Короткий путь

      Как я и предполагал, уже свечерело. Даже солнце скрылось за горизонтом. Альфис сумела убедить Фриск в своей идее, и теперь мы только что закончили наш рассказ остальным.       Никаких тайн и секретов больше не осталось. Все, что я хранил и оберегал, рухнуло секунду назад. Я не решаюсь смотреть не то что в глаза брата, но и просто в его сторону. Отчего-то мне кажется, что он меня возненавидит. Я бы возненавидел…       Все сидят с открытыми ртами. Андайн поперхнулась чаем и Азгор сейчас хлопает ее по спине. Ториель печально смотрит в пол, не решаясь поднять глаза. Азриель вздыхает и качает головой. На Папируса, повторюсь, я смотреть не решался. Это опять все мое чертово малодушие. Страх… едкий и липкий.       Тишина звенит от напряжения. Альфис, привыкшая молчать, беспокойно смотрит на кашляющую Андайн. Фриск – виновница всего этого, быстро переводит взгляд с меня, на Папса, а с него на своих родителей и брата. Наконец, она не выдерживает такого напряжения и говорит:       - Я пойму, если вы меня не простите, но пожалуйста… не молчите, - неуверенно шепчет девочка. На секунду мне и правда становится ее жаль.       - Санс, - серьезно смотрит мне в глаза Андайн, - как ты смог её простить, помня все это?       - Никак, - также серьезно отвечаю я, наконец, посмотрев на Папса. В его глазах едкая горечь и… сострадание. Он смотрит на меня с такой жалостью, в его глазах стоят слезы. От этого мне хочется устроить чертов сброс. Я просто не смогу жить с ежедневным взглядом сожаления Папса. Жалость – худшее чувство для того, кто многое перенес. Оно не возвышает тебя, как гордость или слава, а опускает до уровня дождевого червя. Я снова отвожу взгляд, страшась той минуты, когда брат решит заговорить.       Азриель рассматривает узор пола. Он удручен и явно что-то обдумывает. Зная его, я предполагаю, что это определенно речь.       - Мое дитя никогда бы мне не навредило, - не так уверенно, как обычно, говорит Ториель, - так ведь, милая?       Фриск ничего не отвечает, лишь тихо всхлипывает и качает головой. Тори в ужасе прикрывает рот рукой. Я слышу, как Андайн хрустит пальцами. Азгор барабанит пальцами по колену.       Никто не знает, как реагировать. Божий одуванчик Фриск, будучи невинной овечкой в свое время, перешла на мясо и начала натурально жрать волков.       - Я убью ее, - грозно и тихо вдруг говорит Андайн, вставая.       - Андайн…- пытается возразить Альфис, но ее перебивает русалка.       - Нет! Она врала нам все это время. Врала и убивала!       - Как и я, - поднимает на нее свой спокойный взгляд Азриель, - и Фриск все равно простила меня. Теперь я понимаю почему…- он снова погрузился в свои размышления.       Я молчу. Что я могу сказать? Что я могу изменить? Боюсь, что эти вопросы преследуют меня слишком часто. Пора бы покончить с этим.       - Прощайте или не прощайте Фриск, но у нас есть более неотложное дело. Чара перебьет нас всех, если мы не дадим ей отпор, - все смотрят на меня. Впервые за долгое время на моем лице нет и следа улыбки. Теперь я узнаю себя.       - В-верно, нам нужно остановить ее, - поддакивает мне Альфис.       Король и королева, лишь недавно узнавшие о том, что их приемная дочь теперь призрак, одержимый манией убийств, все еще пребывали в шоке.       - Что вы предлагаете? – с готовностью спрашивает Азгор. В его глазах я вижу горечь, как будто он только что потерял своих детей. Впрочем, в какой-то мере это действительно так.       - Понятия не имею, - пожимаю плечами я, - нужно уничтожить Чару вне или внутри Фриск, но как это сделать… это уже другой вопрос.       - Отрубить этой девке голову и дело с концом, - широко улыбается Андайн безумной улыбкой, материализуя копье в руке.       Девочка сжимается от страха, но за помощью ни к кому не обращается. К всеобщему удивлению вскакивает Папс, заслоняя Фриск от разгневанной Андайн.       - Мы не убийцы! – говорит мой брат. Какой же он крутой, я-то был готов убить ее пару часов назад. Мой брат всегда лучше меня, когда дело касается морали.       - О-о-о, нет, Папи, мы – убийцы! – кричит Андайн. Кажется, пора выбирать сторону. Пока не стало слишком поздно.       Азриель присоединяется к Папсу, как и Альфис. Король и королева все еще сидят на диване, даже не шевелясь. Должно быть, это и правда тяжелый удар для них.       - Са-а-анс, - тянет Папс, смотря на меня. Как же мне хочется просто телепортироваться, чтобы сбежать от всех этих дилемм. Это малодушно, но…       Я никогда не умел отказывать брату. Теперь нас четверо против одной Андайн. Атмосфера накалилась до предела. Я даже чувствую озон в воздухе.       - Даже ты, - рычит Андайн, смотря мне в глаза, - сколько заботы о человеке, который убил твоего брата.       А эта чертовка знает куда бить.       Я решаю не игнорировать это:       - Без глупостей, Андайн, еще одно слово и ты станешь рыбным жаркое.       - Санс… Андайн…- вклинивается Папс, - Андайн, пойми, мы не можем убить Фриск. Мы должны быть лучше.       - Спасибо, Папирус, - улыбаясь, шепчет девочка.       - Он п-прав, кивает Альфис, - м-мы должны объединиться против действительно опасного и сильного врага.       - Азгор, - неуверенно смотрит Андайн на короля, ища в нем поддержку.       - Они правы… Сначала Чара, потом Фриск.       Наступает недолгая, но проникновенная тишина. Андайн смотрит на всех и каждого, но, не найдя единомышленников, в яростном отчаянии восклицает:       - Вы! Все… идиоты! – она выбегает на улицу, громко хлопнув дверью. Через несколько секунд Альфис бросается за ней в погоню.       - Спасибо, - лучезарно улыбается Фриск, но когда ее улыбка разбивается об угрюмые взгляды остальных, девочка склоняет голову.       Я вижу, как Ториель начинает плакать. Этот кадр щемит мое сердце. Мать плачет из-за того, что её дитя убивало её когда-то… Азгор пытается её успокоить. Фриск не решается сделать и шагу, лишь постоянно бормоча:       - Извините, мне так жаль...       Азриель хлопает девочку по плечу, отчего Фриск улыбается и начинает плакать.       Картина, конечно, маслом, но уже довольно поздно и пора собираться домой. Я тяжело вздыхаю, кладу руки в карманы и выхожу из дома, не попрощавшись. Кажется, это была самая плохая в мире вечеринка… Иронично, что она была в мою честь. Я молча сажусь в машину. Хорошо, что Папируса ждать не пришлось, он вышел из дома практически сразу.       Он не говорит мне ни слова. Папирус молча заводит автомобиль и выезжает на дорогу.       - Папс? – неуверенно спрашиваю я.       - Нет, Санс. Все дома, - серьезно отвечает брат, даже не смотря на меня. Я понимаю его, ему нужно многое обдумать. Боюсь, что меня сегодня ждет еще один серьезный разговор.