Всепоглощающая темнота тянет меня за собой в эту бесконечную бездну. Яркие вспышки размытых отдаленных силуэтов не позволяют мне задерживать на них свое внимание. Легкое состояние полета умиротворяет. Тишина и спокойствие. Как вдруг отдаленный неприятный звук заставляет оказаться в невыносимом состоянии напряжения, а приятная безмятежность вмиг испаряется, её место занимает подступающее слабое осознание происходящей реальности. Этот шум, порождаемый мобильным телефоном, прерывает и без того мой короткий сон. Нехотя тянусь тяжелой, словно налитой свинцом, рукой к раздражителю, даже не потрудившись разлепить глаза. Зеваю и прикладываю к уху, молча принимая вызов.
— Алло, Полин, — доносится взволнованный полушепот Билана. С первых слов его напряжение неосознанно переходит и мне, только пока мой мозг, который до сих пор не проснулся, даже не пытается анализировать причину его такого состояния.
— Ага, — все ещё находясь на грани сна и реальности, не задумываясь, выдавливаю из себя. Не отстраняя телефон от уха, накрываю себя одеялом. Чувствуя уютное тепло, лениво закрываю глаза и жду следующей фразы Билана.
— Все хорошо? — уточняет Дима. Его шепот начинает не на шутку настораживать.
— Вроде… — переворачиваюсь на спину, перебарывая себя и медленно стягивая одеяло, пытаюсь проснуться и приоткрываю глаза, морщась от кружева солнечных лучей. Передергиваюсь от подступающего холода из-за отсутствия греющего предмета.
— Ты где? Тут все на нервах уже. У нас через полчаса съёмки, ты не забыла?! — чуть повышает голос. Его слова заставляют вмиг взбодриться и забыть про недавний сон лучше любого самого дорогого и крепкого кофе. В секунду вскакиваю с постели и подхожу к рядом стоявшему зеркалу. Ну и вид! Вчерашняя истерика не лучшим образом отразилась на моем виде. Красные опухшие глаза делают лицо заспанным, под ними трудно не заметить болезненно-синие круги — здесь любая косметика бессильна.
— Чёрт, Билан, я проспала! Пожалуйста, придумай что-нибудь, скажи, что мне плохо, я через час приеду, хорошо? — в панике пытаюсь собрать мысли воедино и понять, с чего начать собираться.
— А ты за час-то успеешь? — из трубки доносится легкий смешок.
— Нет, конечно, — раздраженно выдыхаю, еще раз окидывая взглядом свое отражение, понимая, что попытаться это закрасить просто невозможно.
— А что проспала? Дима не разбудил, что ли?
— Я не дома просто, у Поли. А ты же знаешь её, она ещё тот сурок, и надеяться на то, что она разбудит — бесполезное занятие. Ладно, Димка, я собираться пошла, но, боюсь, от казни Аксюты меня это все равно не освободит. Ох, пока, — тяжело вздыхаю и, не дождавшись ответа, сбрасываю вызов. Быстрым шагом направляюсь к ванной. Как же хорошо, что в доме Поли есть мои запасные вещи, в том числе и зубная щетка.
Затем возвращаюсь обратно в комнату и решаю несильно заморачиваться по поводу макияжа и прически, полностью предоставляя эту работу визажистам «Голоса». Лишь слегка пытаюсь скрыть последствие вчерашних слез тональным кремом. В спешке ищу свою одежду и судорожно натягиваю её на себя, даже порвав петельку на джинсах, что бессознательно заставляет меня негромко выругаться бранным словом. По пути на кухню забегаю в комнату Поли, которая, как я и думала, счастливо посапывала.
— Поля, — зову я, тормоша подругу за плечи, — вставай!
— Гагарина, ты чего разоралась с утра пораньше, дай поспать людям, — недовольно фыркает, переворачиваясь на другой бок.
— Поль, мы проспали! — слабо восклицаю я, продолжая будить подругу.
— Ты проспала! — ставит акцент на первом слове. — Не надо тут стрелки переводить, — сонным голосом протягивает Пелагея, продолжая спать. И как только её мозгу, находясь в полудреме, удается так быстро реагировать на мои слова, выстраивая сложные логические цепочки?
— А ты меня не разбудила! — обиженно говорю.
— А мы и не договаривались, — слова утопают в протяжном демонстративном зевке.
— Ясно, ясно, — обиженно отзываюсь я и отхожу от кровати.
— Ладно, не дуйся! Я сейчас тебе завтрак приготовлю, — наконец неохотно встает Поля с постели, поворачивая ко мне голову и широко улыбаясь. — Не то уйдешь голодной, с тебя-то станется.
— Я и сама могла себе приготовить, — хмыкаю, показывая свою обиду.
— Ага, как же, помню я твою яичницу! — смеется Поля, на что я лишь недовольно на неё смотрю.— Да ладно тебе, Полин, я же в шутку, — подходит ко мне, едва касается ладонью моего плеча и быстрым шагом устремляется на кухню. — Та-ак-с, — задумчиво тянет она уже оттуда, открывая холодильник и несильно стуча пальчиками по столешнице, — чем тебя накормить-то? Вот, держи, — достает из холодильника йогурт и ставит передо мной.
— И зачем ты встала тогда? Я бы и сама смогла взять себе йогурт из холодильника. Так не пойдет. Встала — готовь, — говорю наигранно серьезным голосом и заливаюсь негромким смехом.
— Ну ты и хитрая, Гагарина, — прищуривается и тоже смеется, затем добавляет: — Омлет будешь?
— Ага, — киваю. Аппетитные звуки жареного масла заставляют понять, насколько я голодна. Как же Поля прекрасно готовит, и даже такие простые блюда у неё получаются по-особенному, не как у других. Воздушный вкус омлета вмиг избавляет меня от чувства голода, но неприятное чувство внутри меня до сих пор почему-то не утихает. — Поля, что мне делать?
— Ты о чем? — аккуратно спрашивает, медленно присаживаясь на табуретку.
— Всё о том же, Поль, о том же… — закрывая лицо руками, обреченно говорю. Сама не знаю, зачем мне сейчас нужно снова копаться в этой теме, доставляя самой себе невыносимую боль.
— Зачем же ты над собой так издеваешься? Изводишь себя? — накрывает мою ладонь своей. — Полин, не делай так, пожалуйста, отвлекись ненадолго, давай о чем-нибудь другом поговорим, — спокойным голосом советует подруга. И лишь я решаю подумать о чем-то отдаленном, меня окатывает новая волна паники.
— Вот черт! Я же такси вызвать забыла! Сейчас ещё машину придется час ждать… Всё, мне конец от Юрия Викторовича придет…
— Как это на тебя похоже! Эй, не дрейфь, подожди меня, я соберусь и сама отвезу тебя, — Пелагея тихо шагает, направляясь, скорее всего, к ванной, скрываясь от моего взора за стеной коридора. Вдруг вся квартира наполняется плавной мелодией дверного звонка. Встаю с места и подхожу к входной двери и, щелкая замком, открываю ее. На пороге стоит Билан. Как же он вовремя.
— Димка, как здорово, что ты приехал, — доносится голос приближающейся к двери Поли, — представляешь, эта кулема забыла такси вызвать. Я, конечно, хотела её сама везти, но раз тут такое дело, я лучше посплю, — улыбается, невесомо целуя Диму в щеку.
— Да вы обе хороши, — усмехается Билан, смотря Пелагее в глаза.
— Кхм-кхм, — решаюсь разрушить их зрительный контакт. — Мы разве не опаздываем? — вопросительно смотрю на Диму.
— Да, Гагара, наворотила же ты себе проблем. Хотя Аксюта, по-моему, сегодня благосклонен к тебе — помнит еще твой вчерашний обморок.
— Пошли уже, — одним движением накидывая на себя пальто и засовывая ноги в сапоги, буквально выпихиваю Билана из квартиры, напоследок тепло попрощавшись с Полюшкой. Быстро спускаемся, выходя, глубоко вдыхаем свежий воздух и оглядываемся по сторонам. Вдруг мое внимание привлекает знакомый силуэт мужчины, который стоит поодаль и нервно курит, а заметив нас, выкидывает бычок в урну и торопится к машине Димы. И чем
он ближе, тем сильнее сжимается мое сердце, тем труднее становится дышать.
— Он здесь почему? — тихо спрашиваю, отворачиваясь и закусывая нижнюю губу, чтобы избавиться от противной дрожи в голосе.
— Попросился, я взял… — растерянно начинает Билан, явно не ожидавший такой моей реакции. — Прости, я же не знал, что ты на него так…
— Я пошла, пусть Поля меня отвезет, — резко поворачиваюсь, хочу побежать, но Дима сильно удерживает меня за руку.
— Полина, что ты как маленькая? Пошли в машину! — повышает голос, сердито смотря на меня. Сжимаю руки в кулаки, собирая туда все свои эмоции, и все-таки послушно сажусь на заднее сиденье, отворачиваясь к окну. Чувствую
его скользящий по мне, словно изучающий, взгляд через переднее зеркало автомобиля. Поворачиваюсь и смотрю в это зеркало — Лепс отворачивается. Во что он решил со мной поиграть? Опускаю глаза и достаю телефон, пытаясь отвлечься от этого всего. Набираю номер мужа.
— Привет, Дима, — тихо говорю, рассматривая свой маникюр.
— Поль, ничего не хочешь мне рассказать? Что вчера случилось?
— Ничего. Просто Пелагея вчера позвонила и попросила приехать, — теребя края пальто, слегка замявшись, обманываю мужа.
— В три часа ночи? — не верит в мои слова Дима.
— Да, — неуверенно отзываюсь, — Поля разве тебе не звонила?
— Звонила, — осторожно отвечает. — Надеюсь, такого больше не будет.
— Обещаю. А как там Ондрик? Ты забрал его от мамы? Отвез в школу? — обеспокоенно спрашиваю.
— Все хорошо, Поль, и забрал, и отвез, не волнуйся, — успокаивает меня Дима.
— У нас допоздна съемки, поэтому думаю, что Андрюше сегодня лучше опять побыть у мамы.
— Договорились. Тогда я заеду за тобой вечером?
— Хорошо, дорогой, люблю тебя, — чуть заметно улыбаюсь и вижу, как ухмыляется Григорий.
— А я тебя, — со всей нежностью в голосе говорит. Сбрасываю вызов и одним движением выключаю телефон, забрасывая его в сумку. Я прислоняюсь к бездушному холодному оконному стеклу, и вибрация, создаваемая автомобилем, сразу передается моему телу, но мне все равно. Безысходно прикрываю глаза, потому что невыносимо больше находиться с
ним в одной машине и чувствовать запах
его одеколона. За окном проносятся разные сооружения, постройки, и другие машины неуловимым потоком движутся на нас, впрочем, как и всегда, всё так же скучно и обыденно. Лишь у сердца на это своё мнение. Оно глухим стуком выбивает
его имя, то замирая, то, наоборот, бешено ускоряя привычный темп, а мысль о том, что еще целый съемочный день нужно провести в
его компании, при этом выглядеть более или менее в приподнятом настроении, кажется мне невыполнимой задачей.
Резкая остановка машины выводит меня из размышлений. Молча выхожу. Дальше друг за другом проносятся привычные досъемочные механические действия, во время которых я нахожусь в каком-то отрешенном состоянии. Захожу в павильон после того, как визажисты привели меня в безупречный вид — все-таки они волшебники.
— Юрий Викторович, прошу меня прост… — начинаю я, пытаясь загладить вину.
— Полин, лучше просто молча сядь в своё кресло и начинай работать, — снисходительно машет он рукой в сторону мест для наставников, где уже сидят мои коллеги.
— Всем добрый день, — стараюсь казаться милой.
— Здравствуй, Полин, как твоё здоровье? — улыбается мне Агутин — единственный, кто отреагировал на мое приветствие, и единственный, кого я сегодня ещё не видела.
— Бывало и хуже, — слегка усмехаюсь, случайно бросив быстрый взгляд на Лепса. Так странно, но сердце теперь не сжимается так сильно, и я совсем не задыхаюсь, смотря на
него, внутри ничего волнующе не щекочет, лишь пустой холод заполняет всю меня. Свобода? Или простая безысходность? Так или иначе эта легкость, неожиданно появившаяся у меня, поднимает мне настроение. И, полностью расслабленная, я наслаждаюсь пением участников, телом и душой растворяясь в ангельских звуках.
Oh I
Canʼt take another day without you
Cause this heart donʼt beat the same without you
I forgot who I was
Got caught up in this world
Jesus I apologize
I shouldʼve lost my mind without you
Not another sleepless night without you Jesus
Iʼm sorry and Iʼm asking please
Make us how we used to be*
Эти строчки сразу вызывают море ассоциаций. Я редко слушаю подобного рода музыку, но эта мелодия почему-то заседает где-то в глубине души, пропитывая меня. Наблюдаю за ребятами, как они эстетично смотрятся в песне и друг с другом и, не удержавшись, прикрываю глаза и слегка покачиваю головой в такт. Но только я начинаю получать невероятное удовольствие от выступления, как мелодия утихает, и песня заканчивается. Говорят наставники, а я до сих пор витаю где-то в своих мыслях, забыв о реальности.
— …Полина Гагарина, — выводит меня из моих раздумий голос Нагиева. Не сразу реагирую, поэтому Дима добавляет: — Неожиданно, правда?
— Неожиданно. А что, Григорий Викторович уже сказал? — случайно выскакивает у меня. — Ой, слушайте, мне кажется, что вся эта музыка, она про… — чувствую, как легкий жар подступает к лицу и некий азарт овладевает мной, что я перестаю контролировать себя и то, что говорю, — она про секс, — смущаясь, специально произношу слово через «е».
— Да ладно?!
— Сумасшедшая! — начинает шутить Нагиев, еще больше смущая. Лицо уже неприятно горит. Махаю на себя руками, дабы хоть немного охладиться.
— Посмотри, морда красная, да? — обращаюсь к Билану, уже полностью выключив своё сознание. Все предметы становятся расплывчатыми из-за слез, созданных истерическим смехом.
— Да нет, все нормально, — без особых эмоций отвечает Дима.
— И морда у неё красная! И секс, говорит, хочу… — продолжает насмехаться Нагиев.
— Вы знаете, Дмитрий, я ко второму сезону совсем распоясалась! — сквозь смех говорю я.
— РаспоясАлась, я бы сказал! — неожиданно вставляет Григорий. Перед глазами сразу же возникает вчерашняя ночная сцена и мое глупое, никому не нужное признание. Но я лишь продолжаю смеяться, даже не вздрогнув. Глубоко вздохнув, наконец, хоть немного прихожу в себя. Но все-таки, как хорошо, что после этого номера объявили перерыв. Резко срываюсь с места и быстрым шагом направляюсь в свою гримерку. Больше всего боюсь разговора тет-а-тет. До дрожи боюсь. Подхожу к автомату, чтобы выпить дешевый кофе. Чьи-то шаги. Даже не поворачиваясь, со стопроцентной вероятностью могу сказать, кто стоит за моей спиной. Только что же
ему от меня нужно?
— Полина, — произносит с той же интонацией, как вчера. С жалостью и тревогой. Эта интонация приводит меня в бешенство: никогда не нравилось, когда относятся ко мне с жалостью. Чуть поворачиваю голову, но тут же сразу отворачиваю и опускаю, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. — Почему ты меня игнорируешь? Нам нужно поговорить. Слышишь?
— Слышу, слышу, Григорий Викторович! — ровно, спокойно отвечаю, держа двумя руками обжигающий пластмассовый стаканчик, до сих пор стоя к нему спиной. — Восхитительный кофе, просто божественный! Не правда ли, Григорий Викторович?
— Поля, может, хватит вести себя, как…
— Как кто? — не выдерживаю я и поворачиваюсь.
— Как маленькая, я хотел сказать, — устало хрипит. И сколько раз меня за сегодняшний день сравнили с ребенком?
— Для Вас — Полина Сергеевна, — хмыкаю, гордо отворачиваясь и отправляясь обратно в павильон. Последующие съемки проходят, как в тумане. Помню слезы, помню смех, но не помню слов, которые, быть может, здесь и неуместны. На часах уже половина второго ночи, от усталости хочется упасть прямо здесь и не вставать больше никогда. Домой. В уют. В тепло. Но нет.
— Итак, дорогие мои, все-все, — начинает свою восторженную речь Лепс, — сейчас мы все направляемся в караоке-бар. И отказы не принимаются!
— Гриш, давай в другой раз, мы все так устали, да и время ты вообще видел? — звучит какой-то голос из толпы, неразличимый от изнеможения.
— Нет, нет, нет и еще раз — нет! Все идут, я уже договорился! А Вам, Полина Сергеевна, я говорю отдельно, что сейчас мы все вместе едем в бар, — усмехаясь, провожает меня взглядом. Интересно, и чем же я заслужила отдельное приглашение? Захожу в гримерную, быстро переодеваюсь и выхожу. Уже на выходе из телецентра сталкиваюсь с мужем и слегка приобнимаю его. Безгранично рада его появлению до того момента, пока не узнаю, что ему тоже об этом мини-корпоративе рассказали, и теперь мы одной большой дружной компанией отправляемся в караоке-бар.
Только захожу вовнутрь, и я уже чувствую неуют, хочется выйти отсюда и больше не возвращаться. Шумная компания, спертый воздух, запах алкоголя и табачного дыма, слишком громкая безвкусная музыка. Да, может, когда-то мне это нравилось, но точно не сейчас, в два часа ночи после тяжелого съемочного дня. Дима крепко держит мою руку, видимо, боясь потерять меня в толпе.
Садимся за небольшой столик, стоявший почти в центре зала. Присев на удобный мягкий диванчик, ближе пододвигаюсь к мужу, кладу свою голову на его плечо и обнимаю одной рукой, несильно сжав пальчиками его серый свитер. Закрываю глаза, пытаясь согнать усталость, которая в этой атмосфере только усиливается.
— Дим, зачем ты меня сюда привел? — спрашиваю одними губами.
— Я думал, тебе нужно развлечься, — тихо начинает он, зарываясь носом в моих волосах, — а это подходящее место.
— Нет, не подходящее, — поднимаю голову, отстраняясь. Прежде чем Дима успевает что-то добавить, встаю, избегая встречи с ним взглядом. — Хорошо, подожди, я сейчас, — даже забыв набросить на себя пальто, выбегаю из заведения, останавливаясь около входа. Холод моментально больно ударяет и царапает, разнося неприятные мурашки по всему телу. Рефлекторно обнимаю себя руками. Вдыхаю морозный воздух, освежая рассудок.
Вокруг относительно тихо. Чернеет синее небо, бледнеет луна. Звезд нет, их убили огни большого города. Зато рядом со мной дружелюбно делится своим тусклым светом одинокий фонарь. Он, как и я, один среди толпы. Я приподнимаю голову, мимолетно посмотрев на лампу уличного фонаря. Слабый свет начинает мигать. Чья-то прозрачная тень начинает удлиняться. Человек молча подходит сзади, накидывая на меня не по размерам большое пальто, пропитанное хорошо знакомым мужским одеколоном, и замирает. Дрожь, создаваемая злым сентябрьским ветром, пропадает, но на её место приходит другое туманное чувство волнения, убивающее оставшиеся доли сознания. Щелчок зажигалки. Горький запах никотина.
— Поделись сигаретой, — неожиданно поворачиваюсь.
— Тебе нельзя, — сухо отзывается Григорий.
— Почему это? — складываю руки на груди.
— Маленькая, — кратко отвечает, на что я закатываю глаза, пытаясь возразить, но, как только я смотрю в зелень его глаз, забывается все, и душа бьется в конвульсиях, проклиная встречу с ним.
— Прости, я пойду, — смотря под ноги, медленно двигаюсь к двери. — И… Спасибо, — останавливаюсь, еще раз смотрю на него и искренне улыбаюсь одними уголками губ, протягивая пальто. Забегаю обратно, пробегая быстрым взглядом по залу в поисках мужа, и направляюсь к нему, отыскав. Выпиваю бокал принесенного для меня коктейля. Дима о чем-то разговаривает с Азизой и Биланом, которые также сели за наш стол. Меня тоже пытаются втянуть в разговор, а тем временем я пытаюсь получать удовольствие от этого мероприятия, поэтому даже начинаю покачиваться в ритм играющей мелодии. Неожиданно на импровизированную сцену выходит Лепс, заставляя обратить на себя внимание. Кажется, он хочет исполнить что-то из своего репертуара. Начинает звучать мелодия, вступает Григорий. Ужасное чувство, что он смотрит на меня, сжигает изнутри. Осмеливаюсь взглянуть на него — он действительно поет мне, для меня. Но зачем?
Я поднимаю руки — хочу тебе сдаться.
Ведь ты же так красива, в свои восемнадцать.
Я поднимаю руки, но вдруг может статься.
Ты новый шанс от скуки, и незачем гнаться.**
Каждое слово, каждый звук песни болью проходит сквозь меня, оставляя едкий осадок в сердце. Каждая его фраза, будто обращение ко мне. Я не знаю, вкладывает ли Лепс в каждое слово хоть частичку своей меркнувшей души или лишь забавы ради смотрит в мои глаза. Так или иначе неприятное чувство неловкости и смущения душит. Мне кажется, что уже весь зал смотрит в недоумении на меня. Я больше не могу здесь находиться, поэтому резко встаю и иду к уборной, слыша Димин оклик своего имени вослед. Подхожу к зеркалу и вытираю следы от потекшей туши. Открываю кран, звук воды успокаивает. Пытаюсь проанализировать случившуюся ситуацию, но ничего не выходит. Что он хотел этим сказать? Может, это просто моя фантазия, и он вовсе смотрел не на меня?
Я могла так еще долго простоять, если бы не оглушающий гул и резкий грохот, донесшийся из зала. Не спеша выхожу в зал и обнаруживаю людей, столпившихся вокруг той самой импровизированной сцены.
— Скорую вызывайте, что вы стоите?! — кричит кто-то из людей. Паника сразу охватывает, заставляя руки предательски трястись. Подбегаю к толпе, в голове нет ни одной связной мысли.
— Что с ним?! — не своим голосом спрашиваю я, одной рукой вытирая подступающие слезы. Но на свой вопрос получаю лишь тревожный взгляд.
