседала на кафельной плитке и читала «Великий Гэтсби», переписывая любимые фразы в блокнот. «Сочувствие ближнему имеет пределы». «Близость больших и легких денег болезненно дразнила их аппетит, создавая уверенность, что стоит сказать нужное слово нужным тоном, и эти деньги уже у них в кармане». «Я, видишь ли, думаю, что все равно на свете ничего хорошего нет. И все так думают — даже самые умные, самые передовые люди. А я не только думаю, я знаю. Ведь я везде побывала, все видела, все попробовала. Многоопытная и разочарованная, вот я какая». Это не были кричащие цитаты о правде, о чем-то высоком, но мне казались они необычными. Частичка психологии автора. На самом деле мне больше нравилось выделять текст маркером Markal, но это всё-таки была книга из библиотеки. Меня бы убили за порчу имущества. Мы шли по коридору в северной части здания после окончания всех уроков, что значило для меня передышку. Пока я не попаду на работу.  — Карли, мы ведь сейчас поедем по магазинам?  — Что? — я натянула капюшон на лицо и распустила волосы, потому что теперь можно было делать всё, что захочешь. Мне пришлось остановится посередине коридора, чтобы найти очередную пластину жвачки Love is. Алиша посмотрела на вкладыш из надписью и выхватила его у меня из рук.  — Любовь это сказать, что не замечаешь его лысины. Оу, это так мило.  — Здесь нет ничего милого.  — Слушай, отдай её мне. Я уже обожаю этот вкладыш.  — Бери. Мне всё равно нужна только обёртка, — я показала ей оранжевый клаптик бумаги с жёлтыми краями.  — Ты их собираешь?  — Что-то вроде этого. — Покажешь мне когда-нибудь? Я никогда не пробовала что-то коллекционировать. Я начала подумывать над тем, куда мне спрятаться от этой надоедливой знакомой, но мои размышления прервал один парень. Джей стоял, подперев стену, рядом с огромным окном, из которого длился холодный свет, и говорил с ещё одной известной особой. Его светло-каштановые волосы были взлохмачены настолько сексуально, что у всех мимо проходящих текли слюни. Чёрные вайфареры скрывали глаза, но я была уверена, что они оставались всё такими же ледяными и холодными. Это было странным — видеть его снова здесь. Он прикусил нижнюю губу, будто пытаясь сдержать улыбку, но мне показалось, что это всего лишь идиотская показуха. В надежде, что меня ещё не заметили, я спряталась за Алишей, которая немного оторопела от моих действий. Я развернула её к себе лицом и попыталась сделать непринужденный вид. Она была на несколько сантиметров ниже меня, поэтому мне пришлось подстраиваться под неё. Алиша так и стояла с открытым ртом, не понимая, что происходит, но продолжая подыгрывать мне в неизвестном спектакле. Уверена, со стороны я выглядела очень глупо. Рядом с ним стояла высокая блондинка с серыми глазами и сверкала своими белоснежными зубами, как в рекламе Colgate. Она стояла ко мне спиной, но мне всё равно не составило труда угадать в ней Мэйбл. Я снова начала беситься, потому что сама её личность меня напрягала. Мейбл не была хорошим человек, это знали все. И вот теперь я знаю, что Джей с ней общается, а значит и водится в компании таких же сук, как эта. Я была права насчёт этого ублюдка: он просто ублюдок. В глазах будто потемнело, и я перестала вообще обращать и реагировать на окружающее. Ярость — слишком сложное чувство, а вот обида — это уже больно. Вот только я никак не могла понять причину, по которой меня так перекосило. Да, Джей общается с Мэйбл, но я ведь это и так знала. Об этом мне говорила Иб, я, мать твою, тоже об этом слышала. Но мне всё равно не хотелось в это верить, ведь такой парень, как Джей, не мог общаться с ней. Потому что это мерзко и двулично. Я так же не слышала, как и когда он подошёл, и очнулась лишь от его приветствия.  — Привет. Я резко выдохнула и перевела на него взгляд. Он стоял в этих своих очках и обаятельно улыбался, из-за чего у меня внутри всё перевернулось от тошнотворности и омерзения к нему.  — Засунь себе свой привет в одно место, — Я стремительно развернулась и быстро пошла, почти побежала, к выходу. Краем глаза я заметила, как Джей провожает меня взглядом, а Алиша извиняется перед ним за мою грубость. Мне казалось, все уже давно привыкли к этому и просто не реагируют на меня, стараются не замечать. Это началось пять лет назад и продолжает длиться. Алиша догнала меня возле парковки и попыталась остановить, схватив за предплечье. Я зашипела и выдёрнула руку из её захвата. Она надавила на ещё не до конца зажившие раны, что вызвало у меня непонятный приступ боли.  — Не трогай меня. Я ненавижу, когда меня касаются.  — Ты вообще нормальная?! — она громко взвизгнула, что заставило некоторых обратить на нас внимание.  — Хватит орать, — я потёрла саднящее место на правой руке через чёрное пальто, чтобы хоть как-то унять дрожь.  — Ты издеваешься? Считаешь, твоё поведение можно назвать нормальным?  — Ты действительно собираешься читать мне лекции?  — Я пытаюсь понять, кем же нужно быть, чтобы вести себя так по отношению к обычным людям.  — Ты не знаешь его, ты плохо знаешь меня. Хотя нет, ты ни черта обо мне не знаешь, но всё равно пытаешься судить. А я не собираюсь слушать твои идиотские реплики, которые лично для меня не имеют никакого смысла.  — Почему? — она как-то враз охладилась и смотрела теперь на меня, как завороженная.  — Потому что мне пофиг. На тебя, на себя, на него, — я указала пальцем в сторону школы, намекая на одного ублюдка. — Мне плевать! Что ты думаешь обо мне или как считаешь нужным.  — Почему?  — Потому что вот такой я самовлюбленный ублюдок, — я направилась в сторону того места, где всегда парковал свою машину Эллиот. Каким же было моё удивление, когда я не обнаружила её на месте.  — Я сказала Эллиоту, что сама тебя потом подброшу.  — Когда потом?  — После того, как мы должны были поехать за покупками. У меня в голове что-то бахнуло. Я совсем забыла о даном обещании, так как зациклилась на своих проблемах, в частности и на Бекки. Мне стало как-то неприятно от самой себя, и я устало прикрыла лицо руками, пытаясь собраться с мыслями.  — И ты ещё хочешь находиться со мной в одной машине?  — Не знаю. Ты какая-то ненормальная.  — Вообще-то ты не имеешь никакого права меня судить. Но твоё решение я принимаю. Спасибо, что испортила мне вторую половину этого волшебного дня. Я вызову такси, — я начала копаться в своём рюкзаке в поисках телефона, чтобы поскорее покончить с этим дерьмом.  — Перестань. Поездка всё равно в силе. Ты мне обещала, а я на тебя надеялась. Ты не можешь меня просто так подставить.  — Алиша, я не знаю, чем ты думала и на что надеешься. Я не знаю, чем я вчера думала, но это в любом случае очень плохая идея. У меня работа как бы, и я не собираюсь прогуливать.  — Тогда о чём ты думала, когда соглашалась?  — Я думала, что мы поедем в субботу утром. Времени тогда полно.  — Но ведь в субботу у тебя тоже рабочий день, и ты собираешься его прогулять, — она сложи руки на груди в знак своей победы.  — Это разные вещи, и, тем более, я не хочу прогуливать два дня.  — Прекрасно. Тогда пойдём выбирать мне платье в субботу? — она заправила свою розовую прядь за ухо и выжидающе уставилась на меня.  — Ты серьёзно? — я не могла поверить своим ушам, потому что мне казалось, она теперь будет пытаться обходить меня десятой стороной. Я молча смотрела на покрытый тонким слоем снега асфальт и жевала жвачку. Это с самого начала была плохая идея — согласиться пойти на тот концерт. Ещё хуже была идея с помощью Алише, но теперь я понимала, что должна хотя бы сдержать слово. Я ведь не умру от этого, да? — А как ты думаешь?  — Мне кажется, ты шутишь. Почему я?  — Потому что я только тебя здесь и знаю. Так ты пойдёшь, — у неё возникла странная интонация, будто она говорила с маленьким ребёнком. Но я ведь и вела себя, как маленький ребёнок — О’кей.  — Да! — она хлопнула в ладоши и улыбнулась этой своей неповторимой улыбкой, которая теперь вызывала у меня зависть. — Тогда давай я подброшу тебя на работу. Я не стала спорить и просто пошла за ней. У Алиши оказался бледно-розовый форд, новенький и даже милый. Но, как бы сильно не увлекалась другими машинами, я точно знала, что за руль я сяду вряд ли. А даже если переборю свой страх и куплю себе машину, то она будет чёрная. Весь оставшийся день я ходила, как призрак, и молчала. День начался отстойно, день закончился отстойно. Я легла спать очень поздно, из-за того, что долго учила уроки. Вся вымотанная и уставшая я просто прыгнула на кровать и так и заснула. Последней мыслью в голове было то, что я не хочу больше мучиться, не хочу испытывать каких-либо эмоций, потому что они заставляют чувствовать. Господи, я стала одержима своей смертью.