B R O K E N

Непонимающе раскрываю глаза, бегая взглядом по сторонам. Сколько времени прошло с тех пор, как я очутился на полу собственной ванной комнаты? Такое ощущение, что я умер и меня хоронят. Не самое приятное чувство, скажу я вам. Выдыхаю и пытаюсь сесть, но это движение сразу же вызывает сильнейшую боль в голове, и я хватаюсь за неё обеими руками, болезненно морщась. Память услужливо подсовывает воспоминания вчерашнего вечера, и я рывком встаю на ноги, но упорно продолжаю смотреть в пол — взглянуть в зеркало мешает непрошенный страх. Растерянный, подавленный, напуганный, с больной головой, стоящий в собственной ванной и боящийся взглянуть на своё отражение — должно быть, я жалко выгляжу со стороны, но разве это имеет хоть какое-то значение сейчас? Стараясь не думать о произошедшем и сконцентрировавшись на мысли о том, где в этой квартире может находиться аптечка, быстро выхожу отсюда, так и не осмелившись посмотреть в зеркало. Тревожный осадок внутри меня не даёт покоя весь день, и я, собравшись, решаюсь поехать в больницу к доктору Чейзу, благо вчера перед уходом мама оставила мне достаточное количество денег. Она предлагала мне переехать к ней, но я хочу побыть в одиночестве, чтобы спокойно осмыслить всё то, что произошло со мной. Уже стоя на пороге, проверяю, всё ли на месте, как вдруг раздаётся звонок в дверь. Эндра. Она стоит, глядя на меня своими печальными глазами и тихо спрашивает, можно ли войти. Киваю в знак согласия, хотя сам не могу понять, зачем она пришла. Кажется, визит в больницу придётся отложить. — По правде говоря, не думал, что ты придёшь, — закрывая дверь за нежданной гостьей, говорю я, не зная, как вести себя с ней после вчерашнего. — Что-то случилось? — Нет, просто, — Эндра качает головой, проходя сразу в спальню, — я проезжала мимо и решила заглянуть. Ты не против, надеюсь? — Вообще-то против, — направляясь за девушкой, отвечаю как можно твёрже, но тонкий идиотский голос звучит не очень убедительно. Вдобавок поражаюсь, откуда во мне столько наглости, чтобы позволить себе говорить с незнакомой девушкой в таком тоне. — Я собирался в больницу, так что… — Доктор Чейз велел передать, что не сможет сегодня принять тебя — у него какое-то совещание, я только что от него. — Так, значит, ты не мимо проезжала, — обращаюсь к Эндре, которая стоит молча, опустив глаза, видимо, осознавая, что прокололась. — Зачем пришла? — Джастин, неужели ты меня совсем-совсем не помнишь? — в голосе Эндры звучит отчаяние, и она буквально набрасывается на меня, хватает за шею, прижимает к себе и целует, целует, целует… Ненормальная! Неужели ей было мало вчерашнего? Я думал, она окажется гораздо умнее. Не знаю, сколько времени я прожил с Эндрой до аварии, но она слишком хорошо знает меня, потому что уже через несколько секунд я оказываюсь на постели, прижатый телом обезумевшей девушки. Эндра восседает на мне и торопливо снимает с себя сначала блузку, а затем и лифчик. Я закрываю глаза руками, краснея словно девственник, но вот сопротивляться почему-то получается из рук вон плохо. Она стягивает с меня футболку и начинает целовать тело — настолько жадно и быстро, что я в ошеломлении задерживаю дыхание, чувствуя, как тело отзывается на эти странные ласки волной приятной теплоты, прокатывающейся по мне с головы до ног. Эндра отлично знает, что делать, и елозит на мне, возбуждая. Понимаю, что сегодня мне явно не удастся попасть на приём, но почему-то сейчас это кажется слишком мелочным и неважным пустяком. Я хочу Эндру. Я хочу Эндру? Девушка что-то шепчет, покрывая лицо поцелуями, и неожиданно засовывает свой язык мне в рот. От неприятного ощущения на долю секунды прихожу в себя, но она продолжает свои ласки, быстро стягивая с меня джинсы. Я раздет, раскрыт, обнажён перед чужой для меня девушкой, которую совершенно не смущает этот факт. Чужой? Кто из нас стал чужим? Я или Эндра? Как давно мы стали друг другу чужими? — Я так люблю тебя, Джей, — шепчет она, и я вдруг понимаю, что вот он, тот самый миг, когда моя плоть погружается в её мокрое лоно, заполняя собой всё свободное пространство. Меня бросает в жар и холод, я задыхаюсь, мне хорошо и плохо, я абсолютно адекватен и веду себя как псих, я хочу этого и не хочу одновременно. Я трахаю Эндру, сидящую сейчас на мне. Или это она трахает меня? Но это неважно, так неважно! Мне невероятно хорошо, и глаза сами закрываются от наслаждения. Эндра кладёт мои руки на свою грудь, и я трогаю её, мну, целую, чувствуя, как сильно это заводит. Чёрт, я сейчас готов на что угодно, лишь бы это не кончалось вечно! Она ритмично и быстро двигается на мне вверх и вниз, погружая меня в себя, и это приятно настолько, что хочется задохнуться от удовольствия. Ещё никогда прежде я не испытывал ничего подобного. Организм откликается на малейшую ласку Эндры, и я снова и снова закрываю свои глаза. Она прекрасно знает меня, знает, что мне нужно и как мне нужно, знает, что делать и как делать, и делает это снова и снова, не позволяя мне прийти в себя. Но мне кажется, что я и сам не хочу возвращаться в реальность. Мне слишком хорошо, хорошо настолько, что я почти готов принять Эндру как свою вторую половинку — как раньше. Пусть даже я и не помню наших с ней отношений. Невероятно мощное чувство наслаждения охватывает всё естество, предвосхищая взрывной финал, и Эндра наклоняется ко мне, касаясь тела своими волосами, чтобы поцеловать, и своим затуманенным от страсти мозгом я понимаю, что совершенно не против. Она почти касается моих губ, и я уже трясусь от предвкушения, как вдруг вместо неё возникает абсолютно другая девушка, которая тянется ко мне за поцелуем. Её светлые волосы чуть длиннее, чем у Эндры, а в пустых, почти ничего не выражающих серых глазах застыла такая беспросветная тоска, что становится жутко. Её прикосновения отдают холодом, а поцелуй словно неживой, ненастоящий, и я в ужасе кричу, отпихивая странное видение подальше от себя. — Джастин! — раздаётся откуда-то испуганный крик Эндры, в то время как я, суча ногами, отползаю по постели к стене. — Джастин! Эндра — обнажённая и неприкрытая, встаёт с пола, продолжая кричать и плакать. Она зовёт меня, пытаясь вырвать из плена странного видения, но я словно нахожусь в параллельном пространстве, за тонкой прозрачной стеной, по одну сторону которой — Эндра, по другую — этот внезапный кошмар, от которого, кажется, нет спасенья. Что за хрень??? Я кричу следом за ней, не узнаю свой голос, замолкаю и кричу снова. Эндра плачет, мечется по комнате в поисках свои вещей, а я — дрожащий от страха, голый, со стоячим членом, продолжаю сидеть на кровати, схватившись за волосы. Это настолько страшно, что не передать словами. Как будто сама Смерть только что приходила ко мне, как будто сама Смерть чуть не поцеловала прямо в губы. Сердце колотится так сильно, что начинает болеть шрам на груди, а виски словно сжимают в железных тисках. Перед глазами всё плывёт, и я чувствую, как проваливаюсь в какую-то чёрную бездну, в которой слышен незнакомый женский крик, зовущий кого-то по имени.

— Пожалуйста, не умирай! Открой глаза! Говори, говори что-нибудь, слышишь? Не молчи, поговори со мной! Умоляю, не закрывай глаза!

***

Я морщу лоб, приходя в себя после сеанса восстановления памяти. Ремембертерапия пока не приносит явных результатов, но после каждого сеанса мне становится чуточку легче. Доктор показывает мне какие-то записи, и я робко киваю, отводя взгляд, ведь по пути в больницу вспоминал произошедший инцидент с Эндрой, за который, пряча от стыда глаза, я извинялся, придя в себя, и те видео, что увидел на своём телефоне. Интересно, видит ли доктор Чейз то же, что и я? Или ему доступны только воспоминания? Очень часто воспоминания приводят меня в день аварии. Я рассказываю надоедливому доктору Чейзу обо всём, что удалось увидеть, а также веду дневник, куда записываю всё, что со мной происходит, любую странность. Официально в эти записи входит всякая лабуда типа «проснулся — что-то показалось — почесал зад — пообедал — на улице — со мной заговорил незнакомый человек, который представился Джоном/Марио/Хуанитой/Майклом Джексоном — просидел до ночи, изучая свои аккаунты в социальных сетях — лёг спать». На самом же деле, я веду ещё один дневник, куда записываю все свои сны и видения. Девушку из отражения я вижу впервые. Она похожа на ту, другую, которая регулярно появляется в моих мыслях — такая же светловолосая и невысокая, только у неё глаза голубые, а не серые, и очень милая улыбка, в то время как та, другая, более задумчивая и редко улыбается. Именно она так сильно напугала меня, когда мы с Эндрой занимались (если, конечно, это можно так назвать) сексом. Есть ли между ними связь? И какая связь существует между ними и мной? Закрыв глаза, мысленно сравниваю обеих, вспоминая образы каждой. Первая кажется мне до боли знакомой, словно я знаю её всю свою жизнь, но и вторая также не чужая. Связано ли это с тем, что в моей груди теперь чужое сердце? И если да, то как оно может влиять на меня и моё сознание? Кому оно принадлежало до того, как стало моим? Мысленно я прокручивал не один десяток всевозможных вариантов на тему того, чьё это сердце и кем приходятся его владельцу эти девушки. Почему-то я твёрдо уверен, что орган этот принадлежал парню, а незнакомки — его девушка и сестра, либо же две сестры. А может, две девушки? Что, если он при жизни постоянно страдал, истязая себя мучительным выбором между ними? Мои часы стоят, новый знак так и не появился, так что, вполне возможно, что парень этот был одиночкой. Такое иногда бывает, что в мире соулмейтов рождается неотмеченный человек. Незавидная участь ждёт таких как он. С самого начала обречённый на одиночество, человек этот может либо всю свою сознательную жизнь пробыть один, либо же найти такого же, как и он, дабы создать союз. Каждый вправе поступать, как ему хочется. Что, если и хозяин сердца был именно тем, кому предстояло сделать выбор, от которого зависело многое? Как бы то ни было, узнать ответ мне неоткуда.