L. A. Woman

В кабине лифта почуявший неладное Роберт прижал Кэти к стене. — Милая, — сказал он, — пожалуйста, не обращай внимания на выходки Сейбл. Она злится оттого, что я выбрал не её — тебя. — Не стоит об этом, Роберт, — устало откликнулась Кэти. — Я помню, прекрасно помню все эти твои рассуждения насчёт хлеба и пирожных, так что давай просто не будем говорить на эту тему. Вместо ответа Роберт впился неистовым поцелуем в милые его сердцу губы цвета неспелой вишни. Кэти приняла это жгучее лобзание, слегка прикусив в ответ нижнюю губу Роберта, отчего он промычал что-то невразумительное, но поцелуя не разорвал. Так влюблённые и целовались — болезненно, тягуче — пока двери лифта не распахнулись на десятом этаже. Кэти первой отстранилась от Роберта. — Идём, Робби, приехали, — сказала она, едва переводя дух. — Идём, — машинально согласился Плант. Потом опомнился вдруг: — Постой, как ты меня назвала? — Робби, — повторила Кэти. — Ты никогда раньше так меня не называла. Я приятно удивлён, милая. — Всё когда-то случается впервые, — пожала плечами Кэти. — Первое свидание, первый поцелуй, первая измена. «Не первая, но это неважно», — подумал Плант, однако вслух ничего не произнёс, лишь прижал свою драгоценную девочку к груди. — Кэти, — начал было он, но девушка, коснувшись пальцами его губ, продолжить не дала. — Пойдём в номер, Роберт, — сказала она, пристально вглядываясь в его глаза, будто силясь увидеть там ответ на свои незаданные вопросы. — Я устала и хочу отдохнуть. Каблучки модных туфель простучали по коридору, замерев возле двери плантовского люкса. Роберт двинулся вслед за любимой, всё ещё не веря, что досадное происшествие в «Рэйнбоу» просто так сойдёт ему с рук. — Милая, обещай, что не будешь на меня сердиться, — сказал он, перешагнув порог роскошного номера. — И прости меня. — Что ты, Роберт, я не держу на тебя зла, — со вздохом ответила Кэти. — Просто мне неприятны те сцены, что эта не шибко умная девица закатывала в клубе, вот и всё. — И ты… — Ложись спать, Роберт, — обронила Кэти, обнимая возлюбленного. — Утро вечера мудренее. Утром и поговорим. — Обещаешь, что не сбежишь под покровом ночи, пока я сплю? — Обещаю, — улыбнулась Кэти. — А теперь давай и в самом деле ляжем: у меня от всей этой дурацкой истории жутко разболелась голова. И все нежности тоже предлагаю отложить до завтра. Плант согласно кивнул, хотя последняя фраза любимой расстроила его немного: несмотря на все заверения Кэти, он чувствовал в ней какую-то напряжённость и рассчитывал снять это состояние хорошо знакомым безотказным способом, не раз выручавшим его. Что ж, придётся перенести окончательное примирение на утро, подумал молодой человек и с чистой совестью спокойно заснул. А Кэти долго ещё лежала с открытыми глазами, снова и снова припоминая не особо приятные события этого вечера и задаваясь извечным своим вопросом: «А что сделала бы на моём месте Эвита Перон?» Ответ пришёл внезапно и поразил мадам де Нуво своей очевидностью. «Вспомни, как поступила Эвита, обнаружив в доме Хуана Перона его малолетнюю любовницу. Вспомнила? То-то же. Вот и ты изобрази нечто подобное. Ткни Сейбл носом в собственную никчемность, пусть знает своё место. А Роберт… ему надо показать себя с такой стороны, о которой он и не подозревает. И есть у тебя эти стороны, Екатерина Сергеевна, есть». Кэти улыбнулась и положила голову на плечо Роберта. Плант пробормотал что-то во сне, жестом собственника прижал к себе Кэти и засопел так сладко, что вызвал у неё непреодолимое желание махнуть на всё рукой и вслед за любимым отправиться в сонное царство. «Год назад я бежала бы от Робби на край света, теша своё самолюбие, — мелькнуло в голове Кэти, — а сейчас у меня даже и мысли такой нет. Должно быть, старею. Или мудрею, хотя это почти одно и то же. Но завтра… ладно, это будет завтра, а сегодня — спать». С этой мыслью мадам де Нуво крепко уснула.

***

Проснувшись, Роберт обнаружил, что Кэти рядом нет. Он встрепенулся и хотел было соскочить с кровати, чтобы отправиться на поиски возлюбленной, но, к своему великому изумлению, не смог этого сделать: что-то удерживало его, не позволяя встать. Роберт заёрзал на постели, закрутил головой, пытаясь выяснить, в чём дело. Наконец он понял: его запястья были схвачены шёлковым пояском и привязаны к изголовью кровати. «Это сделала Кэти? — подумал Роберт. — Зачем?» В полном недоумении он попытался освободиться, но безуспешно: нежный шёлк, натягиваясь, больно впивался в кожу и не собирался поддаваться усилиям Планта. Повозившись так некоторое время, Роберт оставил тщетные попытки вырваться из плена и замер на роскошных простынях, покорившись судьбе. Мягкий ковёр заглушил шаги, и Роберт скорее почувствовал, чем услышал приближение Кэти. Приподняв голову, он смотрел, как предмет его обожания прихорашивается перед зеркалом, чуть слышно напевая какой-то легкомысленный мотивчик. Ощутив спиной взгляд, Кэти обернулась. — А! Милый, ты уже проснулся, — как ни в чём не бывало улыбнулась она. — С добрым утром! Она пересекла комнату, подошла вплотную к кровати и, склонившись над Робертом, одарила его сладким поцелуем. — Не знаю, насколько это утро доброе, но пикантным оно будет абсолютно точно, — едва оторвавшись от любимых губ, произнёс Плант. — Кэти, детка, пожалуйста, скажи мне, зачем ты связала меня? — Хочу, чтобы ты был беспомощным и милым, — ответила мадам де Нуво. — Давай немного пошалим, радость моя. Думаю, тебе понравится. С этими словами Кэти взяла сложенный в несколько раз газовый шарф и завязала Роберту глаза. — К чему всё это? — англичанин был в полном недоумении. — Хочу, чтобы ты был беспомощным и милым, — ещё раз повторила Кэти и пошла куда-то. Роберт услышал, как по полу прокатился сервировочный столик; колёсики его слегка поскрипывали. Потом что-то звякнуло. — Любимая, я надеюсь, ты не одолжила у Пейджи его хлысты? Как ни храбрился Роберт, а шутки ему сегодня давались нелегко. — Так они всё-таки существуют — знаменитые хлысты из чёрного чемоданчика? — удивилась Кэти. — Надо же, я наивно полагала, что это плод нездоровых фантазий группиз, порождение досужих домыслов и сплетен. А они, оказывается, и в самом деле у Джимми имеются. Что ж, буду знать. Роберт вздохнул — Кэти расценила это как подтверждение. — Не бойся, радость моя, мне такое и в голову никогда бы не пришло, — рассмеялась она. — Лупить тебя хлыстами, фу! сущий моветон. Кнут — не мой метод, я предпочитаю пряники. Кстати, у меня тут есть кое-что вкусненькое и я с удовольствием с тобой поделюсь. Ммм, пища богов! Определённо, из всех ягод эта — самая восхитительная. Роберт, ты любишь клубнику? Любил ли Роберт клубнику? Да в этот момент он готов был полюбить всё, что предложит ему его королева, лишь бы Её Величество не дулась на него из-за вчерашней истории с Сейбл. Плант слегка улыбнулся и выдохнул: — Да. — Тогда будь хорошим мальчиком и открой ротик. Роберт подчинился, приоткрыв рот. Тотчас тонкий пальчик возлюбленной протолкнул в него восхитительно пахнущую клубнику. Плант вонзил зубы в ягоду, наслаждаясь брызнувшим на язык сладким соком и приятно защекотавшим обоняние тонким, ни с чем не сравнимым ароматом. — О, Кэти, это великолепно! — воскликнул он, расправившись с лакомым кусочком. — Детка, можно мне ещё? — Конечно, — с готовностью отозвалась Кэти. — Думаю, вот так будет гораздо интересней. Роберт почувствовал, как чуть шероховатый кончик ягоды коснулся его губ. Он снова слегка раскрыл рот, желая поймать предложенное угощение, но тут его губы встретились с нежными женскими губами. Роберт, разгадав уловку Кэти, не жуя проглотил откушенную половинку клубники и, чуть постанывая, припал к своей драгоценной девочке долгим поцелуем. Тело тотчас откликнулось, и Роберту до невозможности захотелось сжать любимую в объятьях; забывшись, он дёрнулся, но удерживавшие его узы ещё сильней впились в запястья. — Кэти, милая, развяжи меня! — взмолился Роберт, с трудом оторвавшись от пахнущих клубникой медовых уст. — Не-а, — засмеялась в ответ плутовка, — подожди, любовь моя, я ещё не наигралась. — Моя маленькая Эвита Перон, — едва слышно прошептал Плант. — Детка, ты сведёшь меня с ума. — Ага, — с плохо скрываемым торжеством в голосе согласилась Кэти. — Именно этого я и добиваюсь: чтобы ты всё время сходил от меня с ума. Небольшая компенсация за твою интрижку с Сейбл Старр, так сказать. — Но мне не нужна Сейбл, — запротестовал Роберт. — Эта группи сама навязалась и липнет теперь как смола — поди отвяжись. — Да уж, пристала как банный лист к попе, — засмеялась Кэти. Роберт, позабыв о своём трагикомическом положении, фыркнул вместе с ней: уж слишком яркой была возникшая перед мысленным взором картинка, живо напомнившая о том, как тщетно он, выйдя из парной, пытался оторвать от своих роскошных чресл намертво приклеившийся распаренный берёзовый лист. И ведь далеко не с первого раза эти попытки увенчались успехом. Воспользовавшись переменой в настроении любовника, маленькая графиня принялась целовать его куда придётся и поглаживать уже довольно разгорячённое тело. Роберт постанывал под этими ласками и мечтал только об одном: чтобы руки обрели свободу и он смог наконец заключить возлюбленную в объятья. Но Кэти не была бы маленькой Эвитой Перон, если бы пошла на поводу желаний Роберта. Она остановилась внезапно, заставив Планта испустить полный разочарования стон: он был уже на взводе и жаждал продолжения. — Терпение, друг мой, терпение, — промолвила Кэти. — Самое сладкое мы оставим на десерт. Она до хруста в спине потянулась и резко выдохнула: — Здесь становится слишком жарко. Эй, кто-нибудь, откройте окно! Хотя нет, не стоит. Я знаю куда лучший способ немного прохладиться. Ах, вот она, спасительная свежесть! И прежде чем Роберт успел что-либо сообразить, по его животу потекло что-то холодное и липкое. Плант вздрогнул — больше от неожиданности, чем от студёного прикосновения — но тут же почувствовал, как по телу прошёлся горячий язычок возлюбленной. Пробравший до костей мороз сменился палящим зноем тропического полудня, и от этого контраста у Роберта перехватило дыхание. — Кэти, милая, что это? — спросил он, когда способность говорить вернулась к нему. — Мороженое, — ответила Кэти, — да какое вкусное! Хочешь попробовать? Плант кивнул. — Тогда открывай скорее ротик. Кажется, мне пришла в голову неплохая идея. Тебе это точно понравится. Она взяла сочную, спелую, благоухающую неземным ароматом клубнику, зачерпнула ею немного подтаявшего лакомства и поднесла ко рту любовника. Роберт принял это угощение, найдя сочетание живой ягоды и ванильного мороженого необычайно изысканным, и запросил новую порцию удовольствий. Это было сущее безумие. Губы и руки Кэти гуляли по всему телу Роберта, лаская его. Кровь закипала в жилах, заставляя Планта выгибаться на постели всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Нежность возлюбленной доводила молодого англичанина до полного исступления — и снова ледяные струйки обжигали то плечи, то грудь, то живот, чтобы тут же смениться жаркими прикосновениями женского рта; экзекуция неизменно заканчивалась страстными поцелуями. Потом губы маленькой графини пускались в новое путешествие по телу Планта, а он, не в силах больше терпеть эту сладкую пытку, вновь и вновь стремился разорвать сдерживавшие его путы, но как и прежде, безуспешно. Наконец Роберт не выдержал и запросил пощады столь пламенно, столь красноречиво, что Кэти, решив: хватит с него! — потянула за кончик пояска. Однако хитроумные узлы развязываться не спешили; тогда Кэти пришлось воспользоваться ножницами. Роберт, обретя свободу, сорвал с глаз опостылевшую повязку и, не дав Кэти опомниться, подмял её под себя: пришло время восстановить равновесие и вернуть главенствующую роль, как и подобает, мужчине. Кэти пискнула от неожиданности, но без слов покорилась Роберту: вдоволь натешившись, она теперь жаждала близости ничуть не меньше, чем её возлюбленный. Плант взглянул в полыхавшие огнём страсти карие глаза и, окончательно потеряв разум, слился в экстазе с женщиной своей мечты. Пару часов спустя, когда едва живые любовники лежали рядышком, отрешённо глядя в потолок, Роберт сказал Кэти: — Милая, это было фантастическое утро! То, что произошло сегодня между нами, настолько необыкновенно, что мне хочется испытать это снова и снова. Только прошу тебя, ненаглядная моя Кэти, не привязывай меня больше к кровати, ладно? Можешь экспериментировать со мной как угодно, я и так весь твой. — Хорошо, — согласилась Кэти. — Тогда не давай меня в обиду всяким там малолетним нахалкам. — Не дам, — Роберт перевернулся на бок и обнял подружку. — Ты мой сладкий белый хлеб, а всё остальное не имеет значения. — Сладкий белый хлеб, — повторила Кэти и тут же вздохнула: — Хотела бы я быть для тебя не только пищей, но водой и воздухом. Роберт тепло улыбнулся этому признанию и сказал в ответ: — Это так и есть, милая. Даже больше. Ты для меня — не просто пища, вода и воздух. Ты для меня — целая Вселенная. И если твой звёздный капитан сбивается иногда с верного курса… что ж, не брани его за эту досадную оплошность. Не будешь? — Не буду, — усмехнулась Кэти. — И всё же следуй своей путеводной звезде, мой капитан. — Слушаю и повинуюсь, моя королева! — шутливо козырнул Роберт. — Мой златокудрый Принц Мира, — роняя враз отяжелевшую голову на подушки, прошептала Кэти и закрыла глаза. Вскоре дыхание её стало ровным, едва различимым. Роберт с нежностью посмотрел на возлюбленную. «Мы потратили немало сил сегодня, — подумал он, — можно и отдохнуть. Пожалуй, посплю и я немного. А всё остальное можно отложить». В далёком Нью-Йорке довольный Питер Грант подписывал новые контракты. Ричард Коул осматривал зафрахтованный им скромный «Фалькон», на котором Цеппелинам предстояло в этом турне совершать перелёты из города в город. Завтра продюсер и тур-менеджер Лед Зеппелин намеревались вернуться к своим подопечным в Лос-Анджелес, а пока неплохо было бы обмыть удачно заключённые сделки — и Питер с Ричардом отправились в «Scene». А в роскошном люксе на десятом этаже лос-анджелесского отеля «Континенталь Хьятт Хаус» Роберт Плант охранял сон своей милой подружки. На календаре значилось третье июня 1972 года, а стало быть, до начала восьмого американского турне Лед Зеппелин оставалось чуть больше двух суток. Девятнадцать концертов за двадцать три гастрольных дня — вот всё, что цеппелиновское расписание могло предложить влюблённым. Этого было до обидного мало. И всё же этот скромный кусочек лета дал шанс Роберту и Кэти снова и снова переживать незабываемые моменты счастья.