One More Night

Прошло шесть недель с момента, как в свет вышла первая из многочисленных статей, касающихся измены Йена. С каждым выпуском заголовки становились все жестче, а истории систематически принижали Йена и раскрывали самые глубокие секреты его жизни. Казалось, что день за днем источники подтверждали все новую и новую информацию. Ничего не оставалось под завесой тайны. Стриптиз, проституция, порно, наркотическая зависимость, преступления, биполярное расстройство и Микки. Первый раз, когда Милкович увидел свое имя с припиской «экс-бойфренд, осужденный за попытку убийства», ему показалось, что он находился в измененном состоянии реальности, потому что, естественно, это попросту не походило за настоящую реальность. Несколько дней он размышлял над тем, кто мог сдать его и продать его имя и историю. В Алиби было много мудаков, которые в любой момент были готовы выбросить его в реку за обещанную незаконную плату, так что в этом не было сомнений. Микки мог бы выбить все дерьмо из парочки его собственных подозреваемых, но с внезапным повышенным вниманием СМИ к его личности эта идея казалось ужасной. Вся его история была раскрыта на следующий день после встречи с коллегами Джейка во время Счастливых часов, на которые Джейк, собственно, его и вытащил. Микки надеялся, что копы никогда в жизни не смогут сложить все воедино, но Джейк напомнил, что «у копов пиздецки хорошая память на имена и лица, это типа часть их работы». Он знал, что теперь со стороны Джейка обязана была появиться некая неуверенность, особенно от того, как выглядели их отношения: коп и зек. Джейка будут осуждать, а это, в свою очередь, может повлиять на его карьеру. Из-за этого Микки чувствовал себя виноватым, но одновременно не ощущал слишком сильного угрызения совести. Джейк знал, во что ввязывался перед тем, как они начали встречаться. Он смотрел его чертово дело. Он знал цену. — Какая история сегодня? — спросил коп, сзади подойдя к сидящему на диване с газетой в руках Микки и обвив свои осьминожьи щупальца-руки вокруг его плеч. — Все о Галлагерах и о том, какие они белые куски мусора, — с ухмылкой ответил Микки. — Они такие? — Все мы такие, — Микки хмыкнул, как будто этот вопрос был самым тупым в мире. — И правда, — засмеялся Джейк, целуя Микки в щеку. — Что на ужин? — То, что ты приготовишь, — усмехаясь ответил Микки, поворачивая голову в сторону все еще стоящего позади копа. — Не-а, — ответил тот. — Слишком устал. — Заставишь меня голодать? — начал дразнить Микки, притягивая Джейка к себе ради очередного поцелуя. Коп наклонился ниже, улыбаясь сквозь жадный поцелуй. Они целовались некоторое время, пока Джейк не оторвался и, обойдя диван, не подошел к Микки, раздвинув его ноги и садясь между ними, заново приступая к прерванному делу. — Ты такой горячий, котенок, — выдохнул Микки, сжимая ткань, обтягивающую задницу копа. — Ненавижу, когда ты называешь меня котенком, — выпалил Джейк, оторвавшись от Микки. — Да ладно тебе, это же смешно, — засмеялся Милкович. — Вообще нет, — Джейк закатил глаза и чмокнул его в губы. — Но скажи спасибо за то, что ты такой милый, — он снова начал целовать его. — Избежал наказания за убийство. Микки моментально залился смехом, заставляя Джейка засмеяться вместе с ним. — Не смог избежать наказания даже за попытку убийства. Черт, а. — Я хочу просто трахаться, есть лапшу, и опять трахаться, — пробурчал Джейк, все еще сидя на коленях Микки. — Мгм, — Микки усмехнулся, крепче сжав задницу Джейка. — Поменяемся? — О, да, — ответил Джейк, снова растворяясь в мокром поцелуе. * — Ты ел свой ужин? — спросил Йена доктор Уэнн, как только они с Кэмми вошли в комнату терапии. Йен кивнул, а Кэмми это подтвердила. — Сэндвич с индейкой, фрукты, сырная тарелка и стакан безлактозного молока, — Йен сел на диван напротив стола доктора. — Отлично, отлично, — доктор Уэнн был удовлетворен ответом. — Думаю из-за того, что ты начал есть в большем количестве, тебе станет лучше. Это должно помочь остановить диарею. Я знаю, что прием пищи кажется нелогичным в условиях того, что ты постоянно чувствуешь тошноту, но данный объем даст свои плюсы в сочетании с новым набором лекарств. Ты должен принимать их на полный желудок, желательно запивая молоком. — Понял, — уныло ответил Йен. Он устал говорить об этом дерьме. Эмоциональном дерьме, психическом дерьме, он устал от всего этого. Осталось две недели. Осталось пережить только две недели. — Какая твоя эмоция сегодняшнего дня? — спросил доктор, снова затягивая Йена в их типичную каждодневную рутину. — Я напуган, — ответил Йен, переводя свой взгляд на стену позади Уэнна. — Страх, ладно, сегодня день страха. Оцени уровень страха по нашей шкале. — Восемь, — начал Йен, быстро поправляя себя, — нет, девять. Девять. — Это очень высоко, Йен, — ответил доктор, записывая что-то в своем блокноте. — Выше, чем в последнее время. — Наверное, — он тревожно пожал плечами. — Закрой глаза, — приказал доктор. Йен повиновался. — Я буду начинать предложение, ты должен его закончить первой мыслью, что придет на ум, хорошо? — Йен кивнул. — Я боюсь, что… — … Микки не захочет быть со мной, — спокойно ответил Йен. — Что я слишком глубоко накосячил. — Хорошо, это то, на чем мы сфокусируемся, — доктор снова принялся делать свои записи. Йен был уверен, что все его бумаги исписаны именем Микки. Число приема, эмоция «страх», номер и «Микки». Он не понимал, зачем они проходили через это, если все оставалось неизменным. — Продолжай. Можешь открыть глаза, Йен. Йен сделал то, что ему велели, снова почувствовав знакомый холод, достигший мокрых глаз. Кэмми протянула коробку с бумажными салфетками. Рутина. Вся та же. — Начни говорить о всех причинах, которые заставляют тебя бояться того, что Микки не захочет быть с тобой и остановись на тех, о которых захочешь поговорить подробнее. Но если не хочешь, не нужно. Нам просто нужно исключить все сомнения. Хорошо? — четко разъяснил доктор Уэнн. — Начни, когда будешь готов. — Я всегда все порчу; я биполярен; я изменял ему; мой эгоизм; ситуация с тату несколько месяцев назад; посещал его всего два раза, когда он был в тюрьме, — Йен остановился, чувствуя более сильный прилив слез к глазам. — Ты хочешь более детально поговорить о том, что не навещал его? — тихо поинтересовалась Кэмми. — Нет, я просто… — он покачал головой. — Дайте мне минутку. Доктор и медсестра ждали добрых пять минут, пока Йен снова и снова вытирал нескончаемый поток слез. Когда их вовсе не осталось, Йен хмыкнул. — Сейчас до срыва я сказал больше, чем в прошлые разы. — Будь добрее к себе, Йен. — Что-то добавишь? — мягко надавил доктор. — Эмм… Я много раз сбегал; он, вероятнее всего, все еще с тем копом, — Йен остановился, чтобы снова перевести дыхание и сразу закачал головой, без слов отклоняя назревший вопрос доктора о том, хотел бы он поговорить и об этом. — Я думаю, что я не очень люблю быть снизу, и я знаю, что он любит, когда я сверху, но и сам он тоже любит быть сверху, а я просто никогда не давал ему этого делать. Я имею в виду, иногда было, но не так часто, как он бы этого хотел. — Йен остановился, подняв взгляд на доктора Уэнна и Кэмми. — Я думаю, именно об этом нам нужно поговорить более детально. Его медсестра вытаращила глаза, но сразу же кивнула, опуская их. — Хорошо, давай поговорим о половом акте, — сдержанно кивнул доктор. — Да ладно, я же пошутил, — усмехнулся Йен. — Ну, то есть, все, что я сказал — правда, но нам не надо об этом говорить. Мне просто нужно позволять ему трахать меня чаще. Если он захочет, конечно. — Йен остановился, прикусив нижнюю губу. — Я надеюсь, что он захочет. Кэмми старалась скрыть улыбку, а доктор Уэнн только кивал. — Давай еще раз. — Хорошо, — согласился Йен, зная, о чем просит доктор. — Все еще страх? — Да. — Ладно, закрой глаза. Я боюсь, что… — … у меня ничего не будет, когда я выйду отсюда. — Начни говорить о всех причинах, которые заставляют тебя бояться того, что у тебя ничего не будет, когда ты выйдешь из Центра и остановись на тех, о которых захочешь поговорить подробнее. Но если не хочешь, не нужно. Нам просто нужно исключить все сомнения. Хорошо? — слово в слово повторил доктор. — Начни, когда будешь готов. — Вырос ни с чем; Тео дал мне многое, с ним я никогда не волновался о деньгах; беспокоюсь о лекарствах, — начал Йен, но Кэмми его прервала. — Мы включим тебя в государственную программу прежде чем выпустить, Йен. Насчет лекарств можешь не волноваться, — Йен кивнул. — Окей, извини. Продолжай. — Ну… У меня нет работы; я не знаю, где жить, — Йен остановился. — Хочу поговорить об этом. — Отлично, где бы ты хотел жить? — спросил доктор Уэнн. — С Микки, — моментально ответил Йен. — Хорошо, но мы уже говорили о том, что это… — Невозможно, — закончил Йен за доктора. Он кивнул. — Другие варианты? — Лип или Фиона. Но к Фионе не особо хочу. — Почему нет, Йен? — Слишком много всего. Слишком много нытья, драмы. Слишком. — Тогда квартира Липа. — Да, наверное, — ответил Йен. — Мне нужно найти работу, но это будет проблематично, потому что с прошлой работы меня уволили, а никаких других особых навыков у меня нет. Нужно быстро заработать деньги. — И какие мысли на этот счет? — Моделинг, возможно. У меня есть номер. Так что я могу позвонить тому агенту. Доктор снова искренне кивнул. — Звучит здорово, не так ли? — Да, неплохо. — Мы немного отошли от твоего списка причин. Давай вернемся, — предложила Кэмми, заранее зная, что последует дальше. — Эм… Я знаю, что все это будет тяжело по началу. Меня волнует, что я могу сдаться перед тем, что было легко с Тео и, может… это все вовсе будет неважно, особенно, если рядом не будет Микки, — он шмыгнул носом, — и все это приведет к тому, что мне незачем будет жить? Его голос задрожал, а из глаз снова полились слезы. Он закрыл лицо руками, давая возможность эмоциям вырваться наружу. — Мы над этим и работаем, верно, Йен? — Кэмми подошла к Галлагеру, гладя его по плечу. — Мы выстроим планы, чтобы ты смог бороться с любыми трудностями. Йен кивнул головой, не открывая лица. Он чувствовал себя разоблаченным. — Завтра утром у нас небольшой семинар по борьбе с одиночеством, — сказал доктор Уэнн. — Я впишу тебя в список участников. Йен снова кивнул, выхватывая из рук Кэмми несколько салфеток, зарываясь в них лицом.